Непреднамеренное отцовство

Маша Малиновская

– Сонь, ты с ума сошла? – Алина округляет глаза. – Ты специально залетела от Нажинского? – Я просто хотела ребёнка. Нажинский показался мне удачным вариантом: здоровый, без вредных привычек – я видела его медкарту. – А теперь? – А теперь он хочет отобрать моего Ромку… Четыре года назад после личной драмы я решила, что хочу ребёнка и воспитывать его буду одна. С донором рисковать не хотелось, и биологического отца я выбрала сама. Мой босс с новой работы подошёл отлично. Я соблазнила его и после одной случайной ночи уволилась и сбежала в другой город. Четыре счастливых года мы с сыном прожили в небольшом городке, а потом нас нашёл он – его отец. И теперь он хочет отобрать моего сына. Книга содержит нецензурную брань

10

— Ты совсем сдурел? — возмущаюсь, стараясь контролировать голос, чтобы не разбудить и не испугать Ромку.

Я сажусь на кровати и натягиваю одеяло на грудь, прижимая его крепко. И как назло надела пижаму шорты-майка, хотя обычно и дома-то предпочитаю спать в футболках. А тут какую с краю в чемодане получилось вытащить, ту и надела. Сегодня не разбирала их, просто поставила у шкафа, отложив это на завтра.

Нажинский как раз стаскивает рубашку, когда резко оборачивается на мой голос. Даже в слабом свете из окна вижу изумление на его лице.

— А ты тут какого чёрта забыла?

— В смысле? Ты сам нас притащил в свою квартиру! — огрызаюсь, начиная понимать свою фатальную ошибку.

— В моей спальне.

— Ты сказал занимать любую, — мой голос становится тише. Вместо испуга я уже начинаю чувствовать смущение. — Я выбрала ту, что ближе к спальне ребёнка. А то что она твоя — не знала.

Я действительно не определила, что эта комната занята. Заглянула в одну, вторую, третью — все практически одинаковые, только цветом покрывала и штор различались.

И если это комната хозяина квартиры, она ведь должна была как-то отличаться, да? Ну там… носки где-то лежать, рубашка, может, оставленная, зарядное от смартфона в розетке, флакон туалетной воды на столе. Ну хоть чем-то, хоть как-то… Запахом от постельного белья, к примеру!

Которое как раз сменила Людмила Васильевна…

Да уж, Соня, вот ты попала.

В шкафы и ящики-то я не заглянула. Чемоданы так оставила, решила завтра разобрать.

Но и всё же, разве в единственной жилой комнате в огроменной квартире не должен быть дух хозяина?

Но эта спальня столь же идеально стерильна, как и остальные.

— Я… прошу прощения, — бормочу, старательно отводя глаза от его полуобнажённого тела. — Не поняла, что это твоя спальня, а в шкафы не успела заглянуть. Я пойду.

Я пытаюсь выползти из-под одеяла. И хоть на мне пижама, но ощущаю я себя под взглядом Нажинского абсолютно голой. А он стоит себе, скрестив руки на груди и смотрит, прищурившись.

— Так и будешь пялиться? — спрашиваю сердито.

— Я уже видел тебя обнажённой, чего стесняться? — поднимает саркастично бровь.

— Пять лет назад! И всего один раз! — задыхаюсь я от смущения и возмущения.

Такое ощущение, что у него совсем нет понятия чужих границ. И физических в том числе.

Возмутившись, я отбрасываю одеяло и вытягиваюсь перед мужчиной в полный рост. И понимаю это уже только когда его тяжёлый взгляд скользит по моему телу медленно вниз.

Сглатываю и замираю, словно меня лишили возможности двигаться. Кожа покрывается мурашками, и мне становится немного жарко.

Это состояние длиться всего мгновения, но оно пугает меня тем, что я будто волю теряю. Как попавшая в паутину жертва перед пауком.

— Оставайся сегодня здесь. Уже поздно, — немного откашлявшись, хрипловато говорит Нажинский, а потом уходит, прихватив с собой свою рубашку.

Я выдыхаю и бросаюсь к закрывшейся двери, чтобы защёлкнуть замок. И лишь взявшись за него, понимаю, что это, наверное, не будет иметь смысла. Это его спальня, его квартира. Уж, думаю, и ключи, если ему понадобится войти, он найдёт.

Да и вдруг Ромка ночью в чужом доме испугается. Он хоть и принял решение спать один, всё же не перестал быть четырёхлетним маленьким мальчиком. И я ему сказала, что буду спать в соседней комнате, и он, если ему захочется, может ночью прийти ко мне.

Так что, справившись с собой, дверь я не запираю. Возвращаюсь к постели и забираюсь под одеяло. Укутываюсь до самого носа, хотя буквально пару минут назад меня так мощно бросило в жар. Сейчас же наоборот — начало едва ли не морозить.

Я подтягиваю к животу колени и пытаюсь дышать размеренно, чтобы скорее расслабиться и уснуть. Плавный вдох и медленный длинный выдох. Но сердце всё равно колотится быстро и никак не хочет успокаиваться.

Провертевшись минут двадцать, я даже встаю, набрасываю халат, плотно его запахнув, и иду в комнату Ромки. Поправляю одеяло на нём, целую в лоб, вдыхая родной запах. И только тогда успокаиваюсь. Лишь после контакта с родным человечком, вернувшись в постель, получается уснуть.

Утром меня будит Ромка, забираясь под одеяло и прижимая к моим лодыжкам свои холодные ступни. Опять, наверное, сбросил ночью одеяло и замёрз. Его, как младенца, хоть пеленай на ночь или в конверт заворачивай. А носочки на ночь надевать не хочет, говорит неприятно.

— Иди сюда, сладкий, — прижимаю к груди его голову, когда сам он меня обнимает, утыкаясь носиком в плечо, и так мы дремлем ещё какое-то время.

Когда встаём, Нажинский уже, судя по всему, уехал. И, кажется, мистер идеальность даже неидеально оставил чашку на мойке. Но помытую.

С таким его режимом мне для важного разговора действительно придётся караулить его в спальне. Или сообщения в мессенджере писать.

— Мам, а Людмила Васильна сегодня придёт? — спрашивает Ромка, взбираясь на высокий барный стул у кухонной стойки в ожидании своего традиционного утреннего бутерброда с маслом и сыром.

— Думаю, да, — ставлю скорее тарелку на столешницу и спешу придержать сына. Уж слишком высоко для его роста он вскарабкался. — Ромашка, осторожнее, стул высокий.

— А на площадку мы гулять пойдём? Тут красивая — я в окно видел.

— Конечно, пойдём. Ты только осторожнее с окнами, когда выглядываешь. Тут очень высоко, так что не пытайся открыть их.

Вообще, я первым делом проверила, стоят ли ограничители в детской комнате. И, признаюсь, их наличие меня удивило.

— А бабушке позвоним? Покажем по видео нашу новую квартиру?

— Сынок, позвоним. Но квартиру сильно показывать не будем. Она ведь не наша, а папина.

— А какая разница?

— Есть разница, зайчик.

Ему, наблюдавшему за другими полными семьями, сложно объяснить такие нюансы, чтобы лишний раз не травмировать. Так что в таким темах мне следует быть очень осторожной и гибкой. Не хочется и расстраивать, но и излишне обнадёживать тоже. Самой бы многое понять и разобраться.

Я, немного испачкавшись, отхожу в ванную под лестницей, пока Ромка лопает бутерброд с чаем, когда слышу, как щёлкает замок двери. Наверное, Людмила Васильевна пришла.

— Привет, малыш, — слышу женский голос, но принадлежит он кому-то, кто куда моложе Людмилы Васильевны. — Меня зовут Кристина. Твой папа о тебе рассказывал.

Вау. Да неужели. Ещё одна домработница?