Женщины

Михаил Жванецкий, 2012

Читая Жванецкого, слышишь его голос, и легко представить себе, как Михаил Михайлович выходит на сцену, вынимает из портфеля стопку страничек и читает их в своей оригинальной манере: с паузами и акцентами на отдельных словах. Но когда мы сами читаем его тексты, нам открывается иная глубина знакомых фраз и многовариантность их понимания. Юмор – самая притягательная грань таланта Жванецкого. Его смех – покрова вечных вопросов и горьких истин, над которыми человек не может не задумываться. Ведь все, о чем пишет и говорит маэстро Жванецкий, – то наша жизнь. А кто еще умеет так о ней сказать?

На приёме

Я был на приёме у врача. У врача — этой прелестной женщины лет между… двадцатью-тридцатью и сорока одним.

— Вы на пределе, — сказала она, когда я сомкнул ноги, закрыл глаза, вытянул руки и две минуты качался, как могильный крест. — Вычтите семь из ста, по семи каждый раз. Я буду мерять ваше давление…

Я сидел, считал, в одних брюках, с прискорбием в груди.

— Да, от этой задачки ваше давление повысилось на 20 мм. Представляю, что с вами творится, когда вы решаете задачи посложней.

— Да, я недавно перенёс ремонт…

— Тише… Я всё вижу сама… Рассказывайте.

— Дело в том…

— Я всё сама вижу. Вы на пределе… Резервов уже нет. Когда вы смотрите детские фильмы, хочется плакать?

— Детские — вряд ли, но грустные…

— Комок в горле?

— Да.

— Ясно… Кошечку в подъезде в дождь жалко?

— Очень.

— Всё понятно. Долго не можете уснуть, читаете?

— Да, читаю.

— Возбуждаетесь от читанного и не можете уснуть?

— Да, я вообще…

— Просыпаетесь поздно с тяжёлой головой?

— Да.

— Ясно. Если вас что-то вывело из себя, хочется разбить к чёрту, ударить?

— Да, доктор, хочется.

— Но быстро проходит?

— Да, я только глазами сверкну.

— Лучше уж бейте.

— Хорошо, доктор.

— А выпиваете — становится вроде легче?

— Да!

— Вроде веселей?

— Да!!! Точно.

— Ясно.

— А когда много работаете и не получается, и погода плохая, и денег нет, и выпить нечего, и девушка не пришла, так и жить не хочется?

— Точно, не хочется. — Я заплакал.

— А когда работа идёт, и день ясный, и деньги есть, и вы выпили, и она пришла…

— Жизнь прекрасна, — закричал я.

— Вот-вот-вот… А бывает, что вы из-за мелочи расстраиваетесь и весь день подавленный?

— Да.

— А крупная неприятность, например, болезнь или даже смерть родственника, никак не действует на вас?

— Конечно.

— Какой ужас…

— Кошмар…

— А бывает, что беспричинно хочется петь и не утром, а ночью, когда все спят, и это ужасно?

— Бывает.

— Будем лечить. Вы на пределе. А бывает, что вы никак, ну никак с женщиной, которая вам не нравится?

— Да.

— И ужасно, страшно, высоко и жутко с женщиной, от которой вы без ума?

— Да, — выдохнул я, — да!.. Как ты всё понимаешь…

— Будем лечить… Запустили вы…

— Да-а, — задышал я, — …лечи быстрей… Я запустил…

— Я выпишу тебе шалфей, боярышник и Прибалтику… Ты на пределе.

— Я это чувствую…

— Вот эти травы.

— Я их буду сеять.

— Ты их будешь настаивать…

— Зачем настаивать, я их так… Всё, что ты скажешь…

— На слабом огне…

— Хорошо, на слабом огне…

— Пятнадцать минут.

— Сколько скажешь.

— Вот пей… Ты успокаиваешься?

— Я успокаиваюсь.

— Ты здоров.

— Я здоров.

— Ты спокоен.

— Я спокоен… Ты закрыла дверь?

— Перестань сейчас же, сейчас же прекрати. Ты спокоен… Спи… (Шёпот.)

— Послушай, тебе завтра рано?

— Нет, завтра воскресенье, больных нет… спи…

— Сплю.

— Ты очень болен.

— Да, я очень болен.

— Но я тебя вылечу…

— Ты меня вылечишь…

— Я уже лечу, лечу, лечу, лечу…

— Да… Мы лечим, лечим…