Гром гремит дважды

Мила Бачурова, 2021

Главный герой приходит в себя в школе Цзюань. Сюда попадают все, кто задолжал клану Чжоу, и их участь – тяжёлые работы и полное повиновение. Впрочем, можно стать борцом, если бросить вызов другому борцу и победить его, ну… или можно погибнуть в этой схватке. Лей отчетливо помнит, что он не привык сдаваться, он всегда стремился быть сильным и умел постоять за себя. Но вот кто он такой? Постепенно герой вспоминает, что неслучайно оказался в этом мире и что у него есть счёт, который кое-кому надлежит предъявить. Для этого придётся проделать нелёгкий путь наверх, но герой к этому готов.

Глава 7. Кухня и танцы

О том, кто этот человек, я не думал. Думал лишь о том, заметил ли он, что я проснулся. О том, есть ли у него в руках оружие, и если да, то какое.

Темно. Кто бы это ни был, видит он не больше моего. Существуют, конечно, приборы ночного видения. Но если бы он мог меня нормально разглядеть, то не стоял бы молча. Сказал или сделал бы что-нибудь.

Все эти мысли пронеслись в голове за мгновение, они даже мыслями-то не были. Так, цепочка алгоритмов, вбитая на уровне инстинктов. Кинусь в открытую — рискую словить пулю, или напороться на нож.

Быстро и тихо поджав правую ногу, я оттолкнулся ею от постели, бросил тело влево. Уже упав на пол, подумал, что если ночной визитёр из чернокнижников, то мой манёвр вряд ли мне поможет.

Однако я был жив, а силуэт приглушенно вскрикнул, как будто удивился. Прыгнув на него, я уже был спокоен. Кто бы ни был — это дилетант. Даже если это чернокнижник, я успею сломать ему шею прежде, чем он…

— Лей, это я!

Я сбил визитёра с ног, прижал к полу, перевернул лицом вниз. Нашёл обе руки, свёл их вместе за спиной, после чего, держа одной рукой, другой потянулся к поясу.

Туда, где должны, просто обязаны были находиться наручники.

В этот момент реальность разошлась с моими о ней представлениями, и я, будто внезапно протрезвев, вспомнил сдавленный голос.

Твою мать…

— Ниу?

— Я! Что с тобой? Что я тебе сделала? — Она, кажется, готовилась разреветься. Неудивительно.

— Предположим, ничего, — сказал я. Отпустил её руки, слез, помог подняться. — Но это — исключительно плохая идея, тайно проникать ночью в комнату спящего человека, которому ничего не планируешь сделать. Статья сто тридцать девять, до трёх месяцев…

— Чего? — шмыгнула носом Ниу, судя по звукам, потирая запястья.

Я и сам удивился словам, которые внезапно выскочили у меня из памяти. Так же, как перед этим внезапно вспомнилось слово «чернокнижник». Мысленно сопоставил произнесённые слова с недавним сном. Я что, был полицейским? В мои-то четырнадцать-пятнадцать лет, или сколько мне там? Нет, Лей, давай будем реалистами. Ты просто сходишь с ума.

А тело? Тело тоже сходит с ума? То, как я повалил Ниу, как потянулся за наручниками…

— Ничего, — оборвал я собственные мысли. — Зачем пришла?

Тао так и дрых, постанывая во сне. Наши разборки его не потревожили. Я осторожно коснулся лица Ниу, она замерла.

— Не сильно ушиблась?

— Нет, всё хорошо, — как-то сразу изменился её тон.

Я убрал руку, прежде чем она успела её поймать. Поздновато, но всё-таки пришло ко мне вполне логичное предположение, зачем в школе Цюань девочка может ночью прокрасться в спальню к мальчику. Хреново я свидание начал, всю романтику в унитаз смыло. Хотя Ниу, судя по изменившемуся дыханию, готова уже забыть инцидент с «мордой в пол».

— Ты не слишком устал? — спросила она.

Устал я не просто «слишком», я устал смертельно. Однако пара часов сна и вспышка адреналина придали сил.

— Готов к подвигам, — усмехнулся я.

Силуэт Ниу замер, даже дыхание как будто остановилось. Она несколько секунд колебалась, потом взяла меня за руку и дёрнула к двери. Я подчинился. Интересно было, куда всё это выкружит. Однако создалось такое впечатление, будто в вопросе Ниу никакого намёка не было и в помине. Так куда же мы направляемся?..

На улице светила луна, было холодно. Я поёжился. Пока ещё жить можно, однако долго не пробегаешь в такой одёжке. Если некуда бежать.

— Ты что-нибудь знаешь о чернокнижниках? — спросил я, когда мы вышли из комнаты и двинулись по галерее в обход двора.

— Тс! — Ниу кошкой метнулась ко мне и прижала пальчик к губам. Мотнула головой на двери, и, как будто что-то мне этим объяснила, потащила дальше молча.

Я окинул взглядом двери, мимо которых мы шли. Как это понимать? Там, за дверьми, притаились боевые чернокнижники? Или, что вероятнее, там — комнаты борцов, и мы совсем не хотим привлечь их внимание к нашим персонам.

— О чём ты спрашивал? — в полный голос заговорила Ниу, когда мы оказались в столовой, залитой лунным светом через высокие зарешёченные окна.

— О чернокнижниках. — Я тоже перестал таиться. — Слыхала?

— Нет, — покачала головой Ниу. — Что за странное слово вообще? Они делают чёрные книжки?

Я задумался. Слово и впрямь прозвучало по-дурацки. Когда оно крутилось в голове несколько минут назад, то казалось совсем другим, наполненным смыслом.

— Да, наверное, — вздохнул я. Надеялся получить хоть какое-то разъяснение от Ниу, но только ещё больше запутался.

Мы прошли всю столовую, Ниу брякнула ключами, открывая неприметную дверку.

— Мейлин доверила мне ключи от кухни, — пояснила она.

— Ого, — сказал я.

От меня требовалось восхититься, я сделал всё, что мог. На самом же деле мне было скорее противно. Как можно жить в этом гадюшнике и ещё чем-то гордиться? Какими-то достижениями. Ключи доверили…

Ниу открыла дверь, шагнула в темноту и щёлкнула выключателем. Загудели, заморгали люминесцентные лампы.

Деревянные столы, покрытые пятнами, которые уже никогда не отмоются, длинная плита с двумя рядами конфорок, холодильные камеры. Вытяжки нет и в помине. Когда готовят, здесь, наверное, стоит такая духота, что в глазах темнеет.

— Прежде всего нужно тщательно промыть рис, — сказала Ниу, уверенно шагая по кухне. — Иначе он будет слипаться. Для борцов и воспитателей готовят отдельно. Новичка сразу не поставят готовить для борцов и воспитателей, но нужно сразу показать, что умеешь правильно.

— Угу…

Я прошёл между двумя столами, заметил несколько шкафчиков, запертых на навесные замки. Должно быть, там хранились ножи и прочая опасная утварь. Интересно, у Ниу есть ключи и от этого добра?

— Лей? — окликнула Ниу. — Ты не смотришь.

— Смотрю, смотрю…

Я и вправду смотрел. Только не на то, как она промывает рис в большом сите. Окна в кухне были, плотно завешенные шторами, так, чтобы снаружи не видели света. Ниу подготовилась к этой ночи.

Была ещё одна дверь. Я постоял возле неё, вызывая в памяти внутренний двор. Должно быть, это «чёрный ход», для работающих здесь учеников. А через ту дверь, которой мы только что воспользовались, выносят миски с едой в столовую и потом уносят обратно.

Итак, оружие под замком, выхода на улицу — нет. Пожалуй, я узнал всё, что мне было нужно о кухне. Самое время задаться вопросом, какого чёрта я тут делаю.

— Лучше, если замочить рис с вечера, — сказала Ниу, пересыпая рис в кастрюльку. — Но на испытании даётся только час, поэтому — вот так. Запомни, мой секрет: добавляй в сырой рис чуточку уксуса. — Она показала мне бутылочку и плеснула из неё в кастрюльку. — Потом — воду. Полторы части на одну — риса.

— Что ты делаешь? — спросил я.

В том, что всё это — не хитроумная прелюдия, я уже не сомневался. Вряд ли у Ниу такие извращённые представления о предварительных ласках с использованием еды. Понятно, что клубники и взбитых сливок тут, скорее всего, не достанешь, но варка риса — это уже совсем не в ту степь, даже для китаянки.

— Варю рис, — повернулась ко мне Ниу. — И тебя учу.

— Ты вытащила меня посреди ночи из комнаты, чтобы научить варить рис?

Ниу улыбнулась, наполняя кастрюльку водой.

— А ты что подумал? У тебя были какие-то грязные мысли, да?

Я вспомнил, как она поторопилась выскочить из комнаты после того, как я сказал, что готов к подвигам. И сейчас её улыбка выглядит напряжённо. Выводы? Выводы очень простые: девочка ищет отношений, романтики, а не развлечения на ночь. Что ж, порадовать нечем. Я тут надолго задерживаться не планирую, так что и цепляться за кого-либо смысла нет.

— Поверь, лучше тебе не знать о моих мыслях, — вздохнул я.

Ниу метнула на меня быстрый взгляд, но я стоял неподвижно и на почтительном расстоянии, так что она успокоилась.

— Вот, — сказала она, закрыв кастрюльку крышкой. — Там надо будет готовить в большой кастрюле, но если я сейчас сварю большую кастрюлю, то утром это будет странно выглядеть, мы же не съедим всё.

— Понятно, — сказал я, глядя, как Ниу включает плиту. — Ты хочешь, чтобы я пошёл работать в кухню.

— Ну конечно! — воскликнула она. — Это ведь самое лучшее место в школе. После лечебницы, конечно.

— Угу, — только и сказал я.

Жалко её было. И ведь взял же, взял тот свёрток с лепёшками. А она, будто почувствовав, что можно, решила завалить меня всеми благами. Вот это я и имел в виду, когда говорил, что долги нужно отдавать, и чем скорее, тем лучше. Потому что иначе рискуешь всю жизнь выплачивать проценты. Либо — стать для того, кому должен, негодяем.

* * *

— За что ты здесь?

Ниу только закончила объяснять, как это важно — налить нужное количество воды, потому что поднимать крышку в процессе готовки — ни в коем случае нельзя. Я слушал вполуха, рассеянно кивая. Готовка меня не интересовала. Наблюдение за действиями Ниу не потянуло ни за одну из ниточек памяти. Похоже, в прошлой жизни я шеф-поваром не был.

Даже наверняка не был. Я был полицейским, что бы ни означало это бредовое допущение.

— За танцы, — с улыбкой ответила Ниу.

Она, оставив плиту в покое, выпрямилась и отбросила чёлку со лба.

— Танцы? — переспросил я. — В смысле приватные?

— Лей! — возмутилась Ниу, хотя глаза её смеялись. — Я так и знала, что у тебя какие-то мерзкие мысли.

— Извини, — усмехнулся я. — Просто пытаюсь понять, как можно получить срок за танцы.

Ниу загадочно прищурилась и медленно вскинула руки над головой. Сделала крохотный шаг вперёд, изящно прогнулась в пояснице. Господи, она что…

Да, она танцевала. В пустой душной кухне, под шипение конфорки и бульканье закипающей воды, для одного лишь зрителя — для меня. Чёрное кимоно переливалось на ней, отражая свет ламп, как будто сотканное из звёздной ночи.

— Я занималась танцами с детства, сколько себя помню, — звучал спокойный, уверенный голос Ниу. Чувствовалось, что она особо не задумывается над тем, что делает её тело. Успевает и со мной говорить, и за рисом приглядывать. — Потом, когда мне было двенадцать, папа умер, и мы больше не смогли платить за занятия. Да и толку не было. Всем уже стало ясно, что настоящей танцовщицы из меня не выйдет.

— Почему?

На мой вкус, танцевала она изумительно. Приковывала взгляд, словно гипнотизировала каждым движением.

— Потому, — увернулась она он ответа. — А скоро пришлось зарабатывать деньги…

Ниу говорила, а я не слышал слов, я видел, как она, совсем в другой одежде танцует на улице, собирая толпы охочих до экзотики туристов с фотоаппаратами и даже местных жителей. А пока они, разинув рты, таращатся на неё, двое расторопных пацанов чистят карманы, забирая оттуда всё лишнее и ничего не прося за свои услуги.

А в миску, стоящую у ног танцовщицы, сыпалась мелочь, летели и купюры.

Они меняли места, но долго такой аттракцион не мог продолжаться, и однажды случилось то, что должно было. Матери Ниу предложили заплатить штраф за преступление дочери и возместить сумму по всем поданным заявлениям. Несчастная женщина, разумеется, не могла потянуть даже штраф.

— А ты? — спросила Ниу, незаметно приближаясь ко мне. — Память не вернулась?

— Нет, — покачал я головой. — Так, обрывки.

Обрубки

— Шужуань, — произносит пожилой китаец, глядя на меня тусклыми глазами человека, который уже ни на что не надеется. — Там всё началось.

— Что ещё за «шужуань»?

— Белая гора. Там всё началось.

Я потряс головой. Разговор походил на бред. Как, впрочем, и всё остальное, что пыталось выдать себя за мою память.

Оказалось, что Ниу уже рядом со мной. Она замерла на миг, будто колебалась, наклониться ли, рискнуть ли украсить эту ночь поцелуем.

— Слушай, извини, но я не буду работать в кухне. — Я встал со стула, прямо посмотрев в глаза Ниу.

— Что? — растерялась она, окончательно остановив танец. — Но почему?

Она недоумевала. Она не могла представить себе человека, который отказался бы от такого шанса.

— Потому что я не хочу здесь жить, — объяснил я. — Я хочу выйти отсюда. Пока мне показали только один путь.

— Стать борцом? — воскликнула Ниу и всплеснула руками. — Ты?!

— Если нет другого способа.

Ниу зло рассмеялась:

— Да какой из тебя борец, Лей! Ты, наверное, шутишь? Тао хотя бы крепче, чем ты. И всё равно — смешно. Не надо делать глупостей! Иди в кухню, здесь тебе будет хорошо.

— Ниу, я не хочу, чтобы мне было хорошо — здесь.

— Ты дурак! — Ниу сжала кулаки, топнула ногой. — Ты вообще хотя бы раз в жизни дрался?

Я молча повернулся и пошёл к той двери, через которую мы вошли. Спорить с разгневанной женщиной — потеря времени и ничего больше. Да и потом, как будто мне нужно ей что-то доказывать.

— Ну и иди! — прилетело мне в спину. — Пусть борец на перепрофилировании убьёт тебя, будешь знать!

Угу. Утонешь — домой не приходи, знаю-знаю. Я прошёл через столовую, оставив Ниу в одиночестве. Интересно, будет она дальше злиться, или заплачет? Я бы поставил на слёзы. Жаль, конечно, да только что поделаешь. Больной зуб лучше сразу выдернуть, чем ждать, пока боль станет адской.

Я снова вышел на холодный воздух, поёжился и заторопился обратно, к себе. Теперь я, пожалуй, расстелю постель, укроюсь одеялом. И буду надеяться, что больше незваные гости в комнате не появятся.

Однако моим планам не суждено было осуществиться. Проходя по галерее, я вдруг почувствовал, что не один. Чувство сначала вспыхнуло, будто лампочка, осветив всё вокруг. Но вот луч сконцентрировался и направился на одно место. Я остановился и повернул туда голову.

В темноте кто-то стоял.