Жесткая посадка

Михаил Кречмар

Два бизнесмена – владельцы компьютерного салона в Москве – попадают в затруднительное финансовое положение. Для того чтобы получить средства для своего бизнеса, они решают отыскать и продать богатому коллекционеру редкий самолёт военного времени, который потерпел крушение в горах Восточной Сибири. Они не подозревают, что станут объектом охоты со стороны неизвестной организации. И только после гибели нескольких товарищей герои поймут, что прикоснулись к какой-то очень опасной тайне. Им не приходит в голову, что эта тайна – один из самых охраняемых секретов Второй мировой войны…

Виктор. 2003 год

Рабочий день шёл к концу, но народу в салоне совершенно не убавлялось. Меня это не могло не радовать — покупали хорошо, особенно сейчас, в конце года, когда во многих компаниях выплатили рождественские премии и люди стремились их потратить, в том числе на подарки. Я мельком взглянул на кассу, и на душе ещё более потеплело — там стояла молодая дама в меховой шубке и просила оформить ей продажу «вот этого вот компьютера, ну, вы видите, где такое вот бегает… Ну вот, оно уже разлетелось…» Компьютер этот был корпоративным сервером, для демонстрации на котором крутилась «квака» ^[1], и я с большой теплотой подумал о том, что вот именно эта дама — «наш» клиент. Меня даже перестал раздражать слепленный кем-то из сотрудников идиотский лозунг «В новый год — с новым компьютером!», но подумал, что было бы неплохо сделать какую-нибудь конфигурацию и назвать её — «Для жён молодых бизнесменов». Или — «Для молодых жён бизнесменов». Чёрт его знает.

Я задержался в углу совсем ненадолго — убедиться, что даму взял в оборот Коля Хрюндель — наш лучший менеджер по продажам. «Не уйдёт», — удовлетворённо решил я и поднялся по лестнице в комнату, которая нам с Сержем служила ещё и кабинетом.

Серж был занят своим любимым делом — через затенённые зеркальные стёкла разглядывал торговый зал.

— Прикинь, как удачно, — он даже не обернулся, — сейчас Хрюндель ей сервак впарит, «кваку» гонять.

— Ладно, когда впарит, тогда и будем радоваться. Что у нас на сегодня?

— Двести косых. Конкретно. Дай бог, завтра так же пойдёт.

— Через два дня провал будет. Месяца на два. К католическому Рождеству народ за границу потянется отдыхать, совсем обасурманились. А после Нового года вообще хана — все только и будут думать, как похмелиться. И так месяц подряд.

— Когда нахлынула свобода, нам всё на свете трын-трава. Мы празднуем два Новых года и два Христовых Рождества. Зацени стихи, вчера услышал.

— Ладно, два Рождества, — сказал я уже серьёзно, — что мы с кредитом делать будем?

Кредит, взятый нами для того, чтобы открыть салон, висел дамокловым мечом — как, впрочем, висят кредиты над головами практически всех начинающих бизнесменов. Частично мы взяли его под обеспечение жильём: у Сержа была двухкомнатная квартира на Кутузовском проспекте, у меня — в Тёплом Стане. Но часть средств нам одолжил Лев Давидович Сац, который поставлял вычислительное оборудование для нефтепроводов. И именно эта часть кредита, предоставленная нам под честное слово, беспокоила нас больше всего.

Сац любил делать одолжения.

Но умел их и взыскивать.

— Так что у нас по Сацу? — напомнил я.

— А что по Сацу? Всё то же. Ты и сам знаешь. Прикинь, в сентябре надо вернуть двести штук. Конкретно. Наликом. Как брали, так и отдать. И взяться им особенно неоткуда.

— М-дя… Зарплата гражданам… Проценты… Закупки… Коммуналка… Связь… Налоги… И самим жить на что-то надо.

Подарки родным. Кире. Марине Фёдоровне. Корпоративное Рождество. Обещанная Кире поездка в Анталию. Кроме того, я, поросёнок, уже второй год обещаю маме лечебницу на Иссык-Куле. И отсутствие продаж в первую половину месяца. Это — только январь. Да, Серёгин список зиял многими прорехами.

— Может, перезаймём?

— И кто же нам даст? Чисто-конкретно?

Да, это точно. Пока мы не погасим долг перед Сацем, вряд ли кто-нибудь рискнёт одолжить нам хоть сотку баксов. Таков печальный итог.

— Сходим к нему?

— Ну и…

— Прозондируем. Просить ничего не будем. Может, продлит? Как раз на Рождество? Один хрен рано закроемся.

— Сац на Рождество может упорхнуть куда хочешь, — хмыкнул я.

— И тем не менее. Окажем почтение старику?

— Давай. Звони ты.

— Почему я?

— Твоя идея, ты и звони.

«И почему многие так стремятся избегать людей, которым должны деньги, — даже тогда, когда те не напоминают о долгах?» — подумал я.

Лев Сац был еврей старозаветной породы — не изменял жене (хотя напропалую флиртовал с девочками — но это был у него ритуал ещё той, советской, эпохи), деньги признавал только в виде наличных (я подозреваю, что в глубине души вообще мечтал о серебряных шекелях и золотых дукатах) и не прощал долгов. Да. Совсем не прощал. Посетить-то его, безусловно, стоило. Лев Сац был сам по себе интереснейшим мужиком. Ещё один математик советской эпохи, ставший крупным бизнесменом новой России. И при этом предельно осторожный. Люди, с которыми он начинал, сейчас находились за рубежом и косили под политических беженцев. Сац же жил там, где и раньше, — не в Лондоне и не на Рублёвке, где мог купить не просто дом, а квартал недвижимости, а просто в большой, перестроенной из нескольких, квартире на Красноармейской улице.

В любом случае, Новый год — лучшее время для разведки боем, которая называется визитом вежливости…

Следующий раз я увидел Сержа через неделю после Нового года. Как и многие магазины, не торгующие водкой или огурцами, мы полностью закрылись на русские рождественские каникулы — с 30 декабря по 14 января. Но сразу после русского Рождества мне понадобился забытый в офисе органайзер, и я наткнулся на Серёгу, гонявшего в гордом одиночестве монстров по новому 22-дюймовому жидкокристаллическому монитору.

— И как, был у Саца?

— Да не очень чтоб… — Серж опустил даже своё обычное «прикинь».

— То есть?

— Ну, собственно, как и ожидалось… Всю сумму, с процентами, он ждёт в сентябре. Если не получится — магазин с офисом переходит в его собственность. Прикинь, мы можем рассчитывать остаться при нём управляющими.

— Не поспоришь. Щедро. И сколько наших туда уйдёт?

— Да тысяч двести пятьдесят.

— И достать ещё надо столько же.

От Сержа преизрядно пахло коньяком.

— И где это ты Новый год праздновал?

— Прикинь, товарищ удачную сделку обмывал. На два лимона баксов чистой прибыли.

— Вертушка газа?

— Да нет. Самолёт…

— А я думал — самолёты дороже стоят. Гораздо.

— Есть у меня знакомый, бывший полярный лётчик, Игорь. Кожаные куртки, сброшенные в угол, ну и так далее.

— Ну и…

— Этот лётчик реставрирует самолёты времён войны. И продаёт их буржуям. За конкретные деньги продаёт. Найдут «пыонэры» какой-нибудь «мессершмитт» в болоте, он его вытащит, отреставрирует — и прямо своим ходом продаёт. Товар жуткий спрос имеет. В развитых странах, имею в виду.

— Да… Вот люди — деньги прямо из воздуха берут. Точнее — из болота.

В офисе горел свет — вероятнее всего, на первом этаже выпивали уборщики. Все они пришли к нам из того же НИИ энергетических линий и электросвязи — в основном, мужики из институтских мастерских, мы попутно поручали им ремонт мелких схем и монтаж локальных сетей.

— Чёрт. Время уподобиться пролетариям. Людям без будущего. Вон, скоро Сац у нас дело отнимет, сами такими же станем.

— Не каркай.

Я достал из сейфа бутылку коньяка.

— Как насчёт продолжения банкета? И бога ради, ни слова о компьютерах и ссудах. Просто так. Не хочу. Не сегодня…

Мы разлили по рюмкам тёмный, отливающий золотом напиток.

— Ты знаешь, — продолжал Серж, — я же всегда хотел лётчиком стать.

— Угу, — поддержал я, — а стал компьютерным барыгой.

— Да не в том дело, — отмахнулся он. — Просто потому-то я и в аэроклуб записался, и много у меня приятелей среди летунов. Среди них есть люди прямо чокнутые на старых самолётах. Прикинь?

— На «этажерках», что ли? — понять такую чокнутость мне было трудно, хотя у каждого из нас свои тараканы в голове. Ким, один из охранников офиса, по ночам всё время «летал» на каких-то авиасимуляторах времён Первой мировой. Видно, тоже кайф ловил…

— Не-е-ет, — озадаченно откликнулся Серж. — «Этажерки» — это круто, прикинь… Реально, так круто, что о них сегодня даже и не думает никто… Их реально не осталось нисколько. Люди летают на самолётах Второй мировой войны. Вот «мессер» поднимут из болота, восстановят его полностью и летают… Взрослые деньги за эти самолёты платят. Конкретно. Ну, как только что…

В дверях послышалось медленное шарканье. В светло-голубом, мерцающем дневным светом проёме возник силуэт. Это был Дмитрий Сергеевич Сабуров, старший смены уборщиков, по совместительству — монтажников. Человек он был много повидавший и много умеющий, только по жизни — полный неудачник. И даже внешним видом он напоминал выражение одного МИФИшного профессора: «Нынешний инженер, товарищи, пошёл даже не серый, а тёмно-серый». У меня даже сложилось впечатление, что он ничего и не хотел от жизни — только твёрдую, даже не очень большую, зарплату, крышу над головой и неизменный стопарик водки перед сном. Был он, конечно, алкоголиком, но тихим, без закидонов. Так, бывает, запьёт дня на четыре, и всё. Но когда Дмитрий Сергеевич не пил, то мог рассказать очень много занятного. Побывал он в молодости чёрт-те где: и на мысе Шмидта, где лопатой отгонял белых медведей от складов с радиорелейным оборудованием, и на полуострове Таймыр, где их экспедиция била северных оленей молотками с лодок на переправе, и в месте падения Тунгусского метеорита, где проводили геофизическую разведку в поисках нефти. Причём сам Дмитрий Сергеевич уже потом про Тунгусский метеорит узнал, что там он упал, дескать. В экспедиции следов падения они так и не встретили. Сергеич так и остался в убеждении, что вся история с метеоритом — обычная фишка, «наука» власть на деньги развела.

— Присаживайся к нам, Сергеич, — предложил Серж. — Хлебни коньячку.

Дмитрий Сергеевич постоял, чуть покачиваясь, и двинулся к нам. Судя по всему, он слышал конец нашего разговора.

— Да, где только эти самолёты не лежат… Мне тоже случилось найти один…

— Где? — Лицо моего «компаньеро» будто озарилось.

Вот тогда бы мне и вмешаться, прихлопнуть это озарение, вывести за шиворот Дмитрия Сергеича и накрепко запретить слушать разговоры хозяев, а тем более в них лезть. Однако жалость к самим себе и к таким же неудачникам, как и мы, желание послушать истории о дальних странах и неведомых путях, а также три рюмки коньяка удержали меня от этого. После чего наша налаженная, хотя и не без некоторых трудностей, жизнь, набирая обороты, уверенно покатилась под откос.

Примечания

1

Компьютерная игра «Квейк» (Quake).