Золотая орда

Мила Дрим

Я — хорошая девочка. Правильная, послушная, терпеливая. Лишь ночью, мечтая, я позволяла себе быть собой — я мечтала о прекрасном принце и защитнике, но осознавала, что это невозможно в наше непростое время. Но я ошиблась. ОН ПОЯВИЛСЯ. Только это был не прекрасный принц в сияющих доспехах, а бандит с огнестрельным оружием в руках. И это точно не та сказка, о которой я мечтала…ВНИМАНИЕ! На момент вступления в сексуальные отношения все герои достигли СОВЕРШЕННОЛЕТИЯ!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Осень ворвалась в мою жизнь, принося новые впечатления — новых и старых знакомых на нашем курсе, острое желание быть успешной студенткой, и намерение доказать самой себе, что я достойна этого престижного места. Я вцепилась в этот шанс, подходя к нему со всей, присущей мне ответственностью.

А еще, осень принесла разочарование и щемящую тоску. Теперь, когда дни стали значительно короче, и взамен бабьему лету, пришли сырость и слякоть, я, возвращаясь с университета, сразу же домой, искала глазами черный мерседес. Я вглядывалась в проезжающие мимо машины, я смотрела по сторонам в глупой, девичьей надежде увидеть то самое авто. Я скучала по Тимуру. Помнил ли он обо мне? Я хотела бы знать, что да и еще раз да.

Что касаемо разочарования, то оно подкралось ко мне с нескольких сторон. Настя, неожиданно для всех нас, уехала к своей тетке поступать в Москву, и она поступила! Я была искренне рада за нее, но, признаться, я резко ощутила, как мне стало не доставать ее добрых слов. Однако я от души желала ей успеха и молилась о том, чтобы у Настюши все получилось! С ее умом и старательностью, Настя была достойна успеха. И я верила в нее.

А вот с Катей наша дружба стала исчезать. Она, всегда яркая и общительная, примкнула к группе таких же ярких, и, что самое главное, обеспеченных девчонок. У них всегда имелись деньги на тусовки, их «прикиды» были самыми модными, а вечерами она часто «зависали» в клубах. А я была не такой — и потому стала лишней. Нет, Катя не грубила мне, но постепенно и одновременно неизбежно, наше общение сократилось до минимума. И это было очень больно. Быть лишней. Наша «святая троица» распалась.

Было бы ложью сказать, что я легко восприняла эти перемены в моей жизни. Иногда, я ложилась спать и плакала. Порой, я едва сдерживала себя, чтобы не поделиться своей печалью с мамой. Но у мамы были свои заботы — каждый день, после школы, она сидела с внуком (сыном моей старшей сестры), они жили в другом районе города, так что с мамой мы виделись только перед сном. И она видела лишь одну половину меня — относительно успешную, правильную. Теперь, в глазах мамы, я была «большая девочка», и я не смела, сообщить ей, что иногда это не так. Я словно вновь оказалась в детстве, когда на фоне нашей семейной трагедии, я была вынуждена делать вид, что все хорошо — чтобы не расстраивать маму.

Но я, как и прежде, нашла в себе силы справиться со всем сама. Я прошла все стадии — неверие, дни рыданий, за которыми, наконец, пришло принятие. Раз это случилось, значит, так было суждено. Я мысленно пожелала Кате успеха и отпустила нашу дружбу с понимающей улыбкой. Говорят, родственные души сами найдут тебя. И я верила в это. И я ждала этого. Боже мой, как ждала.

Как я и думала, на историческом было учиться престижно, поэтому, неудивительно, что среди 30 человек, лишь 5 были простыми студентами, в том числе и я. На нашем потоке учился и Влад, тот самый мальчик, который в 14 лет нравился мне. Ключевое слово — нравился. Сейчас, глядя на его хилую фигурку и слишком женственное лицо без признаков растительности на нем, я не понимала, что такое могло быть со мной, чтобы этот человек нравился мне, мало того, я плакала, когда он предпочел мне местную, развитую в одной области, девушку. А теперь понимала — меня просто Бог уберег.

Но дело было не в этом. По какой-то, только Владу известной причине, с октября он начал цепляться ко мне. То скажет что-то нелепое, граничащее с неприличным, то пошлет мне тошнотворную улыбку. Я это игнорировала, понимая, что Влад ждал от меня какой-то реакции, и мое равнодушие самое неприятное для него. Но, вскоре, случилось то, что я уже не смогла стерпеть.

Стоял морозный декабрь, темнеть начинало рано. В этот раз лекции закончились около пяти вечера — впервые так поздно за эти месяцы. Когда я вышла из корпуса университета, то словно шагнула во тьму. Отчего-то фонари еще не работали, хотя было так темно, как ночью. И лишь свет, льющийся из некоторых окон, а так же белый снег, скромно лежащий на земле, спасали положение.

Я всегда опасалась этого времени суток, мне казалось, что в любой момент, из-за угла на меня накинутся монстры в человечьем обличии. Слишком много, будучи ребенком, я слышала историй об ужасных случаях, которые происходили с девушками. Но в любом случае, мне нужно было возвращаться домой. Я, торопливо пересекая почему-то безлюдную площадь перед университетом, спешила к остановке. Там хотя бы был народ. Снег приятно скрипел под подошвой моих дутых сапожек. Я шумно втянула воздух, наслаждаясь его свежестью, и заодно пытаясь успокоиться.

Когда я почти вышла с территории университета, то едва не столкнулась с моим давним знакомым, Владом. Он был не один, а с группой молодых людей, и, вероятно, именно поэтому расхрабрился. Влад шагнул в мою сторону.

— Милка, — выдохнул он мне в лицо, и я резко отпрянула от него, намереваясь обойти Влада и его пятерых друзей. Они противно заржали, и, словно, играя со мной, преградили мне путь.

— Дай дорогу, — процедила зло я Владу, сама же нырнула рукой в карман куртки, вцепляясь дрожащими пальцами в перцовый баллончик. Господи, хоть бы не было причин использовать его.

— Пущу, если ответишь. Как там с татарином-то, удалось со своей целкой распрощаться? — зло спросил Влад, надвигаясь на меня. Мой живот скрутило от страха и отвращения.

— Не твое дело, — я попятилась назад, переводя взгляд с Влада на его дружков, пытаясь оценить ситуацию — у всех них были такие лица, что я понимала — ни один из них даже не подумает заступиться за меня. Напротив, любой из них будет рад принести мне унижение. На миг, мне показалось, что я окружена не людьми, а стаей гиен. Как в мультики «король лев». Такие же противные морды, голодные взгляды, для полной картины не хватало только слюней.

— А мамка твоя узнает, интересно, что скажет? — загоготал Влад, делая очередной шаг в мою сторону.

И тут я уже не сдержалась — резко выдернув руку вперед, я направила на этого урода баллончик, с силой нажимая на него. Поток ядреного газа ударил в сторону Влада, отчего тот, на миг, завопил от боли и злобы. И, если бы он был один, я бы смогла убежать. Но его верные дружки, толпой, ринулись на меня, однако не успели даже коснуться и сантиметра моего тела, как раздался такой оглушающий свист, что мне показалось, что я оглохла.

Откуда ни возьмись, двое мужчин, как щенков, раскидали моих обидчиков, нанося им ряд точных, профессиональных ударов. Те, даже не думая отбиваться, поджав свои трусливые хвосты, разбежались в темноте, а вот Владу досталось. Когда я пришла в себя от шока, то обнаружила его, лежащего на спине, а какой-то высокий мужчина, пинал его под ребра. Каждый удар вызывал скуление у Влада. Он был так похож сейчас на побитую собаку. Только собаку мне было бы жаль, а вот его — нет. Я стояла, напуганная, не смея двинуться с места. Высокий мужчина повернул в мою сторону голову, и в нем я, с облегчением, узнала Ильнура.

— Камил, успокойся, — произнес он, отходя от Влада и уверенно шагая в мою сторону, — идем, мы проводим тебя до остановки.

Я, соглашаясь, качнула головой, и громко шмыгнула носом.

— Да не плачь ты, — раздался голос Дамира, который вышел из темноты, — никто тебя больше не посмеет обидеть. Мы их хорошо проучили.

Ильнур брезгливо посмотрел на скрюченное тело Влада, говоря:

— Добил бы сам, только это дело Тимура. Ему это точно не понравится.

При имени «Тимур» я вздрогнула, вопросительно глядя на Ильнура, тот вежливо (оказывается, бандиты умели и так) улыбнулся и протянул своим удивительно мелодичным голосом:

— Салям передавал.

Я смущенно-счастливо улыбнулась. Сердце сладко затрепетало, и, когда я благополучно добралась до дома, то уже почти не помнила о плохом. Этой ночью я заснула впервые за эти месяцы удивительно спокойным сном. В своих сновидениях я видела властные зелено — карие глаза Тимура и словно слышала его бархатистый, вызывающий мурашки и странное томление во всем теле, голос.

На следующий день Влада не было видно в университете. Он появился лишь в конце декабря — и теперь держался от меня на почтительном расстоянии, не позволяя себе даже смотреть в мою сторону. И, признаться, я была крайне рада этим переменам.

Прошли новогодние праздники, которые я, как и в прошлые годы, провела дома. Под шум салюта и петард, которые взрывали в нашем дворе малолетки, я, глядя на светящееся небо, желала себе счастья и взаимной любви. Именно взаимной — ибо только она могла быть настоящей. В эти зимние каникулы к нам приезжала сестра с сыном — и наша квартира, на время, заполнилась веселым детским смехом и запахом какашек. Это были, поистине, семейные праздники — мы смотрели старые советские фильмы по телевизору, готовили салаты и пельмени, пересматривали наши детские фото и вспоминали веселые, и не очень, истории из прошлого. К сожалению, у меня не было доверительных отношений с Машей — и я не могла ее в полном смысле назвать старшей сестрой, которая могла бы дать добрый совет, поддержать и понять — между нами были не только 7 лет разницы, но и пропасть в суждениях и взгляде на мир. Моя ранимость и мечтательность воспринималась ей как слабость, а уж мое желание быть с одним-единственным мужчиной всю жизнь и подарить ему свою невинность, считалось чуть ли не психическим отклонением в ее глазах. А еще, я чувствовала, что она никак не может мне простить того, что я появилась на свет, частично забирая любовь родителей себе. Она никогда не говорила мне об этом прямым текстом, да этого и не нужно было — это ощущалось. Пусть так. Мы были разными, но это не уменьшало моей любви к ней. Да, мы не общались тепло и нежно, но она оставалась моей старшей и единственной сестрой, которой я желала счастья. Надо ли говорить, как радовалась мама, когда мы, собравшись за одним столом, пили чай и просто болтали о том, о сем? Для матери ведь наблюдать, как ладят ее дети, большая радость. Вот и наша мама была очень счастлива.

Когда наступило первое февраля, я ощутила, как волнение, пронзив меня с головы до ног, озарило меня — до весны оставалось меньше месяца…

Я, конечно же, успела подхватить вирус в последние дни зимы, и провалялась почти до своего дня рождения дома. Сопли, кашель, температура — мне казалось, что я окончательно расклеиваюсь. Я ненавидела болеть и ощущать себя слабой, ох, как не любила. К счастью, уже 5 марта все эти противные симптомы покинули меня и я, будучи на больничном до 10 марта, теперь могла немного полениться дома.

Ощущая странное томление в своей груди, в тщетной попытке успокоиться, я принялась за чтение «властелина колец». В этот раз я прониклась чтением этой восхитительной книги, с восхищением путешествия вместе с главными героями. Но особого моего внимания удостоился, конечно, Арагорн. Благородство, мудрость, решительность — все эти качества были присуще ему и, неудивительно, что он стал моим самым любимым героем.

Итак, унесшись в путешествие по Средиземью, каждый день, я, сделав домашние дела, читала с обеда до самого вечера. Каждый раз мама заставала меня, сидящей в старом кресле, возле окна, хотя у нас имелись и более удобные места для чтения книг. В бабушкиной комнате был сделан ремонт, и теперь у мамы там было что-то вроде рабочего места — там был стол, полки с книгами и тетрадями, но я редко заходила туда — потому что воспоминания о бабушке были все еще живы в моем сердце. Думаю, как и у мамы, просто, в отличие от меня, она являлась более мужественной и сильной духом. Из-за нас, своих детей.

Мое 18-летие началось, как ничем непримечательный, пасмурный день. Когда я, наконец, вылезла из своей теплой кровати, я была дома одна. Прибравшись и сварив обед, я осмелилась заглянуть в ванну и посмотреть на собственное отражение. Я замерла у зеркала, разглядывая отражение и, быть может, снова знакомясь с собой. Те же большие, серые глаза, тот же курносый нос, та же бледность. Прошел еще один год. На год стала старше. Целых 18 лет. Я смотрела на себя, заглядывая в свои глаза, пытаясь понять — случились ли со мной, какие-либо перемены. Поумнела ли я? Стала ли лучше? Чему-то научилась? Я хотела бы думать, что да.

Сегодня мама пришла раньше, чем обычно. Шурша пакетами, она, расцеловав меня в обе щеки и вручив подарок — комплект белоснежного белья, упорхала на кухню, уже оттуда крича:

— Камил, давай принарядись, у нас сегодня к пяти будут гости. Как-никак, тебе 18!

Я, удивленная и тронутая таким шикарным подарком, еще больше изумилась ее словам. Я и не думала, что мы будем праздновать мой день рождения.

— Ну что ты, замерла? — мама высунула голову с кухни, тепло улыбаясь мне, — Маша с семьей приедет, и еще будут гости.

Я нехотя поплелась в ванную комнату. Все-таки, я была интровертом и уставала от общения с людьми. Но, с другой стороны, я была рада и благодарна, что мама решила сделать для меня праздник. Впервые за 5 лет она позвала гостей домой. Поэтому, я приложила максимум усилий, чтобы выглядеть, как и подобает имениннице — вымыла и высушила волосы, сделала легкий макияж — подчеркнула ресницы черной тушью и нанесла каплю блеска на губы.

Распахнув все тот же старый шкаф, извлекла из него синие джинсы и розовую кофту с длинными рукавами. Забежав в ванную, придирчивым взглядом окинула свое отражение — на взрослую даму, безусловно, не похожа, но и на подростка тоже. Я, конечно же, могла надеть свое единственное, летнее платье, но в нем я ощущала себя жутко неудобно и незащищенной. Поправив волосы, я направилась на кухню к маме.

Она как раз резала апельсины, и я, завидев их, тут же окунулась в воспоминания прошлого года, как Тимур передал для меня фрукты. В груди что-то тоскливо защемило, отчего флер праздничного настроения мигом улетучился. Видимо, это отобразилось на моем лице, потому что мама, отложив нож в сторону, вопросила:

— Ты что, Камил? Болит что?

Болит, мам, болит. Только я тебе не скажу где, и почему болит. Раньше молчала — промолчу и сейчас. Я постаралась как можно естественнее улыбнуться и ответила бодрым голосом:

— Да все хорошо, мам. Давай, я сыр нарежу?

Стрелки часов показывали без десяти пять, когда в дверь настойчиво позвонили.

— Открывай, именинница, — окинув меня теплым взглядом, попросила мама.

Я, взволнованная, подошла к входной двери. Даже не удосужившись посмотреть в глазок, я открыла ее, и тут же, мои глаза уперлись в букет из семи розовых роз…