Его заложница

Маша Малиновская (2023)

Руслан Шторм. Победитель. Чемпион. Звезда спорта. Он был слишком взрослым и слишком недосягаемым для меня — дочки его тренера. Когда его обвинили в страшном преступлении и посадили в тюрьму, я не могла с этим смириться, не могла поверить в ту чушь, которую несли о нём в новостях и «жёлтых» пабликах. И я решила сама попытаться во всём разобраться. Вот только в день, когда я устроилась в СИЗО психологом, Шторм решил бежать, а меня прихватил в качестве гарантий. И теперь я — его заложница. В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 9

Умащиваюсь на диванчике поудобнее. Пытаюсь прикрыться одеялом, подтыкаю его сбоку и прячу ступни. Зябко.

С грустью вспоминаю, что телефона у меня нет, он утонул в мутных водах Кубани. Да и если стащить у Руслана телефон, то это будет бессмысленно, потому что я видела, что вместо антеннки связи там «бублик». И, наверное, в принципе рисковать с такой идеей не стоит.

Всплеск адреналина схлынул, и я начинаю чувствовать, как тянет в груди. Перед родителями стыдно. Они ведь беспокоятся.

Отец рвёт и мечет, злится снаружи, а внутри от переживаний с ума сходит. Не уверена, что дома все стены целы. А мать тихо сидит на кухне и плачет. Или к отцу прильнула, чтобы унял её тревогу.

С одной стороны, они-то понимают, что меня не просто какой-то бандит похитил. Папа Руслана как облупленного знает. И что тот вреда мне не причинит, тоже знает. С другой же… папа знает меня. И что я умею вляпываться.

— Прости, — тихо шепчу в темноту, внезапно ощутив, как в носу щекочет.

Переживать за них начинаю, в полной мере осознавая свою вину и безрассудство. Нельзя нервы близких так на прочность проверять, они же могут оказаться не такими уж и прочными. Я-то прекрасно понимаю, что Шторм бы не посмел тащить меня с собой, если бы я сказала, что Алексей Шевцов — мой отец.

Делаю вдох-выдох и заставляю себя успокоиться, напоминая, что всё же мои родители взрослые люди. Отец — бывший военный, а мама психиатр. Они найдут в себе силы успокоиться и включить холодную голову и оценить риск как низкий. Ведь я со Штормом.

Кое-как успокоив сама себя, я решаю налить ещё горячего чаю, чтобы согреться. Чайник стоит на буржуйке, значит, прилично тёплый должен быть.

Ориентируясь наощупь, нахожу кружку и пакетик. Заливаю и возвращаюсь на место, стараясь не шуметь. Шторм спит крепко, но тем не менее, лучше постараться не разбудить его. Ему явно не понравится.

Снова усаживаюсь на диванчик и подбираю под себя ноги. С наслаждением допиваю чай, а потом, отставив кружку, чувствую, как меня начинает клонить в сон. Сладко зевнув, я расслабляюсь и позволяю себе задремать.

Вот только уснуть глубоко у меня не получается. Едва только грань реальности смазывается, сквозь сон я слышу какой-то шорох. Негромкий, шуршащий, но я вдруг от него вскидываюсь и прислушиваюсь, затаив дыхание.

Сердце бьётся как-то слишком медленно, будто вот-вот замрёт. Ровно до момента, когда шорох повторяется. А потом пульс взрывается и начинает частить так, что дыхания не хватает.

Ночь, кромешная темнота, лес. И даже если это просто мышь под полом, что вероятнее всего, моё восприятие и фантазия выкручены на полную.

Мне! Страшно!

Да охренеть как!

Все эти мыши, барсуки, белки, крысы, ежи, совы — они прекрасны, если наблюдать за ними через экран или во время экскурсии. Но сейчас, в темноте и тишине, я совсем-совсем не хочу увидеть никого их них.

Да и что греха таить, в такой обстановке какие только страхи не накрывают. Даже иррациональные про всякое потустороннее. психика человека склонная к магическому мышлению и допущениям.

— Тихо, Лиса, ты ж не ссыкуха какая-то, — говорю себе негромко, но в голове это звучит голосом папы. — Ещё Шевцовы каких-то там мышей не боялись.

Но расслабиться никак не выходит. Мышцы сводит в спазме, дыхание сбивается. И уж точно ни о каком сне не идёт и речи. А с перепугу ещё и в темноте неясные тени мерещатся.

А Шторм спит себе и в ус не дует. Вот уж кому по барабану.

Остатки моей самообладания сдувает, словно пыльное облачко, когда за окном слышится вой. То ли волки, то ли ветер… А потом где-то прямо у дома резко и громко хрустит ветка.

— Да мать твою! — вскакиваю с дивана и едва не падаю, запутавшись в покрывале.

От дивана до кровати каких-то полтора-два метра. Но расстояние это кажется огромным, и я ни за что не решусь вернуться на диван.

Шторм всё равно спит. А мне нужно как-то привести нервы в порядок. Успокоиться.

Сжав в руках своё покрывало, я крадусь к кровати. Замираю возле неё, внимательно вглядываясь в темноте, спит ли Руслан. и лишь когда убеждаюсь, что его дыхание всё такое же ровное и размеренное, осторожно ложусь рядом. Подтягиваю колени и накрываюсь покрывалом.

Словно по волшебству расслабляюсь. Страхи отступают, будто сами боятся этого крепкого и сильного мужчину, что лежит рядом со мною. Я прикрываю глаза и концентрирую слух на его дыхании. По телу разливается тепло, мышцы тяжелеют, а веки закрываются сами собой. Я даже не замечаю, как засыпаю, не тревожась ни от шорохов, ни от скрипов. Так и не успев завести будильник часов на пять утра, чтобы улизнуть на диван до того, как Шторм проснётся…

* * *

Просыпаюсь я от хлопка двери и пыхнувшего в лицо холода. Едва раздираю глаза и приподнимаюсь на локте. Мне требуется несколько секунд, чтобы память восстановила события вчерашнего дня, и ещё несколько, чтобы осознать, что встать раньше Шторма и сбежать на диванчик у меня не получилось.

Поверх моего покрывала я укрыта ещё одним одеялом, а кровать рядом пустует. Сам же Шторм, скинув кроссовки, с охапкой сухих веток в руках проходит к буржуйке.

— Доброе утро, спящая красавица, — ухмыляется, глядя на мой сонный вид. — Вставай, завтракать будем.

— Ты что уходил и оставлял меня тут одну? — хмурюсь, а внутри благодарю Бога, что не проснулась раньше и не обнаружила себе в этой хижине в одиночестве. От паники бы всё затряслось внутри.

— А сильно хотела идти за дровами по холодрыге? Ок, в следующий раз разбужу.

Закатываю глаза на его иронию и падаю снова на подушку. Понимаю, как неумолимо приближается момент, когда мне придётся одной выйти из сторожки, чтобы между какими-нибудь деревьями неподалёку вообразить уборную.

Одно радует — на улице ярко светит солнце. Может, медведи и волки не очень любят в солнечную погоду гулять возле охотничьих домиков?

Лежи — не лежи, а вставать надо. Выползаю из постели, умываюсь из чайника и выхожу на улицу, бросив Шторму, что по делам надо отлучиться и сбегать я не собираюсь.

— Да я и не переживаю, знаешь, — усмехается.

Ха-ха, очень смешно же.

Выхожу на крыльцо и глубоко вдыхаю. Кажется, будто лёгкие так разворачиваются, что им в грудной клетке тесно становится. Воздух — непередаваемо великолепный. Холодный, но вдыхать его одно удовольствие. Вроде бы немногим больше двух часов езды от города-миллионника, а как отличается. Таким не надышаться. Кажется, даже вкус на языке особенный появляется. Тут, в лесу, в отличие от города, ощущается, что весна вот-вот вступит в свои права, в самом воздухе ощущается пробуждение природы.

А звуки! Шорохи, щебетание птиц, где-то упала шишка с сосны на прошлогодний пожухлый валежник. И совсем всё это звучит не так страшно, как ночью.

Когда я, сделав все свои утренние дела, возвращаюсь в домик, на столе меня уже ждёт запаренная овсяная каша в железной миске и чай с бутербродом.

— Садишь и ешь, — кивает Шторм на свободный деревянный стул. — Суп на обед с тебя. Сейчас поедим и пойдём чуть вверх к точке связи. После дождей в лесу много грязи и ручьёв, но тебе повезло — я сапоги резиновые нашёл в шкафу. Великоваты, конечно, будут, но ты носки те вязанные поддень.

— Много благодарна, — поджимаю губы, но каша, к удивлению, будоражит аппетит. Уж прилично я проголодалась. — Всегда мечтала пошляться по лесу в огромных сапогах.

— Можешь тут остаться, — пожимает плечами, откусывая кусок бутерброда. — Закрою тебя, а к вечеру должен вернуться.

— Вот ещё, — по телу дрожь проходится, стоит лишь представить, что он и правда меня тут на целый день закроет.

Доедаем мы молча. Я стараюсь не смотреть на Шторма, но взгляд так и магнитит к нему. Мне казалось, я столько знаю о нём. Буквально всё. Папа ведь говорил про его детство с мамой, а я подслушивала. И наблюдала-наблюдала-наблюдала за ним везде, где только можно: в интернете, в прессе, через разговоры родителей, даже пробиралась тайно на тренировки и подглядывала. Имена всех его девушек знала и каждую в душе ненавидела. Его соперников. Его приятелей.

Конечно, как уже взрослый человек, я понимала, что не могу знать о нём всё, но какая-то подростковая уверенность сидела. И вот именно сейчас и приходит понимание, что я его совсем не знаю. Я знаю образ, который создала и влюбилась ещё своей детской влюблённостью. Но насколько реальный человек ей соответствует?

И сейчас у меня как раз есть возможность узнать это.