Ртуть

Матвей Снежный

Лора Райт ненавидит свой дом, место учебы и больше всего – Джона Швецского, самодовольного однокурсника юрфака. Лора скрывает до последнего, что ее семья давно обнищала, мать регулярно ее бьет, а отец напивается. Но каким-то образом именно Швецский об этом узнает и уводит Лору в дом странного мужчины, похожего на ковбоя из старых вестернов. Кто он на самом деле, почему в городе происходят странные убийства и что скрывается в столичном Гротхене – Лоре только предстоит узнать. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6

Лора уплетала картошку фри с такой скоростью, как будто прежде ничего не ела. Тонкая соломка исчезала во рту, и девушка не успевала пережевывать все.

Хельга вздохнула.

— Не торопись. Если ты голодна, мы можем взять что-нибудь еще. Не беспокойся.

— Неизвестно, будет ли еда завтра, — пробурчала Лора.

— Если ты останешься с Белоухим, то будет. Он детей не обижает.

— Мне шестнадцать! — проворчала девушка, отрываясь от опустевшей тарелки. — Я уже не ребенок, между прочим!

— Ты мне в дочери годишься. И ты еще недостаточно взрослая, — абсолютно спокойно заметила Хельга. — Ты пока не понимаешь, как тебе повезло. Ковбой никогда не обидит ребенка, а вот кто-то другой мог бы тебя уже продать за неплохие деньги.

— Вы сейчас говорите как моя мама.

Лора усмехнулась и посмотрела на свою спутницу. В ее взгляде читалось такое горькое сожаление, как будто она потеряла кого-то очень родного и близкого, но не могла это сказать.

В шумном торговом центре соседние столики уже занимали студенты и школьники, пропускающие занятия. Разговоры доносились со всех сторон, звенели тарелки и ложки, подносы шуршали использованными салфетками. Уборщицы, ругаясь, передвигали тележки и собирали мусор. Хельга глянула на огромные часы, висящие почти над потолком.

— Нам нужно кое с кем побеседовать. Скажу сразу — ни Белоухий, ни Швец это не одобрят. Тебе придется либо довериться мне, либо бежать сейчас же к себе домой.

Лора вздрогнула. В груди неприятно кольнуло. Идти домой или с незнакомкой — достаточно странный выбор, когда в первом случае ты знаешь, что все точно закончится плохо, а вот во втором… Может, стоит отбросить сомнения хотя бы раз? В конце концов, самое страшное для Лоры уже случалось. И она это пережила. Переживет и то, что может произойти.

— Ладно.

— Ты так быстро согласилась, — усмехнулась Хельга.

— Мне нечего терять, — зевнула Лора. — Если меня убьют, то это будет даже хорошо.

— Никто тебя не тронет.

— Вы все подозрительно добрые. Я не верю в безвозмездную помощь, карму или как там его. Просто счет будет выставлен позже, и мне пока стоит воспользоваться возможностью, — девушка снова взглянула на Хельгу. — Я слишком хорошо знаю, чем пахнут такие истории. Идем.

Хельга поднялась. Девушки покинули торговый центр и медленно поплелись между бесконечных переулков Гротхена, огибая двухэтажные домики и красочные новостройки. Чем дальше Хельга заходила, тем острее в воздухе чувствовались запахи угля и металла. Лора уже поняла — они идут коротким путем к промышленным зданиям, в ту часть города, где даже самые страшные компании предпочитают не гулять.

Наконец, парочка остановилась у одной потрепанной постройки. Толстенная железная дверь, кажется, прослужила уже лет десять, и простоит еще дольше. Хельга, до этого казавшаяся утонченной леди, вдруг начала бить дверь ногами.

— Эй, жирный, поднимай свою сраную жопу и немедленно открывай!

Лора хихикнула. Картина выглядела довольно комичной. Но кое-что было странным. Утром в промышленных микрорайонах уже вовсю стоит шум, вызванный заводами и производствами. Здесь же тишина резала слух.

Наконец, железная дверь открылась. Показался высокий лысый мужчина, который тут же улыбнулся, демонстрируя свой беззубый рот.

— Ба! Сестренка-с пришла! Ах ты старая ведьма! — он кинулся обнимать Хельгу, из-за чего получил смачный подзатыльник.

— Тц, танкер мелкий! У нас ребенок поврежденный, нужно осмотреть. У тебя же есть хоть какая-то аппаратура?

— Ой-с, простите-с! — просипел здоровяк, поворачиваясь к Лоре. — Позвольте-с представиться! Тру-по-рез! Хирург я, сестренка, не боись-с. Посмотрим-с, что с тобой случилось.

— Ни Швец, ни Белоухий, ни Август не должны об этом узнать, — прошептала Хельга, жестом приглашая Лору спуститься по лестнице, что скрывалась за дверью. — Девочку взял ковбой, но она будущий служивый. Нам нужен свой человек в структуре.

— Конечно-с, сестренка! Я же должен вернуть тебе должок, — просипел Трупорез, спускаясь следом.

Он знал, что однажды Хельга придет с просьбой и он не посмеет отказать. Он знал, потому что старая психиаторша в свое время скрыла следы неудачных экспериментов, чем спасла Трупореза и от полиции, и от гнева батюшки Августа. Если бы он только был осторожен… Но это уже не имело никакого значения. Смыть кровь — можно, а старый долг — нет.

Лора вздрогнула. Место, в которое ее привели, напоминало морг или тайное отделение какой-нибудь больницы. Белый кафельный пол, плотные и прочные стены, отражающие десятки бликов от ярких ламп. Бесконечные двери, железные шкафчики, подставки, коробки, носилки… В нос ударил запах крови. Где-то издали звенели крики.

— Это подпольная больница, — пояснила Хельга, заметив смятение Лоры. — Трупорез один из лучших хирургов побережья, хотя по нему и не скажешь. Он сможет прооперировать твои позвонки, если это понадобится. Ты не станешь инвалидом и сможешь поступить на службу, когда закончишь учебу.

Девушка почувствовала холодок по коже. Лора слышала, что в Гротхене очень развит уровень преступности и Август Уордсон может считаться настоящим правителем столицы, если даже не страны. Лора слышала, что его структура проникла во все дома и системы. Но сейчас, когда она видела своими собственными глазами то, о чем ходили слухи, она резко начала осознавать, что из одной клетки попала в другую.

— Вам не нужны никакие тексты, уборка или что-то еще. Вы хотите вырастить из меня стукача, что будет делиться делами участка. И, наверняка, вы знаете, что я планирую пойти работать на Карноби-стрит, — проговорила Лора, оглядывая все. — Правильно? Вы спасаете мою жизнь не из-за доброты. Вы хотите иметь больше своих людей и больше влияния. Я еще юная и меня легче завербовать.

— Умная девочка, — кивнула Хельга. — Ты сможешь выжить сейчас и будешь получать намного больше в будущем. Это обоюдовыгодная сделка.

Лора фыркнула.

— Сейчас мне все равно.

— Дамы, дамы-с! Пройдемте-с дальше! Я же не великий маг, чтобы без аппарата-с осмотреть! — Трупорез, практически танцуя, приблизился к одной из дверей.

И тут Лору ждало еще одно открытие. Кабинет, повторяющий в точности рентгенологическое отделение, каким-то образом помещался в этом подземелье. Перегородки, аппараты, различные установки — далеко не все государственные больницы могли похвастаться таким количеством оборудования.

Трупорез уже зашел за перегородку вместе с Хельгой.

— Раздевайся по пояс и ложись на вон ту белую кушетку возле большого кольца, это аппарат МРТ. Сейчас к тебе подойдут для фиксации.

Лора медленно вдохнула. Она ненавидела раздеваться где-либо, да и никаких ассистентов поблизости не виднелось. Но одна из дверей открылась, и в помещение зашла пожилая женщина в белом костюме.

— Снимай все, на чем есть заклепки и другие железные предметы. Джинсы можешь приспустить, не обязательно снимать полностью. Белье складывай в сторону, футболку можно оставить, — спокойно проговаривала женщина, глядя на Лору.

Пока Лора раздевалась и пыталась унять панику, Хельга тихо переговаривалась с Трупорезом, прикрыв динамик и микрофон.

— Я не собиралась в это все лезть, но заметила одну интересную деталь.

— Какую же, сестренка? — хмыкнул Трупорез. — Чья-то дочка?

— Помнишь Саманту Пауэрс? Темненькая такая, вечно скандалила и считать не умела.

— Помню, — снова усмехнулся мужчина. — Эту дрянь разве что последняя крыса не помнит, многовато она у меня крови попила.

— Это дочь Саманты. То, что мы увидим на экране — материнские подарки для любимой дочурки.

— Да какое там, — собирался отшутиться Трупорез, но когда обратил внимание на монитор, побледнел. — Твою ж, сука, мать!

Динамик и микрофон пришлось вернуть в исходное состояние. Приборная панель, которую скрывала перегородка, пестрила кнопками. Хирург быстро нажал какую-то комбинацию и заговорил.

— Код красный! Повторяю, код красный! Подготовить седьмую палату для поступления пациента, начать подготовку пятой операционной. Немедленно запросить материалы, код «журавль». Повторяю, код красный!

Хельга, не разделявшая эмоционального всплеска старого друга, посмотрела на изображение с некоторой тоской. Часть позвонков Лоры действительно оказалась повреждена. Знаний бывшего психиатра не хватало, чтобы понять, насколько все серьезно, но одно Хел знала точно — Трупорез соберет девчонку, он и более сложные случаи спокойно разрешал.

— Нам придется остаться здесь, да?

— Увы, сестренка-с, придется. Ох Белоухий не обрадуется, — хохотнул Трупорез. — Но я же не могу оперировать того, кто недавно ел. Нужен пустой желудок, иначе-с в своей рвоте захлебнется! Бац — и нет девчонки!

Хирирг снова расхохотался, Хельга хмыкнула.

— Я что-нибудь придумаю, чтоб он сюда не заявился.

— Он-то, может, и не заявится. А вот-с за котенка я не отвечаю!

— Швец? Я тебя умоляю, у этого ребенка слишком много своих детских делишек. Чем там сейчас занимаются подростки? Небось пьет где-нибудь и дерется, — зевнула Хел. — Нужно объяснить Лоре, что происходит.

— Иди и объясняй, — зевнул хирург.

Лора все слышала и молча поняла. Конечно, ужасно не хотелось оставаться в этом странном месте хотя бы еще секунду, но судя по тону Трупореза — дело действительно требовало вмешательства. Неприятные мурашки покрыли кожу. Саманта перегнула палку. Это не Хельга, а Саманта привела ее к тому, что сейчас девушка вынуждена соглашаться на операцию в подпольной больнице, имея риск остаться инвалидом сейчас или чуть позже.

Лора хоть и не очень хорошо разбиралась в анатомии, но прекрасно понимала — удары Саманты никогда не были легкими, и то, что следов не оставалось — просто старания матери, чтобы избежать преследования полиции. Лора не слышала, что говорит Хельга — только видела, как в резком шуме двигаются губы говорящей. Перед глазами резко потемнело — и уже через несколько секунд весь мир погрузился в абсолютную тьму. Мягкую, приятную и абсолютно безболезненную.