Небо ждёт. Притча о будущем

МаркианN (2024)

Тебя назвали «противоречащим». Ради безопасности мира тебя решили уничтожить. Убийцы идут по твоему следу. Они считают твой взгляд, утешающий душу — опасной уловкой, оружием сверхубийственной силы, которым ты пленил уже многих. Но ты видел свет Неба в глазах врага и полюбил его. Твоего палача терзают сомнения, но выхода у него нет: он должен убить тебя, иначе его братьев ждут бетатрин и тотальный контроль воли с применением пси-технологий. Эта книга попытка соединить доселе несовместимое: антиутопию и духовную прозу, а также запрещенный еще в Византии в XI веке жанр агиографии, чтобы поговорить о предельных вещах: о вопросах жизни и смерти, о человеческих ценностях. Такие соединения рискованны, в мировой литературе их не так много. Можно вспомнить нашумевший роман Пола Янга «Хижина», где авторское богословие искусно завернуто в криминальный сюжет. Если в случае с «Хижиной» читательский успех показал, что риск был оправдан, то насколько автору удалось задуманное, покажет время.

ГЛАВА 2. ЭКЗОРЦИЗМ, ТЮРЬМА, БУДИЛЬНИК

Километров через триста от мегаполиса слева и справа от магнестрали стали появляться посёлки с заброшенными частными домами. Дело шло к ночи, и мы, посовещавшись, решили заночевать в одном из них. День, казавшийся бесконечным, оканчивался по-новому. Мы съехали на обочину, по заросшей травой дороге проехали подальше от магнестрали вглубь деревни и припарковались между деревьями. Я сделал несколько ходок в лес, принёс еловые лапы и ветки, и прикрыл ими наш магнекар, чтобы его не было видно с трассы.

Мы пошли искать подходящий дом. Все домики пахли затхлостью, но разлечься и расслабить спину на ровном полу всё-таки гораздо лучше, чем спать, сидя в маленьком магнекаре, и мы, осмотрев несколько домов, остановились на одном из них. Он отличался меньшей разрухой. Видимо, хозяева его покинули позже, чем остальные. Дверь запиралась на нехитрый засов, а внутри даже остались какие-то предметы интерьера: кровать с прогнившим матрасом, старомодный комод в углу, потемневшее зеркало над ним; на кухне — стол и шкаф с пыльной посудой. Воды в кранах не было. Я выбрал самое чистое помещение и расстелил на полу походный плед, который всегда валяется в багажнике магнекара. Плед, к сожалению, был у меня только один, укрыться же от сырости и холода совсем нечем. Что ж, ничего. Придётся спать в верхней одежде.

На ночь следовало осмотреть рану Петра. Я положил его лицом вниз, задрал на спине одежду и удивился: обширная ожоговая рана уже зарубцевалась. Пётр пребывал в отличном настроении. У него вообще энергия била через край, похоже, так на него подействовал реанимационный коктейль. Я же измучился крайне и повалился рядом с Петром; честно пытался заснуть, но всё ворочался с боку на бок.

Я боялся. Да, я опять боялся, что завтра в восемь утра прозвонит будильник, и всё моё приключение растворится, словно дым. Но Пётр рядом спокойно заснул в том положении, в котором я его уложил, и его размеренное дыхание стало усыплять и меня. Засыпая, я попросил мироздание не оставлять меня, остаться со мной и в завтрашнем дне, и завершил, как меня научил Пётр: «Да будет так». Это было последнее, что я помню, похоже, что после этого я сразу и заснул.

Проснулся я от того, что зверски затекли бока, да так, что не мог подняться. До чего же жёстко спать на полу! Было уже светло, Петра рядом не было. Я приподнял голову, и увидел, что он стоит на коленях на полу у окна и, признаться, непонятно что там делает. Он услышал, что я проснулся, обернулся и спросил бодрым голосом:

— Ты в порядке?

Я с трудом встал на четвереньки и с хрустом размял спину.

— Не знаю… что-то не очень, — пожаловался я. — Не привык к таким условиям. Хотя всё равно рад, что проснулся не дома.

Петр улыбнулся своей замечательной улыбкой, и на душе у меня посветлело.

— Пока ты спал, я сходил на лужайку за домом и собрал кое-что к завтраку. — Он вытащил из кармана полиэтиленовый пакетик. — Смотри! Это — ягоды! Тут когда-то был сад.

Я обрадовался осенней голубике, ведь много лет ел только одни полуфабрикаты, а Пётр продолжал:

— А из листьев смородины и малины я заварил чай. Я такой люблю очень.

Я почесал взлохмаченный затылок, соображая, можно ли не чай назвать чаем, и почему-то спросил:

— Ты, наверное, живёшь в деревне?

— Сейчас нет! — засмеялся Пётр. — Но у нас есть своё хозяйство. Урожайные годы на ягоды бывают часто, всегда живём в изобилии.

— Угу. И всё всегда у вас есть. Даже реанимационный комплект. Какое изобилие!

Пётр быстро посмотрел на меня, ворчу ли я или шучу. Я сделал вид, что шучу. Но поворчать хотелось.

— Андрей, смотри-ка, что нам передала та женщина на вокзале!

Он присел рядом, положил на плед какую-то дощечку, на неё, как на стол, положил свёрток, развернул упаковку и достал колбасу, кефир, хлеб, сыр и творог. Мне стало как-то необычно хорошо и тепло. Я с наслаждением наблюдал, как Пётр, осмотрев кухню, нашёл какой-то тупой нож, как он резал им хлеб, колбасу и сыр, как собирал из них бутерброды. Посуда была чисто вымыта, и Пётр разливал по кружкам чай.

— Где ты взял кипяток? — удивился я.

— В саду есть своя скважина с ручным приводом, я набрал там немного воды, а потом просто во дворе сложил костёр и в кастрюльке вскипятил воду.

Я с восторгом хмыкнул. Он разложил по тарелкам творог и замер, посмотрел на меня с загадочной улыбкой.

— А теперь самое вкусное… — И посыпал творог ягодами.

У меня к горлу подступил ком. Пётр сел напротив, кротко посмотрел на меня и тихо сказал:

— Давай благословим нашу трапезу?

Хоть я не понимал, что он имеет в виду, но сразу согласился, предчувствуя флуктуации мироздания. Я весь подобрался и стал внимательно слушать. Глаза Петра вспыхнули светом. Как будто испугавшись, что я смогу это увидеть, он прикрыл их и начал говорить просто, но с какой-то силой:

— Благодарим тебе за кров, за эту замечательную еду и просим: благослови нашу трапезу и наше общение!

— Да будет так! — восторженно отозвался я.

Что-то произошло со мной. Я вдруг почувствовал невероятный по своей сладости комфорт и покой, которых не знал до этого. Я мог поклясться, что не испытывал такого в жизни никогда. Но почему это произошло от таких простых слов? Пётр открыл глаза и с такой радостью взглянул на меня, что ком в моём горле разорвался слезами. Я не знал, что со мной, я вообще не понимал, что происходит — я ведь не сентиментален! — но я плакал. И со мной это было впервые. Казалось, что всю жизнь я носил в себе холодное сердце и вдруг оно начало размягчаться и таять. Я зажмурился, чтобы сдержать слёзы, но не смог. Они предательски лились по щекам.

— Брат Андрей, — тепло сказал Пётр, как будто не замечая того, что со мной творится. — Ешь!

Я ещё никогда… никогда не ел ничего вкуснее и сытнее этого. Когда мы приступили к смородиново-малиновому «чаю», я спросил:

— Пётр… почему ты обращаешься к мирозданию на «ты»? И почему оно тебя слушается?

Пётр сразу поставил чашку на «стол» и некоторое время смотрел на меня. Я выдержал его взгляд. Я понял, что он сейчас скажет мне что-то важное, и как будто размышляет, готов я или не готов принять то, что он собирается мне сообщить. Я был не готов, но отступать уже не мог и поэтому твёрдо смотрел ему в глаза. Наконец, он заговорил своим невероятно красивым голосом:

— Я обращаюсь не к мирозданию, а к тому, кто его создал; к тому, кто сам есть исток мира и любой жизни, к тому, кто призвал к жизни и тебя, и меня, и каждого живущего на Земле. Его можно по праву назвать Творцом мира и Отцом каждого, кто знает его и любит. Ты спросил, почему я обращаюсь к нему на «ты». Я отвечу: потому что я знаю Его и сильно люблю. В нём самом так много любви и свободы, потому что Он и есть — Любовь и Свобода. Откуда я это знаю? — Пётр перевёл задумчивый взгляд на окно, как будто за его пыльными стёклами мог видеть горизонт. — Ведь такую красоту мира, которая окружает нас, можно создать только с любовью, обладая при этом полной свободой воли и творчества. Когда-то Он освободил и меня. Я очень благодарен за это Ему, и поэтому теперь Ему служу. Имя Его — Бог живой, всесильный, человеколюбивый. Он есть милость, сострадание и радость. Он — мой Бог, я — Его слуга.

Пётр что-то ещё хотел сказать, но замолчал, глядя на меня в упор. Он чего-то от меня ждал. А я… я опустил глаза и задумчиво отпил из своей кружки. Бог существует? Но мне никогда о нём ничего не говорили. Я где-то слышал о Боге, вернее, о людях, что мы люди-боги, что мы добились невероятных технических достижений, покорили природу и естество человека, вывели жизнь в космос и заселили Марс… Но о Боге, как о творце мира, я не слышал ничего. И зачем нужен Бог, когда и без него науке ясно, как образовалась Вселенная? К тому же, по словам Петра, у него были те же качества, как и у обычного человека. А в это как-то трудно было поверить.

Пётр ждал от меня реакции. Я решил его долго не мучить и сказал:

— То, что ты мне сейчас сказал, настолько превосходит моё понимание, что я даже не знаю, что тебе ответить. Но за эти двадцать четыре часа я уже видел столько, сколько не видел за всю свою жизнь. Ты говоришь, что этот Бог есть любовь? Я сейчас почувствовал любовь, но не через какого-то Бога, а через тебя. Честно говоря, я даже не помню от родителей такого. Они были как-то по-особому сухи со мной. А мне тогда очень хотелось любви и… как же её не хватало! — Я сглотнул, чтобы разжать спазм горла. — Я даже не знаю, кто ты, что с тобой происходит, куда ты идёшь и откуда. Но когда ты рядом, когда мы вместе разговариваем с Ним… я испытываю тепло и такую радость и… безопасность, как будто я пирую в крепости. Почему так?

Пётр протянул мне руки ладонями вверх, и я понял, что он просит, чтобы я дал ему свои руки. Я поставил кружку на дощечку и, робея, протянул ему обе руки.

— Закрой, пожалуйста, глаза, — попросил меня Пётр, и я послушался, и тут же был удивлён, что с закрытыми глазами вижу много света. Я резко их открыл, и свет исчез. Я закрыл их снова, и свет опять наполнил всё пространство передо мной. Так странно… Свет исходил от Петра…

— Бога увидеть и доказать невозможно, если у самого человека не произойдёт встреча с ним, — прозвучал во мне прекрасный голос Петра. — Если же она произойдёт, тогда разуверить человека, что Бога нет, будет уже никому невозможно. Ты попросил его о встрече, и он отозвался, и всё, что теперь происходит — по воле его и в руке его. Не бойся теперь ничего, что с тобой будет происходить. Поверь ему и доверь своё время и саму свою жизнь. И это будет самое прекрасное капиталовложение. Возможно, твоя жизнь будет и трудной, но она будет рядом с тем, кто тебя всегда любил и кого, как я вижу, ищешь ты.

Я смущённо слушал его и молчал, всё ещё удивлённый этому свету и его словам. Меня любит какое-то неизвестное сверхъестественное существо? Это было странно и сказочно, нереально и… невозможно. Я хотел ответить, что я вообще-то никого не искал, я просто хотел избавиться от бессмысленности жизни и пустоты. Как будто услышав мои мысли, Пётр произнёс:

— Я сейчас попрошу моего Отца дать тебе свою любовь, чтобы ты ощутил её и запомнил, взял с собой в жизнь, чтобы, когда тебя обступит тьма, а это может случиться, ты всегда помнил об этой встрече. Желаешь ли ты сейчас принять его любовь?

Как это странно прозвучало… Я не знал, что за его словами стоит, какие дальше от Петра могут последовать действия. Что это за любовь, ощутить которую мне он предложил? В какой-то момент мне показалось, что он имеет ввиду что-то из психотропных средств… или даже интим. Не то, что я сильно этого испугался, но, если это сейчас произойдёт, моему разочарованию не будет предела. Я просто встану и уйду. Я сильно расстроился, и хотел выдернуть свои ладони из его рук, но сдержался, и мои руки задрожали. Мне стало страшно. Но я снова вспомнил свой вчерашний зарок поступать вопреки страху, вспомнил и своё первое впечатление о Петре: какую-то невероятную чистоту и правду в глубине его взгляда. В сильном напряжении, преодолевая неимоверное сопротивление в себе, взволнованно прошептал:

— Да…

И тут… я почувствовал, что какой-то огонь зажёгся в моём сердце. Он всё разгорался и разгорался, и вдруг меня накрыло блаженное тепло, которое, наполнив сердце, разлилось по всему телу. Я вскрикнул. Стало так легко, как будто тело стало невесомым. Очень интенсивно и очень приятно запахло какими-то цветами, вдалеке я услышал незнакомую музыку, которая приближалась всё ближе. Звучали какие-то нежные инструменты, которых я не никогда слышал и не мог распознать их. В мелодию вплёлся один голос, как будто человеческий, а как будто бы и нет, за ним другой, потом третий, и вот уже целый хор голосов звучал во мне, и от этого пения хотелось встать во весь рост, гордо распрямить плечи! Как же это было невероятно красиво!

— Что это… Пётр? — только и мог выдохнуть я.

— Это? — прозрачно зазвучал во мне голос Петра. — Это есть слабый отблеск того, что ожидает человека там, куда нас зовёт Бог, где пребывает Он сам. Запомни это тепло, это блаженство, этот свет. Прошу тебя, Андрей, запомни!

— Простите… Кто вы такие? — вдруг раздался вне меня чужой голос.

Я открыл глаза и со стоном выпал из пространства блаженства, да так, что даже повалился навзничь. Я пока ещё ничего не видел, ещё во мне звучали, утихая, восхитительная мелодия и голоса, угасал свет.

Пётр смотрел куда-то мимо меня на дверь и медленно вставал.

— Мы… — медленно начал он. — Мы ехали по магнестрали, но нас застала ночь… Мы остановились здесь на ночёвку и сейчас уже уходим.

Я обернулся. За моей спиной стоял мужик с огромным топором и со следами употребления алкоголя на лице. На нём были штаны с оттянутыми коленками и рубашка в крупную клетку с закатанными по локоть рукавами, распахнутая на волосатой груди. Он с недоброй гримасой на лице усмехнулся и сказал:

— Я так и понял, когда увидел ваш замаскированный магнекар.

— Простите, это ваш дом? — миролюбиво спросил Пётр.

Мужик опустил топор и опёрся на топорище.

— Нет. Это дом моих соседей. Они уехали в полис и бросили дом. Тошно, говорят, тут жить, скукотища. Я за домом присматриваю, чтобы не разворовали. Вдруг вернутся? Итак, какого лешего вы сюда заявились?

Я переглянулся с Петром. Он отвернулся и ушёл в себя. Пошёл разговаривать с Богом, решил я… и этим предоставил возможность действовать мне?

— Да мы просто к друзьям едем, — сказал я, стараясь, чтобы после пережитого потрясения голос мой звучал беззаботно. — У меня отпуск, а вчера был День рождения. Да-да, мы путешествуем.

Вдруг Пётр вернулся «из себя». Он вскинул голову и сделал шаг к человеку. Тот отступил и приподнял топор.

— Вы ведь кого-то ждёте? — неожиданно спросил Пётр.

Мужик, казалось, обомлел.

— В каком смысле?

— Ваша жена кого-то ждёт. И давно ждёт.

Руки у мужика задрожали. Он смотрел на Петра в полном ошеломлении, открывая беззвучно рот, как рыба.

— Вы?.. — только и смог проговорить он.

— Покажите её, — странно сказал Пётр.

Топор с громким стуком упал рядом на пол, мужик повалился на колени. Только что весь из себя такой грозный, он теперь трепетал и что-то тихо бормотал. Я прислушался.

— Простите… простите меня… я не верил ей… Даже когда она вчера вечером вдруг заплакала и опять начала своё, я даже… я даже накричал на неё, обозвал полоумной… Я ведь тоже ждал, но я устал ждать, а она — нет, она — сильная. Почему же вы так долго?

— Я раньше не мог, — ласково сказал Пётр, — было много препятствий на пути, но я здесь. Пойдёмте скорее, не будем медлить!

Пётр помог мужчине встать, и они вышли. Я ошарашено поднялся на ноги и, как в бреду, поплёлся за ними.

Пройдя покосившуюся хозяйственную постройку, мы завернули за неё и увидели весьма крепкий кирпичный дом с красивыми арочными окнами. Но приглядевшись, я заметил, что стёкла в некоторых окнах выбиты.

— Это произошло накануне вашего приезда, — сказал мужик, указывая на битое стекло. — Неужели вы поможете?

Пётр остановился и строго посмотрел на него.

— Бог бессилен без вашей веры, — тихо сказал он.

— Я буду, буду верить! — воскликнул мужик. — Не слушайте, пожалуйста, меня! Простите! Просто мы думали, что вы — старец, а вы такой молодой.

Пётр испытующе посмотрел на него и сказал:

— Увы, мой друг. Время старцев безвозвратно кануло в лету. Но дух дышит, где хочет: когда умножилась тьма, умножилась и благодать.

Мужик оторопело посмотрел на него и кивнул, я же совсем не понял, что такое ему Пётр сказал.

Мы вошли в дом. Нас встретила испуганная взволнованная женщина. Она теребила дрожащими руками край домашней накидки. Пётр как-то по-старинному поклонился ей и огляделся.

Мы стояли в большой прихожей без мебели, если не считать прибитую к стене вешалку для одежды. Дом выглядел так, как будто он спился вместе со своими хозяевами. Помещение неубранное, унылое и запущенное, неяркая люстра освещала грязно-желтым светом кучи наваленных вещей. Пыльное окно почти не пропускало света. Из прихожей в другие помещения вели двери, одна из которых почему-то была заперта на засов.

Мужик подбежал к женщине, обнял её за плечи и сказал:

— Это он! Он приехал! Прости меня, дорогая, прости!

Женщина заплакала в голос, как завыла. Пётр быстро подошёл, обнял их обоих и только что-то хотел сказать, как послышался удар в дверь. Я вздрогнул. Потом ещё один удар, ещё… Били в дверь изнутри комнаты, которая была заперта на засов. Женщина с ужасом вжалась в Петра.

— Рассказывайте, что произошло, — сказал Пётр.

Удары продолжались, они становились всё чаще, и я каждый раз вздрагивал от них. Женщина стала говорить.

— Моя дочка… Она очень хорошая девочка… Она меня очень любила, и отца… Окончила школу и поехала в столицу поступать в университет. Поступила и хорошо училась, но она такая доверчивая… Появился у неё друг, пригласил на вечеринку, и после неё она стала вот такой! — Женщина заплакала, и муж погладил её по спине. — Мы не знаем, может это — наркотики, может быть, и нет. Дело в том, что она участвовала в каком-то обряде в блоке общежития. Я молилась долго… дни и ночи, и вдруг Господь во сне ответил, что услышал мою молитву и пошлёт помощь через своего человека… Я сразу поняла, что это вы, и послала мужа… Я поняла это по той радости, которую испытало моё сердце, когда увидела дымок рядом с заброшенным домом!

Удары стали частыми, мне стало казаться, что вот-вот — и дверь не выдержит.

— Как её зовут? — спросил Пётр.

— Мария, — хором ответили мать и отец, — но…

— Выпустите её, — властно сказал Пётр.

Отец приблизился к двери и с большим усилием отодвинул засов. Дверь от следующего удара распахнулась, мужик еле успел увернуться и прижаться к стене.

В дверном проёме стояла поразительной красоты девушка в приличном полисном, но откровенно-смелом костюме. Ухоженная причёска растрепалась, некоторые пряди светло-русых волос упали на лицо.

— Твари… — вдруг мужским низким голосом сказала она. — Мерзопакостные уроды. Подлые быдла деревенские. Хвосты собачьи.

Она стояла на пороге комнаты и всё извергала и извергала ругательства, причём такие изощрённые, что я чувствовал, как кровь приливает к лицу. Потом девушка вдруг замолчала, подошла к зеркалу, ловким движением поправила причёску и костюм. Мужчина и женщина стояли возле стены, вжавшись друг в друга, женщина всхлипывала. Девушка обернулась, посмотрела на нас злыми блестящими глазами и рассмеялась звонким смехом… девичьим. Потом смех резко оборвался. Она большими шагами подошла к Петру, непрерывно глядя ему в глаза, и толкнула к стене, затем мягко обхватила руками его шею, обвила ногой и прижалась щекой к его щеке. Я дёрнулся, чтобы отогнать её, но она резко повернулась ко мне и плюнула в лицо. Я, подавляя рвотные позывы, в шоке утёрся рукавом. Но Пётр невозмутимо стоял, спокойно опустив руки, и не сводил глаз с её лица.

— Я знаю тебя, — сказало это существо, которое я не рискнул бы теперь назвать девушкой. — Мне постоянно угрожали тобой, и я привык. Я перестал бояться.

Она стала самозабвенно тереться своей щекой о его щёку с каким-то остервенелым удовольствием: глаза её закатывались и затуманивались влагой. Пётр внимательно смотрел на неё в упор и молчал. Я же перепугался и сильно растерялся, но мне ничего не оставалось, как следовать его примеру.

— Собственно, кто ты такой? — продолжало существо, приблизив губы к уху Петра. — Кем ты себя возомнил? Воином? Благодетелем? Избавителем? Может быть, даже самим спасителем? Ты считаешь себя милосердным? Но ведь лжива-то милость твоя!

Она повернула к нему лицо и дальше говорила, как будто пытаясь вложить свои слова прямо ему в губы.

— Лжива твоя милость, — повторила она, — ибо она не ко всем. Ты делишь людей на тех, кто твой друг и кто твой враг. К одним ты милостив, к другим беспощаден. Но, пожалуйста… — её голос вдруг стал женским и кокетливым, — пожалуйста, можно я буду тебе другом?

Она спрыгнула с него, схватила за руку и потянула к себе в комнату.

— Пожалуйста, — заглядывая ему в глаза и извиваясь телом, повторяла она, — пожалуйста, я ведь не хочу умирать от рук твоих… убийца!

При последних словах Пётр с силой выдернул руку и отступил от неё.

— Я не буду тебя убивать, — твёрдо, но мягко сказал он. — Но так, как есть, я не оставлю.

Она злобно скривилась, глянула в сторону отца, который отшатнулся от её взгляда.

— Какая страшная трагедия! — хрипло произнёсла она. — Во всех завтрашних новостях! Двое неизвестных ворвались в дом и убили всю семью… топором!

При этих словах, она бросилась к отцу, схватилась за топор, который тот всё ещё держал в руке. Мужик пытался оказать сопротивление, но существо с невероятной силой вырвало топор из его рук. Женщина завизжала. Существо обернулось к Петру:

— Нет. Ты — убийца!

И замахнулось на отца топором.

— Посмотри на меня! — громко сказал Пётр.

По существу пробежала крупная дрожь. Оно со страхом обернулось.

— Слушай меня, — властно сказал Пётр, — потому что через меня, немощного и не сильного человека, тебе повелевает Сильный. Именем Его я заклинаю тебя, дух нечистый и скверный, оставь то, что не твоё, и выйди вон, и не возвратись, и не входи в то, что тебе не принадлежит.

Существо тяжело дышало, силясь поднять топор, но он стал будто невыносимо тяжёлым… Оно ссутулилось и исподлобья глянуло на Петра. Он же подошёл вплотную и тихо сказал:

— Именем Иисуса Христа! Выйди вон!

Девушка тут же рухнула навзничь, топор с грохотом упал на пол. Пётр медленно присел рядом на корточки, бережно приподнял ей голову и ласково погладил по волосам. Мать девушки приглушённо рыдала. Прошло какое-то время. Девушка открыла глаза и посмотрела на Петра, силясь что-то сказать. Наконец она собралась с силами и со слезами тихо прошептала:

— Где мама?..

Мать с плачем бросилась к ней, встала рядом на колени. Отец утирал слёзы. Девушка порывистым движением вдруг припала к ногам Петра и, спрятав лицо в ладонях, вдруг заговорила:

— Спасибо… спасибо! Как же я страдала каждую минуту, каждый миг был невыносим! Этой пытки невозможно выдержать, и я бы умерла, если бы могла, но я не могла!

— Всё позади, — поспешно сказал Пётр. — Бог исцелил тебя, ты же больше не греши. Живи теперь с благодарностью к спасшему тебя, ведь ты освобождена не для того, чтобы жить, как прежде, только для себя, но для той новой жизни, в которой тебе откроется вся её красота, откроется твоё призвание.

Девушка подняла голову и посмотрела на него измученными глазами:

— У меня есть призвание? Какое же у меня призвание?

Пётр низко наклонился и поцеловал её в лоб.

— Это тебе откроет сам Бог, когда ты будешь читать святое писание. Задай вопрос ему.

Девушка улыбнулась. Пётр повернулся к родителям и сказал:

— Дорогие, дайте скорее ей поесть!

Мать закивала, вскочила на ноги и быстро кинулась на кухню.

Отец же по стене осел на пол. Он по-мужски беззвучно плакал.

Я немного пришёл в себя. Мне как-то неловко было за девушку, лежащую у ног Петра прямо на полу. Я всё ещё с опаской подошёл, взял её на руки и отнёс в комнату, положил на широкую кровать. Вместе со мной в комнату зашёл и отец.

— Слышь… — неуверенно начал он, — нам нужно поговорить…

В этот момент вошла мать девушки. Она держала в руках поднос, на котором стояли тарелки с какой-то едой. Мужчина глазами указал мне на дверь. Мы вышли из комнаты, затем из дома, и медленно пошли по утоптанной дорожке среди высокой пожухлой травы. Отец шёл впереди, я немного сзади. Он молчал, и я ничего не говорил.

— Меня зовут Олег Фёдорович, можно просто Олег, — со вздохом сказал он, повернувшись ко мне.

— Андрей, — представился я.

— Вы путешествуете вместе… — то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Олег. — Кто он? Он — святой?

Я озадаченно помолчал, ведь я и сам бы хотел знать, кто такой Пётр. И что значит «святой».

— Ничего не могу сказать, Олег, — грустно сказал я. — Я сам-то его знаю чуть больше суток. Он попал в беду, я ему помог и вот теперь еду с ним. Я представлял его слабым, а он очень сильный… но сила его в другом. Я сам, как и вы, с самого первого момента встречи с ним нахожусь в пространстве чуда, которое началось и не заканчивается. И не знаю, что теперь ещё увижу.

Олег остановился и повернулся ко мне.

— В какую беду он попал?

Я помялся, не зная, что из всего произошедшего мне можно рассказать.

— Его кто-то преследует, — осторожно сказал я. — Кто-то, у кого есть доступ к службам безопасности мегаполиса. Он может задействовать полицию.

Олег кивнул, как будто я сказал ему то, что он хотел услышать.

— Понимаешь, Мария — это моя жизнь. Когда вы спасли её — вы спасли и мою жизнь. Я перед вами и перед Богом в неоплатном долгу, поэтому хочу дать совет.

Я внимательно посмотрел на него, он тоже прямо смотрел мне в глаза.

— Как я понимаю, ты управляешь магнекаром. Тебе нельзя больше двигаться по федеральной трассе. Брось его, забирай мой внедорожник. Это замечательный автомобиль — генеральский дар. А подарил мне его друг-сослуживец при моём увольнении в запас. Работает на жидком топливе и спокойно может кататься вне трасс, даже по лесным дорогам. Увы, конечно, его нужно заправлять, а жидкотопливную заправку теперь с трудом можно найти, да и пользоваться вашими платёжными средствами я не советую. Но у меня есть несколько канистр топлива, должно хватить километров… — Он запнулся, прикидывая в уме. — Тысяч на семь. И забирайте еду, чтобы вам не пришлось нигде останавливаться.

— Почему? — взволнованно спросил я.

Олег болезненно сморщил лоб и как-то глухо сказал:

— Я видел в новостях… Ваши данные с утра передали в федеральный розыск, поэтому я с такой осторожностью и встретил вас. Тот, кто вас ищет, задействовал максимальные силы.

«Вот так отпуск… — с дрожью подумал я. — Тюрьма или будильник? Как узнать, что из этого страшнее?»

Как страшен будильник, я знал в опыте, а как страшна тюрьма — только предчувствовал в воображении. Я поднял глаза навстречу своему страху и невесело пробормотал:

— Спасибо, Олег. Спасибо за вашу помощь. Мы сейчас обсудим с Петром ситуацию.

— Скорее, — сказал Олег. — Я знаю, как работают федеральные службы. У вас очень мало времени.