Низковольтовые руны высокого напряжения

Марк Салимов (2024)

В середине ХХ века один англосаксонский) учёный свёл всё существующее многообразие параллельных миров к единой системе физических констант и математических уравнений, из которых вывел четырёхуровневую классификацию этих миров. К первому уровню он отнёс миры с привычными законами, ко второму — миры с другими физическими константами, к третьему — возникающие в рамках многомировой квантовой интерпретации, а к четвёртому — миры с иными законами бытия. Предлагаемый вниманию читателя мир образовался ещё в петровскую эпоху как результат пересечения миров третьего и четвёртого уровней, когда в слегка отличный от нашего мир пришла во всех смыслах невероятная вероятностная магия. С тех пор здесь проявляются и эффекты «намоленности» изображений, включая не только лики местного бога подозрительного происхождения, но и руны или, к примеру, условные изображения электрических элементов, чем пользуются попавшие сюда друзья — простой советский электрик и недоучившийся инженер электронной техники…

Глава пятая, в которой герои воюют, рвут с затворничеством и уходят в разные стороны

Бывают крепости, которые не обороняют.

Бывают земли, которые не защищают.

Бывают приказы, которые не исполняют.

Из трактата Сунь-цзы «Искусство войны»

— Единый Бог, Единый Лик и Единые Руны Его! — громыхал за окном чем-то усиленный до хрипения голос, — Выдай нам нечестивых осквернителей рун, дщерь наша Владислава, и только тогда мы все с миром покинем подворье твоей пока ещё целой усадьбы…

— Это чё ещё за дела? — возмутился Виталий, мгновенно просыпаясь и выскальзывая из-под белеющего в лунном свете девичьего бедра, — И кто же это нас так быстро нашёл, а?

Вместе с выделившими в кровь надпочечниками адреналином, его коварная память тут же услужливо подкинула ему воспоминания из фильмов и книг о запрещенных в Советском Союзе нацистах с их сакраментальным «Единый народ, единая империя и единый вождь».

Осторожно выглянув во двор сквозь узенькую щель чуть сдвинутой портьеры, он заметил передвигавшихся короткими перебежками к их дому людей в чёрных балахонах и с чем-то, очень сильно напоминавшим огнестрельное оружие в руках.

Посреди дворовой площади, прямо в центре круглой цветочной клумбы, картинно сложив на груди руки и задрав вверх острый подбородок, стоял высокий худой мужчина в чёрном плаще с надвинутым капюшоном, не дававшим возможности рассмотреть его морду лица.

Да ну нафиг, — ошалело подумал Виталий, — Ну точно белочка или приход, хотя и ничем таким не баловал никогда! Это же ситхи уже какие-то из «Звезданутых войн» получаются, а не фашисты. Ну здравствуй, Люк, я те, блин, больше не бабушка, дедушка теперь твоя я!

— Здесь нет никаких рунных или каких там ещё осквернителей! — разнёсся над усадьбой не менее скрипучий, но гораздо более спокойный голос боярыни Морозовой, которую как оказалось, носила красивое имя Владиславы, — Когда же ты наконец успокоишься, Деян?

— Как полномочный представитель Единой Инквизиции в нашем уезде, — снова загремел первый голос, — Я, иеромонах Деян, требую выдать нам ваших внуков Виталия и Марка!

— Упс! — сонно пробормотал только сейчас проснувшийся Марк, заснувший этой ночью после перечтения давно уже заснувшей Даше всего любимого Северянина и части Блока.

— Морозовы никогда и никому не сдавали своих детей! — отрезала их железная бабушка, — А ты, Деян, занялся сейчас самоуправством, ибо церковь у нас еще с семнадцатого года отделена от государства и у тебя нет никаких законных полномочий на…

— Пли! — коротко и старорежимно прогромыхало вместо ответа, после чего загромыхали уже, судя по их характерным трескучим звукам, несколько десятков пистолет-пулемётов, словно эхо прошедшей совсем в другом мире тяжёлой кровопролитной войны.

— Бли-и-ин!! — ошеломлённо заорали из своих комнат Виталий с Марком, перекатываясь через своих истошно визжащих ночных подруг, и, укатывая их на пол вслед за собой, под непрерывный грохот и звон разлетавшихся на мелкие кусочки оконных стёкол.

Многочисленному рою атакующих трещоток со всех сторон здания, но разрозненно и как-то не очень уверенно, стали отвечать отдельные выстрелы из не автоматического оружия, на слух определяемые отслужившим срочную службу на стрелковом полигоне Виталием, как винтовочные, пистолетные и даже ружейные.

— На таких коротких дистанциях у наших «красных» нет ни одного шанса! — проорал он Марку в соседнюю комнату, — Драпать надо, пока «чёрные» нас в капусту не покрошили!

— Дом, а то и все подворье, скорее всего, окружены! — заорал в ответ Марк, пытаясь как и Виталий, перекрыть шум увеличивавшего интенсивность боя, — Прорываться придется. Так что, ты бы лучше оружие какое для нас нашёл. У них же наверняка здесь есть арсенал, склад, оружейка или что там ещё? Короче, ты лучше меня в этом рубишь, так что давай! А я тут кое-что высокоубойное нацарапаю. Ночью идеи появились кое-какие на этот счёт…

Кивнув даже не заметившему этого Марку, чем-то удивлённый Виталий схватил в охапку чёрные форменные штаны, куртку и ботинки, отполз к двери гостиной, боднул её головой, выполз за порог и, вскочив, побежал по коридору в хорошо известном ему направлении.

Удивление Виталия было вызвано отнюдь не рождением у Марка новых гениальных идей, которые тот зачастую пёк как горячие и вкусные пирожки его мамы. Удивление Виталия было вызвано тем обстоятельством, что он хорошо знал, куда и зачем бежит, вместо того, чтобы до поры мирно и безопасно лежать на полу под защитой толстых кирпичных стен.

В горячке столь бурно начавшегося предрассветного утра, Виталий просто не сразу понял, что после своего неожиданного пробуждения он помнит теперь всю или практически всю предыдущей жизни Виталия Морозова — одного из младших шалопутных сыновей князя Юрия Морозова и внука боярыни Владиславы Морозовой.

Практически всю не потому, что память вернулась к нему с какими-то пробелами, а по той вполне понятной причине, что большинство людей вообще редко когда помнят всю жизнь в мельчайших подробностях, а кое-какие эпизоды даже предпочитают и вовсе забыть.

Тем не менее, местонахождение их детского тайника «пиратского братства» с мешочками настоящих золотых монет, поделённым на пару «подзорных труб» биноклем, «секретной» картой, кое-каким холодным оружием и, самое главное, с настоящим морским карабином и парочкой газовых пистолетов с несколькими пачками усиленных нервнопаралитических патрончиков, он сейчас помнил очень даже неплохо.

Свернув в конце коридора влево и вбежав в заброшенную часть здания, Виталий добежал до спуска в полуподвальные помещения бывшего винного погреба, оглянулся, нагнулся и, не раздумывая, рванул на себя правый край деревянной лестничной доски.

Нетерпеливо отбросив в сторону доску и захороненный под нею ухмыляющийся учебный скелет из папье-маше, приподнял ещё одну доску и вытянул из-под неё длинный мешок из плотной каландрированной ткани.

Снова оглянулся, дёрнул за конец «секретного пиратского узла» и, запустив руку в мешок, достал из него морской карабин с пачкой патронов, оба газовых пистолета с парой обойм, ещё две коробки нервнопаралитических патронов к ним и две перевязи с полудюжинами боевых метательных ножей.

Внимательно осмотрев подозрительно смахивающий на СКС карабин с откидным штыком и убедившись в его относительной готовности к бою, Виталий быстренько снарядил одну из обойм имевшимися в коробке простыми патронами, защёлкнул ее в вертикальные пазы стебля затвора и временно отложил снаряжённый таким образом карабин в сторону.

Затем, проверив и состояние газовых пистолетов с рассверленными стальными стволами, на этот раз не похожих ни на один из известных ему отечественных аналогов его родного мира, так же оснастил их тут же набитыми обоймами.

И только после завершения всех этих привычных процедур, не занявших у него, впрочем, слишком много времени, Виталий наконец натянул крепкие лицейские штаны, ботинки и куртку, которую пришлось накинуть на голый торс.

Недолюбливая карабины, забросил его за левое плечо, один из пистолетов с оставшимися патронами и мешочки с золотом рассовал по карманам, а вторую «газульку», передёрнув затвор и поставив на предохранитель, оставил в правой руке.

С не уместной для текущей ситуации ухмылкой вспомнив героев фильмов и книг, сующих заряженный боевыми патронами короткоствол за брючный пояс, насмотревшийся в армии на действие огнестрельного оружия Виталий только позавидовал их оптимизму.

Опять оглянулся, прислушался к звукам не умолкавшего ожесточённого боя, в последний раз посмотрел на остатки «сокровищ», вызвавших в глубине души непонятно чьи детские воспоминания, грустно вздохнул и побежал на помощь к уже не только другу детства, но и родному брату, какового в прежнем мире у него никогда не было.

Между тем, оставленный с перепуганными девчонками брат тоже не терял времени даром, как никогда быстро царапая стеклянными осколками, недостатка в которых они больше не ощущали, какие-то довольно простые, но непонятные даже Виталию схемы на выдранных из пола деревянных паркетных плашках.

— Дети мои, воины нечестивой боярыни! — вновь загремел голос как ни в чём не бывало стоявшего под перекрёстным огнем человека в капюшоне, — Выдайте нам Морозовских выродков, осквернителей святых рун, Виталия и Марка Морозовых, и тогда я прощу вам все ваши прегрешения против церкви Единого, её святой инквизиции и меня лично!

— Мы за клан Морозовых ляжем все костьми! — заорали ему в ответ нестройным хором немелодичных мужских голосов из какого-то развороченного окна, до предела усиливая интенсивность ответного ружейно-винтовочного и пистолетного огня.

— Вот она, Виталь, — всхлипнул Марк, утирая скупую мужскую слезу, — Вот она, блин, волшебная сила искусства! Нет, брат, ты ничего такого обо мне не подумай, но мне сейчас просто тяжело говорить… Мои стихи, да еще и в боевой обстановке… Ты не подумай…

— Фига ли тут думать?! — заорал взбешенный подобным соплежуйством Виталий, ломая Марку весь кайф от его премьеры, — Прыгать надо, тьфу ты, в смысле, валить надо этого придурка в клумбе, ну, который ни то наркоша, ни то святоша! А то он не даст нам уйти.

— Наркоша или святоша, говоришь? — всхлипнул Марк, судорожно вздыхая и осторожно разглядывая необычного пуленепробиваемого монаха через уголок разбитого окна, — Ну, батона с опийным маком у меня нема, а вот импульсной святой гранатой могу и угостить! Как вам такое предложение, ваше преподобие, или как там к вам ещё обращаться, а?

С последними словами, он выбрал одну из заготовленных им паркетных плашек, прижал к ней на несколько секунд большой палец и, крепко ухватив за один из уголков, запустил её в сторону местного инквизитора по высокой баллистической траектории.

Не тронувшись с места, инквизитор только заинтересованно поднял голову, дабы глянуть, чем же ещё таким в него запульнули, однако, успев рассмотреть медленно вращавшуюся в воздухе, а затем безобидно шмякнувшуюся к его ногам дощечку, издевательски захохотал.

— Хорошо смеется тот, — начал было до глубины души уязвлённый отсутствием эффекта Марк, уже решивший, что у него ничего не выгорело, но был самым невежливым образом прерван на середине мудрой народной пословицы. Иль поговорки? Да хрен его знает! При всей своей начитанности, он постоянно путался в этом вопросе. Впрочем, все эти мысли у него, если в данный момент и крутились, то были мгновенно сметены взрывной волной от полыхнувшего в центре клумбы и сотрясшего всё здание мощного взрыва.

–… кто смеётся последним, — закончил за него Виталий, очумело тряся усыпанной чем-то головой и тщетно пытаясь выковырять из ушей отсутствовавшие там беруши. Вопросы фразеологии, срезанного когда-то на вступительном экзамене по русскому языку Виталия интересовали как раз в последнюю очередь, — Это, блин, не видюшная «святая граната», это скорее уже какая-то адская партизанская машинка, Малик!

С опаской взглянув на все еще продолжавших находиться в шоковом состоянии девчонок, Марк сообразил, что те не обратили особого внимания на неуставное обращение Виталия, либо же сочли его за какую-то картавую уменьшительную форму. Ну да, а что тут такого особенного: Марк, Марик, Малик…

Снова приподняв голову в уголке своей стороны бывшего окна, он бросил быстрый взгляд в сторону цветочной клумбы и понял, что эпитет «бывшее» придется теперь прилагать и к этому декоративному элементу ландшафтного дизайна, потому как на её месте дымилась лишь такая же круглая и такая же аккуратная воронка, а в предрассветном сумраке весело порхали ошмётки чьего-то черного одеяния.

— Убили!!! — с надрывом завыл во дворе голос одного из нападавших, к которому тут же присоединились и другие вражеские голоса, — Нашего кормильца батюшку Деяна убили! И хрен бы с той премией, братва, не больно-то и хотелось, но кто ж нам теперича за туеву хучу потраченных патронов и командировочные оплатит?!

— Все договорённости остаются в силе, господа наёмники! — вновь разнёсся по площади усиленный неведомой магией спокойно-ироничный голос нового персонажа, — Я, Сергей Юсупов, наследник рода Юсуповых, гарантирую оплату обещанных вам братом Деяном премиальных и всех понесённых вами расходов в двойном размере, поскольку только что доложили о вашем первом отряде, зачистившем Юрьевскую ветвь Морозовых в Москве!

— Ну вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — развернулся неприятно поражённый Виталий к Марку, похрустывая закостеневшими от неудобной позы коленями и осколками оконного стекла, — Я ж тебе говорю, уходить нам как-то надо, пока не поздно, чтоб я провалился!

Вообще говоря, довольно опрометчивые обещания типа провалиться на месте советскому комсомольцу, даже девяностого года, давать как-то не пристало, но вместе с памятью тела к ребятам неизбежно вернулись и некоторые субъективные особенности этих тел.

Учёные до сих пор пока ещё не имеют единого мнения по поводу того, чем же занимается мозг человека во время его сна, но мозги братьев Морозовых успели сделать за короткую часть оставшейся после любовных утех с их подругами летней ночи очень много.

Нет, никаких таких роялев с девятого этажа на них, слава Единому, не свалилось, и, мозги не начали перерабатывать поступавшую информацию, используя при этом сто процентов своих ресурсов, что было бы не столько невозможно, сколько попросту глупо.

Сегодня совсем не обязательно иметь высшее образование, чтобы знать, что человеческий мозг представляет собой сложную, до некоторых пределов самоорганизующуюся систему, в которой, как и в работающей на других принципах компьютерной системе, каждая часть отвечает за порученный ей участок работы.

А потому, совершенно незачем нагружать решением дифференциальных уравнений часть мозга, занятую в это время координацией эндокринной системы, впрочем, как и наоборот,. Равно как и никому в голову не придет перекладывать функции процессора на его кулер.

Наиболее упёртым в этом вопросе можно порекомендовать начать с детской книжки князя Владимира Федоровича Одоевского «Городок в табакерке», в которой необычайно просто и наглядно представлен пример подобной хорошо организованной системы.

Возвращаясь же к обновлённой версии братьев Морозовых и пытаясь объяснить всё таким же доступным человеческим языком, в первую очередь можно было бы заключить, что у них была закончена начавшаяся ещё в первую ночь синхронизация двигательных реакций, усвоение не противоречащих имеющимся привычек, объединение ассоциативных связей и всё то многое остальное, что делает человека целостной личностью, а не шизофреником.

— Чтоб я провалился… — задумчиво повторил Виталий, как-то странно глянув на брата.

— Подземный ход! — радостным хором одновременно заорали они, так же одновременно зажимая ладонями рты в испуге, что их могли услышать те, кто слышать этого не должны.

К счастью там или к сожалению, это снова как ещё посмотреть, но невольное разглашение родовой тайны осталось никем не услышанным из-за очередной оглушительной трескотни пистолет-пулемётов, к которым на этот раз присоединился и закладывавший уши грохот крупнокалиберного пулемёта из башенки въезжавшего во двор лёгкого броневика с гордо реющим над ним флагом рода Юсуповых, прожектором и рупором мегафона.

Привлечённый донёсшимися со стороны гостинной двери странными пугающими звуками непонятного происхождения, Марк огромным усилием воли заставил себя поднять голову, чтобы только увидеть, как в лишённом дверей проёме оседают вниз почти перерубленные пополам окровавленные фигурки бросившихся к спасительному выходу девушек…

— Н-на-а!!! — срывая голос до бешенного визга, орал он, стоя перед окном в полный рост и как заведенный расшвыривая едва подзаряженные присоединившимся к нему Виталием паркетные плашки по всей открытой их взору части двора.

— Н-на-а!!! — мощно рвануло внутри мгновенно разбухшего и задымившего броневика с взлетевшей куда-то под небеса пулемётной башенкой, ещё совсем недавно гордо реявшим над ней флагом рода Юсуповых, прожектором и рупором мегафона.

— Н-на-а!!! — взметнулись над бывшей клумбой страшные фрагменты засевших туда тел, тоже ещё совсем недавно бывших живыми, но потерявших право носить гордое звание тел человеческих. И не надо тут песни петь, что снаряд два раза в одну воронку не попадает!

— А-а-а! — ослепительно яркой звездой, именуемой Солнце, вспыхивает и разлетается на куски ни в чём не повинный фонарь и залёгший за ним седобородый наёмник. И даже это тоже ведь в чём-то правильно, ибо война — это скорее для молодых, не бреющих бороды!

— Н-на-а!!! — одна за другой разлетаются по двору, кувыркаясь в воздухе, ещё несколько не менее «святых» гранат, но почему-то шмякаясь об уличную брусчатку лишь с яркой, но безобидной вспышкой обычного искрового разряда.

Как всегда первым учуяв, что время безнаказанной бравады уходит, враг отошел от шока, а дело пахнет керосином, Виталий вскочил, обхватил брата руками за поясницу, рванул из оконного проема и, подставив согнутую в напряжении спину, резко катнул его через себя в защищённый стеной партер простейшим приемом из арсенала греко-римской борьбы.

— Спасибо, — пробормотал слегка обалдевший от стремительного броска Марк, отползая на карачках к более безопасному от падающих с потолка обломков штукатурки месту под стеной, — Наконец-то ты освоил и этот нехитрый приём, о юный мой падаван!

А стрельба-то и впрямь вновь разыгралась нешуточная, причем с обеих воюющих сторон. Словно мелкие злобные собачонки остервенело трещали трещотки пистолет-пулемётов, басовито громыхали в ответ ружья и винтовки, а помимо упомянутых кусков штукатурки, на братьев посыпались и осколки бетонных плит межэтажного перекрытия. С их морским карабином и двумя газовыми пистолетами не стоило даже и думать о какой бы то ни было ответной стрельбе, что оба брата понимали совершенно отчётливо. Собрав всю свою волю в кулак и сделав над собой усилие, Виталий подполз к Марку и потормошил того за плечо.

— Чего это они так разошлись? — проорал он братцу в самое ухо, — За броневик, что ли?

— Дык в нем же сам наследник рода Юсуповых сидел! — проорал ему тоже на ухо Марк.

— Ну хорошо, — снова проорал Виталий, — А он-то тогда чего? За мануфактуру, что ли?

— Чё ты ко мне пристал?! — заорал вконец разозленный Марк, — Я-то откуда знаю? Тебе мало того, что мы бог знает куда и когда попали, а теперь ещё и кровную месть в придачу заполучили от одного из самых могущественных родов Российской Империи?!

— Бли-и-ин! — обречённо протянул Виталий, хватаясь руками за голову, — Точно, тут же даже у русских кровная месть в чести. Всё-всё, уходим, уходим, в подземный ход уходим, до которого, кстати, нам ещё нужно дойти. А с твоими «святыми гранатами» что, уже всё? Просто так больше уже не взрываются или что-нибудь там ещё?

— Или, — недовольно буркнул Марк почти нормальным голосом, поскольку заглушавшая разговор стрельба существенно потеряла в интенсивности, — Виталь, это я в шутку назвал деревяшки со своими схемами гранатами, потому что по сути, это всего лишь детонаторы, в которых идеальные аккумуляторы не взрываются, как ты наверняка уже себе вообразил, в результате короткого замыкания, а разряжаются на искровой резонатор Герца. Резонатор выдаёт очень короткий, но мощный электромагнитный импульс, который не знаю почему, но не переносится местными магическими артефактами, точнее, уже их аккумуляторами. И чем мощнее артефакт, тем мощнее индуцированный импульсом взрыв. В броневике был крайне ёмкий рунный аккумулятор силовой установки, святоша был обвешан защитными артефактами как новогодняя ёлка, с аналогичным нашему светильнику уличным фонарём тоже всё понятно, ну а у простых наёмников никаких артефактов нет. Так что…

Не договорив, он безнадёжно махнул рукой, шустро работая коленями и локтями, прополз в свою комнату, кое-как оделся, таким же макаром вернулся и, захватив лежащий у стены карабин с пачкой патронов, пополз вместе с братом к выходу из гостиной.

— Не так шустро, голубчики!! — вынудив лязгнуть зубами от ярости вконец взбешённого Марка, вразнобой заорали выскочившие из коридора и заслонившие собою дверной проём два молодых человека в белых кавалерийских лосинах, до зеркального блеска надраенных чёрных полусапожках и голубых мундирах Юсуповской клановой гвардии.

— Бли-и-ин! — демонстрируя несомненное богатство его лексикона, искренне восхитился Виталий, очень незаметно, по его скромному мнению, отползая за наиболее вооружённого из них двоих Марка, — Да неужто мы всё-таки в Рио? Два человека и оба в белых штанах. Мася, я хочу отсюда уехать! У меня с ними возникли серьёзнейшие разногласия!

— Я тоже хочу в белых штанах, — подыгрывая Виталию фразой из любимого ими обоими того же «Золотого телёнка», злобно ощерился Марк, — Я тоже не хочу строить социализм и даже капитализм с почти человеческой мордой лица в отдельно взятой боярской стране!

— Стоять, тьфу ты, лежать, придурки!!! — взвизгнул более рослый из неведомым образом проникших в здание их враждебно настроенных ровесников, судорожно тыча в их сторону каким-то куцым револьвером мелкашечного калибра, — Сейчас вы сполна ответите нам за спалённую батюшкину бумагодельную мануфактуру!

— Троесуевы, что ли?!! — с идиотской улыбкой ребёнка, впервые увидевшего настоящего Деда Мороза в папином банном халате и бороде из ваты, изумился Виталий, — Мася, они, оказывается, вовсе даже и не риовчане, а коренные москвичи аж во втором поколении! Но где же тогда ваш третий? Или вы хотите нам только вдвоём насовать, господа Двоесуевы?

Пользуясь тем, что Виталий отвлёк на себя внимание обозлившихся братанов Троесуевых, Марк дёрнул ствол карабина в сторону вооружённого револьвером и, зажмурившись, вжал спусковой крючок. Не ощутив ожидаемой плечевой отдачи и услышав в ответ лишь сухой холостой щелчок, широко распахнул глаза и столкнулся с насмешливым взглядом рослого Троесуева, — Неужто осечка, морозовский выкормыш? Ах как же вам с братцем фатально не повезло! А теорию вероятностей и управление исходом событий в лицее не проходили?

Казуальная боевая магия! — с досады крепко саданув кулаком об пол, мысленно ругнулся Марк. Но будучи одним из лучших учеников по начальной военно-магической подготовке в лицее, вовремя вспомнил о диаграмме направленности подобных воздействий, глянул на слывший крайне ненадёжным «велодог» в руке Троесуева и крутнулся в нижней подсечке.

— И так будет с каждым, — нравоучительно воздев палец, изрёк Виталий, с опаской глядя на мрачно протиравшего штык карабина от крови брата, — С каждым, кто покусится на…

Добравшись до страшных останков Маши и Даши, выросшие в сельской местности ребята не стали блевать или излишне рефлексировать, а в последний раз поцеловали своих, пусть не долгих, подруг, закрыли им глаза и обмакнув пальцы в лужи натёкшей под ними крови, начертали на светлых девичьих челах руны посмертного упокоения.

Отползнув за пределы открытого дверным проемом пространства, они медленно встали и со стонами выпрямились. Покряхтывая будто какие-нибудь шестидесятилетние аксакалы, снова слегка согнулись, на этот раз только для того, чтобы хоть как-то отряхнуть колени.

Услышав за спиной негромкий сдвоенный хлопок и такое же двойное зловещее шипенье, братья испуганно присели и оглянулись, чтобы только увидеть, как почти без огня и дыма сгорают, на глазах чернея, обугливаясь и осыпаясь пеплом, тела их бывших подруг.

— Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к проявлениям магии этого мира, — нервно сглотнув, с трудом выговорил Марк, — Здешняя моя часть уже вроде давно притерпелась к подобным штучкам и хотя бы на уровне троечника что-то сама даже может, а пришлый материалист до сих пор считает всё это каким-то глюком. Блин, как же курить-то хочется!

Выразительно стукнув себя ладошкой по лбу, Виталий вдруг развернулся и, пригнувшись, побежал обратно в гостиную, откуда вскоре вернулся, волоча за собой нечто закопчённое, запылённое, объёмное и угловатое, некогда перевитое белым шнуром.

— Ну что, братец Кролик, поехали, что ли? — вздохнул Виталий, вопросительно взглянув на согласно кивнувшего Марка, — А енти верёвочки с нагрузкой в дороге нам пригодятся.

— Да брось ты его, — устало кивнул Марк на подхваченный Виталием злополучный ящик со светокопировальным устройством, — Ну нахрен теперь он нам такой красивый сдался?

— Ну уж нет, — решительно заявил Виталий, — Я его не оставлю! А вдруг мы вернёмся?

— Как Карлсон, что ли? — не понял его Марк, — Ну, он ведь типа тоже улетел, но обещал вернуться. Ты что, Виталь, ещё не понял, что наш род Морозовых полностью уничтожен?

— Это ты не понял! — раздражённо буркнул Виталий, — Я имею в виду то, что мы ведь и обратно можем в наш мир вернуться. Ты хочешь, чтобы стоимость утерянного ксерокса на нас повесили? Нам ведь никто не поверит, где и при каких обстоятельствах он был утерян. Да и вообще, если что, продать можно или использовать как-то. Вещь-то хорошая…

— С тобой всё ясно, — досадливо махнул на него свободной от карабина рукой Марк, тут же утирая ею грязное от копоти лицо, — Всё равно его не брошу, потому что он хороший!

Не желая продолжать далее бесполезный, с его точки зрения, спор, Виталий только пожал плечами, мол, мели, Емеля, твоя неделя, а попомнишь ещё мои слова. Подхватывая тут же чуть было не сверзившийся с плеча ящик, снова устроил его поудобнее, слегка подбросил и припустил за уже изрядно отошедшим по коридору братом.

Когда они, пугливо озираясь, приседая и замирая от каждого подозрительного звука, коих в штурмуемом здании хватало с избытком, дошагали до бывшего винного погреба, где как раз и находился замаскированный вход в подземный туннель, усадьба горела уже вовсю.

Как Малик, так и Марк, которые с сегодняшнего сумасшедшего утра являли собой единое целое, хотя бы на уровне забытого включённого утюга, но более-менее представляли себе основные причины возникновения пожаров, однако, они никак не могли сообразить, а что же тогда может гореть в кирпичных или панельных, то есть, железобетонных зданиях? Ну а двойного Виталия вопросы горения негорючих материалов никогда особо не волновали. Типа, на полу горит утюг из села Чугуева, ну и пусть себе горит железяка, э-э-э…

— Нас теперь будут искать по всей Российской империи всеми имеющимися у Юсуповых силами, как ты и сам, думаю, понимаешь, — начал Виталий трудный для обоих разговор.

— Конечно будут! — убеждённо мотнул головой Марк, — Причём, Виталий, искать будут двоих молодых людей примерно нашего возраста. А потому, я уже, кажется, догадываюсь, что ты собираешься предложить. И согласен, как это ни грустно, но нам пора разбегаться!

Выбравшись из подземного хода в глубоком заросшем овраге примерно в километре от их теперь бывшей усадьбы, братья по двойному несчастью поднялись по пологому склону и, осторожно глянув через окаймлявшие овраг кусты, осмотрели прилегающие окрестности.

Позади виднелась затянутая дымом усадьба, впереди раскинулась густая лесная опушка, а слева и справа протянулась пересекавшая овраг деревянным мостиком грунтовая дорога с порослью всё того же невысокого кустарника.

— Ну, Малик, — с грустью начал Виталий, плюнувший на более ненужную конспирацию.

— Ну, Виталий, — с грустью начал Малик, плюнувший на более ненужную конспирацию.

Всё так же невесело рассмеялись, утешающе похлопали друг друга по плечу, повернулись в разные стороны и, не говоря больше ни слова, разошлись, с каждой секундой сматывая с веретён своих судеб разделявшие их метры и километры извилистой российской дороги…