Дикий ангел

Марта Крон, 2022

На почту Феликсу Громову приходят компрометирующие фото. Его любимая жена Ульяна ему изменяет. Срыв. Ярость. Беспамятство. «Я ж тебя так любил… Пошла вон! Выметайся!» Умирая внутри, униженная Ульяна уходит. Но через некоторое время Феликсу приходит и другое сообщение: «Изначально задумывалось, чтобы тебя вынесло только от первых фотографий. Но я считаю, что как раз правда вскроет тебе жилы и сделает больнее. Живи с этим.» Ульяна не изменяла. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

ФЕЛИКС

— Что ты наделал?? Остановись!!! — вдруг наскоком налетает на меня со спины лучший друг. Армейский товарищ, брат по духу, ко всему прочему и начальник моей охраны. Всегда и везде со мной.

— Я подыхаю, Юра!! — истошно воплю, круша всё на своём пути. Руки уже по локоть в ссадинах, свёз кожу, на стенах следы крови.

— Прекрати! — удерживает друг, захватив меня в обруч из рук и смыкая их до хруста суставов.

— Она изменила мне!!! Предала!!! — ничего не вижу и не слышу, бьюсь в агонии. Злостью вскипаю, рву себя на куски, только бы найти выход всему этому.

— Угомонись!! — жёстко встряхивает меня Юра, перекручивая кости.

— Пошёл ты! Все вы пошли! — с удвоенным гневом совершаю непростой манёвр и мы вместе с ним летим на пол. Приземлившись, уклоняюсь от захвата и наношу град мелких ударов мужчине в живот. Но Исаев не был бы моим командиром в армейке, если б не имел навыки получше моих. Ему и одного чёткого удара хватит, чтобы уложить меня ничком. Вот. Повод нашёлся.

— Заглохни уже, Громов! — цедит сквозь зубы рассерженный Юрий, пока я со стоном зажимаю нос. Кровь фонтаном хлещет. — Что за хрень ты отмачиваешь?? Почему с рельсов сошёл? — поднимается на ноги, сканирует помещение. — Где Уля??

— Я хочу её из груди с мясом вырвать!! — реву раненым зверем. — Чтобы намертво, понимаешь?!?

— Блокируй! — ожесточённо рявкает командир. — Вытирай сопли и выкладывай в чём дело! По порядку давай!

Громко дышу, раздувая ноздри. По шее стекает то ли пот, то ли кровь.

— Сядь на диван и запрокинь голову!

Значит, кровь. Захлебнуться бы ей, лишь бы не чувствовать, как внутри всё винтом режет, сердце в фарш превращается. Необратимо становлюсь беспомощным существом. Просто жду, когда адский огонь дожрёт мои внутренности и останется один обугленный скелет.

— Что произошло?? Это связано с Улей? Она что-то сдел…

— Я видел фотки, понимаешь!!! — обрываю севшим голосом. — Там всё предельно ясно!

— Где? Какие? — сухим тоном требует доказательства.

— Там! — бросаю ненавистный взгляд в угол, где валяется перевёрнутый ноут.

Друг склоняется к технике, поднимает и кладёт на кресло.

— Она в разных позах! С другим!! Я помню тот вечер и это платье на ней… — убито бормочу, вороша в памяти прошлое.

— Ты уверен?? — сомневается Юра, он всегда видел в девчонке только хорошее, со всей прямотой выказывал ей своё расположение.

— Абсолютно!! И знаешь что!? Она не опровергла!! Мычала, как корова, потому что её поймали на этом!!! Даже солгать не сумела!

— Я могу посмотреть? — с осторожностью уточняет друг, приоткрывая крышку ноутбука.

— Валяй! Развлекайся!! — резко отмахиваюсь, надсаживаю протяжным криком горло, с яростью бью себя кулаками по голове, чтобы заглушить боль в висках.

Слышу, как Юрий жмёт на кнопку и кликает на прочитанное письмо. Хочу увидеть его реакцию. Он смотрит фото. Хмуро выдыхает. Не комментирует. Улька была любимицей, он также не верит в увиденное. На его лице выступают спазмы от сжатия челюсти. Пролегают глубокие заломы на лбу. Мрачнее тучи.

По окончанию испытывает меня сочувствующим взглядом и подбирает слова.

— Тут ещё один колокольчик светится. — с глубоким выдохом. — Новое письмо, Феликс.

— Решил прутом мне меж рёбер? — без иронии.

— Тебе стоит это увидеть! — ошарашено молвит Юра.

— Не хочу! Не могу на это смотреть!

— Это другое… вот. — разворачивает ко мне ноут, жмёт воспроизведение прикреплённого видео, взглядом призывает меня держаться.

Силком заставляю себя перевести глаза на экран. Сначала читаю выделенный красным цветом текст. Цепенею.

«Изначально задумывалось, чтобы тебя вынесло только от первых фотографий. Но я считаю, что как раз правда вскроет тебе жилы и сделает больнее.

Живи с этим.»

С бешеным сердцебиением пялю глаза на то, как после ебучих домогательств Пивоварова, моя Ульяна уворачивается от его рук и со всей дури бьёт тварь по лицу, тихо грозится рассказать о случившемся мне. Сукин сын смеётся и предупреждает, что тогда раздавит меня и оставит ни с чем.

В шоке накрываю лицо руками. Окутывает пронзительный холод. Заживо сбрасываю шкуру, кожа рваными лоскутами отдирается, мышцы, нервы, всё наружу.

Мучения доходят до невообразимых пределов. Кромешно. Невыносимо. Перестаю дышать.

«Шлюха!

Тварь поганая!

Ты достойна только этого!

Выметайся!»

Боже! Что я натворил?

— Феликс Дмитриевич!? — заглядывает секретарша, врываясь без стука, что на неё совсем не похоже.

— Наташа, мы заняты! — шугает рукой её Юрий.

— Но это срочно! — повышает до противной тонкости голос, активно жестикулирует в мою сторону. — Вам никто не может дозвониться, а звонят из больницы по поводу вашей жены!!

— ЧТО??? — подкидывает меня ещё на метр выше роста. — КАКОЙ ЕЩЁ БОЛЬНИЦЫ?? — выгребает из меня последнюю каплю рассудка. — ПЕРЕКЛЮЧАЙ!! — разматывает меня на ленты. — СЕЙЧАС ЖЕ!!

— Уже! — взволновано тычет пальцем в селектор Наташа.

— Громов Феликс Дмитриевич? — звучит дежурный вопрос, как только пищит сигнал соединения.

— Да, это я!! — как дурак нагибаюсь над динамиком, хоть звук распространяется по всему помещению.

— Вас беспокоят из окружной больницы. — сердце бьёт, как молот. — К нам поступила ваша жена Громова Ульяна Денисовна, с множественными травмами после автомобильной аварии.

— ЧТО??? — ухает всё вниз. — Нет, она… — я даже не знаю где она, что было после её ухода. — Куда ехать??? Адрес!?

Вина расплавленным металлом обезображивает нутро до неузнаваемости. В больницу прибываю с настоящим эмоциональным разбродом. Дунь на меня и я взорвусь.

Сношу на своём пути врачей, пациентов, уборщицу, всех без разбора. Бегу к Ульке! Лёгкие горят, по венам разливается обжигающая магма. На пороге её палаты меня перехватывает медсестра и настойчиво прося, отводит сначала к лечащему врачу.

Поддаюсь. Мне нужно всё узнать, всё уладить, если надо, улучшить пребывание жены, ускорить лечение. Женщина приличных лет с уверенностью в глазах ведает мне, что жена за рулём потеряла сознание и на скорости влетела в фонарный столб. Её вытащили прохожие и вызвали скорую.

Мне становится дурно. Грудь на мгновение каменеет, а потом на выдохе раскурочивает содержимое на куски.

— Состояние стабильное. — воскрешает меня одной фразой. — Операция не понадобилась. — двигает по столу снимки узи и рентгенов. — Повреждений много, но они незначительные. — выдыхаю накопленное напряжение. — Плоду ничего не угрожает.

Чего?

— Кому? — дёргаю головой.

— Ребёнку. — медленно, с расстановкой. — Ничего не угрожает.

— Какому ребёнку?! — не въезжаю. Вообще не вывожу.

О чём она говорит?

— Феликс Дмитриевич, я говорю… — считывая отсталость на моём лице.

— Ещё раз, пожалуйста! — перебиваю. — Речь о ребёнке?! То есть, внутри жены??? Настоящий что ли?

Женщина хмурится. То ли таких дебилов ещё не встречала, то ли, наоборот, встречала и ей это уже надоело.

— Если вы не знали, то что ж… — разводит руками. — Вынуждена сообщить вам первой. — берёт короткую паузу и. — Ваша жена беременна. Срок ещё маленький. Восемь-девять недель. Поздравляю.

УЛЬЯНА

Отрешённо смотрю на потолок. На свеже-отремонтированной поверхности уже образовалась трещина, некрасиво нарушающая гармоничность и эстетику. Чувствую себя этой самой трещиной. Замазывай-не замазывай, будет выделяться рубцом. Чувствую, что меня что-то сковывает. Невидимое, но осязаемое. Двигаться не могу, будто плитой придавлена, весом в тонну. Сплющивает. Снаружи вроде пустующее пространство, а под ложечкой сосёт от непомерного напряжения. Себя физически не ощущаю. Надо выбираться из этого состояния, но как?

— К тебе потом ещё психолог зайдёт. — крутится возле меня медсестра, раскладывает ампулы с лекарствами. — Шок у тебя… нельзя так, ребёночку вредно!

Ребёночку…

Крошечная точка света среди всей этой тьмы, что поглотила и переваривает заживо.

Беременна, мне сказали.

Беременна!!!

Что это такое вообще? Не понимаю, как к этому относиться! Как-то нужно готовиться? Как это делают мамочки, которые планируют и ждут? Что от меня требуется? Не ощущаю в себе никаких изменений… это плохо? Мозгом осознаю, что внутри появилась жизнь… жизнь!!! И я должна защищать, это моя миссия, но какими силами?

Я хотела стать мамой. Но это всё в воздушных мечтах, что «вот когда-то и мне перепадёт такое счастье…».

Но сейчас… вот так… что мне делать? Как это будет? Где брать ресурсы? Ох, Боже…

Трогаю ледяными пальцами своё лицо. А может, я сплю? Нащупываю повязку на лбу, пластырь на скуле, губа разбита. Мда.

«Ненавижу твою красоту!»

Твоё желание исполнилось, Громов. Теперь я страшна и внутри, и снаружи. Всё во мне покромсал. Накрываю рукой живот. Ничего не чувствую. Никакой связи, всплесков восторга, придыхания. Живот как живот. Может, мне не дано быть матерью? Нет во мне материнского инстинкта, сама себя заставляю думать о ребёнке. Но он же там… я ему энергию должна давать. А мне кто даст?

Бедное дитя. Сволочь-отец и слабая недомать. «Мечта» любого ребёнка.

Ощущаю себя очень глупо, но глажу живот по часовой стрелке и мысленно убеждаю нас — «Что-нибудь придумаем…».

Рассматриваю перебинтованную руку и искренне себя жалею.

Хуже некуда.

— Ульяна!!! — бьётся об стену дверь.

А, нет, есть куда.

Дыхание вмиг сбивается, когда вижу приближающегося Громова.

Нет, только не он. Это для меня чересчур.

— Нет!! — в прямом смысле выстанываю несогласие его видеть и слушать.

— Я не… — шумно сглатывает, замедляет шаг, выставляет вперёд открытые ладони, демонстрируя свою безоружность.

Что? Добивать не будет??

— Умоляю, прости меня! — хрипит, от напряга смыкает брови на переносице, на шее проступают багровые пятна.

— Уходи, Громов… — шепчу вяло, аж до жути пугает.

— Я не знаю что тогда на меня нашло!! — надрывно тянет, делает шаг к моей койке. — Уля!

— Уходи! — больно вздымается грудь, отворачиваю лицо, чтобы не видеть его глаз. Сердце едва прокачивает раскалённую кровь. Сейчас разорвётся.

— Пожалуйста, не гони меня! — каждое его слово надрезом по вене. — Давай поговорим…

— Нам не о чем разговаривать! Оставь меня в покое! — хочется навзрыд, до вопля, когтями по лицу, но такой обмяклой и хлипкой, как сейчас, я себя ещё никогда не чувствовала.

— Пожалуйста… — мольба в его голосе пробирает до дрожи. — Как я могу оставить? — надтреснуто, едва слышно. — Я люблю тебя… — ударяет по психике. — Я… не уйду, Уль! Я буду рядом с тобой и малышом…

БУМ. Ломается защита. Резко вцепляюсь в Феликса убийственным взглядом:

— Каким малышом, Громов??? — рвутся связки. — Если только у тебя на стороне есть! От меня ты ничего не получишь! — дышу, как львица перед атакой.

— Что ты говоришь…? — выкатывает глаза. — Ты беременна!

— Ненадолго! — чувствую, как в кровь впрыскивается адреналин, моё неподвижное тело набирает титановую мощь.

Я не отдам ему последнее, что у меня есть!

— Что это значит??? — ходит ходуном его выпирающий кадык.

— Что я ни за что не рожу от такого чудовища, как ты!! — окисляю его взглядом. — Я не позволю страдать своему ребёнку, он не достоин такого отца! Пусть лучше его вообще не будет!

— Глупенькая моя! — странный высмех. — Ты просто на взводе! — тянет руки к моему животу, судорожно дёргаюсь и морщусь от боли, все ушибы дают о себе знать.

— Всё кончено, Громов… — цежу с ненавистью, глаза наливаются кровью, смешиваются со слезами. — Документы на развод подпишу в любое время. Забирай всё!

— Уль… — сорвано.

— Уходи!! — снова корчусь, датчики на пальцах начинают сигналить, мониторы загораются красным.

— Прошу вас покинуть палату! — забегает в спешке медсестра. — Пациентке положен покой!

— Я ещё вернусь, родная… — острым колом в сердце. — И мы всё решим! Слышишь? Не спеши с выводами! Мы всё обсудим!

Закрываю глаза, отрезая себя от потока лжи и бесчестия. Теряю последние силы. Мы ничего не будем решать, Громов. Я уже сама всё решила.

— Идите! — подгоняет его суровая медсестра и я слышу уходящие тяжёлые шаги.

ФЕЛИКС

В этот же вечер.

Смотрю на недопитый бурбон. Не помогает. Думал, пропитает, одурманит, закроет от всего мира. Ни черта.

Ещё хуже. Как при тяжёлом сотрясении. Череп разламывает. Тревога не спадает. Никак не придумаю, за какую ветку держаться, чтобы не упасть. Не могу дышать даже по-минимуму. Вокруг шеи невидимая удавка. На той самой ветке подвешен.

Внутри всё воспалено. Вулканом извергается. Горит адским пламенем. И не унять это.

«Уходи, Громов! Я ни за что не рожу от такого чудовища, как ты!!»

Сполна. До глуби. Душу разбирает страх — Уля не простит, отнимет ребёнка. Я лишусь смысла жить дальше.

Действую на одной механике. Залпом пью горючую жидкость. Бездумный завис на кровать, где ещё недавно я днём и ночью любил свою жену. Где срывал с её губ стоны, смех от щекотки, признания…

Я боюсь это потерять. Всем своим существом дрожу от угрызения совести. Что наделал?? Как мог?

Дьявол вселился, не иначе! Забрал мою волю, сыграл в игру с рассудком, станцевал на костях. Оставил после себя только боль и ужас. Не смог обуздать его. Слишком слабым оказался.

Я ж не такой… не с ней… я бы никогда…

Вздрагиваю, когда самобичевание нарушает громкий звонок телефона. Юрий. Он сейчас регулирует вопросы с больницей, караулит любые изменения.

— Говори! — желудок превращается в тугой ком, движется к горлу.

— Гинеколог звонила. — сходу натягивает во мне все жилы, сжимает внутренности. — Ульяне назначили аборт через час.

Тяжёлым шлепком падает вниз сердце.

— Она не посмеет!!

— Сказали, что у неё истерика была после твоего ухода… — ловлю каждое тихое слово, друг занижает новости шёпотом. — ввели успокоительное. Когда проснулась — потребовала аборт.

— Нет, она не сделает!! — убеждаю самого себя. — Духу не хватит! Мы же…

— Беги! — теперь уже оглушает динамик. — Она не соображает, по горячке можно что угодно сделать!! Останови, пока не поздно!

— Да! — соглашаюсь я, пулей рванув на подземную парковку. — Бл**ь! — выпил же. Едва удаётся вызвать такси, сую водиле пачку зелёных:

— Довези, брат! Жена в больнице!

Время идёт каруселью. Не понимаю, быстро ли или медленно, но я уже врываюсь в приёмный покой и на опережение лифта лечу по лестнице вверх. Сшибаю дежурную медсестру, цепляюсь за худые плечи, ставлю на ноги и, почти воя, прошу указать направление к кабинету, где должны сделать аборт Громовой Ульяне. Она ошарашено показывает рукой на соседнее отделение, закрытый блок.

— Вам нельзя!! — только и слышу вдогонку. Но меня на полном ходу не остановишь.

Звёзды ли сошлись или просто везение, но я застаю Улю в тот самый момент, когда она только входит в ненавистную дверь.

Окликиваю, кидаюсь перед женой на колени. Хватаю её за бёдра, прижимаюсь лбом к низу живота и хриплю незнакомым мне голосом:

— Не делай!! Молю тебя, не делай этого! Он заслуживает жить!

— Зачем? — холодно и безжизненно. — Чтобы видеть своего монстра-отца и покалеченную мать?

— Я… — сердце колошматит рёбра изнутри, словно бешеный зверь в клетке. — Нет!! Не так! Не это! Я тебя люблю, Уля! Люблю!! У нас всё наладится! Ребёнок желанный! Мы хотели! Помнишь?

— Я хотела ребёнка от любимого и любящего мужа… — смотрит на меня презрительным взглядом. — А тебя я не знаю… Ты чужой. Ты злой. Ты враг. — по очереди отрывает от себя мои пальцы, сверлит взглядом.

— Не становись таким же демоном, как я! — стискиваю её ледяные руки. — Не убивай нашего ребёнка! Ты же всегда была моим ангелом!

— Нет больше твоего ангела… — обезличено. — Пропусти!

Пытается откинуть меня, но я только сильнее тяну больничную одежду, мну, рву, синеют от усилия руки.

— Давай поговорим! — во мне пульсирует каждый нерв.

— Уже и так всё выяснили! — некогда мягкий голос сейчас сочится ядом. — Я, тварь поганая, достойна только этого!

— Проси что хочешь!!! — иду в обгон, готов на всё. — Что угодно! Я всё сделаю! Только оставь ребёнка!

— Тебе не под силу. — резко выдыхает, кривит губы.

— Всё, Уля, всё!! — до безумного крика. — Только скажи!

— Мне от тебя нужно только одно, Громов. — обездвиживает той кровавой войной, что разрастается на дне её глаз.

— Что?! — одними губами.

— Ты исчезнешь из нашей жизни!! — припечатывает. — Мой ребёнок никогда не увидит твоего лица, не узнает унижений и боли, не будет носить твою фамилию!

— Но… — нахожусь между жизнью и смертью.

— Тогда подвинься! — с силой отдирает мою руку. — Елена Владимировна, можем начинать!

— НЕТ! — вскакиваю, перекрываю путь. — Хорошо, я согласен! Только роди моего ребёнка!

— МОЕГО ребёнка! — поправляет с яростью.

— Позаботься о нём… — с тяжёлым вздохом придвигаюсь, касаюсь любимых нежных рук, самозабвенно целую. — И о себе.

Ульяна молчит, вижу, что пытается проглотить жёсткий ком в горле, силится не разреветься.

— Хочу, чтобы ты знала… — глаза в глаза. — Это убивает меня… Мне очень жаль, что я так поступил.

— Да, мне тоже. — смаргивает слёзы, опускает глаза.

— Если ты вдруг передумаешь, я всегда буду тебя ждать! — грея выдохом то короткое расстояние между нами, что становится необозримым.

— Прощай, Феликс! — отворачивается Уля и моё сердце останавливается.