Провидец. Или Ловец вещих снов

Михаил Князев

Повесть «Провидец, или Ловец вещих снов» написана в форме детектива, действие которого происходит в наше время. Главный герой обрел фантастическую способность видеть сквозь время, заглядывать в прошлое и будущее. Что это? Счастливый дар свыше или нелегкий груз ответственности? В повести замысловато переплетаются и нетривиальные размышления о времени, и детективная история, в которой герою помогают его уникальные способности, и лирическая линия, привносящая в повесть особый романтический оттенок.

Храм, чья постройка едва начата!Валерий Брюсов

© Михаил Князев, 2023

ISBN 978-5-0060-8361-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Симпатичный носик, на долю которого выпало тяжелое испытание. Вещий сон.

— Ты знаешь, пап, а я видела вещий сон, — доверительно сказала мне дочь.

— Да? Правда? — улыбнулся я.

— Правда. И не смейся, пожалуйста.

— А я и не смеюсь. Я улыбаюсь. А это две большие разницы. И что же это был за сон?

— Ну, знаешь… Это было за день до операции…

Мы с дочерью, моей двенадцатилетней Лерой, бодро шли к ней домой от метро, хрустя свежевыпавшим снегом, подгоняемые ноябрьским, почти зимним морозцем.

Они с ее мамой, кошкой и большим попугаем ара жили в уютной квартирке в спальном районе Москвы, где еще недавно жил и я, но… В силу определенных обстоятельств мне пришлось покинуть этот маленький мирок, оставив за собой значительную часть забот и ответственности за него, сохранив при этом добрые отношения даже с Капитаном Флинтом — носителем вредного характера пиратов Тортуги.

Быстро стемнело. Вдоль тротуаров уже зажглись фонари. Обычно все так и ходили — по асфальтовой дорожке, уже слегка присыпанной снегом, искрящимся под светом фонарей. Но сейчас я решил немного срезать — пройти через соседний двор. Фонарей здесь не было, но и без них я сразу понял, что группка молодых людей, среди которых были и девушки, сидящих немного в стороне на детской площадке, — это «блаженные». Их можно было легко узнать по характерным замедленным движениям и идиотской блаженной улыбке на лице. Считалось, что они безобидные, и мы с дочерью просто спокойно прошли мимо.

Лера была в хорошем настроении. Еще бы! Наконец-то закончилось ее двухнедельное заточение в больнице, где ей делали операцию на носовой перегородке. Бедный ее носик! Он пострадал во время слишком азартной игры в жмурки на дне рождения одной из ее подруг — удар о дверной косяк, искры из глаз, кровь из носа, сломанная перегородка… В результате ему предстояла операция в больнице по приведению его в норму. Операция не бог весть какая, но оказалась очень болезненной. Пожалуй, это было самое трудное испытание в двенадцатилетней жизни моей дочери — испытание физической болью, — и она его стоически выдержала.

— Представляешь, мне приснилось, как мне делали операцию. Вернее, не делали, а только будут делать, ведь на тот момент мне операция только предстояла. Но все было точь-в-точь как потом случилось на самом деле…

Дочь многозначительно посмотрела на меня и, видя, что я не врубаюсь, воскликнула:

— Пап, ну как ты не понимаешь?!

И повторила, чтобы до меня дошло:

— Я видела во сне то, что только должно было произойти через два дня!

Операцию ей делали под местным наркозом. Дочь была в полном сознании, поле зрения ничем не ограничили, и она хорошо все видела, в том числе и свое искаженное отражение в таких круглых медицинских зеркалах с дырочкой посередине, прикрепленных ко лбам склонившихся над ней хирургов.

— Я видела, как надо мной склонился Григорий Степанович, ну, это наш завотделением, и сильно нажал на нос. Было так больно! Аж искры из глаз посыпались! Понимаешь? Это было и во сне, и точно то же самое — потом на всамделишной операции.

Я недоверчиво посмотрел на нее:

— То есть ты хочешь сказать, что операцию, которая только должна была состояться через два дня, ты видела во сне? И даже боль чувствовала во сне?

— Да в том-то и дело! Все точно так и было потом, во время настоящей операции! Правда-правда! Точь-в-точь! Ее делали двое дяденек-хирургов. Наш Зав — это мы так между собой, ну, с девчонками в палате, звали Григория Степановича — он у них самый главный. И еще там один — его помощник. И вот Григорий Степанович осмотрел мой нос и ка-ак надавит! Это было как взрыв в голове. Так больно! И потом он как-то так стал мять мой нос, словно он был пластилиновый. Абсолютно так, как было во сне.

«Просто садист какой-то», — недобро подумал я.

Потом еще немного порасспрашивал ее о подробностях сна и операции. Искренне поудивлялся вместе с ней этому странному сну. Понегодовал на врача, сделавшего так больно моей дочери.

— Бедненькая моя, — посочувствовал я ей. Обнял за плечи. — Ничего, теперь это все уже позади.

С симпатичным носиком моей дочери, слава богу, все закончилось хорошо. Но этот короткий разговор заставил меня задуматься о природе вещих снов. Как могла девочка за два дня до того, как событие произошло, увидеть картинку, в точности передающую то, чему еще только предстоит произойти? Что это? Ведь ребенок совершенно ничего не знал о том, как и что именно будут делать хирурги, поэтому визуальные образы, сконструированные на основе имеющихся знаний, исключаются, особенно если учесть детали. Неужели всего лишь случайное совпадение? Но не слишком ли точное совпадение?

А если это не случайность, то что же это?

Все это меня очень заинтересовало, ведь это был действительно вещий сон — явление необычное и таинственное. И этот уникальный случай произошел так близко от меня — с моей родной дочерью — и в ситуации, когда в его достоверности я не мог усомниться.

Время — удивительная вещь. И одна из самых загадочных. Его вроде бы и нет, а в то же время оно везде, оно пронизывает все.

Оно исчезающее мало, то время, что является нашим настоящим, реально существующим нашим настоящим. Оп! И вот оно уже стало прошлым…

И одновременно оно невообразимо огромно, бесконечно простирающееся в прошлое и в будущее.

Мы в нашей реальной живой жизни, которая, как известно, «только миг между прошлым и будущим», тем не менее сознаем наличие времени и признаем свое бессилие перед ним. Время невозможно ни остановить, ни ускорить, ни притормозить. Оно неумолимо и безжалостно ко всему — и к великим пирамидам, и к мотылькам-однодневкам. Оно как величественная река, которая плавно, спокойно и равнодушно несет свои воды, не обращая внимания ни на вселенские катаклизмы, безмолвно разворачивающиеся в глубинах вселенной, ни на суетную возню самой мелкой букашки.

Для человека в его всегдашней безмерной гордыне во все времена было так заманчиво хоть немножко, хоть чуть-чуть приручить время. Машина времени — одно из самых заветных мечтаний человека! Способность перенестись в прошлое (даже подправить, изменить там что-то) или в будущее, а потом еще и вернуться назад в свое время — что может быть желаннее!

Да что там перенестись! Нам много не надо — смирял человек свою гордыню, — нам хотя бы иметь возможность заглянуть одним глазком в будущее! Узнать, что там будет. Или узнать, что в действительности было в прошлом.

Ах, безнадежные мечты! Одним словом — фантастика…

А между тем тот вещий сон моей дочери не оставлял меня в покое, засел где-то внутри, беспокоил и будоражил. Хотя, конечно, нельзя сказать, что все началось именно с него. Меня и раньше интересовали проблемы времени, я много размышлял о взаимодействии нашего настоящего с будущим и прошлым, о тайнах великих предсказаний, предсказателях и тому подобном. Но этот случай с Лерой послужил как бы толчком, приведшим к тому, что мой абстрактный интерес перешел в новое качество — жгучее желание понять, в чем тут дело.

Мысли стали постоянно возвращаться к этому сну в попытках найти ему объяснение. Я думал: «Что, если это пример получения достоверной информации из будущего, информации в виде зрительных образов и даже ощущений? Болевых ощущений в нашем случае. Что, если передача информации сквозь время все-таки возможна?»

«А давай-ка, — сказал я себе, словно обращаясь к некоему коллеге-собеседнику, сидящему где-то внутри меня, — примем это как некий постулат, то есть допустим, что передача информации сквозь время — из прошлого или из будущего в настоящее — действительно возможна, и поразмышляем немного на эту тему. Дадим волю фантазии, поиграем в этакую своеобразную игру — построим гипотезу о передаче информации сквозь время и посмотрим, насколько успешно она сможет объяснить известные факты».

Мой образ жизни за последний год (он же — первый год моего холостяцкого бытия) позволял мне отдаться тем «философским» размышлениям, что были навеяны вещим сном моей дочери, со всей страстью и без оглядки на ежедневную суету.

Берлога одинокого отшельника — однокомнатная квартирка на самом верхнем этаже двадцатичетырехэтажного дома на окраине Москвы, куда я перебрался, — была идеальным местом для напряженной работы ума, а мой «философический» настрой после развода тоже в немалой степени способствовал этому. Прямо по Сократу: при удачном браке будешь счастливым, при неудачном — философом.

По несчастному совпадению тогда же я ушел с работы и находился в состоянии свободного полета и в размышлениях, то ли подыскать какую-то новую подходящую работу, то ли заняться чем-то для себя. При этом, слава богу, забота о хлебе насущном не была для меня актуальной — за годы вполне хорошо оплачиваемой работы я накопил неплохие средства, которые разделил со своей бывшей, и еще, скромно скажу, кое-что осталось на житие-бытие. Понятно — это временно, финансы имею обыкновение быстро заканчиваться, но пока это было в некотором отдалении, и об этом можно было не думать.

Вот в таких обстоятельствах я и приступил к разработке теории сквозьвременной передачи информации…