Ведьма

Мила Романова (2024)

В новом романе известной тюменской писательницы Милы Романовой «Ведьма» читателя ожидает прекрасный и необычный мир наших предков, интригующие загадки и невероятные открытия. Здесь вы встретите уже знакомых по первой книге автора «Алёнка» шоколадка» литературных героев — Миру Славскую и Стаса Громова, а также познакомитесь с новыми интересными персонажами. Текст книги наполнен духом старинных легенд, древних знаний и пересказов. Приятного чтения!

Исповедь(продолжение)

О смерти я знаю давно, с самого своего рождения. Может, поэтому никогда не испытывала страха перед этим великим актом Вечности. Так было всегда. До того момента, пока не погиб Родион.

Я не винила себя в его смерти: знала, что это неизбежно и когда-то обязательно случится. Но я могла оттянуть, отсрочить это событие. Могла. Но не сделала. Почему?

Возвращаясь в мыслях к течению того дня и проживая его снова и снова, я задавала себе этот вопрос.

Какой была наша совместная жизнь? Отличной, счастливой и радостной. Так думаю я сейчас. А как думала я тогда? Что я ждала от него? Что он ждал от меня? Как часто мы могли поговорить откровенно?

Да и, честно говоря, что он знал обо мне? Нет, конечно, он знал всё о моём прошлом, о моей жизни, деятельности, о моих близких людях и моих интересах. Но он не знал, вернее, не верил в мои способности. Он никогда и мысли не допускал, что я могу сделать нечто такое, чему не найдётся объяснения в его логичной умной милицейской голове.

Накануне того дня мы немного поссорились. Нет, это не была громкая ссора с криками и руганью, мы вообще никогда так не ругались.

Он пришёл уставший, я тоже была не в лучшей форме. Может, поэтому утром, когда он уходил, не остановила. Хотя смутное беспокойство уже поднялось в груди. Почему? Почему я не сделала это? Как же я не удержала над ним свой оберег, если случилась беда?

И почему даже сейчас у меня на душе нет ощущения утраты? Не знаю. Не могу ответить.

Я знаю, что мне осталось немного. Вот передам Арине эстафету через несколько месяцев и… Тогда там мы и встретимся. Я точно знаю, что встретимся. И я задам ему эти вопросы. Может, тогда мне станет понятнее? Может, тогда мне станет легче?

Я помню, как впервые увидела смерть. Мне было тогда пять. Мы приехали в деревню, где жили моя бабушка и моя прабабушка.

Прабабушку звали Мария, и я очень её любила. Невысокого роста, с рыжими, без единой седой ниточки вьющимися волосами, которые прятала под простым белым платком, с ямочками на красных щёчках, она всегда выглядела очень молодо. В деревне ей завидовали. Уже намного позже я узнала, что про неё рассказывали разные страшные небылицы. Про то, что она пьёт кровь младенцев и сводит с ума молодых парней.

Прабабушка была единственным человеком, который называл меня полным именем.

— Златодарочка, красавица моя, я так рада видеть тебя снова! — гладила она меня по голове и ласково улыбалась.

Кстати, своим необычным именем я также была обязана именно прабабушке. Говорят, когда я родилась, у меня на голове высился, как ореол, милый золотисто-рыжий пушок.

— Золотая, золотая девочка родилась! Чистый подарок! Давайте её так и назовём! — озвучила как-то прабабушка нахлынувшие эмоции.

Эти слова потом часто повторяла мама:

— Злата, Златочка, ты же у нас золотая девочка… Девочка-подарок, девочка-оберег…

Но нет. Я не смогла быть оберегом, и Родион погиб.

Так случилось впервые. До тех пор мне это удавалось.

Второй раз я не удержала оберег, когда погиб Григорий. Кто такой Григорий? Просто человек. Клиент, который регулярно приходил ко мне в бытность моей работы в «Зодиаке». И потом, когда я уже стала «мужней женой», он тоже продолжал ко мне заходить. Уже домой. Так продолжалось много лет.

Родион даже немного ревновал меня по этому поводу:

— Злата, что ему опять от тебя нужно? — спрашивал он сурово.

— Оберег, — спокойно отвечала я.

— Но ведь ты этим уже давно не занимаешься. Или я не прав?

— Прав. Не занимаюсь, но ему отказать не могу.

Родион обычно после таких слов замолкал и надолго замыкался в себе, в своих мыслях. Наверное, все эти годы он ждал, что я однажды его послушаю и укажу Григорию на дверь. Но я этого не делала. Почему? Сама не знаю. Ну не могла же я предать человека, который так свято верил в мою силу, не могла.

Григорий пережил Родиона всего на полгода. Как — то, в самом начале дня, требовательным и настойчивым звонком разразился телефон:

— Здравствуйте Злата, извините за беспокойство! Мне нужен новый оберег, сегодня утром рано старый порвался. И вообще, у меня такая просьба: не могли бы вы поработать со мной несколько дней? Подержать меня в своём поле.

— А что случилось? — озадаченно спросила я.

— Да так… — Григорий замялся, — влип в одну историю. Понимаю, что без вашего оберега мне будет сложно. Даже на улицу выходить боюсь.

— Хорошо, я сделаю вам оберег в ближайшее время. А до того момента — подержу над вами обережный круг, — пообещала я и… забыла.

Отвлеклась чем-то, забегалась с домашними заботами, делами и совсем запамятовала про своё обещание. Такое со мной случилось впервые.

Уже поздно вечером мне позвонил сотрудник милиции и сказал, что найден труп человека, которому принадлежал этот номер. Документов при нём не оказалось, вот компетентные органы и попытались установить личность пострадавшего путём проверки телефонных номеров с его аппарата. Среди абонентов оказалась и я. Тем более, мой номер был одним из последних, на которые звонил убитый.

Я тогда довольно долго не могла прийти в себя. До тошноты давило чувство вины, что не сделала, не выполнила просьбу человека, который, по сути, просил о срочной и такой необходимой помощи.

Почему? Ведь Григорий был мне чужим, а Родион — любимым и родным. Очень разные люди, и очень смешанное, но практически одинаковое чувство.

Чуть позже я поняла — всё это не досада и не вина, а уязвлённое чувство своей значимости. Я не успела, я не удержала, я не смогла… А кто я такая перед лицом Силы, которая течёт сквозь моё тело? Кто? Ведь, наверное, неслучайно всё сложилось именно так? Значит, в этом есть Великий Смысл и Большая Истина.

И если я точно знаю день своего ухода, а их уход увидеть не смогла, значит, именно так и есть правильно.

Смерть нужно уважать. Она очень важная и суровая дама, но при этом нежная и заботливая, будто мать. Она помогает нам поменять реальность, перейти из одного мира в другой. И сделать это легко и красиво. Хотя, возможно, мои слова кого-то шокируют.

А в тот день, когда я впервые познакомилась с ней, мне было пять. Стояло жаркое лето, в деревне в это время заготавливали сено, работали в огороде.

Так получилось, что все ушли из дома: кто на покос, кто работать в огород. Дома остались только я и прабабушка Мария. Было раннее утро, наполненное щебетаньем утренних птиц и прохладой лёгкой росы. Я просыпалась рано, провожала всех, а потом снова ложилась поспать. Но в этот день прабабушка попросила меня ей помочь.

Она согрела воду и начала мыться в большом тазу. Я не понимала, зачем она это делает.

— Златодарочка, иди ко мне детка, — сказала она после того, как тщательно вымылась, заплела мокрые волосы в косу и надела чистую одежду.

— Да, бабуля, — я подошла и села рядом.

Она взяла меня за руку.

— Закрой глаза! — сказала тихо.

Я закрыла глаза, зажмурилась и совсем неожиданно для себя отключилась.

Когда я снова открыла глаза, то обнаружила, что лежу на лавке, которая, сколько себя помню, стояла рядом с бабушкиной кроватью. А она сидит рядом и ласково смотрит на меня.

— Я спала? — спросила, не совсем очнувшись.

— Немножко, — ответила бабушка. — А сейчас вставай и пойди в огород. Отнеси маме попить. Я вон в банку воды налила.

Неожиданно и как-то вдруг она прижала меня к себе, крепко обняв, и поцеловала в макушку. Это было странно, поскольку обычно прабабушка так никогда не делала.

— Беги!

— Я сейчас! Одна нога здесь, а вторая там, — мне вспомнилось, как иногда говаривала мама.

Прабабушка улыбнулась:

— Беги, стрекоза!

Это были последние слова, которые она мне сказала. И, видимо, неслучайно заставила меня уйти: точно знала, что случится потом.

Помню, что когда вернулась, то встретила её у порога. Она стояла, улыбаясь, и была такой молодой и красивой, какой никогда прежде я её не видела.

— Вернулась, детка? — спросила мягко и лучезарно.

— Да. Всё сделала, — ответила я и вдруг, скосив взгляд, увидела там, в глубине комнаты, тело, лежащее на кровати.

Сначала ничего не поняла, растерялась. Прабабушка стояла здесь, рядом, и улыбалась. Но там, на кровати, лежала ещё одна прабабушка. У меня закружилась голова.

— Не бойся, — тихо сказала прабабушка, — я собираюсь уходить. Там осталось только тело, которое помогало мне жить в этом мире. Но всему свой срок. Сегодня жизнь тела закончилась, и мне пора идти дальше.

— Но ты же не умерла? Нет? Скажи!

Как и все дети, я ужасно боялась смерти. Если возникали какие-то разговоры на эту тему, мне становилось страшно, на глаза наворачивались слёзы, хотелось спрятаться, а временами просто дико реветь. Я даже выстроила всех ближайших родственников соответственно их возраста — кто за кем будет умирать. И иногда втихомолку плакала, размышляя об этом.

Взрослые прячут свои страхи за масками, они скрывают свои истинные чувства и своё отношение к смерти. Некоторые бахвалятся, мол, мне смерть не страшна, некоторые просто предпочитают о ней не говорить, считая, что такими разговорами можно накликать беду. Но все без исключения уверены, что смерть — это где-то далеко, что она может случиться с кем угодно, только не с ними. Как раз поэтому постоянно ошибаются, ибо смерть всегда стоит рядом и наблюдает. Кто знает, когда она решит, что пришло время и именно сейчас пора? Люди так наивны и самонадеянны.

Увы, у меня никогда не было такой привилегии. Я могла видеть смерть, которая стояла за спиной у человека и ждала. И понимала, что его может ждать уже завтра. Почему же я не увидела смерть Родиона? Только смутное беспокойство, и всё. Я не видела за его спиной этой серой тени, которую часто наблюдала у других. Почему? Я знала, что не могу видеть будущее близких мне людей. Да. Именно так. Но это будущее. А вот смерть я могла видеть всегда. Так почему же?

Иногда мне казалось, что Родион и не умер вовсе: улетел на другую планету, уехал в другую страну. Я ведь не видела его мёртвого тела, просто закрытый, запечатанный гроб. Что там было, внутри? У меня и тогда на похоронах не было ощущения потери, только смутное беспокойство, и всё.

Я сделала надлежащее, чтобы поддержать душу в момент перехода. И каждый вечер пыталась поговорить с ней. Но ничего не получалось. Я ничего не видела и не слышала в ответ, хотя много раз в своей практике общалась с умершими. Да, я делала это много раз. Почему же тогда у меня ничего не вышло?

Теперь я хорошо знаю, что происходит за теми заветными вратами, которые закрываются за нами в момент смерти. Это для большинства людей там — неизвестность, но не для меня.

Я помню, как тогда, в жаркий летний день, стояла на пороге, смотрела на прозрачное тело своей умершей прабабушки и отчаянно повторяла:

— Но ведь ты же не умерла? Правда? Я же вижу тебя!

— Конечно, детка. Я не умерла. Смерти вообще не существует. Только изменение. Переход. Моё грубое тело умирает. Но я — нет. Просто пришло моё время. Мне пора уходить. Я ещё девять дней побуду с вами, а потом пойду дальше. Кроме тебя, меня никто не сможет видеть. Ведь именно тебе я передала свою силу. Такая сила есть и у твоей мамы, и у твоей бабушки. Но твоя — намного сильнее. Пока она ещё не совсем проснулась. Ты ещё слишком маленькая. Но я не могу больше ждать. Поэтому теперь ты будешь не обычной девочкой. Вот только рассказывать об этом никому не нужно. Когда придёт время, твоя бабушка тоже передаст тебе свою силу, и тогда ты расцветёшь, как роза. Ты сильная. Очень сильная. Поэтому я отдаю её тебе. Не твоей бабушке, не маме. Твоя мама не может её взять. У неё совсем другой путь. А у тебя — путь Хранительницы. Бабушка передаст тебе эстафету, когда придёт время. Но это будет ещё очень не скоро. Прошу тебя, скажи всем, чтобы не плакали. Мне будет больно от их слёз. И ещё. Попроси пусть не поминают меня водкой и мясом. Пусть вместо водки пьют квас. И испекут пироги с капустой. Я же так их люблю…

Сейчас я иногда возвращаюсь мыслями к тому дню. Понимаю обычное возмущение взрослого человека: разве можно было запомнить всё это маленькой девочке? Нет. Объективно — нет. Но я запомнила. Может, потому, что это был очень сильный опыт, или потому, что незадолго до этого я получила в подарок прабабушкину силу. А со временем и бабушкину тоже.

Уже много лет спустя эта наука о смерти пришла в мою жизнь новыми знаниями. В день, когда мне исполнился двадцать один год, мне приснилась моя прабабушка Мария, и я снова вспомнила всё…

* * *

Каждый человек, рождённый на земле, подвержен четырём видам страданий. Это рождение, болезни, старость и смерть.

Внутри материнской утробы формируется плод. Он образуется от слияния клеток матери и отца. Это просто биология. Но однажды случается настоящая мистерия. Энергетическая субстанция, наполненная высшим светом, входит в это плотное, грубое материальное тело. И человек становится человеком. Сначала Душа, Дух спит.

А затем просыпается уже внутри тела. Внутриутробно ребёнок проживает срок беременности, как всю свою жизнь. Тот сценарий, который должен будет реализоваться в предстоящей жизни, проигрывается в первый раз. В те девять месяцев, что развивается плод.

Первый этап рождения — это тот самый период внутри материнской утробы. Тихо, тепло, спокойно. Идёт подготовка к будущим переменам.

Потом вдруг всё начинает рушиться. Пространство сжимается. То пространство, в котором ещё вчера было тихо, тепло и уютно. Оно выталкивает, изгоняет. Куда двигаться, ведь все пути закрыты? Включается родовой процесс. Именно здесь и просыпается страх смерти.

Затем путь открывается, появляется свет в конце тоннеля, и ребёнок стремится туда, на этот свет.

Ну вот он и родился. Освободился, вышел в мир. Но рождение ещё не закончено. Семьдесят дней после родов процесс рождения продолжается. И в этот период снова проигрывается сценарий будущей жизни. Второй раз. Один день — как один год жизни. За семьдесят дней проигрывается семьдесят лет будущей жизни.

Рождение — это одно из самых сильных испытаний и страданий человека. Но как только оно заканчивается, сразу приходит смерть. Ибо сама жизнь есть первый этап смерти.

Уже на семьдесят первый день жизни начинается умирание. Регулярно от наших хромосом отделяются маленькие кусочки — теломеры. Они помогают нам проживать свою жизнь. Это тот самый ресурс, который мы расходуем ежедневно. И когда он полностью заканчивается, тело умирает.

Да, вся наша жизнь — это рождение, которое постепенно перетекает в умирание.

Этапы смерти в большой степени аналогичны этапам рождения. Включается процесс, и тело внезапно перестаёт слушаться. Сначала начинает остывать, а потом неожиданно резко нагревается. Прямо в этот момент всё рушится. Апокалипсис. Душа отрывается от тела. Это может длиться от нескольких секунд до нескольких часов.

И вдруг! Вспышка света! Наступает забытьё. Связь прервана. Теперь Душа, Дух может видеть физическое тело со стороны. А тело в этот миг уже начинает разрушаться. Данная стадия продолжается девять дней. Как раз в этот период умершему нужна поддержка от тех, кто остался на земле. От тех, кто его помнит и любит. Это не горе и слёзы, а эмоции светлой разлуки и благодарности, собранность, желание дать умершему свою поддержку в возвращении домой.

Именно в это время Душа, Дух впервые проводит анализ прошедшей жизни. Как я прожил ее? Смог ли выполнить все те задачи, которые ставил до рождения перед собой? Всё ли сделал правильно? Мог ли иначе?

Первые девять дней умерший ощущает все эмоции окружающих. Он находится рядом с теми, к кому был особенно привязан при жизни. И остро переживает то, что переживают они.

Поминание умерших в этот период обязательно. Ибо через наши тела они могут вкушать пищу и питье, как и через тела других людей, животных птиц.

Нельзя на поминках пить спиртное и вкушать мясо. Это скорее вредит умершему, чем питает его. А вот сладкий рис, молоко, простокваша, выпечка — как раз то, что нужно.

После девяти дней оболочка пранического тела разрушается, и Душа, Дух перестаёт воспринимать эмоции других. Происходит своеобразное сворачивание внутрь и погружение в свой ум. Следующие сорок дней Душа проживает все свои страхи, накопленные при жизни. Это третий период смерти. Ибо он так же называется — свет в конце тоннеля. Действительно, Душа, Дух видит свет и двигается к нему. Именно этот свет и определяет будущее рождение. Но для того, чтобы родиться снова, нужно пройти целый ряд испытаний.

На сорок девятый день после смерти наступает освобождение. К этому времени сценарий будущей жизни уже полностью сформирован. Обычно он формируется как раз в тот момент, когда происходит предыдущее умирание, когда случается разрыв между физическим телом и тонкими телами. То, о чём думает человек в этот момент, и включается в сценарий его новой, следующей жизни. На сорок девятый день Душа, Дух может просмотреть всю свою будущую жизнь и принять на себя какие-то обязательства. Как только это происходит — Душа, Дух тут же оказывается рядом с будущими родителями и незамедлительно втягивается в воронку нового рождения. Ибо уже на сорок девятый день снова включается новый цикл рождения. Сансара. Так на Востоке называют это вечное колесо, бесконечную цепочку рождения и смерти. Возможно ли её прервать, остановить, освободиться из этого плена и выйти на свободу? Конечно, да. Но для этого в момент ухода так важно думать о Боге. И только о нём.

Я давно и постоянно готовлю себя к предстоящему, если к нему возможно быть готовым хоть в какой-то мере. При этом очень надеюсь, что в момент, когда пробьёт небесный колокол и откроется дверь Вечности, у меня хватит сил и храбрости думать о Боге. И только о нём.

Недавно мне на ум пришла старая притча. В одной восточной стране преступника приговорили к смертной казни.

— Выбирай, — сказал преступнику правитель страны, — вот виселица. Можешь выбрать её, и ты будешь повешен. А вот дверь. Какая казнь ожидает тебя за нею, я тебе не скажу. Это будет для тебя неожиданностью.

— Я выбираю виселицу! — крикнул преступник.

— Хорошо, — ответил правитель, — ты будешь повешен. Но почему ты выбрал её?

— Лучше я буду знать, от чего умру, — ответил преступник, — чем какая-то неожиданность и неизвестность.

— Я услышал тебя. Твой выбор я уважаю. Однако не хотел бы ты узнать, что находится за этой дверью? — спросил правитель, улыбаясь в усы.

— Нууу… не знаю. А что там? — осторожно спросил преступник.

— Там действительно неожиданность. Там — свобода. Если бы ты выбрал эту дверь, ты был бы немедленно отпущен на свободу. Но ты выбрал виселицу…

Как часто в своей жизни мы выбирает понятные и привычные страдания взамен необычной и непонятной свободы…

В тот день, когда ушёл Родион, я не увидела и не поняла. Почему? Почему потом, стоя у закрытого гроба, я не чувствовала потери? Не видела Душу, которая готовилась к уходу? Только смутную тень, с которой совсем не чувствовала родства? До сих пор не могу ответить. Я спрашивала Учителя много раз, но он всегда отмалчивался.

* * *

Жизнь продолжалась, и я должна была жить. В новой реальности. И реализовывать силу, что жила во мне. Я никому не желала зла, однако ненароком, случайно, вмешивалась в жизнь людей, что были рядом со мной. Особенно, если эти люди несли зло другим. И этому миру. Почему внутри включался этот палач, я не знаю. Возможно, потому, что после смерти Родиона я так часто чувствовала себя жертвой обстоятельств. И мне необходима была компенсация.

Первой жертвой стала Татьяна. Я знала её давно, ещё со времён работы в «Зодиаке». Она пришла к нам в тот период, когда работа уже почти закончилась. Называла себя целителем, и к ней сначала действительно пошли люди. Татьяна была на пять лет старше, она начала опекать и поддерживать меня. И я действительно поверила в то, что она настоящая подруга. И только гораздо позже я поняла, что это не так.

У Татьяны был муж, с которым она рассталась уже в бытность своей работы в «Зодиаке». Через год она увела мужа у своей постоянной клиентки. Мужчина был успешным бизнесменом, но после того, как расстался с женой и женился на Татьяне, всё потерял.

Это происходило в ту пору, когда я была волшебницей Златой, талисманом удачи. Татьяна попросила ей помочь, и я сделала то, о чём она просила. К её мужу вновь вернулась удача. Правда, Татьяна тогда очень просила никому об этом не рассказывать. Ей было важно, чтобы супруг считал именно её своим талисманом.

А потом в моей жизни появился Родион. И я отошла, отдалилась от многих людей. В том числе и от Татьяны. Краем уха слышала, что её мужа снова настигла полоса невезения. Но мне в то время было не до неё.

Однажды Татьяна неожиданно пригласила меня в гости. Родион был в командировке, и я согласилась.

Оказалось, что в гости была приглашена не только я. Татьяна познакомила меня с невысокой худой женщиной по имени Валентина. Она именовала себя шаманкой и колдуньей. Я не собиралась тогда использовать свои способности, однако, испытывая невероятный дискомфорт в такой компании, была вынуждена в какой-то момент пристальнее присмотреться ко второй гостье Татьяны. И понять, кем она являлась на самом деле.

Это была не женщина, а некое исчадие ада. Именно тогда я узнала, что Валентина — это учитель Татьяны. В процессе общения стало понятно, что через страшную магию Татьяна забирает женскую энергию своих клиенток, чтобы на этом ресурсе строить свою личную жизнь. И какое-то время я сама являлась для неё подобным ресурсом. Ведь моя сила ещё не полностью открылась. Я была в самом начале пути.

Валентина весь вечер пыталась «вытянуть меня на свою территорию». Но, видя её истинную сущность, которая была похожа на бесполую скользкую улитку, без сердца и эмоций, я закрыла себя обережным кругом, который к тому времени уже научилась уверенно держать. К концу вечера, сохраняя внешнее спокойствие, Валентина всерьёз разозлилась, Татьяна тоже была крайне раздосадована и раздражена. Это ощущалось без усилий, как и постоянно нарастающее в воздухе напряжение. Стараясь сохранить над собой оберег, я поспешила ретироваться домой. А дома стала молиться, обращаясь к той силе, что ведёт меня: «Моё мне верни, а чужое забери. Чужого мне не нужно ничуть, пусть идёт оно лесом и полем к своим хозяевам. Моё же пусть от чужих людей отлепляется и ко мне возвращается. Свою удачу к себе забираю и на замок закрываю. Чужого мне не надо. Пусть оно навсегда уйдёт. Своё навек придёт. И да будет так!».

К вечеру следующего дня узнала, что в ту ночь Татьяну срочно увезли в больницу. У неё неожиданно открылось обильное кровотечение, пришлось удалить матку. Её муж, к слову, так больше никогда и не смог реализовать себя в бизнесе. Несколько лет перебивался временными работами, но в итоге остался без работы совсем, да ещё и долгов наделал.

А спустя неделю в новостях по телевизору услышала, что Валентину сбила случайная машина. До больницы её довезти не успели. Водитель, виновник ДТП, с места аварии скрылся.

Как-то раз, буквально пару месяцев назад, на остановке по воле случая снова увидела мужа Татьяны. Сделала вид, что не узнала, он тоже смотрел куда-то в другую сторону. Но я ясно заметила серую тень за его спиной. А это значит, что отсчёт уже начался…

Сейчас, уже погодя и подводя итоги, довольно часто сталкиваюсь с мыслью, что, возможно, как раз я виновата во всём произошедшем. Может быть, это именно я наказала их? И мой внутренний палач неистово ликует от подобных идей. Но в то же время мой Учитель, как обычно, смеётся и говорит, что слишком уж я самонадеянна и горделива. А они сами прошли свой выбранный путь. Однако…

Пять лет назад я познакомилась с замечательной женщиной, писателем по имени Мира Славская. Как-то раз мне удалось присутствовать на презентации её первой книги.

Это было время, когда я как раз осталась одна. Похоронила Родиона. Вернее нет. Не так. Родион со мной и сейчас. Я не хоронила его. Более того, я почему-то вообще не вижу его в мире мёртвых…

Это было время, когда я осталась с детьми одна. На презентацию меня позвала коллега, с которой мы вместе работали в банке.

Мира мне понравилась сразу. Как и её книга со сладким названием — «Алёнка» шоколадка». Мы познакомились в конце мероприятия, на автограф-сессии, и с тех пор стали дружны.

Мира тогда тоже осталась совершенно одна. Её лучшая подруга Женька вышла замуж за англичанина, уехав жить в Туманный Альбион. Сын женился и в свою очередь уехал работать за границу. Личная жизнь не сложилась. Рядом с ней был только Стас — хороший друг, почти брат. Но не более.

Египетская история, описанная в книге «Алёнка» шоколадка»¹, закончилась, не начавшись. Вернее, с Кирой они по-прежнему общались, переписывались и даже встречались. Возможно, были почти так же до сих пор очарованы друг другом. И всё.

К тому времени моя работа в банке подходила к концу. Я понимала это, как никто. Именно поэтому и начала разговор с Мирой о будущем. К счастью, она меня сразу правильно поняла. Посоветовавшись, мы заключили сделку. Я пообещала ей удачу в её писательском деле, а она, в свою очередь, мне — половину всех гонораров, которые получит в будущем. До сегодняшнего дня никто из нас не пожалел. Ибо у Миры были теперь миллионные тиражи, а у меня — безбедное и приятное существование.

Только я прекрасно понимаю, что в какой-то момент мне придётся нести полную ответственность. В том числе и за успех Миры тоже. Да и вообще, много за что. Например, за то, что одну из Мириных конкуренток с безудержно агрессивным поведением мне пришлось засунуть в психушку. Теперь эта писательница-поэтесса читает свои гениальные опусы в весьма ограниченном и специфическом кругу.

Я часто молюсь и прошу простить меня, хотя никому никогда намеренно не желала зла. Лишь просила Господа дать каждому наилучшее из того, что человек заслуживает. И неожиданным образом происходило то, что происходило.

А потом мы поехали в Окунево. Помню, Мира предложила это сама. Где-то в Интернете прочитала она про данное необычное место. И там я встретила его: странного человека со странным именем Звенислав. Хотя почему странным? Я ведь Златодара.

— Девушка, а, девушка, вы случайно мужчин не отвораживаете? — спросил меня высокий худощавый мужчина в белой домотканой рубахе, когда я выходила на берег после купания в Таре.

— Отвораживаю? Что за глупости вы говорите? Откуда такой странный вопрос? — заметила я недоумённо, выжимая мокрые волосы.

— Почему странный, самый насущный — я ведь весь уже приворожился, с местасойти не могу. Вот и думаю, как дальше жить. Не окажите милость вспоможением?

— А почему ко мне обращаетесь, нешто люду в округе мало? — отмахнулась я, подстраиваясь под стиль вопрошенца.

— Люду предостаточно, — ни разу не смутился он, — только вы приворожили — вам и отвораживать. Уж больно-то вы похожи на классическую славянскую ведьму веков незапамятных — «глазу люба, покою опасна».

— Что значит ведьма? Метлы и ступы не видать рядом.

— Хе-хе, не в ступе дело, ведьма не помелом красна, а знанием. Отсюда и название — ведьма, значит ведающая, знающая, разумеющая, то, что от других сокрыто.

Не ведьма, тогда почему ваши волосы так святятся золотом? — ловко сменил мужчина направление разговора.

— А у меня имя такое — золотое, — ответила совершенно спокойно.

Ощущений не было никаких. Сила внутри меня спала.

— Какое имя? Как вас зовут? — заинтересованность собеседника заметно возросла.

— Златодара, — назвалась я полным именем, хотя делала это крайне редко. Вернее, практически никогда.

— Ух ты, как здорово! — удивился мужчина. — Та, которая дарит злато… А кто ж вас так назвал?

— Моя прабабушка Мария, — ответила я и вдруг почему-то ясно вспомнила тот день, когда прабабушка передала мне свою силу. И умерла. Внезапно от этой мысли ощутила жар. Это был первый признак, что сила, моя сила проснулась.

— А как зовут вас? — нашлась я.

— К сожалению, у меня не было таких изобретательных и грамотных прабабушек, поэтому мои родители дали мне имя самое обычное — Александр. Хотя здесь меня все знают как Звенислава. Это моё новое имя, полученное после имянаречения.

— Как удачно, — ответила я, — Звенислав — вам подходит.

И случился роман длиною в три года. Это были очень странные три года и очень странные отношения. Всё время почему-то присутствовало ощущение, что Родион где-то рядом. Казалось, он смотрит на меня и молча качает головой.

Любила ли я Звенислава? Нет, не любила. Возможно, мне просто хотелось, чтобы меня опекали, восхищались мною и ставили на пьедестал. Мне так хотелось быть просто женщиной, любимой женщиной, хотя это и недостижимая роскошь для Хранительницы.

В один прекрасный день я сама поставила точку: написала Звениславу письмо и попыталась объясниться, почему пора всё это заканчивать, что враньё и притворство никому не нужно. Он не понял. Думаю, он никогда по-настоящему меня не понимал.

Как-то раз Мира, размышляя о чём-то своём, будто невзначай, сказала мне:

— Златка, ты такая сладкая! Приглядись повнимательней, как на тебя люди смотрят! Не только мужчины, но и женщины. Все они хотят быть рядом с тобой, пить твою силу и купаться в твоей энергии.

Наверное, так оно и было. Особенно зримо это проявилось в отношениях со Звениславом. Он оказался очень ведомым с одной стороны, и очень амбициозным — с другой. Благодаря Звениславу, я познакомилась с людьми, которые пытались возродить древние славянские традиции. Одни именовали себя родноверами, другие староверами. Мне представлялось непонятным, почему они не могут договориться меж собой, коли цели у них одинаковые. Правда, пути и способы разные. Между этими двумя славянскими течениями существовало напряжение и непонимание. Видимо, каждому хотелось стать первым, главным. Доказать, что именно его версия является истинной.

Но я-то точно знала, что ничегошеньки у них не выйдет. Все мы однажды заблудились. И до тех пор, пока каждый руководствуется своим эгоистичным устремлением, не найти нам истину.

Хотя, должна признать, крупицы истинных знаний есть и у тех, и у других. Но лишь крупицы.

А сама я? Разве не заблудилась? Продолжаю и дальше размышлять о том, кто есть я сама? Тело? Дух? Душа? Да, я давно несу в себе эти знания, однако… Сколько от этого толку? И смогу ли я помочь другим?

Наше материальное тело намертво прилипает, прирастает к духовному. Многие считают, что физическое тело — это и есть наше истинное «Я». Именно поэтому страдают невероятно, когда тело болеет, или когда оно начинает стареть.

Была у меня одна знакомая — косметолог по имени Анна. Она перепробовала тысячи различных процедур, чтобы выглядеть молодой, и добилась того, что в сорок пять выглядела на двадцать семь. Но на самом-то деле ей было всё те же сорок пять, а это значит, что жизненного ресурса осталось гораздо меньше, чем у двадцатисемилетней. Хотя как знать? Возраст ведь вещь субъективная. Если человек развивает свою энергию, тогда он полон сил и в семьдесят. Жаль, что, исправляя тело, люди забывают о том, что тело лишь оболочка для главного. Помимо материального, грубого физического тела у человека есть тело тонкое. Это наш ум, который работает категориями. Например, нравится мне что-то или не нравится.

Ещё есть разум, который всему даёт оценку. Он определяет, что хорошо, а что плохо. Например, человек заболел. Пить таблетку не нравится. Но это поможет быстрее выздороветь, поэтому нужно. Сидеть на диете не очень приятно, но так хочется обрести идеальный вес, поэтому, увы. И так далее.

Следом за разумом идёт уже «эго». Кем я себя считаю? Телом? Душой? Если я есть тело, значит, основная задача этой жизни для меня — удовлетворение потребностей тела. Еда, жильё, секс, карьера, успех, значимость… тупик… смерть. И повторение.

Если я всё же душа, значит, основная задача этой жизни — следовать зову, предназначению. Молитва, медитация, тишина. А дальше тоже смерть. И повторение. Периодически задавая себе вопрос и получая на него ответ, можно многое понять о своей жизни. Как я живу? Как тело? Или как душа?

Сначала мне показалось, что Звенислав способен к духовному развитию. И я последовала за ним. Но уже через пару месяцев поняла, что за всеми этими играми слов и красивых разговоров скрывается обыкновенное человеческое самолюбование, желание управлять другими и самоутверждаться за их счёт.

— Скажи, Златка, почему у вас со Звеником ничего не вышло? — спросил меня Влад, хозяин «Ладного подворья», где мы всякий раз останавливались, приезжая в Окунево.

То, что Влад тоже относит себя к древней славянской традиции и даже является носителем неких сакральных знаний, я уже знала заранее. Об этом мне поведала Марина, паломница, с которой мы несколько лет назад познакомились здесь же. Женщина частенько специально прилетала в Окунево из Москвы, чтобы пожить в «Ладном подворье» пару недель и наполниться силой.

Именно она и рассказала нам с Мирой, что в конце девяностых Влад получил благословение от славянских старцев, которые якобы тысячи лет проживают в далёких лесах. Они велели ему ехать в Окунево и обитать там постоянно. В те времена Влад был успешным бизнесменом, жил в Москве, имел жену и дочь. Послушавшись совета старцев, он переехал в Окунево вместе с семьей. Здесь они обустроились, здесь родилась у них вторая дочь.

По моим ощущениям, Влад и вправду был носителем знаний и носителем силы. Но этого он никому не показывал. Жил скромно, вёл хозяйство, растил детей.

С Владом я всегда старалась быть честна, подозревая, что он видит меня насквозь, как и я его.

— Разошлись наши пути-дорожки. Просто разошлись. Вот поэтому и расстались.

— Разошлись? — удивился Влад. — А разве они когда-то пересекались? Просто шли параллельно какое-то время, вот и всё.

Это правда. Так оно и было.

Возможно, Звенислав появился потому, что в тот период моей жизни я начала отчаянно искать свои корни. Исследовать прошлое своих предков. Анализировать, думать, сопоставлять. Мои предки по линии мамы точно имели славянские корни.

А потом я узнала, что моя мама и правда имеет за спиной славный славянский род. Род, который с начала десятого века жил в Прикарпатской долине. Это был род красивых женщин и сильных мужчин. Среди моих предков почти все женщины были хранительницами тайных знаний. Впрочем, мужчины тоже. Наш род называли родом Скальных Соколов. У него был герб, который знала вся округа, а ещё — родовые книги, которые передавались из поколения в поколение. Одна из них и сейчас хранится у меня, но очень скоро я передам её дочери.

В тот день я пошла просто прогуляться в одиночестве. Звенислав увязался следом. Не то чтобы он сильно мешал, но особой потребности в его присутствии у меня не возникало. Поэтому шли молча. Я знала, куда шла. Это место все здешние жители называют Тюп. Недалеко от деревни Окунево речка Тара делает большой изгиб. Издалека с высоты холма, который расположен на краю деревни, хорошо виден этот изгиб. Тара похожа на большую коричневую змею, которая сворачивается в петлю, образуя полуостров. Именно его местные и кличут Тюпом. Из деревьев здесь растут только ивы. По приметам древних славян, ива считается хранительницей бога Рода и всех родовых традиций. А ещё на Тюпе растёт высокая трава, вдоль берега можно отыскать множество тихих заводей, и атмосфера там удивительнейшая. Попав туда впервые, мне почудилось, что я уже в раю.

Сейчас мне очень захотелось туда вернуться.

— Злата, почему ты не воспринимаешь меня серьёзно? — вдруг спросил Звенислав.

— С чего так решил? — мне не хотелось разговаривать, и я начала жалеть, что позволила ему пойти со мной.

— Сама знаешь, что это правда. Мы знакомы уже три года, я же предлагал тебе замуж. И не раз. А ты то шутки шутишь, то молчишь. Почему?

«Потому что ты не Родион!» — хотелось крикнуть ему, но я промолчала.

— Ответь! Мне важно это знать! — настаивал он. — У тебя ведь никого нет. Я

бы смог понять, если бы кроме меня у тебя был ещё кто-то. Почему?

— Потому что имя Александр мне нравится больше, — ответила я.

— Причём тут имя? — не понял он.

— Имя ни при чём. Просто я люблю искренних людей. А ты играешь. Всё время играешь.

— Какая игра? О чём ты? — возмущался и недоумевал Звенислав.

— Тссс! — я приложила палец к губам. — Тихо! Мы заходим на священную землю, — и показала пальцемна вывеску, что была установлена в самом начале Тюпа, там были прописаны правила поведения во время пребывания в этом сакральном месте.

Ускорила шаг и вскоре оторвалась от Звенислава на приличное расстояние.

День был солнечным и ярким. Бездонное голубое небо, в котором плавают мягкие белые комочки облаков, прозрачный магический свет, который пронизывал всё вокруг, и тишина.

Я шла босиком прямо по мягкой траве, хотя совсем рядом была наезжена дорога. Там, впереди, на берегу небольшой заводи, виднелся чудесный островок ив. Ветки молодых деревьев причудливо переплелись и образовали то ли арку, то ли вход. Меня тянуло туда, и я следовала за этим внутренним зовом.

В тихой заводи цвели нимфеи и водные лилии. Густые заросли осоки обрамляли берег, а вода была такой прозрачной и чистой, что стайки маленьких рыбёшек, копошившихся у поверхности, блестели чешуйками на солнце, словно горсть искрящихся самоцветов.

Я села прямо в высокую траву и закрыла глаза. Мне правда казалось, что я очутилась где-то не здесь, далеко-далеко, в раю, так хорошо и спокойно было на душе. Я не думала про Звенислава, который остался бог знает где, я вообще ни о чём не думала. Тепло солнечного света, запах травы, гул насекомых, которых вокруг было огромное количество, успокаивали и убаюкивали меня. Странно, но насекомые меня почему-то совсем не кусали.

— Доброго дня, — послышалось вдруг, и я подняла глаза.

Рядом стоял старик: свободная рубаха и штаны, длинная борода, волосы стянуты в хвост. Здесь, в Окунево, таких персонажей можно было увидеть великое множество.

— И вам доброго, — ответила, улыбаясь.

— Хорошо, что приехала к нам, — продолжил старик.

— Мы знакомы? — слегка удивилась я.

— Знакомы, Златодара, знакомы.

— Правда? Вот не припомню, — удивление на моём лице уже читалось невооружённым взглядом.

— И не нужно. Когда придёт время — всё вспомнится. А сейчас у меня для тебя подарок есть.

— Подарок? Какой подарок? — мне всё больше казалось, что этот разговор происходит не наяву, а во сне.

— А вот! — старик достал неизвестно откуда и протянул мне венок из ромашек и васильков. — Красиво?

— Красиво, очень красиво! Только зачем мне, взрослой женщине, венок?

Его девушки молодые носят, — развела руками.

— Да-да. Верно. Веночек дочке передашь. Она ведь подрастёт скоро. Будешь ей силу свою передавать и веночек этот передашь.

— Откуда вы знаете про силу? — моё изумление нарастало.

— Знаю. И не только про неё. Всё про тебя знаю.

— Например?..

— Не стоит меня проверять. Негоже ведьме быть такой недоверчивой, не нать. Ты ведь настоящая, ведающая Хранительница. Слушай то, что скажу сейчас. Езжай в древний город. Поклонись уступу Предков, горе Любви и Разума, поднимись на вершину Власти, и только после этого передавай Силу дочери.

— О каком древнем городе ты говоришь? — не поняла я.

— Скоро узнаешь, — ответил мне старик, — а сейчас посмотри в небо!

— И что там? — глаза сами устремились ввысь, но солнце слепило немилосердно, до слёз, не оставляя шансов разглядеть что-либо.

— Что там? — повторил он, как эхо. — Там птица. Сокол. Твоя родовая птица.

Я действительно увидела птицу. Большая, стремительная чёрная тень мелькнула на фоне яркого солнечного диска, разрезая пронзительную синеву неба серповидными крыльями. Но уже через миг глазам стало больно, и я их закрыла.

— Ах, вот ты где! — неожиданно услышала голос Звенислава. — А я тебя ищу, ищу.

Открыв глаза, я поняла, что стоит он прямо передо мной, и вздохнула. Огляделась кругом, старика больше рядом не было.

«Может, всё это мне показалось, привиделось?» — подумала про себя.

— А веночек ты сплела красивый. Когда только успела? — продолжал болтать Звенислав.

Подняла руку, прикоснувшись к своей голове — венок и правда был на месте: «Странно. Откуда? Значит, не показалось? И кто он такой, этот старик? Непонятно».

— Ты не устала? Солнце не напекло? Может, обратно пойдём? — не знал умолку Звенислав.

«Лучше бы ты замолчал. Вот уж воистину, именем нарекли правильно. Рот не закрывается. И всё-таки, кто же был тот старик?» — думала не переставая и в какой-то момент почувствовала лёгкое прикосновение к своему плечу и оглянулась. Старик, как и раньше, сидел на траве, рядом.

— Я Род, Прародитель, — тихо, почти шёпотом сказал он, — помни про древний город. Обязательно езжай туда.

— Как же я его найду? — тоже шёпотом спросила я.

— Сокол приведёт. Сделай это для всех нас. Для мира. Я даю тебе своё благословение!

— Сделаю, — пообещала я и почувствовала, как его тёплые, мягкие руки обняли меня за плечи.

— Злата! Ну, пойдём, наконец, обратно! — продолжал нависать над моей головой Звенислав.

Мой взгляд, лишь слегка задев балаболку краем, снова утонул в бездне высоты. Там парила большая сильная птица. Она как будто ждала меня и готова была показать нужную дорогу.

Но видела её только я. Звенислав тоже сподобился поднять голову:

— Что ты там интересного увидала? Солнце в зените. Жарко. Пошли уже обратно, а?

— Да, идём, — поднялась я на ноги. — Солнце в зените.Ты прав. Пора!