Сильвио Берлускони – Премьер Италии

Михаил Ильинский, 2004

Книга посвящена жизни и многогранной деятельности премьер-министра Италии С.Берлускони. Автор анализирует причины и условия становления политических и социальных ориентаций премьера, его вклад в решение внутренних и международных проблем, таких, как борьба с мафией, терроризмом, бесконтрольной миграцией, а также показывает влияние премьер-министра на развитие отношений Италии с другими странами, в частности с Россией и США. Биография С. Берлускони дана на широком историческом и социальном фоне. Повествование сопровождается своеобразным экскурсом в минувшие века, когда творили всемирно известные итальянские поэты, живописцы и зодчие, размышлениями автора о политических и общечеловеческих проблемах. Книга предназначена для широкого круга читателей.

Глава II

Истоки. Детство, отрочество и его университеты

Когда человеку уже за шестьдесят, эпизоды его жизни, детства, отрочества, юности становятся одновременно и очень далекими, и невероятно близкими, дорогими, словно отрывки из сладкого сна, а вы только и успели, что перевернуться на другой бок, но, увы, не продлили прекрасных мгновений или самых разных видений в черно-белых и невероятно ярких красках-цветах.

— Я вижу сны, и они меня бодрят, настраивают позитивно, дают мощные заряды жизнелюбия, — говорил Кавальере.

— Мне кажется, — продолжал Сильвио Берлускони, — вижу детство, как сегодня. Наш небольшой квартал в Милане, где я родился под астральным знаком, когда Дева уступила уверенно место Весам (поэтому он считает себя всегда уверенным и уравновешенным). Отец, Луиджи, Берлускони (1908–1989) — рядовой банковский служащий «Банка Разаны», был обычно сильно занят на работе, он редко днем появлялся дома, зато мать — Розелла — круглые сутки крутилась, как белочка, по хозяйству, всю свою доброту, энергию и заботу отдавала нам, детям. (Она такая и по сей день). Бог дал ей долгую жизнь.

— Когда началась Вторая мировая война, мне еще не исполнилось и трех лет. А когда война ворвалась на Апеннины, мне не было шести. Где они эти страны — Германия, Россия, Англия, Польша, Франция или США, — я не знал и еще не мог знать. Но особый какой-то напряженный дух в моем родном краю — Италии — я все-таки, кажется, ощущал. Чувство первого одиночества я хлебнул сполна после 8 сентября 1943 года (мне было уже почти семь лет), когда папа Луиджи вынужденно покинул семью и Италию, был интернирован в один из лагерей в Швейцарии, затем нашел приют сначала в местечке Эрисвиль, потом в Статлене под Берном, в семье ныне здравствующей 85-летней Труди Шарер.

Эта часть биографии отца премьера Италии остается неизученной, поэтому представляет особый интерес. Во многом она объясняет, почему премьер Сильвио Берлускони испытывает сильное чувство сострадания, стремится помочь эмигрантам, ищущим кров и трудоустройство в Италии и Европе.

Вкратце история такова. Неподалеку от Берна в небольшой каменной вилле с садиком живет пожилая дама Труди, бывшая учительница и дочь учителя Фрица Шарера. На ее памяти, рассказывала нам сама Труди, — приезд в сентябре 1943 года в швейцарское селение Аусвилль большой группы итальянских граждан. Кто они были? Военнопленные или беженцы? Беглые каторжники, заключенные, преступники или простые бродяги? Никто не определял их статус, но было ясно, что это — тысячи несчастных людей, нуждавшихся в срочной помощи. Но как ее оказать? Беженцев разделили на группы, расселили по коммунальным зданиям (в школу, больницу, на почту, автостанцию, бензоколонку и т. д.), выдали по 200 граммов хлеба, немного картофеля, лука. Чем богаты, тем и рады, а они тем более…

Постепенно жизнь, как могла, стала налаживаться, входила в свою новую колею.

— Мы разобрались, с кем имели дело, — продолжала фрау Труди. — В ночь на 17 сентября 1943 года швейцарскую границу перешли и сдались таможенникам более 10 тыс. итальянцев. Их зарегистрировали и, не обнаружив ни оружия, ни запрещенной литературы, никаких компрометирующих документов-материалов, отправили в пересылочный лагерь.

Общее положение было тогда следующим: после 8 сентября 1943 года, когда маршал Бадольо разорвал союз с Германией, подписал акт о перемирии с англо-американскими представителями по антигитлеровской коалиции, страна раскололась. Весь север Италии до Неаполя был захвачен оккупационными немецкими войсками. В местечке Сало Бенито Муссолини создал свою так называемую «Социальную Республику». У жителей-мужчин северных провинций возникла сложная дилемма: или идти в армию Сало, а это значит служить фашизму, Муссолини и в конечном счете Адольфу Гитлеру с перспективой оказаться на Восточном фронте, где, как все уже знали, был разгромлен Паулюс в Сталинградском котле (август 1942 — февраль 1943); или нелегально перебраться в Швейцарию, там сдаться и уповать на милость иммиграционных властей Берна, Лугано, Женевы.

По международным нормам и договорным соглашениям швейцарские пограничные службы имели право принимать только бывших военных, направлять их в лагеря так называемой «савойской кавалерии», а значит, не сдавать гитлеровцам, не отправлять в Германию и далее на фронт. Вновь прибывшие получили право на заграничное жительство.

А гражданские лица? С ними дело обстояло сложнее, ибо для их легализации нужен был какой-либо кантональный или федеральный закон, который бы разрешал или обусловливал пребывание безвизовых иностранцев на территории Швейцарии. И такой закон «изобрели», назвав массу гражданских переселенцев — «военными беженцами» или беглецами из мест военных действий. Под этот статус и под такую формулировку подпал и Луиджи Берлускони, оказавшийся как бы в одном списке с Королевой Италии Марией-Жозе Савойской и ее четырьмя детьми; с Эддой Чиано-Муссолини — старшей дочерью дуче, сумевшей перевезти в Альпийское государство не только всех своих троих детей, но и знаменитые дневники своего мужа, репрессированного дуче графа Галеаццо Чиано, экс-министра иностранных дел. Среди спасенных были издатели Арнольдо Мондадори, журналист и писатель Индро Монтанелли, будущие политики Луиджи Эйнауди, Аминторе Фанфани, чемпион по лыжному спорту Дзено Коло, актер Джорджо Стрелер, режиссер Дино Ризи, певец Джузеппе ди Стефано, писатель и поэт Пьеро Кьяра, предприниматели Карло и Франко де Бенедетти. Спасены оказались тысячи людей разных национальностей и вероисповеданий — католики, протестанты, православные, иудеи и мусульмане и даже три буддиста.

— Таким образом Луиджи Берлускони прибыл к нам, — говорила Труди. — Мне было тогда 23–24 года. Луиджи был блестящим (по тем временам), галантным человеком, он сразу завоевал (модное тогда слово) наши симпатии. Своей честностью, открытостью, искренностью и трудолюбием он просто подкупал. А еще он был исключительно музыкален. И это в моей семье, где папа Фриц считал себя невостребованным, но талантливым пианистом, все дети играли на скрипке и гитаре, а Луиджи дирижировал и пел. Сложился великолепный, незабываемый ансамбль. Засиживались допоздна, для Луиджи стелили постель в кухне, и он с удовольствием не возвращался на соломенную подстилку в школе, где размещался на полу вместе с 50 другими итальянцами-беженцами, эмигрантами.

— Особенно запомнилось поздравление на Рождество 1944 года. Прошли всего три месяца, как Луиджи обосновался в Аусвилле, под Берном, но мы его уже считали почти родным в нашей семье, — продолжала Труди. — Мы не знали, что с 18 октября 1943 года он вел своей дневник — разговор по душам с любимой супругой Розеллой, с Сильвьетто — старшим сыном Сильвио и дочерью Марией-Антоньеттой. Теперь-то я знаю, каким трогательным отцом был наш друг Луиджи.

Вот строки из дневника: «25 октября 1943 года приезжаем из Аусвилля в Эрсвилль. Только было прижились, осели… Но надо ехать. И куда? Известие о том, что Мария-Антоньетта выздоровела и выглядит молодцом, меня очень обрадовало, придало сил. А мой первенец, паренек Сильвьетто! Он становится настоящим мужчиной, и это меня наполняет гордостью. Сильвьетто, любимый, твой “папарино” — папашка — думает о тебе из своего швейцарского изгнания».

«Что тебе подарить? Не знаю. Лучше всего брата и назовем его — Паоло. Я это сделаю». И сделал, как обещал… (Отец Луиджи Берлускони ушел из жизни в феврале 1989 года). О нем хранят память не только родственники, но и банковские служащие и, конечно, те, с кем он уходил в 1943 году через границу в Швейцарию — Армандо Спалвери и Джино Роскале — отец Джанкарло Роскале — двоюродного брата Сильвио и бывшего директора сети магазинов «Станда», имевших свои филиалы во всех крупных городах Италии.

…Возвращение Луиджи Берлускони сначала в Комо, а затем в Милан совпало с концом весны. Город быстро стряхивал пыль и гарь со стен и крыш домов, выметал с улиц и площадей пепел отгремевшей войны. Луиджи и Розелла первым делом по-праздничному приодели детей и повели их на мессу в ближайшую церковь, поставили Христу и Святой деве Марии свечи. На последние деньги… И Всевышний услышал их молитвы. У Луиджи пошли дела в банке, из Швейцарии приходили дружеские письма, семья Берлускони незамедлительно отвечала Труди, помня, что пунктуальность, обязательность и внимание к добрым людям — признак не только хорошего тона, но и высокой внутренней культуры.

И в письмах итальянцы всегда оставались и остаются итальянцами, никогда не упустят удобного случая, чтобы поблагодарить друзей, рассказать им о своих успехах. Семья Берлускони на все лады восхищалась, хвалила маленького Сильвьетто, который был первым учеником в классе и заводилой в детских забавах, во многих школьных интересных начинаниях. Он где-то прочитал, что в далекой России с первых послереволюционных лет (1918) проводят «субботники». Нельзя сказать, что у десятилетнего миланского подростка возник интерес к Родине Октября, но в ее хозяйственном и идеологическом опыте Сильвио узрел возможность получения экономического эффекта — прибыли. Он собрал мальчишек, организовал в одно из воскресений уборку улиц и неплохо заработал. Занятие это ему, правда, скоро наскучило, и он направил свою энергию в другом направлении — стал заниматься школьным репетиторством, выполнять (конечно, небесплатно) домашние задания за нерадивых и бездарных, но обладавших средствами учеников. А почему бы и нет? Дураки они и есть дураки. Пусть платят! Дураки всегда нужны!

Получаемые деньги он учился ценить, зря не разбазаривал, экономил даже на мороженом и карамельках, хотя каждый праздник не забывал сделать подарки матери Розелле, отцу и младшей сестренке Марии-Антоньетте, которая к тому времени уже пошла в местную начальную школу.

Мать, вспоминал позже Сильвио, еще во время войны нашла работу у друзей в компании резинопромышленников «Пирелли». До службы она добиралась более двух часов (и столько же обратно), ездила поездом, на рейсовом автобусе, а затем шла пешком. В любую погоду, даже сильно простуженная и больная. А как быть? Надо было кормить детей и престарелых родителей. Соседи уважали добрую Розеллу и называли ее «маленькой героиней». И она действительно была такой. Однажды, кажется, в 1943-м, Розелла спасла, рискуя своей жизнью, еврейскую женщину, которую выследил и пытался арестовать эсэсовец. Немец сбил с ног Розеллу, уперся дулом винтовки в ее грудь. Мать не испугалась и крикнула: «Попробуй выстрелить! Тебя люди разорвут на куски! В клочья разнесут!»

…И разнесли бы… Эсэсовец предпочел исчезнуть подобру-поздорову, оставив Розеллу и ее подзащитную. Эта история стала широко известна в пригороде Милана, но Розелла ее никогда сама не рассказывала и только слегка смущенно улыбалась, когда об этом говорили соседи и чужие люди… А иногда лишь добавляла:

— Да будет Вам! Поступила так, как поступила. Так же действовал бы любой человек, окажись он на моем месте…

— Любой, да не любой, — реагировали окружающие. — Во Франции, например, в 1944-м одна вооруженная девушка на мосту дала отпор эсэсовскому офицеру и стала героиней Франции. Почти Жанна Д’Арк. А Вы одна, без оружия, да еще и в положении. Это ли не подлинный героизм современного цивилизованного человека… И еще во время такой войны!

— Вот именно что цивилизованного, — рассуждала Розелла. — А что такое современная цивилизация? Это комплекс форм внешнего и внутреннего поведения человека. Француженка Мадлен Риффо стреляла в гестаповца — это выражение мести, я же защитила еврейку, зная, что той, в случае ареста, угрожала депортация, лагерь, мученическая смерть. Та и другая реакция были естественным отпором насилию, несправедливости, — реакция, на которую должен быть способен любой человек. Просто не каждому это удается проявить.

У Розеллы на этот счет возникло и развилось целое философское кредо. Но в дискуссии она не вступала; не ее, секретарское, мол, это дело. А в боевых ячейках движения Сопротивления она не состояла, хотя всей душой поддерживала тех, кто противостоял германским и итальянским фашистам, или ушел, как ее муж Луиджи, в трудную эмиграцию за границу.

Эту историю Луиджи узнал еще на вокзале в городке Комо, неподалеку от швейцарской границы, где сын встречал отца среди тысяч репатриантов.

Семья вновь стала единой и счастливой. Луиджи вернулся на работу в банк Карла Разини. Хозяин очень ценил и уважал Луиджи как самого компетентного и доверенного «своего человека», которого в конце финансовой и организаторской карьеры назначил даже генеральным директором одного из главных банковских подразделений — кредитования вкладчиков и партнеров.

Эта банковская специальность и должность отца вскоре поможет молодому Сильвио Берлускони при закладке и становлении собственного дела, при получении значительных кредитов. Но пока Сильвио хорошо понимал: только глубокие и широкие знания дают возможность двигаться вперед в материальном, социальном и культурном отношении как отдельному гражданину, так и всей стране в целом. И Луиджи из Саронно (так любил в моменты откровения называть себя — по месту рождения — отец) внимательно следил за каждым шагом сына в начальной, затем в средней школе и в гимназии маэстро Салезьяни, что размещалась на миланской улице, где когда-то много веков назад бывал великий Коперник.

Устроить сына в это престижное учебное заведение было непросто.

Непросто? Нужны были средства, знания и связи. Здесь Луиджи постарался, да и сын не подвел. Он был дисциплинирован, прилежен, умел приспосабливаться к любому жесткому распорядку: первым вставал на утреннюю зарядку в семь часов, принимал контрастный, но главным образом холодный душ (в отличие от других изнеженных гимназистов), совершал молебны в 8 часов, усердно занимался на уроках (особенно преуспевал по математике, литературе, истории, физике, естественным наукам) и чаще других слышал от преподавателей завидную, но достойную и заслуженную оценку — «оттимо» — превосходно.

Были ли развлечения? Немного. Спорт, лазание на самые высокие мачты, деревья и тумбы — это еще с детства, когда он выглядывал худую небольшую фигуру отца на вокзале в Комо — и, наконец, кино. Проще всего было проникать в зал соседнего кинотеатра, но Сильвио нашел, как всегда, свой путь. Он договорился с киномехаником, который предпочитал посидеть без дела, покурить в баре, а Сильвио под скрежет аппарата в кабине смотрел по нескольку раз понравившиеся ему ленты. В результате все были довольны — и зрители, и механик, и сам Сильвио.

Были ли трудные дисциплины в гимназии? По свидетельству самого Сильвио, конечно, были. Это — классические языки: древнегреческий и латынь, которые буквально «вколачивали» в головы зубрил бывшие священники Одми и Муфатти, но все затраты энергии и сил компенсировали уроки итальянского языка и литературы, которые вел удивительно лаконичный и одновременно красноречивый, несравненный дон Бьянтини. Помимо прочего, он научил гимназистов любить свою альма-матер, уважать друг друга и окружающих, быть всегда скромными и внимательными, почитать старших и без надобности не вылезать, не забегать вперед, не делать из себя посмешище, как персонажи известных басен мировой литературы.

…Я слушал Сильвио Берлускони и передо мной возникал мой класс во 2-й московской спецшколе. Преподаватель русского языка, фронтовик, потерявший руку, Дмитрий Константинович Кипман, аккуратист, всегда гладко причесанный, как денди лондонский одет — по скромным возможностям Москвы 40–50-х годов XX века — это был наш российский дон Бьянтини. Спряжение французских глаголов и другую сложную грамматику в нас вбивали не доны в рясах, а прекрасные донны — в то время медемуазель Эмма Гаевна Мхитарян, Галина Васильевна Покровская и др. Руководил всем директор — славный весельчак и добряк «полководец» Григорий Суворов с женой Антониной Дмитриевной. Все как в миланской гимназии юного Сильвио Берлускони в 40–50-е годы. Знал бы он об этом, наверное, организовал бы движение школьных побратимов. Впрочем, все еще, возможно, впереди…

Сейчас, когда я рассказываю моим друзьям по классу о гимназии Берлускони, вижу, как светятся лица Евгения Ивановича Новоселова — известного в России, Италии и Франции социолога, блестящего переводчика Игоря Качева, объехавшего полмира, инженера Игоря Шмаева, для всех нас навсегда гитариста и барда Брэдли, журналиста и неудачника-коммерсанта Игоря Сандлера («Лисенок»), стоматолога Евгения Иванова, по доброте душевной лишившего одноклассников в общей сложности сотен коренных зубов, Саши Берковского — инженера-железнодорожника, достойного пенсионера и вечного виртуоза-пианиста, Игоря Малышева — физика-теоретика из МИФИ, Юрия Болховитинова из МИИТа. Вспоминаем покойных друзей Валерия Александрова (сына замминистра), публициста и писателя-африканиста из старых «Известий» Анатолия Никанорова. Все мы учились друг у друга верности, порядочности (этому можно и должно учиться!), доброй памяти о прожитых годах, о юности. Учились жить! И жили, несмотря ни на что.

Сильвио Берлускони это пронес через полвека; пронесли эти чувства и мы, — те, кто теперь имеет честь его интервьюировать и публиковать его воспоминания и сегодняшние мысли на страницах международных газет, журналов, книг, в передачах радио, телевидения, сообщать в коммюнике, пресс-релизах о форумах, конференциях, симпозиумах, в которых принимает участие предприниматель и премьер-министр Италии.

Но жизнь не стоит на месте. Мысль не нова, но это так. Закончив с отличием гимназию, Сильвио решил продолжить учебу в университете. Тяжело со средствами? Не беда. У него не только прекрасная голова, ноги и руки, но открылись музыкальные способности, умение играть на разных инструментах — гитаре, контрабасе — и приятный голос — то ли тенор, то ли баритон. И этого оказалось достаточно, чтобы зарабатывать на жизнь и учебу в университете, а вечером на праздниках молодежи выступать в джаз-оркестре под названием «Четыре доктора», кто-то назвал по-французски «quatre toubibs». Ни Сильвио Берлускони, ни Феделе Конфалоньери — главные руководители ансамбля — не только не возразили против такого вольного перевода названия их группы, но, видимо, просто не заметили или специально пропустили мимо ушей. Так или иначе, все служило их известности и успехам. Они были молоды, энергичны, самоуверенны, но не до самовлюбленности, и во всем знали меру и место. Например, никогда не выступали в «night-club» Чилоне и Рилини, считая себя «парнями-рагаццо» из пусть пока не знатных, но издавна порядочных и достойных семей Ломбардии. Так по крайней мере говорил Сильвио Берлускони, и его группа под постоянные аплодисменты исполняла песни из репертуара Ива Монтана, Шарля Тренэ, Фрэнка Синатры, Франсиса Лемарка, Шарля Азнавура, Жильбера Беко… Но музыка — их второе призвание — не стала смыслом жизни, а была только аккордом в судьбе.

* * *

Сильвио Берлускони любил повторять, что родился и рос под сенью астрологического знака Успеха. Из нескольких возможных вариантов он неизменно выбирал выигрышный: и когда пел в «Четырех докторах», и когда «между делом» торговал пылесосами, и когда путешествовал, и когда сдавал выпускные экзамены, защищал дипломную работу на становившуюся нужной и даже модной тему о роли рекламы и ее юридических и коммерческих аспектах.

Получив диплом с отличием и хороший гонорар, Сильвио Берлускони в 1961 году начал серьезную предпринимательскую деятельность со строительства квартир в новых районах Милана и почувствовал вкус к стройбизнесу. Первую прибыль он получил, продав самую дорогую квартиру матери своего друга Феделе Конфалоньери. Пожилая синьора, имевшая немалые капиталы, вошла в игру: заплатив заведомо завышенную сумму, она как бы прокладывала путь, приглашала и других состоятельных лиц улучшить свои жилищные условия в доме, построенном мастерами, инженерами и неоархитекторами Сильвио Берлускони. Это были и реклама, и бизнес, и первый собственный капитал. Дальше начался этап «коммерческих тайн», окутанных густым туманом, непроглядным, как осень в Милане.

На деньги, взятые в кредит в 1962 году, 26-летний предприниматель создал строительную фирму «Кантьери Риунити Миланези», купил участок земли, привлек сокурсников-единомышленников и друзей юности к бизнесу (это становилось его жизненным принципом — приобщать к сотрудничеству только родных, близких и верных друзей, которых знал в течение многих лет). Но денег явно не хватало. На какие же средства возник «Эдилнорд»? Это секрет с 40-летней историей. Как появился в 1963 году удачный мегапроект строительства в Бругерио, на северной окраине Милана, спального комплекса на четыре тысячи квартиросъемщиков и владельцев апартаментов? Неизвестно. По мнению журналиста Марио Гуарино (его часто обвиняли в дифамации, публикации ложных сведений, порочащих имидж предпринимателей, в частности Сильвио Берлускони), деньги предоставило под высокий процент одно таинственное швейцарское финансовое предприятие из Лугано, которое внезапно появилось и так же внезапно исчезло. Тайна дома о восемнадцати круглых стенах в Милане росла словно на дрожжах, но осталась неразгаданной.

В конце 60-х годов Берлускони понял, что ухватил Бога за бороду и принялся наращивать темпы строительных работ по плану «Милан-2». Один шанс открывал дорогу другому, еще более крупному шансу.

Он рассчитал все до деталей и мелочей, но главное продумал новую стратегию: состоятельным людям, менеджерам, ведущим инженерам, фирмачам стало трудно жить в тесном и мрачном Милане. Им нужен воздух в прямом и переносном смысле. В этом энергичные, талантливые миланцы увидели свое физическое, моральное, умственное спасение. А здесь вновь сработал план Берлускони, почувствовавшего четкое направление строительного бума.

Более десяти тысяч миланцев покинули свои старые дома в историческом центре города и перебрались в районы-спутники, утопавшие в зелени парков и садов. В кварталах этих, которые кто-то точно назвал «гетто для супербогатых», создан свой микроклимат, свои сферы услуг, свои суперблагоприятные условия жизни. Все это предусмотрел предприимчивый и талантливый молодой бизнесмен.

Его первый блин не стал комом. Параллельно реставрировали освобождавшиеся старинные строения XVIII–XX веков, которые приобретали свой первоначальный облик. Но этот бизнес Сильвио сознательно отдал на откуп друзьям, начавшим методически изучать Милан с целью не только реставрации старинных зданий исторического центра, но и будущей реконструкции улиц, площадей, подъездных путей, мостов, аэродромов. Для этого город следовало знать досконально, проникнуть во все его тайны-норы, «складки» и «морщины», чувствовать, как и чем он живет, дышит.

…По воскресным дням, сразу после утренней мессы друзья собирались у Миланского кафедрального собора, разделяли исторический центр на квадраты и начинали обход кварталов — один за другим. Завязывали новые знакомства, приобретали антикварную мебель, книги, редкие растения — все, что могло бы пригодиться при возведении Милана — города будущего. Но сначала предстояло вернуть жителям северной столицы Милан прошлого.

Берлускони однажды точно подметил, что люди, родившиеся и живущие среди прекрасной архитектуры и зодческого совершенства, не осознают и не замечают это, и, конечно, не пользуются преимуществами уюта и культуры своего родного крова. Сильвио это понял, прочувствовал, стал невольным проводником, носителем традиций и обычаев, истории своего города. Он познал каждый камень Милана, его крепостные стены, дамбы, каналы, водоемы, триумфальные арки, старинные врата… Все, до последней дверной ручки. Он сделал для себя выводы, где можно искать новых клиентов, как перспективнее строить жилые кварталы, зоны отдыха, какие и почему использовать стройматериалы, технику.

И вообще о городе и его ценностях следует знать все «плюсы и минусы». Как-то Берлускони спросили: «А что у шедевров бывают “минусы”»? «Да, бывают», — ответил Кавальере и поведал следующее: Впервые в 600-летней истории Миланского кафедрального собора настоятель Дуомо священник Анджело Майо с ведома архиепископа обратился к городским властям с просьбой отрядить в его распоряжение… полицейского или тайного агента. Цель: вести наблюдение и охранять храм от вандализма, предотвратить разрушения, наносимые некоторыми посетителями. Такая необычная инициатива последовала после нападения сумасшедшего, вооруженного молотком, на бронзовую дверь базилики. Центральные врата храма, созданные зодчим Полиаги в 1906 году, оказались поврежденными сильнее, чем во время бомбардировок Второй мировой войны.

Несколько лет назад, говорил Майо, в храме постоянно находился агент в штатском, но его из экономии убрали. И вот результат. «Нашли, на чем экономить», — заметил С. Берлускони. Да и сам виновник событий — умалишенный — оказался «большим оригиналом». Когда его спросили, зачем он решил применить молоток, он ответил: «Увидел брак и захотел его удалить».

Не допускайте брака, создавая шедевры. — А Милан, как Рим, Флоренция, Венеция, Турин — город шедевров архитектуры, поэзия зодчих.

… Я возвращаю вам Милан — город Леонардо да Винчи

Есть изречение «Все дороги ведут в Рим», но для Берлускони и каждого делового человека, как и для ученого, туриста, приезжающего в Италию, конечный пункт назначения часто меняется и «все дороги из Рима ведут в Милан».

В Вечном городе часто экспериментируют: как добраться быстрее из центра Рима в центр Милана — самолетом, поездом, автомашиной? Маршрут начинается от здания старейшей римской газеты «Мессаджеро» и завершается на площади у миланского кафедрального собора — Дуомо. Участникам «марафона» создаются самые благоприятные возможности: подгадывается ближайший рейс самолета, поезда, такси до аэропорта и вокзала и т. д. В результате примерно 560 км три гонца по трем разным маршрутам преодолевают за шесть часов, собираются в баре, в знаменитой галерее, соединяющей площади перед Дуомским собором и театром «Ла Скала», обмениваются впечатлениями от пробега, приносят дорожные сенсации. Люди Сильвио любили присутствовать при подведении итогов.

Вот последним на миланскую площадь прибыл «авиатор», проиграв «железнодорожнику» и «автомобилисту» 40–50 минут. Но его информация была самой сенсационной. В полете журналист узнал, что миланские аэродромы «Малпенса» и «Ленате» стали одними из четырнадцати аэропортов Европы, требующих срочной реконструкции и модернизации. (В 2003 году пропускная способность «Малпенсы» была увеличена с 4 млн до 12–14 млн пассажиров в год. Берлускони все учитывает.)

Информация, привезенная «железнодорожником», оказалась менее значительной, но весьма ободряющей. Оказывается, в поезде Рим — Милан самое лучшее в Италии обслуживание пассажиров, зафиксировано наименьшее количество дорожных стрессов, почти полное отсутствие семейных ссор и простудных заболеваний. Пустячок — но приятно.

«Автомобилист», услышав столь важные сообщения, лишь заметил, что его путешествие прошло ординарно: «по дороге ни одной пробки, на отрезке Болонья — Милан действовали все четыре колеи — корсии, ни одной аварии, работали (без забастовок) все бензозаправочные станции, открыты дорожные бары, рестораны. Но это и была сенсация! Пусть так продолжается всегда на автостраде «Соле» — «Солнце» между Римом и Миланом. Берлускони сделал пометку.

По всем дорогам, ведущим в Милан, в город ежедневно въезжают и выезжают более двух миллионов машин. Всего по дорогам Италии ежедневно движутся в среднем 47 млн машин. И все, конечно, застрахованы, иначе нельзя. Закон здесь строг. (Население страны — около 58 млн человек). Наиболее надежно автомобилист чувствует себя на четырех частных автострадах, соединяющих Милан с Римом, Генуей, Турином, зоной Озер; менее уверенно — на шестнадцати государственных шоссейных артериях с двухсторонним движением, где не проходит суток без тяжелых аварий. Дорожное радио 103,3 FM сообщает о них немедленно и советует, как лучше миновать заторы. Бывали случаи, когда в столкновениях участвовали 100 и более машин, движение перекрывалось на многие часы. Но это интересовало Сильвио в 60–70-е годы и меньше в 70–90-е, когда его кругозор бизнесмена и политика стал более объемным.

Для обычных автолюбителей машина в Милане перед другими видами транспорта имеет важное преимущество: ты принадлежишь ей, а она — только тебе, конкретно, — говорят миланцы. Конечно, движение напряженное — «траффико», средняя скорость не более 15 км/ч. В городе с полуторамиллионным населением зарегистрировано более миллиона машин. Понятны трудности с парковкой в центре Милана, высокие штрафы за малейшее нарушение правил уличного движения (полиция высылает счета для оплаты по почте, в каком бы уголке Италии или Евросоюза вы ни жили).

С 2000 года по воскресным и праздничным дням движение в историческом центре Милана закрыто. А как теперь за три-четыре часа объехать весь город, сделать пять-шесть намеченных дел, посетить исторические места? Передвигайтесь пешком или на велосипеде! Но это уже не для Берлускони.

Известно, что в 1000 году в Милане проживало 70 тыс. человек, в 1500 году — 130 тыс., в 1900 году — 491,460 тыс., в 1985 году — 1 млн 588 тыс. жителей. В 1997 году население Милана — 1 млн 390 тыс. человек. Считают, что в 2005 году численность населения Милана еще снизится и составит 1,2 млн человек. Плюс семья Берлускони — его жена Вероника и пятеро детей, — шутят миланцы.

В 2005 году въезд в город автомашин будет предельно ограничен, не станет «гуляющих» по Милану туристических автомобилей. Транспортные средства будут направлены только на жизнеобеспечение огромного города. Но по центру будет ходить туристический трамвай-ресторан. И в одном из таких трамваев будущего Берлускони и его гости уже ездили.

Что это? Назад к велосипеду Леонардо да Винчи?

А почему бы и нет? К велосипеду и трамваю. «Красоту надо создавать, но еще труднее ее беречь и сохранить», повторяют слова Леонардо да Винчи, сказанные им когда-то. Более 500 лет назад гений приехал из Флоренции к герцогу миланскому. «Я знаю многочисленные способы, как делать мосты, легкие и прочные. Мне поведано, как прокладывать без малейшего шума подземные ходы под рвами и реками. Я владею мастерком и резцом, справлюсь со скульптурой из мрамора, бронзы и глины. В живописи…. Но я никогда не забываю, что красота и уродство кажутся более контрастными, когда они стоят рядом друг с другом…». И это в Италии?

Леонардо прожил в Милане с некоторыми перерывами более четверти века, отдал городу лучшие творческие годы, и миланцы воздали должное его гению, выбив на памятнике гиганту трогательные слова: «Долгое время он был завидным гостем Милана, где имел друзей, учеников, славу». Славу Леонардо!

Где чаще всего в Милане бывает Берлускони? В Миланском соборе (строительство было начато в 1386 году), крепости-дворце герцогов Сфорца с башней Филарета, в церкви Санта-Мария делла Грацие, где находится фреска «Тайная вечеря» (1495–1498) Леонардо да Винчи, в музее-дворце Брера со статуей Наполеона (скульптура Антонио Кановы), галерее Витторио Эмануэле II (длина 196 м — на 10 м больше центрального нефа Собора святого Петра в Риме), с «крыльями» по 53 м, словно крест, и высотой в 47 м. Мозаичная картина под куполом символизируют четыре континента — Европу, Азию, Африку и Америку и четыре призвания миланцев — сельское хозяйство, промышленность, искусство и науку. Сильвио Берлускони как-то острил, что архитектор Джузеппе Менгони — автор картины — забыл Австралию (это — не беда, но вот исключил моду и финансовое дело (миланский «конек») это — беда). И поэтому, видимо, при открытии галереи в 1877 году он свалился из-под купола и разбился. Ошибки, конечно, не исправлены, но галерея прекрасно живет (жертва принесена) и стала вместе с неапольской прародительницей всех европейских пассажей, включая московский.

Вечны ли исторические памятники? Нередко вопрошает Кавальере. Он знает, что некоторые шедевры в Милане могут погибнуть, это вызывает наибольшие тревоги городской мэрии, государственной власти. Прежде всего речь идет о фреске «Тайная вечеря» — одном из величайших творений мирового изобразительного искусства.

Церковь Санта-Мария делла Грацие, куда автомобиль доставит за пять минут от Дуомского собора или за полчаса вы дойдете пешком по улице Мадженте, построена в 1460 году в готикоринашиментальном стиле (проект Дж. Солари и Д. Браманте) и уже пятьсот лет хранит шедевр Леонардо да Винчи.

Первые повреждения фреска получила еще в 1517 году, затем в 1558–1782 годах, когда монастырь делла Грацие служил резиденцией местной инквизиции. Судьба не проявила благосклонности к церкви и во времена Наполеона: в трапезной великий завоеватель оборудовал конюшню — не лучшее соседство для «Тайной вечери». В 1801 году церковь оказалась залита водой. В августе 1943 года — новое несчастье: Санта-Мария делла Грацие сильно пострадала от бомбардировок и была восстановлена лишь в 1953 году.

Черные полосы в жизни фрески не прекращались и во второй половине XX века. Выяснилось, что при реставрационных работах современные специалисты ошиблись в расчетах. Начали «не с той стороны», для «усиления глаза» пользовались только микроскопами, «лечили» фреску опасным для нее инструментом — электронным хирургическим ножом. И Берлускони был в курсе дела, пытался помочь.

Кто будет виноват, если фреска погибнет? Оказывается, не реставраторы, а… сам Леонардо да Винчи. Это он написал свое произведение не в старинных художественных традициях, а темперой. Так или иначе, но в XXI веке фреске необходимо жить, хотя бы для того, чтобы выступить «истцом» на процессе «Леонардо да Винчи». Возможно, спасет она доброе имя маэстро, защитит его мысли о красоте и уродстве, об умении «делать все», но с учетом требований столетий, красок и инструментов…

Опасность нависла и над дворцом Брера (XVII век) — «кладезью искусств», где с августа 1809 года в 38 залах размещается Национальная художественная галерея с коллекцией картин Рафаэля и Тинторетто, Беллини и Тьеполо, Караваджо и Карпаччо, Веронезе и Пьеро делла Франческо… Во дворце не отлажено действие системы кондиционеров и увлажнителей. Об этом знают 113 служащих дворца, городское руководство Милана, но от этого «поломки в приборах» не устраняются. Теперь об этом знает и премьер Сильвио Берлускони.

— Будем надеяться, что Рафаэль и Беллини выдержат, но для оздоровления дворца нужны многие сотни тысяч, даже миллионы евро, — говорили представители «Вперед, Италия!» в дирекции музея.

…Я давно обратил внимание на то, что миланец лучше, чем римлянин знает свой город. Возможных объяснений этому «феномену» немало: в Риме несравненно больше исторических памятников, и человек, живущий среди «вечности», о ней быстро забывает. Она, вечность, становится для него как бы обыденной. С другой стороны, процент высокообразованных людей в Милане выше, чем в Риме. Почему? «Север влияет». И еще действует «фактор местного характера»: римлянин более романтичен, забывчив, непредсказуем и легок в решениях, «витает» во времени и пространстве; миланец — практичен, точен, конкретен. Миланец по характеру — почти немец, почти австриец, почти швейцарец. Но он все-таки итальянец. И это в нем главное. Так и Сильвио Берлускони. Он — типичный миланец-итальянец, как в песне — «итальяно веро».

Милан в архитектурном отношении — город особый, ничем не напоминает другие великие исторические центры Италии — Рим, Флоренцию, Венецию, Геную, Неаполь, Турин, Палермо, Болонью… И, наверное, «повинна» в этом прежде всего сама его история, географическое положение, а также военачальники, политические деятели — от древних римлян до Муссолини и сегодняшних политиков и зодчих, оказавших и оказывающих главное влияние на застройку и дух города. Здесь хорошо поработал Сильвио Берлускони.

В современном Милане как бы четыре «кольца». Каждое складывалось в определенную эпоху, перенасыщалось от людского наплыва, расширялось и приводило к необходимости создания нового крепостного защитного «круга». Милан моложе Рима почти на четыреста лет, и ему еще не исполнилось 2400, хотя он более 300 лет был столицей Великой Римской империи и долгое время носил название Медиоланум — «Город посреди равнины».

Берлускони знает, как римляне, заложившие Милан, пришли на земли, где прежде обитали воинственные кельты и галлы, захватили равнинные территории и основали свой город (отсюда его название — Медиоланум). С тех пор город-крепость пережил периоды расцвета и разрушений, пожаров и восстаний, триумфа герцогских и королевских династий, поднятия республиканских знамен.

Когда мы говорим о четырех «кольцах» миланского градостроительства, то будто «окольцовываем» историю: Милан античный, от которого в историческом центре остались лишь отдельные камни; раннесредневековое кольцо герцогов Висконти — цитадели и «границы» владений герцогов Гонзаги-Сфорца (XIV–XV века); Милан времен австрийского влияния (с 1706 года), победоносного прихода Наполеона, создания Итальянской республики, а затем Итальянского королевства (1805). И, наконец, последнее кольцо коммунальных построек с 1922 года, т. е. времен Муссолини. Нынешние застройки Милана — эпоха Кавальере, квартиры-люкс, построенные в 60-х годах С. Берлускони.

Архитектурный стиль фашистского периода нашел в Милане самую благодатную почву, проявился, пожалуй, больше чем в других городах Италии. Он увековечен в широких проспектах, монументальных массивных строениях из серого камня, мощных новых палаццо, отелей, банков, выставочных территорий, в вокзале «неоимператорского» размаха.

Милан XXI века уже спроектирован и живет в конкретных планах и новых идеях архитекторов. Был Милан-2, Милан-3. Но будет и Милан-3 бис, 4…10. Берлускони об этом обычно не говорит, но он поставил здесь свой знак. Главная тенденция — рассосредоточение населения в сторону периферии. Численность городского населения уменьшается и скоро вообще не должна превышать миллион человек. Но всегда плюс восемь — семья Сильвио и мать Розелла.

…В августе 2003-го знаменитому театру «Ла Скала» исполнилось 225 лет. Здание построено по проекту архитектора Джузеппе Пьермарини, и первый спектакль в Королевско-герцогском театре состоялся 3 августа 1778 года. Театральный сезон «Ла Скала» начинался и начинается ежегодно в первую субботу декабря. Итак 225 лет! Берлускони приглашен на открытие.

— Открытие сезона, как и каждый спектакль, — говорил главный дирижер «Ла Скала» Риккардо Мути, — это праздник, продолжение великих традиций оперного, балетного, музыкального искусства, изящества и артистического таланта, художественного вкуса. На сцене «Ла Скала» только опера Джузеппе Верди «Аида» претерпела двадцать девять постановок и почти 550 спектаклей после премьеры 8 февраля 1872 года. (Композитор создал «Аиду» летом 1870 года и по некоторым данным опера была поставлена в декабре 1871 года.)

Верди, Россини, Пуччини, Доницетти, певцы Карузо, Шаляпин, Марио дель Монако, Лучано Паваротти, Катя Риччарелли, дирижеры Артуро Тосканини, Гвидо Кантелли, Караян, директор и декоратор Николай Бенуа… Здесь танцевал Рудольф Нуриев. Сколько славных имен!

Великий Стендаль впервые побывал в «Ла Скала» в 1799 году, а в 1816-м он написал: «Есть только одно избранное общество, и оно собирается в миланской «Ла Скала». Его слова справедливы на многие столетия. И не случайно скульптурный портрет Стендаля — в нижнем холле «Ла Скала», рядом с Верди, Беллини, Доницетти.

Во время войны «Ла Скала» подверглась сильной разрушительной бомбардировке. Сцену восстановил в 1946 году Николай Бенуа — русский «франко-итальянец». Берлускони был с ним знаком и скорбил о его смерти в 1990-м.

Семья С. Берлускони часто бывает в «Ла Скала». В театре ставятся произведения русского классического искусства. Публика с восторгом принимала «Бориса Годунова» и «Хованщину» Мусоргского, «Лебединое озеро» и «Спящую красавицу» Чайковского, «Ромео и Джульетту» Прокофьева.

В зале 2006 кресел. В прошлые века знатные миланские фамилии закрепляли за собой ложи и места в партере. «Рядовые» любители театрального оперного искусства (но и они могли прийти в театр только в галстуках) заполняли все верхние ярусы.

В 60-х годах Сильвио, Мария-Антоньетта, Паоло были среди «рядовых». Миланцы знали, что труппа «Ла Скала» собирается для каждого конкретного спектакля, постоянным остается только оркестр. Работу театра обеспечивали 850 служащих и рабочих сцены. Годовой бюджет театра примерно 100 млн долларов, из которых 64 % покрывалось за счет государственных субсидий, 20 % — от продажи билетов, остальное — спонсорами, поступлениями от радио, телевидения и т. д. Спецодежду персонала оплачивает мэрия.

Финансируют постановки «Ла Скала» 92 государственных и частных фирм, но средств всегда не хватает. Главный частный спонсор — концерн «Пирелли».

В Милане говорят: «Ла Скала», как и кафедральный собор, неповторимы, дарованы Северной столице Сверху. Таланты, как сокровища, рождаются редко, но не случайно. На них не надо экономить средства. Они возвращаются сторицей… И эту мысль часто высказывал Сильвио Берлускони.

…На месте нынешней «Ла Скала» в 1381 году стояла церковь Святой Марии делла Скала (отсюда само название «Ла Скала»). Ее основала герцогиня Беатриче — супруга властелина Милана герцога Бернабо Висконти. Она заложила под фундамент собора мешочек с золотом. Этот мешочек давно не ищут, теперь здесь храм муз.

«Могу сказать, — говорил Берлускони, — что в “Ла Скала” знаменитым актерам, певцам, музыкантам всегда помогали даже стены и сцена театра». Но всему, как известно, приходит свое время. И знаменитый театр, построенный по соседству с Дуомским собором, пришлось подвергнуть капитальному ремонту, как и более юный Большой театр в Москве.

Конец ознакомительного фрагмента.