Противостояние

Марья Коваленко, 2017

Золушка, сбежав от принца, забыла туфельку. Я, убегая утром из квартиры знаменитого журналиста, красавца и сердцееда Романа Воинова, умудрилась забыть трусы. Еще я забыла наше знакомство и совершенные им эротические подвиги. Ничего страшного, но кое-кто, оказалось, с этим категорически не согласен. Содержит нецензурную брань

Глава 2. Интимные подробности

Коктейль «Bull shot»

Восстанавливающий коктейль.

Может выступать в качестве тонизирующего утреннего напитка, крайне необходимого после вечерних излишеств.

Состав:

водка — 30 мл;

говяжий бульон — 90 мл;

лимонный сок — 10 мл;

соль, перец — по вкусу;

соус «Табаско» — 7-10 капель.

Рецепт: смешать все ингредиенты в шейкере со льдом. Наполнить бокал льдом. Процедить напиток через ситечко и украсить долькой лайма.

Бармен Гриша или, как было указано на его бейдже, Грег, старательно делал вид, что ничего не видит и кроме музыки ничего не слышит. Получалось неплохо — многолетний опыт сказывался, хотя раскрасневшаяся хозяйка бара притягивала взгляд. Катерина Дмитриевна сегодня весь день выглядела странно. И дело было не только в румянце.

Во-первых, она приехала в бар позже обычного. За несколько лет работы бок о бок Гриша подобные случаи мог пересчитать по пальцам одной руки. Во-вторых, в ее внешности произошли удивительные перемены. Миниатюрная стройная брюнетка, сегодня она казалась совсем тростинкой. Чуть ли не прозрачной, толкни — улетит. Словно после недели на какой-нибудь женской мазохистской диете. А ведь накануне нормально поужинала и даже отведала чизкейк с вишней по новому рецепту шефа.

Ну и, наконец, третье — похмелье! Кому, как не Грише, было это заметить! После бессчетного количества сеансов утренней реанимации загулявших клиентов он мог вычислить несчастного за долю секунды. По нетвердой походке, по трясущимся рукам, по бегающему взгляду… Даже по цвету ушей! А уши хозяйки сегодня были гораздо белее обычного. Этак на пару-тройку бокалов виски и полбутылки исчезнувшего из бара «Реми Мартина» восемнадцатилетней выдержки.

За коньяк было обидно до слез. Гриша столько раз представлял, как в бар войдет какой-нибудь важный гость, и он торжественно откупорит свою прелесть. Но теперь мечтам не суждено было сбыться… Не перелиться в другую тару и не разбавиться. В связи с этой потерей бармен с самого утра повязал на голову черную бандану с черепами и загрузил плейлист местной стереосистемы траурными мелодиями.

В кухне гремела посуда, свистел чайник, а в баре вместе с Гришей оплакивал утрату «Реми Мартина» легендарный Бон Джови. Песня «не для разбитых сердец» повторялась по три раза за час.

— It's My Life! — лилось из динамиков, и даже шум стройки за окном не мешал трауру бармена.

* * *

К чести Катерины Дмитриевны, держалась она неплохо. Кроме Гриши вывести хозяйку на чистую воду было некому. Даже лучшая подружка не смекнула. Поздоровавшись, ушла за дальний столик утирать слезы какой-то пухлощекой девице, явно очередной клиентке своего брачного агентства.

Не первой и не последней. Бар терпел и не такое. Несмотря на сырость за угловым столиком, все шло своим чередом. Приходили и уходили посетители. Пенилось в кружках пиво, а в бокалах — шампанское. Повышался общий градус алкоголя по бару, а вместе с ним — размер чаевых и настроение персонала.

Перед самым закрытием на высокий табурет у барной стойки переместилась Катина подруга. Гриша тут же выдал ей свой фирменный успокоительный коктейль с мятой и ромом и покинул рабочий пост, чтобы не мешать дамам общаться.

— Вот смотрю я на себя, — уже не молодая, но все еще привлекательная блондинка с телом модели плюс-сайз и лицом ангела подышала на зеркальце и после вытерла его о левую грудь. — А ведь красотка! Монро! И, между прочим, Мэрилин.

Катя, прищурившись, посмотрела на нее, но отвечать не стала. Дикую идею сменить имя с нормального «Лена» на «Мэрилин» она так и не поняла. Эту прихоть не понял даже очередной, «пятый и не последний», муж Лены, но удивительное внешнее преображение компенсировало любую глупость.

— А почему это ты сегодня такая кислая? — Мэрилин наконец отвлеклась от созерцания себя любимой и обернулась к Кате.

— Нормальная я, — та отмахнулась. Делиться информацией о своей ночной выходке она не спешила. Лена, конечно, была надежнее швейцарского банка, но следовало для начала самой переварить случившееся. — Работы много.

— Работы, работы! В стране, вообще-то, кризис, так что радуйся! Кстати, а о чем ты шушукалась с Воиновым?

— С кем? — превозмогая новый приступ головной боли, переспросила Катя.

— Ну, с Воиновым!

— С каким еще Воиновым?

— С Романом Геннадьевичем! — как умалишенной пояснила подруга. — Самым обаятельным сукиным сыном из всей нашей журналистской своры.

Катя изогнула бровь.

— Ну, ты темнота! — поцокала собеседница. — А еще два высших и хозяйка бара. В люди тебя, что ли, вывести?…

— Так что там про Воинова? — подруга аккуратно вернула течение разговора в интересующее ее русло.

Дважды просить не пришлось. Интуитивно почуяв, что вопрос не праздный, Мэрилин перегнулась через столик и зашептала:

— Не женат, не привлекался, имеет грамоты, награды и… Если верить легендам, вообще имеет все, что движется. Поговаривают, что он вообще би! Уф!

«Кхм… Вот и познакомились!» — подумала Катя, а вслух сказала:

— Не может быть!

— Точно тебе говорю. Он ходок на два фронта, — Мэрилин озорно улыбнулась и прижала к груди свой гроссбух с записями о последних клиентах. — Женить бы такого.

Катя чуть со стула не упала.

— Ленка, у тебя профдеформация!

— Тю! Никакая не деформация. Маркетинговый ход! Представляешь, какая это реклама?

— Смеешься?

— Нет! Воинов — призовой жеребец! Это тебе не заштатный сисадмин Пуговкин, который известен только в эльфийско-танкистских кругах. Если этого окольцую, считай, до пенсии по уши в заказах.

— Безжалостная ты! Никакой женской солидарности, сама ж сказала, что он бабник.

— Кто бы говорил о моей безжалостности! Не ты ли уже год просишь женить своего Игорька? А твой бывший тоже не сахарок!

— Молчи, — Катю передернуло. — Даже имя не произноси.

— Еще не отвял? У-у, идолище поганое!

— Нет, — вздохнула подруга.

— И на что надеется?

— Не знаю. Бар по его милости в долгах, поставщики судом грозят. А тут еще и стройка… — она аккуратно, чтобы не размазать тушь и стрелки, потерла уставшие глаза.

— Как ты только со всем этим справляешься? — всплеснула руками Мэрилин. — Может, мужа тебе найдем? Нормального, не такого как… твой Блэкджек. Ты ведь красавица у нас. И вид товарный, семнадцатки нервно курят в сторонке.

— Да нету их, нормальных. Сплошные Воиновы да… Игорьки.

— Биология! Альтернатив не так уж много: или стремление передать гены как можно большему числу потомков, или вырождение. Смирись!

— Как-то не хочется смиряться с таким.

— Да ладно! Еще скажи, что в свои тридцать все еще ждешь принца!

— Уж точно не коня! — вспомнился недавний «призовой».

— Катя-Катя! — поцокала подруга. — Скажу тебе как профессиональная сваха: идеальный мужик — это вибратор. Всегда готов и есть не просит. Я вот шестой раз замуж сбегаю, и все — перейду на виброрежим.

— Ты?

— Я! А вместо брачного агентства секс-шоп открою! Очень перспективная сфера…

На любимую тему Мэрилин могла говорить часами. За пятнадцать лет с пятью мужьями и несчетным количеством ухажеров она успела стать если ни доктором, то кандидатом в доктора наук по сексуальным играм, игрищам и игрушкам. Обычно Катя с интересом слушала ее рассказы. Иногда даже узнавала, что-то новое для себя. Но сегодня, после ночи с Воиновым все эти советы по выбору вагинальных шариков, флоггеров и виброяиц действовали на нервы.

Между ног до сих пор было жарко, а внутренние мышцы бедер болели как после жестокой растяжки. Сто лет с ней такого не случалось. Не покидало ощущение, что ночью попала под поезд, а не под мужика. А ведь нужно было еще как-то подбить кассу и добраться до квартиры!

Сегодняшнюю ночь она твердо решила провести в своей постели и без эксцессов. Осталось продержаться всего пару часов. А потом пятнадцать минут езды, горячая ванна и сладкий беспробудный сон. В восхитительном одиночестве.

* * *

Дверь в каморку журналиста-единоличника Воинова резко распахнулась.

— Полуночничаешь? — с порога крикнул гость.

От неожиданности Роман резко дернулся, и бумажный стаканчик с двойным эспрессо, стоявший аккурат возле локтя, опрокинулся.

— Очередной компромат нарыл? — в кабинет вошел немолодой полный мужчина, Ломоносов Василий Иванович, главный редактор и давний приятель Воинова.

— Твою мать! Иваныч! — хозяин каморки стукнул кулаком по столу.

— Что?

— Посмотри, что ты натворил!

— Да я ж…

— Молчи лучше! — Роман осмотрел причиненный ущерб: залитые черновики, лужа на полу и огромное кофейное пятно на рубашке.

— Ты что ж это бдительность потерял? — сделал удивленный вид друг.

— К жене своей после командировки так вламывайся!

— К жене так нельзя. Я человек немолодой, чтобы потом новую искать.

— А к подчиненным, значит, можно? — Роман быстро расстегнул пуговицы и стянул с себя мокрую рубашку. К счастью, в нижнем ящике стола всегда была запасная.

— На то они и подчи… — босс неожиданно осекся. — Это кто ж тебя так под хохлому расписал?

Воинов обернулся к другу.

— А? Что? — за долгий день Роман уже и забыл, что очаровательная хозяйка бара оставила свои метки на его пояснице.

— Ты что, на кошку упал? — присвистнул Ломоносов.

— Тьфу, ты об этом, — пробежался пальцами по свежим царапинам. — Да, на кошку. Несколько раз.

— Горячая киса, — осматривая боевые ранения, восхитился друг. — После этого она просто обязана отвести тебя в ЗАГС.

Воинов в ответ проворчал что-то невнятное.

— Что ты там под нос себе бурчишь?

— Отстань, — рыкнул Воинов.

— Так хорошо было, что зубы сводит? Ай, да киса! Теперь она точно от тебя не отстанет. Попомни мои слова: это не царапины у тебя на спине, а клинопись! Хочешь, переведу на русский, что написано?

— Не надо! Хватит с меня лингвистов на сегодня.

— А я все же переведу! — не унимался босс. Давненько он не видел Воинова таким раздраженным, грех было не воспользоваться случаем. — Так вот, там кровавыми зарубками по телу твоему: «Частная собственность! Отныне и вовеки веков…»

— Аминь, — закончил за друга Роман.

— Эх, киса…

— Не помнит она ничего. Вообще.

Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

— Что? — Ломоносов выпучил глаза.

— Что тут непонятного? — обозлился Роман.

— Вообще-вообще ничего не помнит? — босс сощурился. — Или, может, помнить нечего?

Воинов сложил на груди могучие ручищи, демонстративно поиграл мышцами.

— Поматросила и бросила, значит… Дела! Жаль, свежий выпуск газеты уже сверстали. Заголовок «Сразу после секса Романа Воинова забыла баба» в передовице смотрелся бы убойно.

— Брр… Коряво звучит.

— Согласен. Но ради тебя я напряг бы весь отдел криминального обозрения. Те умеют сочинять. А в твою честь… Редактор «АиФ» от зависти лопнет!

— Тащишься, гад?

— Как последняя сволочь.

Чистосердечное признание разоружило, но герой-любовник расслабился зря.

— Слышь, Ромчик, — друг резко стал серьезным. Именно таким тоном он, редактор и руководитель с многолетним стажем, обычно сообщал самые дурные новости. — А ведь «улыбаемся и машем» не твое. Дело серьезное.

— Ну…

— И как ты теперь с этим жить будешь?

Вопрос, о котором Воинов даже и не думал, внезапно загнал в тупик. Увлекшись документами, он ненадолго забыл о Кате. Женщин в жизни Романа Воинова было больше, чем мог мечтать любой мужчина. Однако теперь, под внимательным взглядом друга он внезапно почувствовал себя малолетним пацаном, которому приказали уйти из песочницы и лепить свои куличики где-нибудь подальше от приличных детишек. Ощущение было непривычное и малоприятное.

* * *

Катя попала в квартиру только в первом часу ночи. На автопилоте закрыла дверь, сняла туфли, проверила уровень заряда в телефоне. А дальше сила воли, на которой продержалась весь долгий день, резко иссякла.

— Здравствуй, милый дом! — зевнула она.

На то, чтобы оторвать попу от удобного пуфа у входа, ушло пятнадцать минут. Вначале Катя уговаривала себя по-хорошему: обещала запретную шоколадную конфету и кружку не менее запретного какао с молоком. Но не сработало, потому пришлось обрисовать неприглядную альтернативу: сон на коврике у двери, размазанная по лицу косметика и жирные волосы.

Из-за отсутствия воображения Катя никогда не страдала, скорее наоборот. В результате образ получился таким жутким, что ноги сами понесли ее в ванную комнату. Оттуда уже кое-как удалось добраться до кровати и — о, блаженство! — свернуться в одиночестве под одеялом.

Морфей, как истинный мужчина, повел себя по-свински. Ему было плевать, что у Екатерины Дмитриевны Виноградовой от усталости ломило все тело, глаза просто-напросто слипались, а от зевания болела челюсть. Он с полчаса промучил несчастную, прежде чем смилостивился и послал сон. Однако и здесь самодур-Морфей остался верен своей мужской натуре. Вместо того, чтобы порадовать женщину красивыми пейзажами далеких стран или покачать на волнах под солнцем, он устроил пакость.

Сон вернул Кате воспоминания. Короткими жаркими фрагментами постепенно всплыла в памяти прошлая ночь: страстный любовник, смятые простыни и она.

…мужские жадные губы были повсюду. Шепот в темноте рассказывал о том, как она прекрасна.

…поцелуи, отчаянные, словно последние в жизни, заставляли тело плавиться, а мощные толчки вели к капитуляции.

Катя ворочалась во сне, обнимала ногами одеяло, но Морфей не унимался, продолжая ее мучить.

…пальцы чертили узоры на мускулистой груди. Каждое прикосновение вызывало дрожь в могучем мужском теле. Власть пьянила.

…ленивые сытые ласки не прекращались ни на миг.

…голова любовника мелькала у нее между ног. Горячее дыхание обжигало нежную плоть. Дерзкий взгляд серых глаз выворачивал душу наизнанку.

От воспоминания об умелом языке Катя чуть не кончила.

…мужчина был повсюду. Вращал ее, словно куклу. Целовал, облизывал, шлепал, отметая любые сомнения. Присваивал, как не делал этого никто другой.

…двигался быстро. Лаская нежную кожу, брал разрешенными и запрещенными способами.

Последний фрагмент сна заставил вздрогнуть. Катю словно подбросило в кровати. События прошедшей ночи во всех подробностях нахлынули огромным цунами. От сонливости не осталось и следа. Катя резко распахнула глаза и шумно втянула в себя воздух.

— Вот гад!

Понадобилось несколько минут, чтобы унять бешеное сердцебиение, убедиться, что она дома, в безопасности, и никто не пристраивается сзади! В подобные игры Катя не играла даже с мужем. Не играла ни с кем… До вчерашней ночи.

— Гад! — повторила она уже громче. — Ну, Воинов! — от злости ноздри раздулись. — Ну, мерзавец… Только приди в бар — попляшешь ты у меня!

Катя яростно пнула подушку. Но «гад», конечно же, не почувствовал и не услышал. Гад был далеко и один-одинешенек. Обнимал собственную подушку в своей кровати и даже не подозревал, что в эту ночь над его головой сошлись грозовые тучи, и в жизни началась новая фаза.