Небо ждёт. Притча о будущем

МаркианN (2024)

Тебя назвали «противоречащим». Ради безопасности мира тебя решили уничтожить. Убийцы идут по твоему следу. Они считают твой взгляд, утешающий душу — опасной уловкой, оружием сверхубийственной силы, которым ты пленил уже многих. Но ты видел свет Неба в глазах врага и полюбил его. Твоего палача терзают сомнения, но выхода у него нет: он должен убить тебя, иначе его братьев ждут бетатрин и тотальный контроль воли с применением пси-технологий. Эта книга попытка соединить доселе несовместимое: антиутопию и духовную прозу, а также запрещенный еще в Византии в XI веке жанр агиографии, чтобы поговорить о предельных вещах: о вопросах жизни и смерти, о человеческих ценностях. Такие соединения рискованны, в мировой литературе их не так много. Можно вспомнить нашумевший роман Пола Янга «Хижина», где авторское богословие искусно завернуто в криминальный сюжет. Если в случае с «Хижиной» читательский успех показал, что риск был оправдан, то насколько автору удалось задуманное, покажет время.

ГЛАВА 1. ТОЧКА БИФУРКАЦИИ

Я проснулся. Хотя нет… я просыпался! Мой разум ещё был в плену сновидений, когда я сквозь сон вспомнил: мне сегодня двадцать пять, и сон, рассечённый этой мыслью, стремительно растворился. Я открыл глаза и вернулся в реальность.

Было раннее утро, ещё слишком рано, чтобы вставать в первый день своего отпуска. Но мне — двадцать пять! Это же просто фантастика — я прожил ровно четверть века! Да-а… как-то немного странно думать об этом. Я пялился в потолок и медленно перебирал в голове события моей жизни от недавнего времени, уходя всё дальше и дальше в прошлое, до самых первых воспоминаний. Много их было или мало для моих двадцати пяти лет жизни? Не знаю, мне не с чем сравнить.

А вообще всегда удивляло, что было время, когда меня не было. Всегда казалось, что этот мир появился вместе со мной и только ради меня. А ещё я всегда удивлялся: почему Я — это именно Я, а не кто-то другой. Как так получилось, что моё Я смотрит вот через эти глаза и передвигает вот эти странные ноги? Почему вдруг моё Я обрело жизнь в этом месте, а не в каком-нибудь другом? Эти вопросы всегда во мне тлели, но сегодня просто жгли огнём.

Наконец я встал. Мучительно чего-то хотелось. Такое странное и противное чувство, ведь я не знал, чего.

«Возможно, — подумалось мне, — я просто хочу чуда, как в детстве, когда дарили то, что желал весь год. Может быть, я жду подарков и поздравлений?»

Я понял: а вот и нет. Я хочу чего-то большего. Я действительно хочу чуда, но какого-то другого, неожиданного, непредсказуемого. Сердце забилось — да! Я предвкушаю тайну! Мне сегодня — двадцать пять! Сегодня я буду думать и размышлять, и разгадаю тайну, почему я — здесь и почему — сейчас.

Охваченный внезапным волнением, я быстро оделся в спортивный костюм и направился к выходу.

Быстрой трусцой я бежал по дорожке, а навстречу холодный ветер бросал остатки дождя, который лил всю ночь. Было ещё рано, слишком рано, чтобы кому-нибудь, кроме меня, пришла мысль в этот час и в такую погоду выйти на улицу просто так, а не по какому-нибудь неотложному делу. Но я бежал, как будто меня подстёгивала суровая необходимость. Мне так легче было думать, и я просто летел по ухоженному парку мимо мокрых скамеечек, мимо редко посаженных деревьев и стриженных зарослей кустарника, с головой погружённый в себя. Под спидджамперами ритмично пружинило красное покрытие бегового трека.

Парк кончился, дорожка вывела на набережную реки. Я подбежал к чёрному металлическому ограждению и затормозил, ударившись о мокрые перила и схватив их руками. Я сильно устал и раскрытым ртом глотал ледяной утренний воздух, раздувая грудь. Дыхание успокоилось, но я не выходил из внутреннего диалога с самим с собой. Хотя разве это был диалог? Я всё время только и спрашивал себя: зачем да зачем? Но не давал никаких ответов. Потому что как раз ответов-то у меня и не было.

Я почему-то вспомнил, как однажды мне задали вопрос: «В каком времени ты хотел бы оказаться: в прошлом, настоящем, или будущем?» И я тогда подумал: ну, что хорошего в настоящем? Да ведь ничего. И существует ли вообще настоящее? Может, это просто переход между прошлым и будущим? И как в нём вообще быть? Его и не ухватишь. Вот только что эти два шага моего пути по этой дорожке были будущим, теперь они в прошлом.

Ну, а что с прошлым? Прошлое — прошло. Что было — всё известно, причём известно, что не так-то хорошо всё и было. Хочу ли я туда? Пожалуй, нет. Но вот только будущее…

Я посмотрел в небо. Будущее так же манит, как небо. Оно — тайна, надежда, в нём есть потенциал, в нём — моя воля: оно будет таким, каким я захочу. А я захочу только великого будущего. Это — несомненно! Именно сейчас, быть может, именно здесь и сейчас оно вершится, оно замышляется и через мгновение начнёт свершаться, переворачивая всю мою жизнь.

Но… стоп! Разве жизнь моя такова, чтобы я хотел её перевернуть?

И тут я понял, что так угнетает меня. Это — отсутствие в моей жизни новизны, и тоска по ней, и скука. То есть раньше, конечно, новизна была. Там, в детстве. Тогда каждый день сулил что-то новое. Это было и хорошо, и плохо. Потому что только ты, ребёнок, понял, как справляться с какой-то трудной для тебя ситуацией, и тут — бац! — и жизнь тебе показывает другую грань, другой нюанс только что решённой тобой проблемы, который начисто перечёркивает весь твой наивный детский опыт. И опять нужно пробовать, опять проходить через ошибки и потери, пока уже и это не станет чем-то привычным, обыденным. Хм… Только до тех пор, пока жизнь не подкинет снова что-то новое.

Так вот… Всё новое закончилось, когда мне стукнуло двадцать два. Для меня больше не было новых ситуаций, новых впечатлений, новых переживаний, новых удивлений. Всё новое просто казалось таковым, а на поверку оказывалось хорошо забытым старым. Но самое дрянное, что это таинственное будущее, когда приходило его время, оказывалось как две капли воды похожим на настоящее.

Не верите? Тогда спросите меня, что будет завтра в восемь утра? Не нужно быть ясновидящим, чтобы ответить: завтра ровно в восемь прозвенит мой проклятый будильник! А что будет в восемь утра через неделю? А через год?

Будущее разочаровывало. Имеет ли смысл вообще ждать будущего? И куда мне деться, если моё будущее такое же пустое и тоскливое, как и моё настоящее?

Ну вот, наконец, время отпуска позволило мне додумать до конца очень важную мысль, которую я не мог додумать в водовороте суеты и пустых дел, но то, до чего я додумался, меня не обрадовало. Внутри всё взбунтовалось против этой мысли. Мои глаза жадно искали опровержения! Я взглянул налево, на вечно мерцающее зарево космопорта, но быстро отвёл глаза, настолько оно надоело. Я перевёл взгляд на реку, дно которой было выстлано зеркальное покрытием, отражающим низкое серое небо, мою перевешенную через перила фигуру и множество больших и малых рыбок. Казалось, они сновали прямо по небу.

Нового не было. Ничего.

Поднялся ветер. Я стремительно отвернулся от реки и прижался спиной к мокрым перилам. Что мне делать? Куда идти? Я был как потерянный. Домой? И что же? Как я встречу дома этот мой новый День рождения? Вполне вероятно, так же, как и прошлый. Я знаю всех тех, кто войдёт со мной в пси-отношения, и кто просто напишет, и кто обещал прийти и не придёт. А это значит, что день — не новый.

Как это страшно: каждый миг моего будущего похож на моё прошлое и настоящее… Но сегодня я сломаю это.

Псифон на запястье завибрировал, но я отключил его, потом торжественно поднял голову и огляделся, выбирая свой путь. Свой новый путь. Я вглядывался в знакомые очертания местности, ища глазами в этом пространстве дверь в Тайну… хотя бы зацепку! Но ветер раскачивал деревья, шумя листвой, и было пусто… Так на душе было мёртво и пусто! И я не выдержал и закричал во всё горло:

— Ты!! Я обращаюсь вообще-то к тебе!! Тайна!! Если ты есть на этой проклятой земле, прошу, отзовись!! Смысл моей ничтожной жизни, прошу, яви себя!! Если моё существование для чего-то нужно, прошу, скажи, зачем я существую?! Потому что, если незачем, то зачем мне существовать завтра?! — На последний словах мой голос охрип и сорвался.

Я замер… Я реально ждал ответа! Да! Я всерьёз ждал ответа здесь и сейчас, потому что я только что пошёл ва-банк, я только что поставил на карту всё!

Через какое-то время, я понял, что стою как ненормальный с раскинутыми руками, запрокинув голову в небо. Я уронил руки, взгляд опустил в ноги.

Никто и ничто не ответило мне. И я пошёл…

не поднимая глаз…

не разбирая дороги…

попал в кусты…

продрался сквозь них…

Постепенно я выдохнул. Ну, ничего. Ну, если нет ответа… а что я, собственно, ждал? Даже смешно. Я вслух рассмеялся каким-то неискренним, злым смехом, ещё раз выдохнул, оторвал взгляд от земли и пошёл быстрее в том же направлении куда шёл, куда-то в парк.

Выйдя на какую-то клумбу-лужайку, я заметил, что на её противоположной стороне у кустов под раскидистым деревом кто-то лежит, как будто человек. Это было неудивительно. Каждый вправе вести себя так, как хочет. Но что-то тут не так. Уж больно холодное утро и, похоже, если человек в изменёнке, то запросто мог переохладиться. Но моё ли это дело? Сколько я видел трансонариков и всегда брезговал к ним подходить. Их вид уберегает меня от желания начать употреблять, хотя… кто знает, от какой пустоты они сбегают в нереальность, которую генерирует их изменённое сознание? Я грустно усмехнулся. Нет, это не моё дело. Я всегда обходил их стороной.

Тут я себя поймал на слове «всегда». Я всегда обхожу их стороной. Но сегодня же особый день! Сегодня — всё новое! Эта мысль меня так обрадовала, что я спешно направился к человеку быстрыми шагами.

Приблизившись, я похолодел. Передо мной лежал молодой парень, то ли ровесник, то ли даже младше. Я не мог точно определить его возраст. И внешность у него какая-то странная: было в ней что-то аристократическое. Я думал, что такие лица остались на портретах прошлых веков, таких не бывает. Хотя вокруг много красивых лиц, но это было другое: в нём сочетались какая-то мягкость, чувственность, благородство… и страдание.

Он лежал на спине, вытянувшись в струну, руки в застывшей судороге прижимали к груди небольшой бэгбэк. Лицо бледное, губы синюшные. На левой скуле краснел след, как от удара. На парне была только темно-синяя туника с длинными рукавами и капюшоном, на шее небрежно намотан шарф. И даже без верховика, что странно выглядело в такую погоду. Поношенные в приличных пределах джинсы, поношенные, видавшие виды спидджамперы. И, похоже, он уже не дышал.

Мироздание отозвалось, но как-то странно. Новизна моего дня заключалась в том, что с утра я нашёл труп.

Ну, ладно, и на том спасибо. Настоящих трупов я ещё никогда не видел.

— Да, парень, — вслух сказал трупу я. — Не повезло тебе. От чего ты сбежал? Не от того ли, от чего хочу сбежать я? Может быть, ты даже и мудрец из мудрецов, что раньше меня о жизни понял всё и не стал продолжать это фарс? Я всё понял в двадцать два. Наверное, сейчас тебе столько же. Что же я сдохнуть-то тогда не догадался?

Вдруг пальцы, сжимающие бэгбэк, вздрогнули, как будто по ним прошла судорога. Моё сердце забилось. Он ещё живой? Превозмогая ужас и брезгливость, я легонько пнул его ногой. И вдруг он медленно открыл глаза.

Он смотрел на меня. Такого взгляда я у людей не видел, потому что у людей глаза пустые, по ним обычно ничего нельзя понять. А тут… несколько мгновений глаза в глаза, и я что-то понял о нём. Он был какой-то… чистый! Хотя, что это значит, я не понимал. В нём была доброта и какая-то сила. И ещё ему нужна была помощь. В его глазах было много боли.

— Слушай, парень, держись! — сказал я, трясущимися руками включая на запястье псифон. — Сейчас вызову помощь!

Глаза парня расширились и омрачились страхом, брови страдальчески изломились.

— Не надо? — переспросил я.

Что же? Я ошибся? Не так он и невинен, раз не хочет в больницу. Что он там сжимает в руках?

Я решил настоять.

— Послушай, твои дела плохи. У тебя синие губы. А это говорит о том, что перебои с сердцем. Скорее всего, у тебя переохлаждение. Всё это может плохо кончиться.

Парень опустил глаза на бэгбэк.

— Возьми… — еле слышно, сквозь стиснутые зубы выдавил он.

Я наклонился и медленно вытащил бэгбэк из его сжатых пальцев. Похоже, что парень не владел руками, потому что пальцы не отпускали. Мне пришлось несколько раз сильно потрясти, чтобы стряхнуть их.

— Открой… правый… — с таким же усилием выдавил он.

Я нащупал слим правого кармана и открыл. В нём очень аккуратно в специальных мягких креплениях располагались четыре ампулы и шесть автошприцев. Я медленно перевёл глаза на парня.

Ясно. Всё-таки он — трансонарик. Что странно, парень в моих глазах мог читать так же, как и я в его. Он еле заметно качнул головой и одними губами произнёс:

— Читай…

Я аккуратно вытащил одну ампулу и прочитал, что было написано на ней. И тут до меня дошло, что у этого парня с собой профессиональный реанимационный комплект, одна из последних разработок, доступных пока только для армии. По моим расширенным глазам парень понял, что я понял.

— В спину… — прохрипел он.

Я задрожал. Я ещё никогда не делал уколов, мне делали — это да.

Я замотал головой.

— Как в спину? Вдруг не туда попаду! Давай вызовем помощь, приедут врачи, они знают, они тебе помогут!

— Не-на-до… — с надрывом выдавил парень. — В спи-ну… Пол-то-ра…

«Он точно террорист, — подумал я, — или, возможно, дезертир. Он не хочет попадаться властям. А я ему помогаю? Как это поймут? Что скажут, я — его сообщник?»

Я посмотрел парню в глаза. И вдруг понял, что взгляд его угасает.

— Про-шу… те-бя…

Эти слова, вероятно, были последними в его жизни. В конце концов, что я сомневаюсь? Похоже, он умирает, и это был его последний всплеск сил. Я, конечно, могу вызвать помощь, но он точно простится с жизнью раньше, чем она прибудет. И я решился.

— Держись, — громко сказал я ему, и на мгновенье его глаза вспыхнули надеждой и светом, а затем снова провалились во тьму.

Я упёрся в его плечо и стал переворачивать на правый бок. Тело парня странным образом было напряжено. Я как будто переворачивал одеревенелую куклу или мумию. Это было странно, страшно и противно. Его застывшие руки мешали, и я не смог перевернуть его на живот. Ну ладно, попробуем сделать укол, пока он лежит на боку.

Я приподнял край туники из какой-то нежной ткани и удивлённо застыл. Его поясницу от бока до бока опоясывали сильные ожоги. Я знал, что это был за ожог. Такой ожог могла оставить только энергоплеть, которую используют силовики для разгона демонстраций. У неё несколько режимов, различающихся по мощности. Такие ожоги могли быть нанесены на максимальной. Причём, на ткани не было ни следа. Его били по голой спине?! Тогда понятно, что с парнем. Он и так-то не выглядел здоровым и сильным, такие удары могли его убить! Может быть, его и хотели убить? Я огляделся и увидел помятые опалённые кусты, а над ними надломленную толстую ветку дерева. После взглянул на запястья парня и обнаружил на них следы от верёвок. Ничего себе… Всё, надо действовать. Немедленно.

Я нащупал пальцами слева от позвоночника место, вставил ампулу в автошприц, приставил к месту и спустил его. Потом вставил вторую ампулу во второй автошприц, установил метку на половину и также спустил его. Всё. Как мне рассказывал мой друг Санька, этот коктейль и мёртвых с того света достаёт.

Аккуратно прикрыв спину туникой, я вернул его в прежнее положение. Прошло несколько минут, и тело парня обмякло. Он глубоко задышал, на лицо вернулся цвет. Но глаза были закрыты. Вдруг его губы озарила улыбка. Слабым, очень красивым и мягким голосом он произнёс:

— Спасибо… Спасибо, что ты меня нашёл…

После этих слов парень открыл глаза и посмотрел на меня. Его глаза вновь сияли необыкновенной силой.

— Тебе нельзя здесь больше лежать, — неуверенно проговорил я. — Вставай, я тебе помогу.

Я приподнял его, перебросил его худую руку себе через плечо, подхватил и поднял. Парень, вроде, и помогал мне, но делал всё, как замороженный.

Что же дальше? Куда девать-то его? Умом я понимал, что хорошо бы теперь отвести странную находку к себе в блок, дать отлежаться, отогреть чаем. Но меня сильно смущал вопрос противозаконности моих действий, и я должен был расставить все точки над i.

— Послушай, — робея, начал я, — признайся честно, ты — террорист? За что тебя так? Почему ты отказываешься от больницы? Ты скрываешься? Тебя ищут силовики?

Парень опустил глаза, опираясь на моё плечо, с трудом передвигая ноги. Потом посмотрел в упор и сказал:

— Да, ищут. Но не силовики. Мне нельзя в больницу.

— Но что ты сделал? — насторожился я.

Ну ведь и правда, я не мог совместить этот взгляд и то, что он — преступник.

— Я не террорист, — ответил он. — Но мне нельзя в больницу. Пожалуйста, помоги мне.

Он мягко улыбнулся и просительно посмотрел мне в глаза. В сердце творился кошмар. Я понял, что струсил. Да, я действительно боялся. Почему я должен верить ему, что он — не преступник? Ведь факты говорят об обратном! Но в этом парне была какая-то тайна…

Стоп. Тайна?! Ну, конечно же! Только что я орал в пустоту, призывая тайну и, кажется, вдобавок ещё и смысл, а теперь, когда мироздание ответило, я трушу и отступаю! А зачем тогда орал-то? Ну что ж. Тюрьма за пособничество террористам — всё-таки что-то новое в жизни. Всё лучше, чем каждое утро — будильник.

Но почему я не могу ему доверять? Я решил разгадать его тайну, но для этого мне нужно больше времени.

— Если не хочешь в больницу, то пойдём ко мне. Я тут недалеко живу. Сегодня у меня День рождения. Никто не удивится, увидев меня в обнимку с пьяным другом. Даже те, кто знает, что я не пью! Хе-хе…

Было видно, что парню заметно полегчало на душе. Он быстро кивнул. Я захотел забрать у него бэгбэк, но он не отдал и закинул его за спину. Вот так вот! Я ему доверять решил, а он мне — нет. Так мы и дошли до блок-хауса.

Увидев висящую над входом камеру слежения, он остановился, затем замотал лицо шарфом до глаз и, накинув капюшон, продолжил движение.

Так-так. Меня снова одолели сомнения, но было уже поздно. На элеваторе мы поднялись на мой этаж и ввалились в жилой блок.

Я подвёл его к кровати, помог прилечь и поставил кипятиться воду. Он тихо за мной наблюдал. Наконец, я не выдержал и обернулся:

— Вопросы можно тебе задавать?

— Можно, — кивнул он.

— Как тебя зовут?

— Пити… — начал он и осёкся. — Пётр, — продолжил он. — Меня зовут Пётр. Пётр Никитин.

Ого, и фамилию доложил! Хочет внушить доверие!

— Андрей Скребников, — представился и я.

— Очень приятно, — закончил церемонию знакомства он.

— Послушай, Пётр… Я не знаю, кто ты. Если хочешь — расскажешь. Я настаивать и ломиться в твою душу не буду. Если тебе ещё что-то надо — говори, и… оставайся у меня столько, сколько тебе нужно. Ешь всё, что найдёшь. И да, мне сегодня — двадцать пять. А тебе сколько лет?

— Поздравляю, — мягко улыбнулся Пётр. — Мне тридцать один.

— Я бы не подумал… — пробормотал я себе под нос. — Ну что ж, Пётр. Можно, я буду называть тебя Петей? Петя, будь как дома. Давай сюда свой бэгбэк, держи чай, а потом тебе лучше поспать.

— Андрей, — его голос звучал всё так же мягко и как будто вкрадчиво. — Если тебя не сильно будет утруждать моё имя, то прошу всё-таки называть меня Петром и… можно тебя попросить, когда я усну… могу ли я надеяться, что ты не станешь осматривать мои вещи?

В точку попал. А я как раз хотел. Как же я тогда узнаю его тайну? И как он не любит фамильярности! Да, действительно было в нём что-то аристократическое. Такие давно уже повымерли, а новые почему-то не рождаются. Да так сейчас даже и не выражаются. Тайна…

— Хорошо, Пётр. Обещаю. Ты отдыхай. После такой травмы и такой инъекции нужен сон. Вот твой чай, пей горячим и спи. А я пойду читать поздравления.

Он принял от меня кружку с чаем, а я ушёл. Включил пневмопочту, забрал подарки. Открыл окно, впустил летучки-открыточки — одна осыпала меня блестящими конфетками и пропела поздравления тонким противным голоском. Я допил чай и вернулся в спальню. Несчастный Пётр, выпив свой чай и поставив кружку на пол, лежал на животе и спал, свесив руку с постели. Бэгбэк лежал в изголовье, он придерживал его другой рукой. Как же он, однако, переживает за него!

Если в одном кармане бэгбэк лежит реанимационный комплект, что же тогда лежит в другом? Мне будет очень непросто сдержать обещание. Пожалуй, я даже его не сдержу. Надо будет забрать бэгбэк, как только он его отпустит. Такая возможность скоро представилась. Пётр со стоном повернулся на бок, но не проснулся. Теперь бэгбэк был свободен. Я осторожно дотянулся и взял его.

«В конце концов, — успокаивал я себя, — нужно же мне убедиться, что в нём нет какого-нибудь оружия или опасных веществ!»

Я ушёл в другой отсек блока, открыл слим бэгбэк и осмотрел его. Там лежала толстая книга без каких-либо надписей на обложке. Историческая, понял я, полистав немного её. Там мелким шрифтом было подробно описано, как кто-то куда-то постоянно шёл и что-то непонятное делал. Также в бэгбэк лежала ещё одна белоснежная шёлковая туника, подшитая по краям странной, но богатой золотой тесьмой, а также два очень красиво расшитых чёрных бархатных мешочка, завязанных верёвочками.

С сильно колотящимся сердцем я развязал первый. В нём лежали небольшие кусочки чего-то… Я поднёс их к лицу и понюхал… Хлеб? Это были просто кусочки засохшего хлеба! Я удивился и снова завязал мешочек. Так… теперь посмотрим, что во втором… Я развязал верёвочку и извлёк маленькую четырёхгранную бутылочку из тёмного стекла, наполненную какой-то жидкостью. Рассмотрел её на свет. Жидкость казалась красной. Как кровь. После короткого раздумья, решился открыть бутылочку. Аккуратненько отвинтил крышечку и с опаской понюхал. Это оказалось настоящее вино! Вот это да! Как странно… Слишком мало, чтобы напиться. Так, только смочить язык. Я закрыл бутылочку, положил в мешочек и обратно завязал его. Также я нашёл тарелочку золотого цвета, рюмочку из того же металла, какую-то ложку, нож, похожий на мастерок для шпаклёвки, ещё какую-то золотую крестообразную железку и красивый, вручную вышитый платочек, со странными письменами, внутри которого было что-то маленькое зашито. Я крутил его и так, и эдак, смотрел на свет, но всё же непонятно было, что на нём написано. Вроде буквы и знакомые, но в какие слова они слагались — непонятно.

Да, вещи очень странные. Но ничего криминального… За что его стеганули-то плетью? Он что, это украл? Непохоже… Казалось, наоборот, это его ценность, а кто-то пытался её украсть. Как же теперь у него про это спросить, ведь я влез в бэгбэк без разрешения? Я осторожно вернул бэгбэк на место. Пётр так и лежал. Он спал.

Казалось, прошла уже целая жизнь, а на часах всего десять утра! Я спросил психоум, есть ли сегодня ещё сообщения. Оказалось, что есть, несколько. Некоторые отправлены ещё ночью. Посмотрим!

Первое прислали ребята, с которыми мы год назад познакомились в виртуале, когда играли в одной команде за пиратов против колонистов. Они прислали видео. Я решил посмотреть, пока готовлю. Достал из холодильной камеры упаковку салата, разрезал её, вывалил в миску, затем вскрыл прилагающийся пакет с маслом и специями, всыпал в салат и размешал. Всё. Салат готов.

Ещё у меня было заготовлено рагу. Я его быстро разогрел. Ну и, конечно, у меня был небольшой торт. Как же, День рождения — и без торта? Если никто не придёт, съем сам. Теперь же мне есть, с кем съесть. Я обернулся на Петра и вздрогнул: он смотрел на меня.

— Уже не спишь?

Он покачал головой. Мне показалось, что он смотрит на меня с упрёком, или это просто меня мучила совесть?

— Я еду приготовил, если голоден — присоединяйся!

Он промолчал. Потом попробовал подняться и со стоном снова лёг.

— Спина болит? — спросил я.

— Не сильно. Внутри всё ещё горит. Не знаю, смогу ли я поесть.

Пётр спохватился, нащупал бэгбэк и облегчённо вздохнул. Я наблюдал за ним. Он с волнением посмотрел на меня, как бы спрашивая, не брал ли? Я сделал вид, что всецело озабочен вскипающим чайником.

— Возможно, тебе нужно переодеться, — как можно более беззаботно сказал я. — У тебя есть что-то с собой?

Это была моя хитрость. Пусть сам всё расскажет.

— Нет, ничего.

Интересно, он забыл про тунику в бэгбэк?

— Ладно, я что-нибудь поищу для тебя. Ростом мы одинакового, правда, у меня телосложение покрепче, так что тебе всё моё будет велико. Но больше — это же не меньше, не правда ли?

Пётр улыбнулся и закрыл глаза. Я залез в купе, достал с полки серую тунику, снял с плечиков тёплый верховик с капюшоном, нашёл старые джинсы.

— Примите сообщение, — вдруг ожил псивойс.

— Давай! — разрешил я. — Проекцию сюда, на стену.

Появилось изображение. Это были мои знакомые с турбазы. С ними я познакомился в прошлом году, и с тех пор мы неплохо проводили время на снежных склонах. Они дружно сообщили, что в честь моего двадцатипятилетия они все сделали тату моего имени у себя на языках и, по команде, высунули их, при этом корчась и выпучивая глаза. На каждом языке было по одной букве, и можно было прочитать всё имя.

— Вот дураки, — ласковая ободрил я их. — Просто чокнутые! Спасибо, идиоты! Очень тронут!

Они ещё покорчились, поболтали высунутыми языками, потом дружно послали мне воздушный поцелуй и вышли из пси.

Смешные какие! Ну, ладно, я повернулся к Петру. Он странно смотрел на меня. Что же глаза его говорили? Не понять… Какое-то невесёлое недоумение, но непонятно, в чём его причина.

— Вот! — я протянул ему одежду. — Подойдёт?

Пётр попытался привстать, на этот раз ему это удалось.

— Спасибо, — тихо сказал он.

— Наверное, тебе нужна помощь?

— Да, буду благодарен.

«Буду благодарен». Как это прозвучало!

Я аккуратно помог ему снять тунику. Парню явно было очень больно. Я осмотрел его шрамы. Биотехнологии в уколах хорошо сработали: ожоги выглядели не такими страшными, и даже кое-где появилась молодая кожа.

— Ого! — удивился я.

— Как там? — спросил Пётр.

— Очень даже хорошо, регенерация идёт!

Я поймал себя на том, что мне всё время самому приходится инициировать разговор, и это было трудно. Всё оттого, что мне хотелось поговорить с ним о содержимом его бэгбэк, а это было невозможно. Ладно, поговорим о том, что знаем.

— Откуда у тебя с собой такие технологии? Они же только недавно появились на вооружении у армии? Мой друг служит в горячей точке, он видел такие у офицеров высшего ранга.

Пётр молча надевал мою тунику. Он не собирался отвечать.

— Ты офицер? — немного нервно спросил я.

— Нет, — твёрдо ответил Пётр.

— Служишь в армии?

— Нет, — так же твёрдо ответил Пётр.

— Откуда же тогда такие биотехнологии?

— Друзья передали… — Он немного запинался. — Знали, что может пригодиться…

Вот это да… Теперь я знаю, что у него есть друзья, которые снарядили его в дорогу, а так как ему должны были встретиться силовики с энергоплетью, то друзья дали с собой реанимационный комплект. Всё сходится.

«Это он сказал, чтобы меня проверить, можно ли мне доверять», — подумал я, потому что это была очень серьёзная информация. Попробуем ещё вопрос:

— А откуда ты идёшь?

Пётр молчал. Это я, значит, много спросил. Я подумал, что он и дальше будет молчать, но Пётр ответил:

— Я тут проездом.

Ну, и на том спасибо. Значит, он сам нездешний и шёл прочь из города. Тогда попробуем так, и очень серьёзно попробуем:

— Тебе помочь добраться до места?

Пётр вскинул на меня глаза, полные изумления, и даже привстал, но я упёрся ладонью ему в плечо и усадил обратно на кровать. Он продолжал ошеломлённо смотреть на меня. В его широко раскрытых глазах почему-то появились слёзы.

А что я, собственно, такое предложил? Пустяк! Я же в отпуске.

— Пётр, не волнуйся. Я всё придумал: сейчас мы вызовем такси, придумаем тебе маскировку… ведь маскировка тебе нужна? Так? — Он еле заметно кивнул. — Вот и довезу тебя до места.

— Я… я премного благодарен тебе, Андрей, — с неожиданным жаром вырвалось у него. — Я никогда не останусь в долгу.

— «Премного благодарен!» — хмыкнул я. — Пётр, ты так выражаешься, что я ощущаю себя во дворце на королевском приёме! Но теперь — к делу. Давай договоримся. Я понял, — а я не дурак! — что ты не стремишься мне всё рассказывать. Но мне придётся по ходу задавать вопросы. Признаюсь, я тебе не особо доверяю, да и ты мне, думаю, тоже…

— Но ты до сих пор меня не выдал. Значит, у меня есть надежда.

— Примите сообщение! — опять прозвучал псивойс.

— Давай! Сюда, на стену! — Я немного расстроился, что нас прервали.

На стене появилось изображение местами одетой незнакомой мне женщины. Томным загадочным голосом она сообщила, что видела моё изображение в обнажённом виде в комнате знакомств. Странно. Что-то не помню, чтобы я посещал это заведение в псинет, может, коллеги надо мной подшутили? А сейчас эта дама узнала, что у меня День рождения, и решила меня поздравить и подарить свои внутренние впечатления от размышления на тему интимной фантазии со мной.

Чёрт с ней. Я решил согласиться и вошёл в пси-отношения. В ту же минуту мной овладели какие-то непонятные переживания, что-то истерически-женское, совместно с эротическим. Может быть, это и было бы интересно в другой момент, но то, что творилось в моей реальности, было гораздо интереснее.

— Прервать пси-отношения! — скомандовал я.

— Сообщение прервано, — доложил псивойс. — Адресат просит по десятибалльной шкале оценить сообщение.

— Поставь пять из десяти, — машинально ответил я. Мне не хотелось обижать незнакомку. Хотя вполне могло оказаться, что это тестировали какое-то приложение для взрослых.

Пока я нежился в чужих переживаниях, Пётр начал надевать джинсы. Лицо его было как раскрытая книга души и выражало отчуждение. Ну вот, опять что-то ему не так!

— Извини, отвлекают, — смутился я. — Больше не буду пока принимать сообщения.

— Примите сообщение! — снова прозвучал псивойс.

— Не надо, — ответил я. — Позже.

— Это срочный вызов с Марса.

Я вздрогнул… повернулся к Петру…

— Извини, пожалуйста. Это — мои родители. У нас всё не просто. Я должен принять.

И сразу ушёл в другой отсек.

Это действительно были мои папа и мама. У них был обеденный перерыв, и они нашли время, чтобы меня поздравить. В качестве подарка перевёли на мой счёт большую сумму, на неё я ещё пару лет могу снимать такой же жилой блок, а может и больше. Но я старался сохранять сухое выражение лица. Да, я ещё не мог простить.

— Скоро контракт кончается, и мы будем дома! — Мама словно читала мои мысли.

— Скоро? Это через сколько лет? — спросил я.

Отец с матерью переглянулись, и мама смущённо произнёсла:

— Через пять…

— Это замечательно! — разозлился я. — Как раз отпразднуем вместе моё тридцатилетие!

— Извини, — тоном проповедника произнёс отец. — Но всё-таки ты — уже большой мальчик и знаешь, как важно самореализоваться в этом мире. Пока я достраиваю базу, мама твоя озеленила уже несколько зон, и тут вовсю проживают люди! Андрей, какое же это счастье — иметь общественно полезный труд!

Нет, папа, подумал я, если бы я знал, что значит самореализовываться, то я бы не умирал сегодня утром от пустоты. Ты сбежал от неё аж на Марс, бросив меня. Всё настолько плохо у тебя, папа, что тебе даже не страшно было бросить меня в мои двенадцать лет?

Опять откупились деньгами… Ну что ж… Придётся принять вот такую родительскую «любовь».

— Берегите себя, — сказал я, подчеркнув слово «себя».

— Извини, сынок, если что не так. До свидания!

Проекция растаяла в воздухе.

— Если что не так?! — закричал я ей вслед. — Всё не так, папа! Всё не так!!

Я забыл, что не один. Вспомнив о Петре, я взял себя в руки и вернулся в спальный отсек.

Пётр стоял, опирался на стол одной рукой, а другой наливал кипяток в кружку. Рука дрожала, и струя не всегда попадала в цель. Но в целом справлялся хорошо.

— Всё непросто? — спросил он.

Я кивнул. Он подвинул мне чай. Мы сели. Погружённый в свои мысли, я начал жевать салат. Он был безвкусным, как и рагу. Пётр, напротив, ел с большим аппетитом, но не быстро, словно ему было трудно или каким-то усилием сдерживая себя.

— Непросто простить родителей, — вдруг заговорил он. Я удивился: до этого только я инициировал разговор. — Ведь сердце сына говорит, что вы меня родили, бросили в этот мир, а я не просил.

Я удивлённо перестал жевать. Да! Именно так я и думал! Я не просил!

— Меня бросили дважды, — грустно сказал я. — Второй раз, когда они улетели на Марс.

— Андрей, а ведь они так же, как и ты, не знали, как жить и что делать с той жизнью, которую им дали их родители. Попробуй, может быть, именно ты найдёшь ответ на вопрос, зачем дана эта жизнь, и как её прожить.

— Именно этого я и хочу… — потрясённо прошептал я, во все глаза глядя на Петра. Мироздание говорило со мной через него. — Именно поэтому я и помогаю тебе. У меня есть вопросы и есть предположение, что у тебя есть ответы.

— Ну, значит, твоя помощь не бескорыстна, — засмеялся Пётр так легко, что я почувствовал сам какую-то лёгкость и освобождение.

— Примите сообщение, — опять провещал псивойс.

Я замотал головой, настолько мне этого не хотелось. Ну неуместно это было сейчас! Ведь если я сегодня довезу его до места, то мне на разгадывание тайны остаётся всего полдня, и я не хочу тратить впустую ни минуты.

— Принимай, — с улыбкой произнёс Пётр. — Сегодня же твой день!

Он сказал это так сильно, что только теперь я почувствовал его старше себя.

— Принимаю, — послушно ответил я. — Проекцию сюда, на стол.

Появилось изображение друга, того самого, о ком я сегодня вспоминал. Он лежал на кровати, похоже, в каком-то больничном отсеке.

— Ну, здравствуй, — с укором сказал ему я. — И что это значит?

— Ерунда, — махнул рукою Санёк, — ранение, но меня уже залатали. Только из реанимации, боялся не успеть. Я поздравляю тебя. Здоровья тебе!

— Саня… — я был тронут. — Ты — настоящий мужик! Спасибо тебе большое и давай выздоравливай. Теперь тебя демобилизуют?

— Нет! Что ты! Сейчас такие возможности у медицины! Вот, только ночью лазером во время штурма выжгли мою ненаглядную не тронутую алкоголем печень, и ничего! Уже к утру пересадили новую и обещали, что скоро буду бегать. Два дня на реабилитацию, и снова в строю. Наверное, скоро не будет проблем, даже если террористы отрежут голову. Лишь бы вернули, а так — пришьют.

— Саня, остановись, не выношу эти вещи, — поморщился я. — Как же теперь побеждать противника-то? Они же тоже ведь не убиваемые?

— Вот и я про то же говорю. Война бессмысленна. Я пять лет мечтал, к армии готовился, а здесь всего полгода — и уже понял, что всё бессмысленно. Война бессмысленна, цель бессмысленна. Жизнь тут и вовсе не имеет цены. Может быть, бессмысленна и она…

— Саня, — заговорчески прошептал я. — У меня тут та-ко-е происходит! Сейчас я говорить не могу, так как у меня есть одно неотложное дельце, но когда я вернусь, то тебе всё расскажу, — я глянул на Петра и совсем тихо прошептал: — У меня есть шанс узнать смысл жизни!

Санёк расхохотался и от смеха застонал, схватившись обеими руками за правый бок.

— Ты не заболел? Ты так серьёзно об этом говоришь! Не узнаю тебя прямо! Ну, хорошо, договорились. Давай, обретай смысл жизни, а потом расскажешь!

— Договорились!

Санёк перевёл заинтересованный взгляд на Петра, который сидел относительно его обзора полубоком, и всё так же медленно с усилием ел.

— У тебя, вижу, уже гости! Ну, тогда не буду мешать! Привет всем!

Он помахал Петру, но тот так и не повернулся. Санёк пожал плечами, помахал мне и отключился.

Я не мог есть.

— Переживаешь за него? — спросил Пётр.

— Да, — ответил я. Опять Пётр попал в точку. Видать, и я для него раскрытая книга. — Война, ранения и всё такое… Я же мог быть с ним в том бою… Мы же вместе заявление подали, но меня забраковали психологи. Типа «завышенная шкала справедливости».

Пётр мягко улыбнулся.

— Они правы: справедливость не нужна на неправедной войне.

— Почему же эта война — неправедная? — возмутился я слегка. — Мы помогаем дружественному народу и защищаем его от террористов!

— Война априори не может быть праведной, даже если так её назовут, — с грустью произнёс Пётр. — Война есть ограничение большего зла меньшим, даже если она оборонительная.

— Но ведь никак нельзя по-другому!

— Если до этого дошло, значит, были упущены другие возможности: был пропущен выбор между хорошим и плохим, а перед этим был пропущен выбор между хорошим и лучшим. Всегда из двух путей надо выбирать лучший путь, Андрей. И этот путь станет путём жизни. Любой другой, неминуемо, станет путём смерти. Выбирая лучшее, мы выбираем жизнь.

Я оглушено молчал, поразившись правде этих слов, как будто приоткрылась какая-то очень важная для меня тайна. Наконец, заговорил:

— Сейчас я вспоминаю мою жизнь и понимаю, что в ней были точки выбора, но я выбирал… не лучшее. Потому что выбор лучшего всегда связан с риском. Это всегда на ступеньку выше моего роста, и всегда у меня был страх на неё вступить. И поэтому ступеньку я выбирал более низкую. Выходит, всю жизнь мною руководил лишь страх, и только он определял мой выбор.

Я поковырялся вилкой в тарелке и вдруг замер… до меня дошло. Я посмотрел на Петра и с волнением произнёс:

— Так… я, кажется, понял: а ведь сегодня — тоже точка моего выбора!

Пётр молчал и с интересом смотрел на меня. Это меня приободрило, и я продолжил:

— Да! Сегодня — точка выбора, и я сегодня уже несколько раз выбирал вопреки страху. И сейчас поступлю так же. — Я перевёл решительный взгляд на Петра. — Ты поел? — Пётр кивнул. — Тогда поехали.

Я энергично встал, подошёл к шкафу-купе, отодвинул дверцу, достал аптечку, вынул из неё медицинскую полумаску и протянул её Петру.

— На, надевай. Будешь у нас больной.

Пётр послушно надел маску, остались только живые глаза. Я достал зеркальные очки и протянул ему. Он их надел и сверху поднял капюшон верховика. Отлично! Теперь он полностью защищён от камер распознавания лиц!

— Куда мы едем? — решительно осведомился я.

— До места меня провожать не надо. Я прошу помочь, разве что, выбраться из полиса…

— Нет! — прервал его я. — Я помогу тебе добраться до места и прослежу, чтобы ты остался цел. Если у тебя есть враги, то я смогу тебя от них защитить.

— Благодарю… друг… — прошептал Пётр. — Но уверен ли ты, что знаешь… лучший выбор?

Я весело обернулся к нему.

— Послушай, друг, — ответил я в тон ему. — У меня есть такое внутреннее ощущение, что ты — лучшее, что было со мной за последние несколько лет жизни. Знаю, что я — лишь небольшой эпизод в жизни твоей. Но для меня то, что сейчас происходит — это важнейшая часть жизни. И я хочу прожить свою жизнь до конца и так, чтобы не жалеть, что сегодня испугался и отступил. Ведь я не прощу себе, что отступил.

Пётр снял очки. В его глазах блестели слёзы. Он шагнул ко мне и вдруг крепко обнял за плечи. Я немного растерялся.

— Я помню о твоих вопросах, — подмигнул он. — Поехали!

— Куда?

— На восток. На северо-восток.

— На северо-восток мегаполиса?

— На северо-восток страны.

Я с неудовольствием посмотрел на него. Он шутит?

— Может быть, тебе пора довериться мне? Скажи, куда поедем, и я рассчитаю оптимальный маршрут.

— Может не получиться, — Покачал головой Пётр. — Путь не будет лёгким.

Я хмыкнул, пошёл и достал из сейфа аудиоударный пистолет и пару зарядных аккумуляторов к нему.

— Зачем это? — осторожно спросил Пётр.

— Как зачем? — удивился я. — Пригодится!

— Нет, не пригодится. — Он твёрдо глянул на меня.

— Почему не пригодится? Как же я буду защищать нас… в смысле, тебя?

— Нас будет защищать другое.

— Другое? Что же оно тебя не защитило, когда ты чуть не окочурился в парке?

— Оно защитило, — загадочно произнёс Пётр. — Я же не умер. Видишь?

Мне на это нечего было сказать. Я ничего не понял. Не мог же он знать, что я нахожусь поблизости и спасу его.

— У меня есть вопрос… — угрожающе начал я.

— Я понял, — улыбнулся под маской Пётр, — разреши ответ дать потом?

— Хорошо. Но вопрос я запомнил, — недовольно проворчал я.

Законсервировав энергосистемы отсеков, мы спустились на элеваторе и вышли на улицу. И тут же вдоль блок-хауса проехал полицейский магнекар.

Мы с Петром переглянулись. Я взглянул вдаль, туда, где начинался парк. Там темнела крыша остановки общественного транспорта. Рядом с ней стоял человек в странной форме. Что за подразделение такое? Не видно издалека. Я посмотрел в парк и сквозь редкие деревья увидел в глубине какое-то движение. Присмотревшись, разглядел людей в той же форме.

— Пётр, что же это такое? — строго спросил я его. — Это что, тебя ищут?

— Да… — ответил Пётр и опустил голову. После этого вскинулся и быстро начал говорить: — Андрей, это опасно, и я не прав, что попросил твоей помощи! Ещё не поздно тебе…

— Нет! — Меня раздражали эти пустые уговоры. — Мы больше не будем говорить об этом. — Прими, что происходит, как есть. И где же это твоё «другое», что защищает нас? Пора его доставать!

Пётр наклонил голову и не поднимал её. Я начал думать. Итак. До общественного транспорта мы, пожалуй, доберёмся, но не с этой остановки. Придётся идти на другую. Смысл в этом есть. Но вдруг и другая остановка уже под присмотром? Она же с другой стороны парка! Выход мог быть таким: нужно поднять из гаража магнекар и проехать на нём сколько возможно. Так мы и сделаем!

Я набрал на псифоне код и по дорожке направился к подземному гаражу. Когда мой кар был доставлен на поверхность, дверь прозрачного бокса открылась, и магнекар выкатил на стоянку.

— Ты уверен? — спросил Пётр.

— Что нам остаётся? — вопросом на вопрос ответил я. — Садись.

Мы сели, магнекар вырулил к сверхпроводящему рельсу и плавно полетел над ним и вдоль него. Мы пролетели парк, посты, наш магнерельс соединился с магнестралью, влился в общий поток.

— Наша задача — покинуть мегаполис и уехать как можно дальше за его пределы? — спросил я.

— Да, но сначала заедем на Восточный вокзал, — ответил Пётр.

Я с недоумением повернулся к нему.

— Постой… как же так? Разве для тебя это не опасно?

— Опасно, — он опустил голову, — но это необходимо.

— Для чего?!

— Там уже трое суток ждёт меня один человек.

Я думал недолго, так как не о чём было думать.

— Ладно, если ты считаешь, что оно того стоит — поехали. Только что будем делать с полицией?

— Полиция нам не страшна… — отозвался Пётр. — Есть другие более страшные вещи…

— Это те парни в какой-то особой форме? Кто они?

— Это частная, но влиятельная служба, — тщательно подбирая слова, произнёс Пётр. — И они могут задействовать полицию.

— То есть у тебя есть враг, у него своя спецслужба, которую слушается даже полиция? Это они тебя энергоплетью так?

Пётр не сразу кивнул.

— Что же ты сделал? — в лоб решился спросить я.

— Ничего… — как-то глухо ответил Пётр. — Моя вина в их глазах только в том, что я существую… пока существую.

Я промолчал. Потому что следующий вопрос был бы… Хотя, я думаю, время пришло и для таких вопросов.

— Кто ты? — спросил я. — Кто ты, если против тебя поднялись такие силы?

— А что думаешь об этом ты? — вопросом на вопрос ответил Пётр. — Ты же почему-то помогаешь и едешь со мной?

— Я думаю, что ты, во-первых, философ, — начал я.

— А во-вторых?

— А во-вторых, ты очень хороший и честный человек.

— Но почему ты так решил? Ведь ты не сможешь ничего проверить?

— Могу, — внезапно понял я. — У меня внутри есть что-то, что отличает правду от лжи. Вокруг меня все люди привыкли жить во лжи… Знаешь, и я тоже… Лгут ли они, правду ли говорят — их глаза не меняются. Твои же глаза говорят мне о том, что у тебя внутри. И там нет никакой лжи, одна только правда.

Пётр вдруг закрыл лицо руками и что-то прошептал. Я не расслышал. Когда он отнял руки от лица, из его глаз текли слёзы.

— Благодарю… — он повернул ко мне лицо и повторил ещё и ещё: — Благодарю, благодарю!

Мы сошли с магнетрассы на повороте к Восточному вокзалу и через семь минут прибыли на место.

— Где тебя ждёт этот человек? — спросил я.

— Мы договорились встретиться под расписанием поездов. Не знаю только теперь, встретимся ли мы уже.

Я выглянул в окно.

— Вижу расписание, и под ним толпу народа.

— Я пойду, — просто сказал Пётр, надевая снова повязку и очки. Я захотел выйти вместе с ним, но он меня жестом остановил. Пришлось подчиниться.

— Будь осторожен, — только и смог напутствовать я.

Пётр кивнул и нормальным, быстрым шагом пошёл к табло. Реаниматор хорошо уже его подлечил.

Я вышел из магнекара, чтобы удобнее присматривать за ним.

— Бесплатная парковка пятнадцать минут, — сообщил псифон.

«Хорошо, — подумал я, — заплачу, в случае чего. Лишь бы только чего не вышло».

Я наблюдал. Пётр дошёл до табло и остановился на некотором удалении, рассматривая людей. Он поправил на спине бэгбэк и стоял, опустив руки. Я вгляделся и увидел, что на него смотрит какая-то немолодая женщина. Они стояли и вот так вот смотрели друг на друга.

Пётр, наконец, махнул ей рукой. Она быстро подошла, и они вместе отошли немного в сторонку, где не было такой толпы. И вдруг женщина встала перед ним на колени, но он быстро-быстро поднял её. Она что-то ему говорила, он слушал. Потом она замолчала, и начал говорить он. И что-то он ей такое сообщил, что женщина чуть ли снова не упала ему в ноги, но он её от этого удержал. Потом случилось вообще непонятное… Хотя разве до этого всё было понятно? Женщина склонила голову, Пётр положил ей руку на голову… и так они стояли некоторое время, потом женщина перехватила его руку и… поцеловала её. И он не отнял руки! А потом сделал пальцами какое-то неясное движение перед её лицом… снял с плеча бэгбэк… достал оттуда автошприц… отдал ей. Женщина закрыла лицо руками и заплакала.

Пётр отступил на шаг. Женщина протянула к нему руки и что-то заговорила. Пётр, молча, спиной отступал. В руках он держал какой-то свёрток. Я не заметил, в какой момент он у него появился, наверное, что-то дала ему женщина.

За спиной Петра нарисовались двое полицейских. Но пока они его не заметили.

«Ну иди уже, иди!» — мысленно призывал я Петра. И он, как услышав, взглянул на меня, медленно повернулся, увидел полицейских и пошёл к магнекару. Молодец, он шёл не спеша, смешиваясь с толпой, стараясь не привлекать внимание служителей порядка.

Когда он сел в магнекар, и мы тронулись, псифон подсказал мне, что мы уложились в бесплатное время парковки. Через несколько минут мы снова вернулись на магнестраль и полетели к выезду из мегаполиса.

Я напряжённо молчал. Пётр тоже. Это продолжалось недолго.

— Ты хотел что-то мне сказать? — предложил начать разговор Пётр.

— Да, пожалуй, — неохотно отозвался я. Мне страшно было задавать вопросы. Я понял, что боюсь ответов. Но тут я вспомнил, что всю жизнь руководствовался страхом, и что решил выбирать лучшее. Так что всё-таки приободрился и спросил:

— Пётр… правда ли я понял… Эта женщина ждала тебя три дня?

— Да, — односложно ответил Пётр.

— А если бы ты не приехал?

— Она бы приходила сюда снова и снова. Пока бы не потеряла надежду.

— Пётр… она целовала тебе руки?!

— Да.

— Почему ты ей это позволил? Это же унижает человека!

— Я не смог запретить, так она выражала любовь.

Я пришёл в замешательство при слове «любовь».

— Это твоя женщина?

— Нет, — улыбнулся Пётр, — у меня нет женщины.

— Зачем ты ей отдал реанимационный комплект?

— У неё умирает муж. Нужно дорогостоящее лечение, у них нет средств. Я знаю, что этот препарат способен поставить его на ноги. Поэтому и отдал.

— Весь?!

— Нет, одну ампулу, этого будет достаточно.

— Какую, целую или половину?

— Целую, конечно, — мягко улыбнулся Пётр, — половины ему не хватит.

— А тебе, если что случится, вдруг снова потребуется реаниматор?

— Такая ситуация больше со мной не повторится, — уверенно сказал Пётр.

— Почему это? — возмутился его уверенностью я.

— Потому что у меня теперь есть ты, — Пётр ласково посмотрел на меня. — Андрей, ты послан мне, как Защитник. Ты убережёшь меня и не позволишь, чтобы со мной что-то случилось.

Я в потрясении уставился на него. Он ответил твёрдым и серьёзным взглядом. Он ждал вопроса. Я чувствовал, как холодеют руки.

— Кто… — начал я, но от волнения перехватило дыхание, — кто меня послал?

— Тот, кому надо, чтобы его дело не погибло на Земле.

— Но мне никто ничего не говорил. Я сам решил поехать с тобой. Это была случайность.

Я замолчал, потому что вспомнил. Я опять вспомнил, что кричал Тайне и призывал Смысл в свою жизнь. Что же, выходит, Пётр знает о реальности существования этих вещей и что они могут действовать в жизни человека?

— Погоди, — встревожился я, — то есть ты хочешь сказать, что у мироздания существуют какие-то дела, а ты помогаешь ему их осуществить? А те плохие парни против мироздания, и против его дел на Земле, и, следовательно, против тебя?

Пётр смущённо улыбнулся.

— Ты почти прав. Только надо разобраться с тем, что для тебя является мирозданием.

Я задумался. Автопилот гнал по магнестрали, явно уже приближаясь к окраине мегаполиса, в окнах справа и слева проплывали производственные зоны.

— Знаешь, я раньше не задумывался над этим, но теперь могу сказать, что хоть и не знаю, что такое мироздание, но догадываюсь, что оно разумно. У него есть воля, раз оно что-то хочет, или не хочет, у него есть смысл, и он как из рога изобилия хлынул в мою жизнь. А ещё мироздание есть чудо и тайна. Оно скрытное и не проявляется в жизни человека, если он не призовёт его в свою жизнь.

Пётр с замиранием сердца выслушал меня и восторженно прошептал:

— И ты его призвал?

— Да, — подтвердил я. — Сегодня утром я проснулся в такой пустоте и бессмыслице, что закричал во всё горло и призвал тайну и смысл в мою жизнь. Потом я тут же нашёл тебя… а теперь я еду с тобой в магнекаре в неизвестность…

Пётр взволнованно воскликнул:

— Я понял! Вот, оказывается, что… Ты же попросил!

Он запрокинул голову и рассмеялся, и смеялся долго, утирая слёзы радости.

— Ты что? — переспросил я, но он так смеялся, что я не удержался и рассмеялся тоже. — Ну, что ты смеёшься?

— Счастье, — наконец ответил Пётр. — Счастье от встречи. Ты не представляешь, как мало осталось людей, которые чувствуют, как ты, думают, как ты, и просят, как ты. Я счастлив, что встретил… брата!

От его слов меня окатило тёплой волной радости, как будто я узнал, что в честь меня устроили во всём мегаполисе праздник.

— Брат Андрей, — по-новому обратился он ко мне, — нам предстоит впереди очень открытый разговор, и я расскажу тебе всё, что могу, но позже. Мы приближаемся к выезду из полиса. Там посты, и за дорогой могут присматривать. Давай вместе… давай теперь вместе попросим мироздание, чтобы оно помогло нам через них прорваться?

Я, всё ещё восторженный и удивлённый, кивнул. Пётр дождался моего согласия, откинулся на спинку сидения и громко произнёс:

— Дорогое и любимое мироздание! Можно я буду называть тебя пока так? Славлю тебя за все чудные дела твои, которые ты творишь сейчас и ещё сотворишь! Мы, твои дети, я и Андрей, мы просим тебя о твоей милости к нам и просим твоей помощи в пути! Сохрани наши жизни и помоги завершить наш путь, чтобы выполнить то, на что посланы, чтобы не погибло дело твоё на Земле! Очень прошу тебя о брате Андрее, чтобы он глубже узнал тебя, полюбил твою жизнь, твоё дело и всех твоих детей!

Он повернулся ко мне. Я сидел с открытым ртом. Он спросил:

— Ты согласен с тем, о чём мы попросили?

Я растерянно кивнул. Не знаю… Наверно… Наверно, да.

— Тогда подтверди. Скажи: «Поддерживаю», или «Да будет так!»

— Да будет так, — машинально повторил я. — Погоди… каких детей?!

Пётр закрыл глаза и замолчал. Хотя нет, он что-то ещё шептал… на непонятном языке… Я всё ещё переваривал услышанное. Наконец, до меня стало доходить…

— Постой! Пётр?! — Пётр повернулся ко мне, его лицо было полно сияния. — Ты сейчас с кем разговаривал? С мирозданием?

— А разве ты сам с ним сегодня не разговаривал? — Подмигнул мне Пётр.

— Кто ты?! — не помня себя, вскричал я.

Пётр положил руку мне на плечо, успокаивая.

— Брат Андрей, потерпи немного. Скоро ты всё узнаешь.

Автопилот начал торможение: нас заставили сбросить скорость. Мы приближались к платному дорожному терминалу, позади которого стоял кордон полицейских. Был досмотр.

— Они здесь… — сказал Пётр. — Андрей, ничего не бойся, слышишь? Мироздание за нас. Помни это! Если на миг забудешь — нам конец! Помни это!!

— Да! — с какой-то необычной лёгкостью согласился я.

На сердце было совершенно спокойно. Я действительно был убеждён.

Я в это верил.

На терминалах образовалась обширная пробка. Люди негодовали, но послушно по просьбе полицейских отключали светотонировку и поворачивали лица в сторону стационарного сканера. Кто-то, естественно, пытался скандалить, тогда его магнекар задерживали и не пропускали дальше.

Мы молчали. Я не знал, каким чудом мы могли проехать, даже если мышь не могла тут проскочить. Очередь постепенно продвигалась, проклятые терминалы становились всё ближе. Я заметил, как чуть поодаль, прямо на обочине, подмяв кусты зелёного дорожного заграждения, стоит полицейский квадрокоптер, рядом с которым находились пара человек в той самой форме. Они явно руководили процессом. Я указал на это Петру, он почему-то спокойно в ответ кивнул.

Я сам ждал чуда, но сердце захлёбывалось адреналином. Время шло, и очередь становилась всё короче. Неминуемый конец приближался. Впереди осталось десятка два магнекаров, то есть от силы минут пять. Пётр, откинувшись на сидении, казалось, спокойно лежал, только губы его двигались. И теперь я знал, что он делал. Он разговаривал. С ним. Оно загадочно молчало. Ничего не происходило. И я подумал… что за бред, почему вообще должно что-то произойти? И тут я вспомнил наставление Петра, что я не должен ничего бояться и верить в силу мироздания. Я попробовал, но, когда в очереди перед нами осталось пять магнекаров, сердце перебралось в горло и вовсю застучало там. Вдруг в зеркальце заднего вида я увидел мужчину. Он бежал между рядами магнекаров и истошно орал. Добежав до кордона полицейских, он стал размахивать руками и что-то криком им объяснять. Один из полицейских с невозмутимым выражением лица всё выслушал и что-то произнёс в псифон. Из магнекаров стали выходить люди, все шумели, кричали. Прямо на глазах разрастался стихийный митинг. Я опустил стекло и прислушался, но ничего не мог разобрать. Тогда я последовал их примеру и тоже вышел наружу.

— Что происходит? — спросил я у соседа по несчастью, а тот, красочно жестикулируя, стал горячо мне объяснять:

— Да у него жена прямо в магнекаре рожает! Эти подонки устроили засаду на какого-то террориста, а мы тут страдаем! — он повернулся в сторону полицейских и закричал:

— Немедленно нас пропустите! Ваша задача защищать нас, а не мурыжить в пробках! Лучше начните хорошо выполнять свою работу, олухи!

Один из полицейских подбежал к квадрокоптеру, что-то крикнул в люк. Парни в форме запрыгнули внутрь, квадрокоптер поднялся в воздух, полетел куда-то в центр пробки и низко завис над ней.

— Эвакуируют женщину, — прокомментировал сосед. — Это быстрее, понимаешь ли, чем снять кордон, чтобы пробка сама рассосалась!

Я сел обратно на сидение и захлопнул за собой дверь. Если сказать, что я был потрясён, — это ничего не сказать. Я испытывал мистический ужас, смешанный с невероятным восторгом. Мироздание действовало. Выходит, оно реально — живое и разумное? И неужели, оно правда призвало меня помогать Петру? Я в смятении посмотрел на Петра, а он в ответ смотрел на меня со спокойной радостью, как будто был уверен, что будет так, а не иначе, как будто он давно всё знал! Видя мою растерянность, он вдруг сказал:

— Брат Андрей, а ты знаешь, что надо делать, если ты что-то попросил у мироздания, а оно исполнило твою просьбу?

Я уверенно кивнул и ответил:

— Конечно. Ему надо сказать «Спасибо»!

— Верно, брат Андрей! Благодари же его, благодари!

Я посмотрел сквозь лобовое стекло в небо, поклонился немного ему как живому существу и сказал:

— Спасибо тебе, что ты решило войти в мою жизнь. Спасибо, что помогаешь мне и Петру.

Ну, простенько так сказал, а как ещё? Петру, вроде, понравилось.

Когда квадрокоптер улетел, полицейский кордон под давлением общественности тут же стал сниматься, а затор — уменьшаться. Прошло несколько минут, и мы вновь продолжили путь, удаляясь от полиса по магнестрали.