Черный Ангел, или В плену таланта

Мирослава Дорофеева

Маша больше не могла оставаться жить в Казахстане, в начале 1990-х на пятки наступил развал Союза. Она поехала мотаться по России, надеясь там найти свою любовь и устроить жизнь для сына, но увлеченная своим талантом, зная секрет волшебной жидкости, оказалась за решеткой. Можно ли сексуальность считать талантом? В каких случаях женщина вправе пользоваться своей внешностью? На что обращают внимание мужчины?

***

В дверь тихо, но настойчиво стучали. Сонная открыла глаза, взглянула на часики, шесть вечера, догадалась, кухня прибыла. «Ох и спать я полюбила», — мысленно обругала себя. Вскочила, распахнула двери. Официант вкатил столик на колесиках.

— Вас обслужить? — скромно опустил глаза симпатичный официант.

— Нет, сама справлюсь, — отозвалась Маша, не грубила, и привлекательному парню улыбнулась.

Кивнул вежливо, ушел, плотно прикрыл двери. Села на кровать сложила ноги по-турецки, подтянула столик вплотную. Кушала с наслаждением не спеша. Переставила вино и фужеры на свой столик возле кровати. Взяла сумочку, достала органайзер. «Принеси две коробки «Рафаэлло» и пачку сигарет «Морэ» с ментолом, — написала записку, вырвала листок, положила на столик с колесиками, придавила солонкой вместе с сотенкой бумажкой. Вытолкнула столик в коридор и забыла о нем.

Прошло часа два, распаковала сумку, вытащила платье. Провела рукой, любуясь велюром. Бросила на пол туфельки. Взяла дамскую сумочку вытащила упаковку «always» прошла в туалет, пробыла довольно долго, была занята начинкой упаковки прокладок. Вышла, бросила наполовину опустевшую упаковку прокладок в дорожную сумку, а сверток, который держала в руке, аккуратно уложила в дамскую сумочку. Посмотрела на часики десять часов вечера. Надела: платье, чулки, повертелась перед зеркалом, примерила туфельки. Зашла в ванную взяла расческу — стала мочить ее водой и водить по волосам, создавая эффект мокрой химии, волосы заструились множеством пружинок по голой спине.

— Вот тебе и личный парикмахер, — разговаривала сама с собой, — пошли знакомиться с рестораном, — себе скомандовала.

Вышла из номера, в руках ничего не было, даже дамскую сумочку не взяла. Сейчас она ей без надобности. Дошла до дежурной по этажу.

— Официант из ресторана принес две коробочки «Рафаэлло», — просил передать вам.

— Хорошо, что принес, только мне одну, а вторую тебе. Я могу сделать городской звонок?

— Да конечно, вот звоните. Не буду вам мешать, давайте ключи отнесу вам в номер вашу коробочку! — предложила услужливая дежурная.

— Возьми, спасибо! — протянула ключи, — «понятливая девочка», — подумала Маша, наблюдая за идущей в конец коридора девушкой.

Набрала номер. Трубку на том конце сняли быстро, значит ждут.

— Алло… — помолчала. — Да, спасибо… — слушает, молчит. — Записывай, ресторан гостиницы «Железнодорожник» вход с правого крыла. Платье черное, волосы цвета платины. — замолчала, слушает. — Узнаешь, на столе пачка «Морэ» ментол, такие мало кто курит, — слушает. — Завтра в 10:00 вечера, столик закажу сама, подсядешь. До свидания, жду.

Дежурная медленно возвращалась. Маша кивнула, что означало, ей никто не помешает, закончила разговор.

— Хорошо у вас тут, спокойно, — Маша похвалила дежурную.

— Да стараемся! — ответила дежурная, присаживаясь на свое место за стол.

Маша больше не стала медлить, пошла в низ, зашла в ресторан, там было уютно, зал маленький столиков 20 — 25 не больше, они расставлены по залу удачно, дополняют друг друга. Тихо играет музыка. Задержалась в дверях, подошла администратор.

— Вы наша гостья, где желаете присесть? Три столика на выбор, — указала рукой на эти столики.

Маша выбрала ближний столик к сцене, указала на него администратору, та махнула рукой. Подошел официант, который прикатывал ей столик в номер. Маша улыбнулась.

— Тебя судьба за мной закрепила, — кокетничает, официант улыбается.

Примеряясь к обстановке сделала заказ. Сидела часов до двух ночи одна, не позволила никому нарушить своего одиночества, очень хотелось побыть наедине со своими мыслями. Позвала официанта.

— Артем. Артем я спущусь в ресторан завтра в 21:40, займи мне вон тот столик возле окна с правой стороны. Поставь четыреста грамм конька, на твой выбор, в красивом графине. Горячего не нужно. Холодные закуски, фрукты. Да, и пачку «Морэ» ментол. Хорошо? — попросила Маша.

— Будет сделано, все как в лучших домах Парижа, — Артем улыбнулся довольный, своей сообразительности.

Спала спокойно, уснула сразу. В 10:00 разбудил тихий стук в дверь. Взглянула на часики, догадалась, ага кухня. Встала в одних трусиках, пошла, открыла двери, ее не волновало, как будет смотреть официант на «Еву». Щелкнула замком, распахнула дверь, в номер вкатил тележку парень красивее, чем Артем, восхищенно уставился на Машу.

— Вам завтрак леди, — почти пропел.

Щеки Маши вспыхнули, парень это заметил, а она разозлилась, вот досада и когда я перестану краснеть. Махнула на дверь рукой, давая понять ему: «уходи». Он стоял, как вкопанный. Попятился задом, закрыл дверь, замок щелкнул. Парень остался в номере.

— Нельзя быть красивой такой, — снова пропел.

Маши понравилось его настойчивость, можно и секс вместо утренней зарядки. Интересно, кто людям запрещает делать то, что они хотят. Скорее всего, люди сами себе придумывают всякие запреты, и разрешения люди тоже сами себе дают. Ну, типа совесть, типа стыдно, да кто придумал «стыдности», когда хорошо разве может быть стыдно?

— Хорошо, пусть будет «десерт», — забыв о своей наготе села в кресло, сложила ногу на ногу, откинула на спину кудри, махнула рукой. — Обслуживай, — жест был властный, увидела, в какой восторг пришел парень, принимая правила ролевой игры.

— «Да госпожа, я твой раб», — красиво улыбался.

Налил в чашечку кофе, намазал кусочек хлебца маслом, тонкий ломтик сыра аккуратно уложил сверху. Протянул, взяла, красиво кусала по кусочку, съела с наслаждением запивая горячим кофе. Склонила голову, наблюдая, как парень её разглядывает и любуется. Опустила глаза, взглянула парню ниже пояса, под плотными брючками выделялся внушительный бугорок, подумала «десерт» готов. Посмотрела на салфетку, парень услужливо ее подхватил и подал. Толкнула ногой столик, он покатился к окну, дневное освещение не мешало, не смущало, играла партию скрипки умело.

— Снимай штанишки, будем знакомиться, — проворковала кокетливо, оставив ноги раздвинутыми после манипуляции со столом.

Парень остался в белоснежной рубашке на выпуск, снял штанишки и обувь. Длина рубашки оставила открытой, головку его члена. Маша прищёлкнула языком, не отрывала глаз от пульсирующего инструмента, проговорила.

— Восемнадцать? — прищурила глазки Маша.

— Двадцать, — ответил парень гордый за свое достоинство, которое приподнимало полы рубашки, пошел в наступление.

Маша знала, что позволит ему сделать, быстро перевернулась в кресле, подставляя попку, в которую сразу нацелились двадцать сантиметров. Парень не спешил, провел одной рукой между ног, проверяя готовность. На руке осталась влага, положил головку в промежность, медленно подтягивал Машу на себя. Охнула, волна наслаждения покатилась по телу, анальный спорт допускала, вкус его знала, стон сорвался с губ. Парень понял, его поощрили, заработал бедрами, прибавил ритм, держа обеими руками за талию. Заскрипел зубами, сбавил темп, Маша догадалась, сдерживает эрекцию, продлевает удовольствие. Медленно выпрямилась, «десерт» положил руки на груди, два упругих шара с трудом поместились в его больших ладонях, засосало под ложечкой. Больше они не сдерживали друг друга, каждый получал то, к чему стремился. Подхватил Машу на руки, благодарно целуя в губы, уложил на кровать, прошептал:

— Отдохни, — взял штанишки, зашел в ванную, пробыл не долго.

Маша услышала, английский замок щелкнул, значит «десерт» покинул её гостеприимный номер.

— Не плохой «десерт», — улыбнулась!

Прошло меньше часа. Сходила в ванную, подошла к окну, постояла с полчаса разглядывала площадь, полюбовалась красивыми зданиями, смотрела на праздно прогуливающий народ, тяжело вздохнула своим мыслям, то за чем она приехала в Свердловск, радовало, но пока это были цыплята в яйце. Взяла столик за ручку покатила к кровати, в кресле сидеть не хотелось, вспомнила экзотический «десерт». Села на кровать устроила второй завтрак. Проговорила.

— На второй, настоящий десерт, тебе яблоко! — рассмеялась, аппетитно хрустя яблоком, не обращала внимания, на шум в коридоре.

Она знала, что в 317 поселилась шумная компания таджиков. Нацию определила, все-таки сама жила в Казахстане. Привыкла, что многонациональность норма, знала характерные черты народов востока. Посмотрела на часики до ужина оставалось четыре часа, а до встречи восемь. Пусть все пройдет и больше меня ничто не задерживает в Свердловске. Села писать письма, она всегда так поступала, написала, подписала три конверта на всех адреса в Казахстане, разложила письма по конвертам, провела языком по клейкой стороне, залепила, и оставила на столе. В дверь постучали, подумала, а на ужин бывает «десерт», улыбнулась. Открыла двери. Артемка вкатил столик в номер.

— Письма брось в ящик, — скорее приказала, чем попросила.

— Хорошо. Я на смену пришел. Вовка передал записку с твоим заказом. «Вот все внизу», — сказал, вышел, дверь тихо притворил.

Маша сдернула салфетку. Бутылка «Амаретто» коробка «Рафаэлло», роза белая, символ непорочности, подумала. Отвернулась от столика. Желание кушать не возникло, волновалась. Стала собираться: надела платье, аккуратно разгладила складки, которых не существовало. Платье, плотно облегало фигуру, надела чулки, засунула ноги в туфельки. Прошлась по номеру раза два от окна к двери. Взглянула на часики, надо быть пунктуальной, встала к зеркалу, взяла расческу, зачесала волосы высоко на макушку, закрепила заколкой автомат. И без того пышные кудри еще распушила. Короче это их не делало, но кудри стали золотым ореолом для красивого лица. Взяла сумочку заглянула, тяжело вздохнула, потрогала объёмный и плоский пакет внутри, закрыла, щелкнув замочком. Взяла сумочку под руку, взглянула на отражение в зеркале. Осталась сама, собой довольна, вышла.

За двадцать минут до встречи села за столик. Волновалась, взглянула на часики без пяти, взяла сигарету, открыла сумочку, столик сервирован на двоих. Стала копаться, отвлеклась от грустных мыслей. Шум отодвигающегося стула привлек внимание, подняла глаза. Парень лет двадцати пяти лет, сел, улыбнулся.

— Разреши за тобой поухаживать, меня зовут Гена, — протянул зажигалку, щелкнул, огонек задрожал.

Маша подумала, тоже волнуется, взяла приготовленную сигарету, затянулась, выпустила дым тонкой струйкой, немного успокоилась. Почему волнуется Гена, её не волновало, он, по сути, прокладка, между рулём и сиденьем.

— Давай Гена выпьем. Меня зовут Маша, — она знала, что Генка знает ее имя, он получил четкие инструкции. Взять и отдать, посидеть час два и расстаться навсегда, без телефонов друг друга.

Оба посмотрели на графин, поняв проблему каждого, трясутся руки от волнения. Гена оказался проворней, махнул, официант услужливо подошел. Гена показал глазами на графинчик. Артем обслуживал, налил из графина в тонкие, длинные фужеры. Маша, оценивая остаток в графине, определила: «о-ё-й, накачаюсь я сегодня». Минут десять маленькими глотками пили коньяк. Каждый понял, что у другого есть знание этикета и чувство вкуса. Одинаковый культурный уровень, сделал атмосферу за столиком легкой. Пора первой приступать к делу, решила Маша, щелкнула замочком, открыла сумочку, вытащила плоский пакетик вместе с пачкой «Морэ», ранее она ее предусмотрительно кинула в сумочку. Положила на середину столика. Гена протянул руку и положил рядом точно такого же размера сверток только тоньше. Сдвинул с Машиного пакета сигареты, взял небрежно, сунул во внутренний карман пиджака. Маша посмотрела на часики, стрелка медленно двигалась к двенадцати. Все, подумала с облегчением, партия свидания сыграна удачно, пора прощаться. Если кто-то наблюдал за ними со стороны, явно решил, деловая встреча, такие встречи стали нормой в России, в это время Отчизна многое копировала у запада, неумолимо приближался 1994 год.

— Пора прощаться. Ты очень красивая, я без труда заметил твою роскошь кудрей, цвета золото, — сделал комплимент Гена, напрашиваться на свидание с Машей он не осмелился.

— Спасибо за комплимент, передавай привет «родственнику». Приятно было сотрудничать, ценю за пунктуальность, уходи первый, — протянула руку для поцелуя.

Гена встал, повел себя очень галантно, взял протянутую руку, обошел стол, остановился рядом со мной и поднес руку к своим губам. Маша чувствовала горячее дыхание, запах его желания щекотал ноздри. Ухоженные мужчины, всегда вкусные, жаль остальные, которых большинство, считают, что наглость покорила мир или женщину.

— Ох, чуть не забыл, вот возьми, — вытащил руку из кармана пиджака, перевернул вверх ладошкой.

Маша подставила ладонь, увидела, как цепочка с кулоном блеснула, и сложилась горочкой в ее руку.

— Это презент от «родственника», — тихо проговорил Гена.

— Спасибо, понятно, не ожидала, сюрприза. До свидания, — Маша слегка склонила голову.

Гена медленно отстранился, он боролся со своими чувствами, поцеловать Машу. Легко пошел к выходу, исчез из поля зрения. Маша облегченно вздохнула, волнения больше не было, пусть голова болит теперь у «родственника», расслабилась. Разжала пальцы, стала разглядывать подарок. Цепочка весила грамм пятнадцать, золотая, кулон великолепный, маленький слоненок, притягивал взгляд. Оценила подарок, одела на шею. Забрала со столика зажигалку, забытую Генной или специально для неё оставленную, сигареты и тоненький свёрток, все бросила в сумочку. Махнула Артему.

— Артем я в номер. «Завтрак как обычно, ужина не будет завтра», — говорила тихо.

Артем услужливо кивнул головой, слегка склонившись к Маше.

— Хорошо. Сделаем все, как в лучших домах Парижа, — ответил Артем, не ломая голову над тем, что его фразы повторяются.

Маша улыбнулась, постоянству Артема, встала, усталости не было, по лестнице поднималась легко. В голове слегка шумело, когда ушёл Гена, Маша заказала еще двести грамм, празднуя то, что заработала деньги, что они криминальные её не волновало.

— Баба пьяная, звезда чужая! — проговорила себе, не громко.

Поравнялась со столиком дежурной, которой не было. Слышно было из приоткрытых дверей 317 номера пьяное хихиканье.

— Понятно, старается, — вспомнила слово сказанное, самой же дежурной.

В коридор вышел таджик, воодушевленный, пьяной бравадой, увидел Машу, направился к ней. Перехватила сумочку под мышку, до этого она болталась на тонком ремешке, на плече.

— Ох! Как некстати, — совсем тихо проговорила то ли тому таджику, то ли своей кружившейся голове.

Таджик сыпал комплименты, представился Султаном, вел себя шумно, уверенный в своей значимости, в своем обаянии. Возомнил, что все девушки земли, должны принадлежать ему, и их возражения или сопротивление в его планы не входит. Эти приезжие всегда вели себя, как хозяева, в городах России. Много было зарегистрировано конфликтов с кровопролитием на национальной почве, со стрельбой и вольной борьбой. Они все стали ближним зарубежьем, девяностые годы развалили СССР на Республики. Они и раньше не отличались скромностью, эти нации востока умели зарабатывать и ссорить деньгами. Русские девушки давали им повод, кидались в объятия восточных красавцев, да и не красавцев тоже, за деньги и без денег, просто за кураж. Маша лихорадочно искала быстрый способ отвязаться от пьяного «старателя», что-то говорила. Видела, он не слышит, в глазах его блестит секс, значит понятия нравственной нормы не для него.

— Султан! — высунулась голова из открытой двери, — Ох, какая дэвучка! — коверкая русские слова, проговорила голов.

— Рахим! Она мой, — заявил «жир трест», не заботясь о том, надо ли это Маше.

Вот дожили, он уже заявил на нее свои права. Маша сделала еще попытку объясниться, не получилось, устала от шумных пререканий. Султан полез целоваться, Маша оперлась об стол дежурной дальше отступать не куда. Если сдвинутся в сторону там площадка отдыха, два кресла, диван и телевизор. «Спортом» заниматься очень не хотелось, тошнота подступала к горлу. То ли от брезгливости к таджику, то ли выпитый коньяк просился наружу. Схватил грубо, шарил руками по Машиному телу, стянул платье с плеча, оголилась одна грудь. Пришел в неописуемый восторг, схватил губами за сосок, укусил. Маша держалась как струна, на стол старалась не наклоняться, знала, это станет удобной позой. Вразумить пьяного идиота, не могла, но и себя перестала контролировать. Размахнулась, удар пришелся в правую сторону по уху. Таджик отошел, он не ожидал такой прыти. Маша сама испугалась, нельзя было этого делать, удар послужил сигналом к насилию и агрессии.

— Братан, тебе помочь? Девка шустрый! — подошел второй, у Маши похолодело в груди.

— Помогай, держи ее руки, дерется.

Второй обошел стол, потянул за кудри, поймал руки, перехватил в одну руку две Машиных руки, больно прижал к столу. Свободной рукой стал шарить по грудям. Оголил вторую грудь. Султан тоже не стоял истуканом, уже задрал подол платья, раздвинул ноги, сорвал трусики, засунул два пальца во влагалище. Свободной рукой расстегивал ремень на своих брюках. Маша закрыла глаза, стон не слетел с губ, она заскрипела зубами. Сильно затошнило, затрясло. Услышала звон бьющего стекла. Кто-то схватил за руку, подлетела со стола резко, встала на ноги, пьяно пошатнулась, увидела его, ноги сразу стали ватными. Страх улетел мгновенно, но тело обмякло от стыда.

— «Салют», — прошептала, потеряла сознание.

— Вот чёрт, что с тобой делать?

Перешагнул через таджика, сбитого ударом, с Машей, которую закинул на плечо и на полу подхватил её сумочку. Дошел до 320 номера открыл ключом двери, который вытащил из кармана. И бросил спасенную красавицу на кровать двухместного люкса, вышел. Решил объясниться с таджиками. Когда поднимался по лестнице, он услышал шум пьяной возни, не ожидал увидеть оргию на столе дежурной. Намерения вмешательства не было, он запланировал поход в 301 номер еще три дня назад. Сразу узнал в разложенной девушке на столе Машу, злость закипела, вложил ее в один удар. Таджик рухнул, зацепив графин со стола вот и битое стекло. Второй моментально отпустил Машины руки, которые «Салют» подхватил и потянул на себя.

— Мразь! — глядя в глаза, прошептал таджику, который держал Машины руки, он все понял, что они въехали в серьёзный косяк, отступил подальше, опасаясь, участи Султана.

Султан пришел в себя, удар по голове, дал четко понять, если попросишь ещё, придется объяснить, что не перевелись на Русской земле матушке богатыри. Рахим суетился возле него, разговаривали по-таджикски. Сбил «Салют», однако спесь с таджиков, гонор улетучился.

— Извини братишка, не знал девичка твой, да? Извини!

«Салют» понял, преследовать они его не будут. Претендовать на добычу он им выбил желание, а что-то им предъявлять, у него нет времени. Месть, которая жила во всех людях востока, уступила место силе.

— Извинения приняты, — прошел мимо к перепуганной дежурной, положил сотенную на стол. — Шуметь не нужно, уберись.

Развернулся, зашел в номер, передвинул сумочку, которую бросил на стол. Маша не пришла в себя, наклонился, проверил, дышит, дыхание ровное, уже хорошо, подумал. Выпрямился, залюбовался, бледное лицо, кудри разметались по всей кровати.

— Что с тобой делать?

Пошел к холодильнику достал лед, зажал в кулак. Лед таял капли падали на лицо, частые капли, много жара было в его руке. Ресницы дрогнули, пошевелила рукой. Сознание вернулось, глаза не открыла, соображала, что случилось. Вспомнила, хотела резко сесть, не получилось, ойкнула. Осталась лежать вытянула перед собой руки, потерла запястья, они болели, синяки будут, подумала. Медленно поднялась, сняла туфельки на шпильках, пошла в ванную, сумочку на столе заметила, успокоилась. «Салют» сидел в кресле наблюдал, через проем дверей, как Маша в ванной раздевалась. Он не ответил себе на вопрос: «что с ней делать»?

***

Когда в аэропорту она поднялась в кофейню, он пошел за ней. Увидел, сидит за столиком карандаш вертит в пальцах, склонила голову к сумочке. Подошел, протягивая зажигалку, увидел карту города, заметил обведённый кружком значок. Зажег огонек, прочитал гостиница. Позже выяснил, где находится, решил остановиться именно в этой гостинице, хотя изначально в его планы не входило проживание в гостинице. Он не светил свои данные паспорта. Днем был занят делами. Часов в шесть вечера подъехал на такси к «Железнодорожнику», такси не отпустил. Подошел к администратору положил на стойку сотенную купюру, администратор её увидела, наблюдал, накрыл большой рукой, сотня спряталась. Пристально смотрел на женщину.

— Утром в вашей гостинице сняла номер девушка с золотыми волосами.

— Да зарегистрировалась на три дня.

— Я могу получить номер на том же этаже? Без паспорта, — замолчал, достал из кармана, другой рукой еще две сотни и сунул под ладошку.

— Можете, заполняйте бланк, — без тени тревоги, женщина протянула бланк взяла три бумажки. Он уже убрал руку.

В порядке вещей, везде в России язык денежных купюр был самым красноречивым. Вышел на улицу, прочитал на жетончике номер 320, бросил ключи в карман. Но следующий день был очень загружен встречами и переговорами, не мог он думать о ней, а вот к вечеру освободился, ночь пришла быстро. Решил, пора навестить красавицу, оказалось, вовремя решил. Его красавицу разложили на столе пьяные таджики.

***

Из ванной долго не выходила, мылась тщательно, смывала следы насилия. Укорами себя не засыпала, своё поведение не осуждала, судьбу не винила, понимала все, что произошло на столе, виновата сама. Еще раз намылилась, душистое мыло приятно щекотало ноздри, запах свежий, нежный. Начала воспринимать прелести жизни, думать о нем. Коньяк выветрился, в голове прояснилось. Встал с кресла, толкнул двери в ванную, оперся о косяк, смотрит. Вся в мыльной пене, которая хлопает под струями воды, стекает по телу, она прикрыла глаза. Повернула голову к нему, не закрываясь руками, не корчит из себя стеснительную матрону.

— Смываю позор с тела, спасенного викингом, — проговорила серьезным тоном, не улыбаясь, и чувство юмора не потонуло, даже в волнах пережитого позора.

— Что с тобой делать? — сказал, глядя в глаза, отвернулся, прикрывая двери. — Хотел проверить, не утонула? — проговорил, уже из комнаты. — Золото не тонет, — сам себе сказал.

Сел в кресло открыл бутылку шампанского, налил в один бокал, бутылку поставил рядом. Себе добавил коньяк пил маленькими глоточками, наслаждался вкусом. Маша вышла из ванной, самочувствие потихоньку восстановилось. Немного времени понадобилось для того чтобы, стать уверенной в себе, легкой на подъём, без следов насилия, укутаться в его полотенце. Заметила на столе бокал, наполненный сверкающей жидкостью и бутылку шампанского.

— Очень кстати, немного спиртного мне только на пользу, — подошла к столу, взяла бокал.

В одной руке держал бокал, другой дотянулся до нее и ухватил за край полотенца, потянул к себе. Не раздумывая, Маша последовала в след натяжению. Села к нему на колени, подтянула ноги.

— Удобная, — проговорил, в слух.

И сам подумал: «дюймовочка, родилась на белом свете, и сказки про таких пишут» — улыбнулся своим мыслям, наследство напрягалось, желание подступило комком к горлу. Сидели молча, каждый пил, раздумывая о своем, в ее бокале жидкость закончилась, и он сделал последний глоток. Сгреб ее в охапку вместе с согнутыми коленями, подошел к кровати, разжал руки. Плюхнулась на кровать, выпрямилась и сразу перекатилась в центр ложа.

— Что с тобой делать? — рукой пригладил свои непокорные волосы.

Стал раздеваться, снял пиджак классического покроя, вещь не из дешевых, но, когда есть деньги на такие мелочи не обращаешь внимание, бросил его на кресло, снял рубашку, бросил вслед за пиджаком. Сходил к столу принес сигареты, зажигалку, спиртное составил на тумбочку. Маша потянулась за своей сигаретой, забыв о полотенце. Закурила, подумала, как не хочется разговоров, объяснений вопросов, уверток. Не хочется поиска убедительных ответов. Глядел, как Маша курит, решил, что с ней делать. Она тушила сигарету, он стянул с себя остатки одежды. Нагота не сковывала, был уверен в своем превосходстве. Маша прищурилась, с облегчением вдохнула, подумала, он решил, что со мной делать, главное вопросы не задаёт.

Подтянул к себе вместе с покрывалом до края кровати, сам остался стоять. Подхватил под коленки, подтянул, разведя ноги в стороны. Улыбнулся открывшейся панораме, наследство направил в нужную точку уверенно, ловко присев. Получилось очень удачно, она застонала. Не ожидала такой ловкости, он умело вертел ее в руках. Целовал в губы, поцелуи нежные, страстные. Аккуратно целовал груди, ласкал их руками. В его глазах светилась страсть и желание. «Спортом» увлекались долго азартно, разнообразно. После оргазма, какого по счету, ни один из них не мог сказать, тесно прижались друг к другу и уснули.

Она проснулась сама, никто ее не будил, послушала тишину. Открыла глаза, поискала его, наверно в ванной, почему вода не шумит? Встала, подошла к столику, увидела свою сумочку взяла в руки. Под сумочкой лежали пять сто долларовых купюр на одной из них надпись: «За все уплачено».

— «Бесшабашный»! — проговорила задумчиво.

Услышала стук в двери, пошла открыла. Дежурная по этажу стыдливо отпустила глаза.

— Извините, постоялец с 320 номера съехал, не могли бы вы…

— Могла бы… — прервала ее Маша.

Повернулась, зашла в ванную, платье аккуратно висело на вешалке, он повесил, улыбнулась. Поискала трусики не нашла, забрала туфли и пошла. Платье висело на плече, сумочка и туфельки в руке, сама голая. Возле 301 остановилась, достала ключ из сумки, вошла в номер. Посмотрела на часики, стрелка приближалась к десяти, сейчас прибудет завтрак интересно с десертом?

Открыла дверь номера, сама пошла в ванную. Включила воду встала под струи, хорошо то как, услышала легкий шум, дверь в ванную приоткрылась, потом распахнулась, на пороге стоял, «десерт».

— Завтрак в ванную подать? — улыбался одними глазами.

— Нет, в ванную давай «десерт», — подставила лицо под струи воды.

Улыбнулся, отошел на пару шагов назад, быстро и аккуратно разделся, забрался в ванну, встал рядом, любовался, начал целовать под струями воды. Отодвинул ее немного в сторону, провел руками по грудям, опустил руки вниз к животику, одну руку положил на талию, а другую просунул между ног. Пошевелил пальцами, один палец окунул в лоно желания. Переместился, присел на край ванной, ее устроил на колени лицом к себе. Она закинула ноги за его спину, застонала спорт в воде приятная штука, быстро достигли пика наслаждения. Из ванной вышли вместе, вода обтекала, капли с волос стучали по линолеуму, паиньками не прикидывались, Маша увидела белую розу на кровати, подняла к нему глаза, таинственно улыбнулась, каждая женщина радуется цветам.

— Спасибо! — сказала тихо, отвернулась, пошла сушить волосы.

— Прости, золотых роз еще не придумали.

Вытираться не стал, одевался быстро, повернулся к дверям, на миг задержался, видимо решая, надо ли оглянуться, понимал, её он больше не увидит. Больше разговаривать им было не о чем, каждый получил, то чего хотел. Вовка ушел, Маша запомнила его имя, хороший был «десерт». Медленно собрала вещи одеваясь, ахнула.

— Это же надо, я без трусиков осталась, последние стали трофеем, жгучим парням с востока, — проговорила вслух, развеселилась.

Город Канск. Шило в мешке.

Через три часа шла к зданию аэропорта. Протянула паспорт кассиру. Больше её в этом городе ничего не задерживает. Приятные воспоминания о «десерте» и неожиданную помощь от «него» увозила с собой.

— Один билет на вечерний рейс до Нижневартовска, — попросила, заглядывала на кассира.

— На сегодня билетов нет, — ответила кассир, возвращая паспорт, в котором осталась не тронутой сотня. — Простите, бронь исчерпали, — проговорила смущенно кассир.

Маша отправилась к расписанию. Внимательно изучила ближайшие вылеты. Улыбнулась, вернулась к кассе.

— Значит один билет до Красноярска на вечерний рейс, — сказала уверенно, улыбалась.

— Но это же в другую сторону, — удивилась кассир, взяла паспорт, сотенной в нем не было. Улыбнулась.

— Значит, так выпала карта из колоды, — ответила Маша.

Самолет взлетел, давление зашумело в ушах. Маша задремала, ни что ей не мешало делать то, что она делала, поступать так, как она поступала. Она каждой клеточкой своего тела чувствовала свою независимость ни от кого из людей. Она всегда делала акцент на своем выборе. Она наслаждалась каждым случаем, когда ярко осознавала, что это её выбор, что так она решила и делает как её вздумалось. Она решала с кем и как себя вести, и кто должен уйти из её жизни, а кто остаться. В Свердловске столкнулась с двумя казусами, которые не вписывались в её планы. Может ли человек сам регулировать, такие моменты, как столкновение с таджиками? Как появление «Салюта»? Может быть — это и есть случайность, именно в тот момент, когда, казалось, уже ни что не спасёт от позора насильственных действий, появляется «Салют». Ну, зачем так складывать пазл? Скорее всего, собственная уверенность в том, что человек сам выбирает, как быть и где появится — это иллюзия. Иллюзия собственной значимости затягивает в омут.

Город Красноярск Маша не хотела посещать, даже из спортивного интереса. Всегда была там проездом, ни один случай не завел её в дебри сибирского города. Прилетала в аэропорт и ехала на автовокзал. Конечный пункт остановки город Канск. Там кипела жизнь, тех людей, к которым она держала путь, были дела, их дела участницей которых была она, в аэропорту позвонила.

— Алло. Петр Анатольевич… — помолчала. — Вас беспокоит секретарь — референт фирмы «Золотые ручки», не подскажите где семинар проходит? — рассмеялась звонко, весело.

На том конце провода услышала восторженный возглас, ее прервали.

— Маша, дождался! Вот шкодная девчонка! С аэропорта звонишь? Знаешь на углу пельменная, иди туда жди. Высылаю машину с Темой, его дурака жди, а я тебя жду, давай быстрей, — восторженно кричал Петр Анатольевич.

Повесила трубку, вот смешной, подумала и «дураком» называет Артема с любовью, сам, как к сыну к нему относится. Все темные и светлые дела ему доверяет.

— «Давай быстрей», — передернула Петра Анатольевича. — Это ты «давай быстрей», я в пельмешке жду.

Порцию пельменей съела с удовольствием. Умели в России готовить. Если хотели или если их имели. Сейчас начали всех иметь, борьба за клиента усилилась, реклама не очень помогала, надо было брать качеством, и стремится к тому чтобы клиент захотел вернуться. Артем шумно вошел в кафе. Он работал водителем, охранником, носителем пьяного тела, сторожем интимных интересов, и был громоотводом при туловище Петра Анатольевича. Уже шесть лет, Тёму ценили и уважали, доверяли, как товарищу, как сыну — это делал Петр Анатольевич, вызывая ревность жены к молодому парню. И Маша давала и позволяла, но ценила и уважала, за шесть лет, которые она знакома с Петром Анатольевичем, дружба их с Антоном окрепла. Встречались, как пылкие любовники, целовались стоя в центре пельменной. Подхватил на руки, донес до выхода.

— Сумку забыли, — кричала Маша, смеясь, хлопала его ручонками по широкой спине.

Привлекли внимание всей округе, которая их совершенно не волновала, они здесь хозяева ну, или рабочие при новых хозяевах страны. На пороге 1994 года их называли «новые русские». Им страна отдала вожжи в руки. Они вожжами хлестали, махали с таким азартом, что звенела округа. Ваучеры летали по свету, набивая тугие кошельки их хозяевам и предприимчивой толпе, которая их перепродавала. Приватезировалось все недвижимое с молотка, без контроля и с беспредельным азартом. Быстро нахрапом, завладели землей Российской «тройки лошадей» — это зарубежный партнёр, государственные служащие, и какая ни будь пешка, типа Петра Анатольевича. Если «пешка» изворотлив, он богаче, а главное берегись, чтобы не пристрелили. И в седлах «новые русские» у всех на виду, они по мутному закону взяли много: столько, насколько хватило изобретательности. И жилось при них рабочим тоже по-новому, по-русски широко и шумно. Не скрывали своего темперамента, развлекались, как могли, кто на что способен. Одни нахрапом брали, другие тихо по-змеиному, третьи ярко и изворотливо. При этом все были, казалось, счастливы, при деньгах, при офисах, при квартирах и коттеджах, при дорогих машинах, при охране и прислуги, ну и, много ещё, причем… Артём посадил на капот джипа Машу, целовались вдохновенно, с наслаждением.

— Как я скучал по тебе, — бубнил Артем, знала, что врет, не верила, сама в ответ врала.

— Ты самый лучший из тех, кто есть у меня, — оторвались друг от друга. Взглянула на часы. — Поехали, Петро ждет.

— Маша уважаю, всегда знаешь, что нужнее, и кайф умеешь обламывать, едим к нему, он мой «отец», — проговорил, оправдывая себя, как мужчину, а оправдывался потому что Машу делил с шефом, не испытывая дискомфорта за предательство.

— Антоша ты мой кумир, ты меня понимаешь.

— Маша за то и люблю тебя, знаешь, кому чего сказать.

Заспешили в город. Понимали, их ждет один человек. Предательство не уместно, каждый ценит его по-своему и получает свой кусок с его рук. Прикатили к офису. Маленькое стеклянное здание в два крыла, укомплектованное по традициям запада: сауной, маленьким бассейном, игровым залом, баром, уютной кухонькой, она расположилась в правом крыле. Левое крыло занял просторный кабинет со стеклянными окнами, жалюзи во всю длину крыла. Просторный холл с лестницей на второй этаж. Комната отдыха, библиотека, два рабочих кабинета заняли второй этаж. Был и третий весь стеклянный, зимний сад, аквариумы с рыбками и клетки с птичками. Новинкой с Запада Россиян уже не удивишь. Два года назад эта маленькая стекляшка назвалась офисом. Повесилась яркая вывеска: «Снегурочка» загорелись бегающие огонечки. Жизнь закипела по-русски, так могли шиковать, только представители славянской расы, обжиться и обнаглеть. Ни одна нация в мире не могла понять, как это можно сделать? Выпить много водки, упасть, где получилось, допив последнею стопку, и гордо заявить, как я замечательно отдохнул, маясь сильным похмельем.

***

С Петром Анатольевичем Маша познакомилась, выбрав карту из колоды, на Медеу — это высокогорный спортивный комплекс, расположенный в высокогорном урочище Медео на высоте 1691 метр над уровнем моря, вблизи «южной столицы» Казахстана — Алма-Аты, чуть ниже горного курорта «Чимбулак». Медеу — крупнейший в мире высокогорный комплекс для зимних видов спорта с самой большой площадью искусственного ледового поля — 10,5 тыс. кв. м. Высокогорье и чистейшая горная вода для заливки льда способствуют достижению высоких результатов в конькобежном спорте, за всё время здесь было установлено свыше 200 мировых рекордов на всех дистанциях среди мужчин и женщин. Алматинский каток был прозван «фабрикой рекордов».

Маша совершила свой рекорд, на фестивале «Наурыз», который проходил на Медеу.. Подъездная дорога проходит через ущелье. Серпантин асфальтированной дороги хорошего качества, отсутствие ухабин, всё это прибавляет желания подняться в горы. На крутых склонах сады яблонь, сразу за ними огромные вековые ели. Гостевые домики рассеянны по склонам, создают эффект уединения, в то же время расположены близко друг к другу. Зона заповедная на редкость, олень с шикарными ветвистыми рогами, грациозно переходит дорогу. О косулях вообще сказать можно только-то, что в этом месте они как домашние козы. Скачут везде, хлеб берут с рук, человека не боятся. Куропатки порхают из-под ног в двух шагах от гостиничных домов. Сам каток ухоженный, не вооруженным глазам видно денег в него вложили немерено. Обслуживание на высшем уровне. Восток востоком, а западу может нос утереть, если захочет или если чего-то ему выгодно.

Маша девственница, красавица с роскошными белокурыми волосами, студентка факультета журналистики в Казахском Государственном Университете. Экзамены, первый курс остались позади. Первая практика, месяц работы радио репортёром на фестивале «Наурыз». Фестиваль проходил второй раз. Собрались звезды востока на конкурсе, а звезды Российской эстрады были гостями. Разместились в гостиничных домиках. Шныряло много журналистов разного масштаба и разного пошиба. Маша тоже одной из разных была. Руководитель группы ткнул пальцем в сторону, там стояло человек пять. Ухоженные приятные дядьки.

— Тебя закрепляем за красноярскими, ты и гид, и писака, ну и…, ладно, разберёшься, понятно? — заявил, Машин руководитель.

— Чего уж не понятного, разберешься только с последним твоим «и», а остальное в порядке, работу выполню, — спокойно ответила Маша.

Месяц пролетел быстро, отношения сложились легкие, деловые. Каждый свою работу выполнял со знанием дела. В группе красноярцев старшим был Петр Анатольевич, умный мужик под сорок лет. Молодая студентка ему понравилась, напоминала его дочку, которая год назад погибла в авиакатастрофе. Смотрел внимательно, как она работала. Однажды сыграло вожделение злую шутку, заглянул студентке под подол, не дернулась, не испугалась, спокойно и холодно заявила:

— Я девственница, а нам еще жить и жить. Дочки бы смог своей, жизнь поломать?

Вздрогнул, в глазах появилась слезинка, ох, и запала ему студентка в душу. Фестиваль прошел на ура, 1988 год запомнился ярким событием. Фестивали стали организовывать везде в СССР, и чуть позже, когда развалился союз, в странах СНГ.

Вторая встреча была случайной в 1990 году на таможне города Бреста, каждый занят своей жизнью, встретились на пути за рубеж. Туристические агентства, как весенние грибочки по вылезали в городах. Поездки стали возможными простым и не простым, а, впрочем, многим обитателям русской и восточной земли. Как известно из поговорки все дороги ведут в Рим. Встреча в Бресте двух людей с разных точек расположенных на карте не случайность, а вот время встречи, наверное, определила судьба. Сидит там кто-то на небе и как умный стрелочник сводит человечков в одну точку.

Рыжеволосая красавица стояла на площадке дополнительного контроля, счастливая, молодая, как не проводить такую взглядом. Провожал и Петр Анатольевича, что-то смутно знакомое в ней угадал, подошел, остановился рядом. Маша его сразу узнала, заметила, задумчивый, пытается вспомнить, где они встречались. Улыбнулась своей шикарной улыбкой, проговорила:

— Девственница, нам еще жить и жить.

Вспомнил, сгреб в охапку, как родную дочь, расцеловал в щеки.

— Маша, где в Польше остановишься? А к чертям ничего не говори, видел ты одна, короче едешь со мной. И твои дела сделаем и мои. Возражения не принимаю, от себя не отпущу.

Маша не стала возражать, пусть будет так. Польша, Варшава гостиница «Палас», в придачу с Петром Анатольевичем. Закипела их дружба, встречались раза три в год. Сообщали о новых адресах, точнее Маша сообщала. Петр Анатольевич давал телеграмму она приезжала.

***

Антон завертелся возле машины, занялся мелочами, типа, вытирал пыльное заднее стекло. Зашла в офис, повертелась перед зеркалом, звонко стучала каблучками. Знала, ее ждут в офисе, никого не будет кроме повара на кухне, так что хозяева на три этажа они с Петром Анатольевичем, громко закричала, привлекая внимания.

— Сивка-Бурка, вещая каурка явись передо мной, как свет перед зарёй, — позвала громко Маша.

— Иди сюда проказница, — Петр Анатольевич, кричит из правого крыла здания.

Расположение знала, пошла в сауну. Стол накрыт был ярко, что только ни стояло на столе. Это все уже было по России в маленьких киосках, и в больших супермаркетах. Изобилие деликатесов уже не удивляло, а учило быть разборчивым и капризным. Учило ценить хорошее спиртное и вкусную, свежую еду. Все упаковано в тетро упаковки, хранило вкус. Молодцы правители России дали все, а люди сможете, возьмите, пока вам за это ничего не будет до поры до времени.

Петр Анатольевич взял, взял, приватизировал завод, производство холодильных установок. Называл свое акционерное общество «Снегурочкой». Заключил договор с японцами. Заимел валютный счет за границей. Нелегально приторговывал ртутью, как сырьем для другого производства. А кто жил честно, по правилам в начале 90 — х годов? Кто-то и жил да значит, идиотом был, или духовно богатым и нищету считал дорогой в рай после смерти. Был в делах и криминал, как мог, так и прятал его от глаз правоохранительных органов. Репутацию имел, честного солидного бизнесмена в союз предпринимателей вступил, на филиалы размахнулся, расширяться стремился, на благотворительность не скупился. Одним словом, с головой дружил вот, и смело жил, до поры, до времени. За столом на уютном диване сидел. Подошла, присела возле диванчика, голову положила на колени, засыпала все кудрями.

— Я у ваших ног мой господин, — проговорила весело, бубнила в колени.

— Ну, хитрющая бестия, как я люблю тебя, рассказывай, как жила? Как долетела? — Накрутил локоны на палец, залюбовался кудрями. — Позвал по делу, потом сама понимаешь, год кончается отчеты впереди.

— В Стрежне гнездышко свила, отлично долетела, если бы дела не было, звал? — кокетничая, спросила Маша.

— Зову, ужу четыре года зову, а ты как вода сквозь пальцы постоянно утекаешь. — устало сказал с нотками грусти. — Пойдем париться, сначала банька, потом дела, отдохнёшь с дорожки.

Маша развеселилась, уважала дядьку, лишнего никогда себе не позволял, умел ценить тех, кто ему нравился и что-то делает для него, радовала безграничная щедрость. Правда, звал, со встречи в Бресте, после первой выполненной работы в Варшаве, звал к себе под крылышко. Предлагал все, что мог тогда и на много больше сейчас. Тогда принять предложение не захотела, а сейчас не могла, рассталась с жизнью в Казахстане, приехала в Стрежень, почувствовала свободу и поняла, все что делает и имеет — это её, никому ничем не обязана. Петру Анатольевичу позволила знать, что в Казахстане у нее сынишка, отец, брат и сестричка. Как живёт, показала, через что переступить не может, объяснила. Кровь родная узы родственные, душа живая, цель реальная. Медлила, чего-то боялась. Решение принять ни могла или не хотела. Обязывать себя не хотела, вольно жила, легко, а согласится на предложение, означало, позволить кому-то задавать ей вопросы, типа, где была? Когда будишь? Кто тот человек, что рядом с тобой был? И так далее…

Разделась, вещи аккуратно сложила в шкаф, на полочке выбрала резиновую шапочку нужного размера, натянула. Повертелась, возле зеркала изображая вальс, засмеялась. Впорхнула в сауну, запах кедра уловила сразу, полной грудью вдохнула горячий воздух, парится, любила. Петр Анатольевич сидел на верхней полке и помахивал еловым веничком.

— Двигайся, буду тебя солью с медом натирать, — проговорил по-отцовски, наготы друг друга не стеснялись. — Я веничек еловый за парил. Давай тебя медком натру, натуральный, липовый. Тёма припер, отличный парняга, что хочешь, достанет, хоть из-под земли.

Подставляла под его ладошку части тела, натирал их по-хозяйски как заправский лекарь, не реагируя на женские прелести. Маша любила с ним париться в сауне, он парился и все, оба испытывали блаженство от ритуала. Парились часа три с перерывами на бассейн, наслаждались водой, жаром сауны, умением жить в роскоши, говорили обо всем. Душой тянулись друг к другу, радовались жизни, отдыхали, расслаблялись. Наверное, главное, чтобы рядом с нами были те люди, которых мы любим.

Перебрались в комнату отдыха, за стол расселись напротив друг друга. Петр Анатольевич подпоясался простынею, а Маша в чем мать родила, расстелив простынь на своем кресле, разместилась в позе «Лотос». Между ними было откровение, они знали много тайн друг друга. Кушали с аппетитом, предлагая лучшие кусочки, друг другу, пили не много только для аппетита. Маша встала, покачивая бедрами, обошла стол, вместе с ногами забралась на диванчик. Петру Анатольевичу на плечо положила свою кудрявую головушку.

Конец ознакомительного фрагмента.