Хороший человек. Из цикла «Рассказы в стиле Дзен»

Михаил Карусаттва

История про конфликт поэта и общества, с буддийским подтекстом. В рассказ включены стихи автора, написанные от имени главного героя. Книга содержит нецензурную брань.

© Михаил Карусаттва, 2022

ISBN 978-5-0055-9698-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хороший человек

Из цикла «Рассказы в стиле Дзен»

Эпиграф

«Мы бредём сквозь самих себя, встречая разбойников, призраков, великанов, стариков, юношей, жён, вдов, братьев по духу, но всякий раз встречаем самих себя».

Джеймс Джойс. «Улисс».

Молодой человек лет тридцати ехал в вагоне метро и вспоминал самые лестные слова, сказанные в его адрес на сегодняшнем вечере.

Больше всего ему понравились слова Бориса Людвиговича Эльзенштейна, профессора кафедры словесности института имени Пушкина, зампредседателя Союза писателей:

«Сегодня мы имеем радость представить книгу стихов замечательного молодого поэта, кандидата, между прочим, в Союз писателей — Евгения Светова! Это именно та книга, которая заняла первое место на национальном фестивале поэзии и была удостоена премии имени Бродского.

В отличие от многих современных авторов, стихам Евгения не свойственны фатализм и мистификация. Как, впрочем, нет в них и юношеского эгоцентризма, осуждения общества и прочих инфантильных явлений. Есть в них какое-то зрелое смирение с происходящим. Но вместе с тем внутри этого смирения периодически вспыхивают такие, как бы это сказать, — огоньки надежды. Вот, послушайте. — И обратился в сторону Евгения. — Евгений, вы позволите?»

«Да, конечно», — ответил Женя.

И Эльзенштейн зачитал одно из стихотворений Светова:

«Нам просто-напросто с тобой не повезло:

мне — стать поэтом, а тебе — в меня влюбиться.

И век для жизни нам с тобою, как назло,

не тот достался. Нам с тобою бы родиться

веков на пять пораньше. Но — увы и ах —

досталась нам кибернетическая эра.

Здесь богом назван не Иисус и не Аллах,

а странный бог, в себя же потерявший веру.

Здесь всё — товар. И даже бог теперь — товар.

И если верить сводке Яндекса Вордстата —

по популярности путёвкам в Краснодар

он уступает, и рецептам из шпината.

Но — что поделать? Как писал один поэт,

мол, времена, по сути то, не выбирают.

Но нам с тобой неведом этот пиетет.

Хоть в веке этом, всё же — наша хата с краю.

Уж если в этом веке будем помирать,

ни на одну мольбу не выклянчив ответов, —

мечты о лучших непредвиденных мирах

не расстрелять в нас, не лишить, как партбилета.

В этом стихотворении, — продолжил Эльзенштейн, — по сути заключена вся поэзия Светова. Здесь и любовная лирика, но не романтическая, а, как и свойственно зрелому автору — естественно-бытовая. Здесь и гражданская позиция автора — духовная неприемлемость текущего политического режима, но при этом не вступление с ним в конфронтацию, а смирение с ним, что также говорит о зрелости мировоззрения…»

Приятные воспоминания Жени прервал чей-то жалобный голос:

— Подайте, пожалуйста, Христа ради на лечение… — перед Женей стоял мужчина на одной ноге, опираясь на костыль.

Женя достал кошелёк, нашёл в нем сторублёвую купюру и вручил инвалиду. Мужчина пронзительно взглянул Жене в глаза, кивнул в знак благодарности и зашоркал дальше по вагону.

Женя вышел из метро. Моросил дождик. Маршрутки ещё стояли, но он решил пройтись пешком. Ему хотелось, пока он ещё не зашёл домой и жена не начала задавать вопросы, ещё раз мысленно пережить этот вечер. Он натянул капюшон и пошагал по мокрому тротуару.

За мыслями он сам не заметил, как быстро оказался возле своего подъезда. Он вызвал лифт, поднялся на 21-й этаж многоквартирного дома. Выйдя из лифта, на подоконнике с цветами он заметил какую-то фигурку. Он подошёл, чтобы разглядеть её. Фигурка была похожа на изображение какого-то неизвестного Жене мифического бога, сидящего в позе лотоса. На основание фигурки были выгравированы слова: «Пусть все существа обретут счастье и причины счастья. Пусть все существа освободятся от страдания и причин страдания».

Женя не стал долго раздумывать над этой фразой, желая поскорее оказаться дома. И пошёл в сторону квартиры.

Дверь, как всегда, была открытой. Ленка, жена Евгения, всегда оставляла дверь открытой, чтобы Женя не будил ребёнка, когда поздно возвращается домой.

— Привет, Ленка, — шёпотом произнёс Женя с порога и спросил: — Давно спит?

— Привет, — также шёпотом ответила Ленка. — Минут тридцать. Как у тебя дела? Как всё прошло?

— Да отлично. Облизали со всех сторон, — и улыбнулся.

— По твоей иронии никогда не поймёшь, хорошо это или плохо.

— Ну, это… на-вер-но-е, — начал как бы заикаться Женя в такт носку, который никак не хотел стягиваться со вспотевшей ноги, — потому, что я и сам не знаю, хорошо это или плохо, — и брезгливо кинул носок на пол.

Ленка посмотрела на носок с улыбкой, как будто снятый носок действительно приводит к какому-то выводу.

— Ладно, — сказала она, — иди в душ и ужинай.

Женя принял душ. Потом уселся за стол, на котором уже стояла тарелка с чем-то вкусным.

— Эт чего? — спросил он сквозь улыбку.

— Сюрприз, — кокетливо ответила Ленка, — попробуй.

— Во даёт, мать! Праздник, что ли?

— А может и праздник…

— Какой?

— Ну, не знаю. Может… всё-таки не зря ты над своими стихами ночами сидел. Может, что-то из этого выйдет. Вон, премию тебе не зря же дали…

— А, ты об этом…

Он зачерпнул ложкой непонятную субстанцию и поднёс ко рту. Положил ложку в рот и начал медленно разжёвывать. Замер.

— М-м-м! А это очень даже…

Ленка вопросительно посмотрела на него.

— Кайфово! — закончил Женя.

— Так уж и кайфово?

— Вполне.

— Ну ладно… — Ленка решила сменить тему. — И что, когда тебе выплатят твою премию?

Женя поперхнулся. Ленка постучала его по спине.

Женя откашлялся и сказал:

— Ну ты, мать, даёшь!

Потом взглянул на Ленку и увидел, что вопрос всё ещё был на её лице. И он понял, что ему не отвертеться.

— Не знаю. Это же не зарплата. Может, на следующей неделе.

— И сколько там? — без тени скромности спросила Ленка.

— Пятьдесят семь… — сдавшись, как на допросе, ответил Женя.

— Пятьдесят семь тысяч… — риторически повторила Ленка. — Хватит Даньке на всю мебель в детскую…

— Я тоже об этом подумал. И ещё останется… на рэсторан, — он произнёс это слово на французский манер.

— На рэсторан! — также на французский манер, но неодобрительно повторила Ленка. — Про долги свои не забудь!

— Пока терпит.

— Кто терпит?! Банк?!

— Ну не все же деньги банку отдавать! Потерпят! С зарплаты заплачу…

— Ну-ну…

Женя облизал тарелку и спросил:

— Фильм тот будем досматривать?

— Давай, включай.

Женя включил ноутбук. Нашёл недосмотренный фильм. И они уселись на кухонный диван, вставили каждый по наушнику в ухо и погрузились в мир кино.

— Трррррррр! Трррррр! — звук дрели прервал тишину.

— Бляха-муха! — вырвалось у Жени. Он скинул наушник и стал прислушиваться в надежде, что этого больше не повторится.

— Трррррррр! Трррррр! — повторилось.

— Да какого чёрта?! — Женя вскочил с дивана.

— Тихо! — сказала Ленка и прислушалась к тишине в комнате, где спал ребёнок. — Кажется, не проснулся.

— Трррррррр! — вновь прозвучал звук дрели.

Из спальни раздался плач ребёнка. Ленка побежала его успокаивать.

— Ну, пидорасы! — зло бормотал Женя, надевая ботинки. Он вышел на площадку. Тишина. Постоял несколько минут.

— Трррррррр! Трррррр!

— Сверху! — Женя вслух сделал вывод откуда исходит звук, и рванул по лестнице наверх.

Поднялся на этаж выше. Тишина. Опять постоял несколько минут.

— Трррррррр! Трррррр!

— Снизу! — и спешно побежал вниз.

Спустился. Опять тишина. Он посмотрел на часы. Было без пятнадцати десять. По закону можно шуметь до десяти. Поэтому Женя решил постоять ещё пятнадцать минут. За это время звуков не было. Ровно в десять он поднялся на свой этаж. Тихо открыл дверь. Ленка уже лежала на кухонном диване.

— Уснул? — зайдя в кухню, спросил Женя.

— Уснул, — шёпотом ответила Ленка и спросила: — Ну что, нашёл?

— Да хрен тут найдёшь, вообще не понятно, откуда звук идёт. И ведь, урод, знает, что после десяти нельзя, и затихает. А то, что маленькие дети ложатся в восемь, это ему в голову не приходит.

— Значит, проблема не в нём, а в законе, — сообразила Ленка.

— Разумеется, в законе, — подтвердил Женя. — У нас законы пишутся гопниками для гопников. Ведь кто занимается ремонтом? Гопник. Тот, кто не занят чем-то более интересным. Сама подумай — люди, увлечённые по жизни интересными занятиями: учёные, писатели, бизнесмены и т.п., — разве они станут заниматься ремонтом своими руками? Да им нафиг это не нужно! Ведь их деятельность наполняет их целиком. Ремонтом занимается лишь тот, кому лень освоить какие-то интересные знания. Пойди изучи английский, изучи какую-нибудь новую технологию, научись рисовать, или что там ещё? И тебе уже будет абсолютно плевать, какого цвета у тебя обои и подходит ли люстра к цвету твоих глаз.

— Ты утрируешь.

— Да, утрирую. Но утрированность — лишь эмоциональный способ заявить о проблеме. Смотри. Ты купила люстру. Повесила её. Ты порадуешься этой новой люстре пару недель. Ну хорошо — месяц. И потом тебе станет уже абсолютно на неё плевать. Эта люстра вновь станет обыденностью.

Они немного помолчали. Потом Женя добавил:

— Большинство людей — ленивые гопники. Не хотят освоить что-то достойное. И поэтому занимаются ремонтом, постоянной сменой внешней обстановки. А так как большинство — это электорат, то и политики, естественно, поддерживают это большинство, и пишут такие законы, чтобы удовлетворить это большинство. Вот и получается, что у нас законы пишутся гопниками для гопников.

— Ну конечно же! — вспылила Ленка более громким шёпотом, приняв слова Жени на свой счёт, так как и сама недавно думала затеять ремонт. — Не всем же быть такими утончёнными ценителями изящных искусств, как ты!

— Начинается…

— А что начинается?! Этот мужик, который сверлит, уж наверняка хоть зарабатывает побольше среднестатистического поэта!

— Ну так и иди, живи с этим мужиком! — ответил Женя оскорблённо. — Будете там вместе с ним мечтать о прекрасной люстре!

— Да пошёл ты! — Ленка отвернулась.

Женя также демонстративно отвернулся.

Прошло несколько минут молчания. После чего, как бывало не раз, Женя решил разорвать это негативное напряжение:

— Чё, фильм будем досматривать?

— Сам досматривай!

— Ну ладно, Ленчик, не сердись! — он придвинулся к ней вплотную и приобнял.

После чего Ленка повернула к нему лицо и со всей строгостью заявила:

— Если ты, наконец, не начнёшь зарабатывать своей литературой, я… — потом сменила тон на более игривый: — Ты точно дождёшься, я уйду к соседу!

— Аха-ха-ха! — засмеялся Женя, обнял Ленку и поцеловал её в щёку. — Договорились, мать!

На следующее утро семья собралась на прогулку. Они оделись и вышли на площадку. В ожидании лифта Ленка также заинтересовалась фигуркой на подоконнике. Внимательно она прочитала надпись: «Пусть все существа обретут счастье и причины счастья. Пусть все существа освободятся от страдания и причин страдания».

— Похоже на молитву, — сказала она Жене.

— Да, похоже, — ответил Женя и саркастически добавил: — Аминь!

— Не богохульствуй! — с улыбкой сказала Ленка.

На что Женя выразительно ответил репликой Дракулы из Брэма Стокера в экранизации Фрэнсиса Форда Копполы, которую они недавно смотрели:

— Я не богохульствую! Я отвергаю бога!

— Да ну тебя… — сказала Ленка, заходя в лифт.

Вечером того же дня, когда они уложили ребёнка спать и привычно расположились на кухне, Женя сидел за компьютером, сосредоточено пытаясь закончить строчку стихотворения, а Ленка в телефоне сёрфила по интернету.

Скоро Ленка заявила:

— Я, кстати, нашла ту молитву.

— И что? — безучастно спросил Женя.

— Это буддийская молитва, точнее — мантра. Дело в том, что буддисты говорят, что у людей бывает всего две мотивации: каждый человек хочет обрести счастье и каждый человек хочет избавиться от страданий. И что никакого злого умысла у людей нет. Зло — это лишь побочный эффект стремления людей к счастью и избавлению от страданий.

— Это ты к чему? — спросил Женя, наконец отвлёкшись от стихов.

— А к тому, что тот мужик, который сверлит по вечерам…

— Конченый? — иронично перебил Женя.

— Аха-ха-ха! Это да. Но вопрос — почему он конченый?

— Да, просвети, мать.

— Ну хватит! На самом деле — за своим сверлением он прячется от пустоты, от проблем, и ремонт помогает ему избавиться от страданий.

— Ага! И ещё бухло ему помогает избавиться от страданий… Он одну дырку за день просверлит, а вечером обмывает это великое событие! «Я, блядь, просверлил дырку! Я великий человек!»

— Да погоди ты! И вот, когда понимаешь, что на самом деле никакого злого умысла нет, а просто кто-то хочет избавиться от страданий, тогда ты вместо гнева испытываешь сочувствие.

— То есть ты хочешь сказать, что, когда этот мужик сверлит, а мой ребёнок при этом просыпается в ужасе, я должен проникнуться сочувствием к этому хмырю?

— Получается, что да. Ведь он делает это не со зла. Он просто не знает, чем ещё можно заглушить страдание. Но на время ремонта его ум занят, и он, соответственно, в этот период не страдает и, по сути, счастлив.

— Я рад за него! Но почему, скажи мне на милость, из-за его стремления к счастью должны страдать другие?

— В том то и дело: ты страдаешь потому, что считаешь, что этот мужик специально, как бы со злым умыслом сверлит. Но если ты убедишь себя в том, что он просто страдающий человек, тогда, проникнувшись к нему сочувствием, сам перестанешь страдать, ведь одновременно с сочувствием мы не можем испытывать страдание. В одно время мы можем испытывать только одно чувство. И вот эта молитва, точнее, мантра, помогает нам постоянно напоминать себе, что никакого злого умысла у людей нет, и тогда мы всё больше и больше проникаемся сочувствием ко всем существам и сами страдаем всё меньше и меньше. Ферштейн?

— Фертштейн. Но, согласно этой же логике…

— Бдыщ! Бдыщ! Бдыщ! Тррррррр! Тррррррр! Бдыщ! — адские звуки прервали его речь.

Ребёнок вновь проснулся.

— Ну что, мать, — язвительно спросил Женя, — проникнемся сочувствием?

Ленка отмахнулась от него и пошла в комнату к ребёнку.

Женя вновь надел ботинки, накинул куртку и вышел на площадку. Звук, по его мнению, явно доносился сверху. И он пошёл вверх. Сначала он поднялся на один этаж, потом ещё на один. Возле квартиры номер 135 он увидел строительный мусор.

«Так, спокойно, — подумал он, — просто поговорить». И нажал кнопку звонка.

Дверь открыл мужчина.

— Добрый вечер, — еле сдерживая гнев, произнёс Женя.

— Добрый, — ответил мужчина. — Чем могу?

— Это вы ремонт делаете?!

— Мы делаем.

— А вам не кажется, — спросил Женя в нравоучительном тоне, — что немного поздновато для ремонта?!

— Насколько мне известно, — спокойно ответил мужчина, — шуметь нельзя после десяти вечера. А сейчас только… — он посмотрел на часы, — без четверти девять.

— Не надо меня тыкать в закон! — возбуждённо сказал Женя.

— Я вас не тычу в закон. Успокойтесь.

— Как я могу быть спокоен, когда мой ребёнок в ужасе просыпается от вашего сверления?! Неужели днём не найти время для ремонта?!

— Днём я работаю. И вечер — это сейчас у меня единственная возможность заниматься ремонтом. Закона же я не нарушаю. Заканчиваю до десяти вечера.

— А, то есть получается, что до десяти вечера все люди, которые приходят с работы отдохнуть, кто-то — почитать книгу хочет, кто-то — посмотреть кино в спокойной обстановке, маленькие дети ложатся спать, старшие дети пытаются делать уроки, — получается, все эти люди должны терпеть, пока вы закончите своё сверление потому, что кто-то там написал кривой закон?!

— Послушайте, уважаемый… Это так не делается. Не нужно отвечать за всех жильцов этого подъезда. Кроме вас ко мне никто не приходил с жалобами.

— Это потому, что все терпилы! — совсем вышел из себя Женя.

— Может быть, они и терпилы, я не знаю. Но в любом случае это так не делается. Это должно решать большинство жителей подъезда. Собираются подписи, что шуметь в этом подъезде нельзя, допустим, после восьми вечера, и вывешивается объявление на первом этаже.

— Да эти объявления никто не читает!

— Большинство читает.

— Послушайте! А к чему такие бюрократические сложности? Вы способны прислушаться к простой человеческой просьбе? Просто перестать сверлить до восьми вечера. Ну, не успеваете по будням — для этого есть выходные.

— По выходным, согласно закону, как раз нельзя производить ремонтные работы. И вот сейчас недовольны только вы. Но, боюсь, если я начну сверлить по выходными, то это вызовет ещё больше недовольства.

— Понятно! Не о чем больше разговаривать! — Женя развернулся и пошёл к лестнице.

Мужчина спокойно закрыл дверь. И, видимо, чтобы не обострять обстановку, решил больше сегодня не шуметь.

Женя вернулся домой опустошённый. Рассказал Ленке о диалоге с соседом, убеждая её в том, что с современными людьми невозможно договариваться по-человечески, что люди прислушиваются только к «бумажке», да и то не всегда. На что Ленка ответила:

Конец ознакомительного фрагмента.