Дом

Матс Страндберг, 2017

Джоэл вернулся в маленький городок, в котором он вырос. Он был вынужден стать родителем для собственной матери Моники и заботиться о ней. Но в доме престарелых «Сосны» Монике становится все хуже и хуже. Она видит своего умершего мужа. Знает то, чего знать не должна. Стала совсем непохожа на себя. Как будто что-то неизвестное овладело ею. Это не история о призраках и одержимости. Это история о самом ужасном страхе – о потере контроля над собой.

Нина

Нина складывает и сортирует одежду в прачечной в подвале «Сосен». Бесформенные футболки, которые легко надевать и снимать. Брюки и юбки на резинке. Ткани, ставшие мягкими и нежными после многочисленных стирок при высокой температуре. Движения Нины точны и эффективны. Она почти всегда знает, кому принадлежит та или иная вещь, даже не глядя на ярлычки с именами, которые нашивают родственники. Интересно, не забыл ли Юэль пометить одежду Моники? Нине трудно себе это представить.

Работа всегда была и остается для нее местом, где она чувствует себя уверенно, понимает, что от нее требуется, знает, как людям это дать. На каждый случай есть своя инструкция, четкие правила. На пунктирных линиях должны стоять подписи, в квадратиках — крестики. Графики переворачивания для тех, кому грозят пролежни. Списки необходимой еды и медицинских препаратов. Дневники дефекации.

Нина знает, кто она здесь. Она все контролирует.

Но теперь она прячется в подвале.

Но долго скрываться не получится. Рано или поздно они с Юэлем встретятся. Просто она пока не готова к этому. И Нина пытается убедить себя, что избегает Юэля и ради него самого тоже. Этот день для него, скорее всего, и так достаточно травматичен, не хватало еще встретиться с ней впервые за двадцать лет.

Шумят трубы под потолком. Одежда сложена и отсортирована. Нина бросает еще одну охапку только что постиранных простыней в сушильную машину. Аккуратно вытирает с дверцы порошок. Полощет тряпку и вдруг уголком глаза замечает мелькнувшую тень. Оборачивается к темному четырехугольнику дверного проема. Там никого.

— Здесь кто-то есть?

Нина выглядывает в коридор, люминесцентные лампы там погасли. Свет из узких окон под потолком сюда почти не доходит. Наверное, тень принадлежала кому-то, кто просто прошел мимо.

Нина заходит в кладовую. Берет список учета. Считает упаковки с медицинскими перчатками и бинтами. Утром пришла партия подгузников, и она надрезает упаковочный пластик и раскладывает упаковки на полки.

Вообще-то они с Юэлем могут и не встретиться. Говорят, он вряд ли задержится в Скредсбю даже на секунду дольше необходимого. Может, придет сюда раз или два, а потом снова исчезнет. Все вернется на круги своя.

Нина слышит, как в коридоре открывается дверь на лестницу. Лампы звякают и включаются снова. Раздаются быстрые шаги, которые она тут же узнает — это шаги Элисабет. Нина молча молится, чтобы ее не попросили помочь в Г6.

— Как хорошо, что я тебя нашла, — говорит Элисабет, появившись в дверях. — Думала, ты пораньше ушла домой.

В ее голосе слышится обвинение. Можно подумать, Нина когда-то пораньше уходила домой. Из-под рабочей блузы Элисабет ползут красные языки пламени, пятнами идут по шее. Почему-то она очень напряжена. — Я решила воспользоваться случаем и немного тут прибраться, — объясняет Нина.

— Вот оно что. Да, я только что говорила по телефону с Юханной. У нее расстройство желудка.

Элисабет многозначительно смотрит на Нину.

— Понимаю, — говорит та.

Обе знают, что, скорее всего, Юханна валяется дома с очередным похмельем. Нина надеется, что она скоро уволится. Мало того что на нее нельзя положиться, так она еще и не скрывает свое отвращение к старикам. И бедняги это видят.

С другой стороны, если у Юханны, вопреки ожиданиям, действительно расстройство желудка, лучше пусть сидит дома. Если в отделении начинает свирепствовать зараза, это превращается в кошмар для персонала и к тому же опасно для жизни стариков.

— Она должна была работать в ночную смену, — говорит Элисабет. — И мне больше некого попросить.

Обе знают, что Нина уступит. Она всегда уступает. Растягивать этот момент — только зря тратить время. Но Нина не может себе в этом отказать. Элисабет нетерпеливо смотрит на нее.

— Ты знаешь, что я бы взяла кого-то на почасовую оплату, если бы могла, — продолжает Элисабет. — Сукди и Файзал не могут работать одновременно, а Горана отказалась. Вообще-то у нас нет денег на доплату тебе, так что меня это тоже не радует. Но вам ведь нужны деньги?

Нина молчит.

— И кто-то же должен быть здесь и заботиться о клиентах, да? — добавляет Элисабет.

— Да, разумеется.

— Я могу найти кого-то на твою утреннюю смену. Чтобы не пришлось работать вдвое больше.

Нина кивает. Это даже больше, чем она ожидала.

Один выходной. День, когда можно будет не бояться, что она встретится с Юэлем.

— Конечно, — говорит она.

— Отлично. — Элисабет исчезает из дверного проема, но через мгновение появляется снова: — Кстати, ты не поднимешься поздороваться в Г6? Ты же знала ее сына.

— Я хотела навести тут порядок… — Нина колеблется. — И как он, по-вашему?

Элисабет немного наклоняется вперед, словно в коридоре ее могут услышать. Что-то мелькает в ее взгляде. И Нина понимает — дело плохо.

— Мне не следовало бы этого говорить, — произносит Элисабет. — Но думаю, он пьян или что-то в этом роде.

Нина кивает, и ее наполняет чувство стыда.

Она была вынуждена сделать то, что сделала. Пришлось освободиться от Юэля так же, как она освободилась от собственной матери.