Три ангела

Мила Чеховская, 2013

Ни при каких обстоятельствах не следует терять надежду. Для Альки Надежда – свет, который никогда не угасает. Это неуловимое чувство, которое вопреки всем доводам рассудка убеждает не сдаваться. Череда неудач, чувство отчаяния, а в противовес – счастье, нагаданное ей случайной привокзальной цыганкой…., но все ли так просто? Даже оказавшись в сложной и запутанной ситуации наша героиня не теряет веры в собственные силы. Может ли любовь и оптимизм, надежда и вера вдохновить ее начать новую жизнь?

7

Славик не отходил от сестренки ни на шаг и все спрашивал, когда она его заберет совсем. То вдруг начинал беспрестанно рассказывать о Мишке, о своем самом верном друге, о том, как он его защищал от обидчиков, несмотря на то, что на год младше его. Они так подружились, везде вместе «не разлей вода». Бабуля все больше молчала, а у могилки совсем расклеилась, долго плакала. На обратном пути замкнулась в себе, стала как будто даже меньше ростом. Алька понимала и не трогала, ей и самой было хреново.

Уже вечером, когда Славика накормили и уложили спать, сели на кухоньке и разговорились.

— Бабуля, как ты себя чувствуешь? Уж не заболела ли?

— Нормально, солнышко, вот дождалась тебя и теперь все будет по–другому, надеюсь. Ведь ты не оставишь нас?

— Что ты, я очень виновата перед вами, но иначе я не могла. Мне нужно было время, нужен диплом. Через неделю начну искать работу. Мы будем не просто жить, а жить хорошо, даже отлично. Вот только оформлю все необходимые документы, чтобы вызволить Славика, а их, как я поняла, воз и маленькая тележка. У нас «без бумажки ты какашка», но мы прорвемся и заживем дружно и весело вчетвером. И никто нам не нужен больше.

— Аленький, а кто четвертый? Ты выходишь замуж? Почему молчишь, и когда он приедет?

— Четвертый прибудет через 7 мес. И внесет в нашу жизнь большие перемены. Дело в том, что я немного беременна, аж два месяца, но это только мой ребенок, считай, что я его зачала без посторенней помощи, довеска к нему не будет и, пожалуйста, больше на эту тему мы говорить не будем.

Увидев у бабули навернувшиеся на глаза слезы, Алька вдруг сама расплакалась, а за этим обе в голос разрыдались. Успокоил обеих проснувшийся от их рыданий Славик, который, глядя на них, тоже заревел. Обе кинулись его успокаивать, опять укладывать. После пережитого за последние дни сон никак не шел к обеим. Через некоторое время Алька неожиданно для себя, или больше у себя, спросила тихо вслух:

— Как же так сучилось с нами? Почему с нами? Чем же мы разгневали Боженьку? За что он нас так? И как же жить с этим дальше?

В ответ долгая тишина. Алька уж было думала, что бабуля уснула, но тут услышала глубокий вздох.

— Аленький, я тут как-то возвращалась от Славика и немного притомилась.

Шла через парковую зону, присела в парке на скамеечку отдохнуть. А мысли тут как тут и все больше вопросов, чем ответов, как и у тебя. Горько у меня на душе, ты еще перестала отвечать на мои письма и звонки. Скамейка большая, я и не заметила, что на другом краю сидел мужчина неопределенного возраста, неопрятного вида, в общем, бомж. Видимо, мои мысли были произнесены вслух, его заинтересовала моя персона. Он с моего позволения подсел поближе и ненавязчиво стал рассказывать о себе без всяких предисловий. И выяснилось, что он профессор, правда, в прошлом, если вообще профессора бывают в прошлом. Преподавал в Военной академии иностранные языки. И тут я заметила в его руках замусоленную книжку. Ты не поверишь, но он читал «Гамлета» в оригинале. Это все так не вязалось с его внешним видом, уму непостижимо. А все до банального просто. Человек по простоте своей не брал взятки за экзамены, был честен со студентами, вернее с офицерами, которые являлись студентами. Многие считали своим долгом, из самых светлых побуждений, пригласить его в ресторан. Их было достаточно, а он один. Далеко не сразу заметил свою привязанность к «зеленому змию». Поначалу был не согласен с уговорами жены и дочери прекратить походы в рестораны. Потом он прекратил, но стал пить дома. С работы пришлось уйти, а когда понял, что домочадцам он стал в тягость, ушел из дома. Дал себе слово, что вернется, когда бросит пить. Пока получается, но слабо, и вынужден спать где попало, есть что попало. Одна надежда: в его возрасте и при такой жизни он долго не протянет. И до такой степени мне его жалко стало, что пригласила его к себе домой помыться, отдохнуть, привести себя в порядок. Он пошел со мной, я его супчиком горячим накормила, помылся, постирался. Вечером долго с ним толковали о жизни. Ведь все правильно понимает о ней, о жизни, а вот в действительности все наоборот. Встал, значит, он утречком, и тихо так говорит, спасибо, мол, большое, но пойду, очень выпить хочется. Долго держался, а вчера разбередил себе душу разговорами о жизни, а где она — жизнь-то, одно существование, да и человеческим его трудно назвать. А если бы он брал взятки, как остальные, да постервознее был бы, глядишь, остался бы при должности, обогащался и оставался желанным и любимым.

Вот и сынок мой, Павел, отец ваш, ведь честнейшим человеком был, царствие ему небесное, добрым, отзывчивым, а вот случилось несчастье на работе, пострадал, стал инвалидом и никому не нужен стал. Не поддержало его начальство, отмахнулось, кому нужен калека, и перевели в инструментальщики — «подай, принеси». Обиду затаил, а, как известно, поселишь в себе обиду — поселишь вора. Все самое лучшее вынес из него этот воришка. Слабинка в характере привела к пьянкам, болезням, ведь сахарный диабет в здоровом теле жить не будет. Характера в нем не хватило, внученька, а человек-то он был золотой.