Дикарь

Мари Князева, 2023

Как два старых добрых отца пытались поженить своих непутёвых детей: странноватого, диковатого главу многомиллионной корпорации и упёртую поклонницу итальянских страстей, как те отчаянно сопротивлялись и что из всего этого вышло. Будет весело и горячо! Почти цивилизованные дикари и опасные итальянские мачо – в наличии. Страстей – море!*горячий и властный герой, даже два))*упрямая, но милая и жизнерадостная героиня – одна штука*море юмора и романтики*совсем крошечный любовный треугольник*несомненный и окончательный хэппиэндВизуализации – на моей страничке в вк по хэштегу #марикн_дикарь

Глава 2. Моё большое итальянское счастье

У микрофона дочь профессора антрополога, спортивная журналистка Вероника Львовна Виноградова (далее — Вероника)

Это было совершенно не в моём характере — так бесшабашно влюбиться в малознакомого мужчину намного старше меня и почти не говорящего на понятном мне языке. При том, что более или менее знала я их целых три: русский, английский и немецкий. Батюшка настоял. Сказал, каждая приличная, уважающая себя профессорская дочка должна говорить не менее, чем на трёх языках — иначе бросит тень на венценосного родителя. Поэтому, помимо музыкалки и секции тенниса, я всё детство ходила в языковую школу, да не абы какую, а самую лучшую — разумеется, на другом конце Москвы. В метро пристрастилась к чтению. К сожалению отца профессора, не бог весть какое интеллектуальное это было чтение. Думаю, он простил бы мне Лема и Стругацких, а может, даже и Агату Кристи, но Булычёв, Лукъяненко и Акунин — это было уже за гранью добра и зла…

Ну, в общем, вы поняли, что у нас с папой и прежде случались разногласия. Нет, вы не подумайте, батюшку я люблю всем сердцем, и всю свою сознательную жизнь стараюсь быть хорошей послушной девочкой, но побороть мамины мятежные гены порой бывает очень сложно. Да, она вышла в своё время за"занудного очкарика"и всю оставшуюся жизнь, до трагической гибели несколько лет назад, любила его и хранила ему верность, но во всём остальном это была на редкость свободолюбивая натура. Боюсь, что эта черта передалась и мне. Для начала, я не пошла в науку, хотя папа разве только физическое насилие не использовал в попытках убедить, что мой живой ум будто самой природой создан для удивительных научных открытий. Например, в детстве я на собственном опыте убедилась, что нельзя ставить керамический салатник на газовую плиту и греть в нём картошку. Расколется. Что жуки и бабочки не могут жить ни в закрытых банках, ни в спичечных коробках, а неизменно погибают там. Что нельзя стягивать с ёлки игрушки и гирлянды — она падает. Каждый раз, сколько ни стягивай. И так далее и тому подобное.

Папа был против моего поступления на журналиста (что это за наука такая — журналистика?!), но надо отдать ему должное, вставать в позу не стал. А вот с Витторио вышло совсем другое…

Пару месяцев назад я со своей подругой и тренером Лерой отправилась в двухнедельный отпуск в Римини. Нам хотелось отведать чего-нибудь необычного, но при этом не превращать отдых в забег по достопримечательностям, а дать себе возможность отлежаться на шезлонге под нежные звуки морского прибоя. Итальянский курорт оказался тем самым сочетанием красоты исторических и художественных ценностей и восхитительного, расслабляющего, животворящего безделья с бокалом коктейля на большом белоснежном песочном пляже. А если совсем лениво — то у бассейна.

В первый вечер мы не стали посещать бар, так как очень устали с дороги, а утром я, по своей московской привычке, подскочила в шесть. Уточню, это в Москве было шесть, а тут, в Италии, ещё на час меньше. Дабы не будить сладко посапывающую подругу, я натянула лёгкую тунику и выскользнула из номера. Ещё вчера вечером, проводя беглую экскурсию по отелю, администратор показала нам просторную террасу на третьем этаже с белоснежными мягкими диванчиками и видом на море. Туда-то я и направила свои стопы, чтобы насладиться ранним итальянским утром в одиночестве. Но ошиблась. В деревянном кресле, обложенный подушками, сидел и курил мужчина довольно приятной наружности. Скорее всего, местный — об этом свидетельствовал южный тип внешности: смуглая кожа и чёрные, как смоль, вьющиеся волосы. Он не был молод, но и не стар, я бы даже не назвала его возраст средним — это было бы явным преувеличением. Крепкую мускулистую фигуру подчёркивал светлый костюм — кремовые брюки и белая рубашка поло, красиво натянутая на бицепсах. Печальные карие глаза задумчиво смотрели на горизонт — туда, где из мутной дымки, захватившей пространство между небом и большой водой, медленно, величаво поднималось дневное светило.

— Mi scusi, — извинилась я по-итальянски, но на этом мои познания в местной вежливости заканчивались и пришлось продолжить по-английски: — Я вас побеспокоила?

Незнакомец медленно повернулся. Не без интереса, оценивающе посмотрел на меня и медленно покачал головой, а потом сделал приглашающий жест в сторону одного из диванчиков.

— Bella donna, — сказал он низким, хрипловатым голосом, пробирающим до костей. — No disturbare (ит. «Красивая женщина — никакого беспокойства»).

У меня в буквальном смысле подкосились ноги. О его голосе можно было бы написать поэму, но я, как назло, потеряла дар речи и даже передвигалась с трудом. Правда, спеть ему оду мне бы в любом случае не удалось: мужчина явно не говорил по-английски, а я крайне слаба в итальянском. Поэтому просто скромно опустилась на предложенное мне место и так же, как мой случайный визави, уставилась на восходящее солнце, время от времени непроизвольно соскальзывая взглядом на незнакомца — очень уж он был хорош. Какое-то невероятное сочетание мужественной красоты, силы и спокойствия, от созерцания и даже просто ощущения которой всё внутри дрожит глубинной, неодолимой тягой.

Тогда у меня и в мыслях не было заводить на отдыхе курортный роман.

Я пару месяцев как рассталась с женихом — одним из аспирантов моего отца — очень перспективным во всех отношениях молодым человеком. Ума у Владика была целая палата. Он преподавал на биологическом факультете, писал кандидатскую и был настолько положительным, правильным, хорошим мальчиком, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Долгое время Влад оказывал мне знаки внимания, то приближаясь, то отходя в сторону, когда я начинала встречаться с другими. Со времени нашего знакомства и до начала отношений прошло несколько лет, и, насколько мне известно, всё это время он был одинок. После очередного разочарования в любви я как-то согласилась сходить с ним на свидание. Всё прошло вполне неплохо, мы даже поцеловались в конце — и закрутилось. Влад был бесконечно мил и романтичен. Через пару дней признался мне в любви, не скрывал своих серьёзных намерений, не жалел ни времени, ни сил, ни денег на ухаживания за мной. Папа очень его поддерживал и вёл среди меня активную агитацию за своего подопечного…

А я? Что же я? До глупости сложный вопрос. Влад нравился мне, в целом. Он был симпатичным, начитанным, высоким (это важно для меня, ведь мой рост выше среднего, а рядом с коротышкой я бы чувствовала себя неловко). Но… — я иногда по полночи не могла уснуть из-за этого дурацкого НО. Чего мне в нём не хватало? Трудно ответить… Может, вот этой неприкрытой откровенной мужественности? Влад не отличался атлетическим телосложением, у него не было ни времени, ни желания посещать тренажёрный зал. Также не возьмусь утверждать, а только предположу, что его слепое обожание и готовность в любую минуту, условно говоря, лечь мне под ноги, чтоб я не намочила туфельки, теоретически должно было радовать и умилять меня, а на практике — роняло Влада в моих глазах. Вот такая извращённая женская логика…

Ну, и последний пункт, который вовсе не стоял последним в моём списке мужской привлекательности — это чувство юмора. Вот не поверите, но однажды у меня был парень, с которым я встречалась только из-за этого самого пресловутого чувства. Я читала об этом где-то, мол, через него проявляется интеллект человека, а тот, в свою очередь, показывает, насколько объект привлекателен в качестве потенциального отца совместного потомства. Но интеллект у Влада, если сравнивать его с моим, был чем-то вроде небоскрёба в Москва-сити рядом с покосившейся деревянной хибаркой в заброшенной деревне. Честное слово, я не вру и не принижаю себя! Ни за что бы я не назвала себя тупой или неэрудированной, но в голове моего молодого человека действительно помещался суперкомпьютер, подключённый к масштабным базам данных обо всём на свете. А вот шутить он не умел. Катастрофически. И при этом постоянно пытался. Может быть, у нас в отношениях всё было бы намного лучше, если бы только Влад перестал это делать, но мне никак не удавалось заставить его. Пару раз я намекнула, что его"перлы"вынуждают меня краснеть в компании знакомых — он просто обиделся, считая меня необъективной (а может быть, недостаточно образованной, чтобы понять всю комичность его анекдотов), и продолжил. Я бесконечно корила себя за этот снобизм, но всякий раз, как Влад"морозил"очередную глупость, считая её остроумной шуткой, у меня внутри падало всё: восхищение, возбуждение, тяга к почти идеальному молодому человеку. Папа часто говорил, что лучшего мужа мне не найти, а я только тайно вздыхала и сжималась в комочек от мысли, что, если выйду за него, стану всю оставшуюся жизнь мучиться от невозможности полюбить его так, как он меня. Это ведь нечестно…

Время шло, мы с Владом пробыли вместе год. В целом, он был мне симпатичен, иногда я даже казалась себе влюблённой. Мы часто ходили вместе в кино и театр, ужинали в ресторанах, он любил делать мне подарки, и хоть я совсем не жадна до них, было приятно, что он всегда при выборе ориентируется на мои потребности и предпочтения, а не дарит какую-то ерунду, которой, по его мнению, должна желать женщина. И когда мы долгое время не виделись, я всегда начинала скучать по нему. В постели у нас тоже всё было неплохо. Возможно, мне не хватало некоего доминирования с его стороны, но тогда я ещё об этом не знала…

Дело начало клониться к свадьбе. При том уровне давления, которое оказывали на меня все окружающие (решительно все, даже подруги: как ты можешь не хотеть замуж за такого внимательного и умного мужчину?!) я просто не смогла отказать Владу. Он смотрел на меня с такой любовью и надеждой, а я понимала, что он — замечательный и будет заботиться обо мне всю жизнь… в общем, я согласилась и мы отправились в небольшое совместное путешествие, чтобы отметить помолвку — поехали в Питер на майские праздники. Провели вместе неразлучно четыре дня. Потом я заперлась в своей комнате на сутки и проревела их почти беспрерывно. А затем вышла из добровольного заточения и бросила Влада. Разорвала помолвку и наши отношения. За тот короткий отпуск я поняла, что не смогу с ним жить. Я плакала, потому что меня раздирали на части внутренние противоречия: как можно не ценить, не любить его? Но ведь я НЕ МОГУ! Ну что мне с собой поделать?! Папа был буквально убит новостью, но со временем смирился, понимая, что насильно Влад мне мил не будет.

Долгое время я пребывала в эмоциональном раздрае, и эта поездка оказалась как нельзя кстати. Встряхнуться, сменить обстановку, снять напряжение… Но ни о каком увлечении фактурным иностранцем не могло быть и речи: я ещё не совсем выздоровела душой и сердцем. Поэтому любовалась на незнакомого итальянца скорее как на произведение искусства — картину или скульптуру — и восхищалась исключительно с наблюдательской точки зрения. Да, красивая фигура и интересное лицо. Да, проникающий в душу (или, скорее, тело?) голос — низкий, соблазнительный. Да, экзотический флёр иностранца, говорящего на чужом, непонятном и оттого завораживающем языке. Но это всё чужое, наверняка кому-то принадлежит и меня не касается.

В то раннее утро между мной и незнакомцем больше не было сказано ни слова, кроме скупого прощания, когда он тяжело, словно нехотя, поднялся из удобного мягкого кресла и проследовал к выходу с террасы. Я ответила тем же коротким:

— Ciao (ит. «До свидания»).

И очень быстро забыла о нём. В том смысле, что меня не терзали воспоминания об этой романтической, но случайной встрече. Мы просидели на террасе вдвоём примерно полчаса. Напряжённая вначале из-за присутствия постороннего человека, я постепенно расслабилась, приняла удобную позу и сполна насладилась прекрасным видом, полной грудью вдыхая восхитительные свежие ароматы итальянского утра: моря и цветущих деревьев. Приглушённый шум волн долетал до нас в виде негромкого, успокаивающего, убаюкивающего шуршания — как же это не похоже на какофонию вечно куда-то спешащей Москвы! Если мне приходило в голову открыть окно в своей спальне в доме номер девять по проспекту Вернадского, то в него немедленно врывался резкий, агрессивный шум автомобильной дороги, невзирая на время суток и то, что окна нашей квартиры смотрели во двор. Я люблю столицу всем сердцем, потому что родилась и всю жизнь прожила в ней, но сейчас шёпот средиземноморского ветра в ветвях южноевропейских деревьев так упоительно ласкал мой усталый слух…

Когда я вернулась в номер, Лера ещё спала. Пришлось пренебречь её правом на утренний отдых и немного пошуметь душем. Не могу же я до обеда слоняться в таком неприкаянном виде… К счастью, когда я вернулась в комнату, подруга уже разлепила веки и на завтрак мы отправились вместе.

— И как ты приходишь на персоналки к семи утра? — удивлялась я ей.

— Оо, не спрашивай, — отмахнулась Лера. — Это моя боль…

Она работала в солидном фитнес-клубе недалеко от моего дома (там мы и познакомились), вела групповые занятия и немного — персональные тренировки. И, как назло её совиной натуре, все серьёзные клиенты предпочитали"отстреляться"перед работой, а это означало — до девяти утра. Приходилось бедной Лерочке выходить из дома в 6, а во сколько она вставала — и представить страшно.

Завтрак в отеле не оставлял желать лучшего: горячее, омлеты, бекон, яйца, свежие овощи, йогурт, мюсли, огромное количество десертов, джемов и свежайших фруктов… Несколько видов сыров и вкуснейших итальянских мясных деликатесов типа прошутто тоже присутствовали. Хлеб и булочки — разных сортов, тут же находился тостер. А про кофе можно песню сочинить. Я и раньше слышала от знакомых ценителей, что самый лучший кофе в мире варят итальянцы — и теперь пришлось убедиться в истинности этого утверждения.

— Милая моя, ты что, решила помереть от инфаркта в молодости? — покосилась на меня Лера, когда я притащила себе с бара третью подряд чашку капучино.

Сама она питалась варёными яйцами, цельнозерновым хлебом, овощами и водой.

— Но они такие маленькие и такие вкусные! — застонала я, поспешно припадая губами к гладкому фарфоровому краю.

— Ты ещё сахар туда положи! — фыркнула моя строгая тренерша.

— Уже!

— А, ну тогда насчёт инфаркта всё понятно: нет никакого смысла растягивать жизнь с толстой попой!

— Лерааа!

Она, конечно, шутила. Никакой толстой попы у меня не было, хотя я и на родине частенько баловалась капучино с сахаром. Ну ладно, может, моя попа и не похожа на орех, как Леркина, но я не ощущала этот факт как проблему вселенского масштаба.

— Это пока тебе за 30 не перевалило, — подзуживала она меня, но я стойко держала позиции и наотрез отказывалась сменить любимый кофейный напиток на смузи из сельдерея. Должны же быть у женщины какие-то слабости?

Правда, на этот вопрос у Леры тоже имелся фитнес-ответ: если уж баловать себя, то чем-то активным, жиросжигающим. Например, сексом. Моя подруга отнюдь не страдала маниакальным пристрастием к плотской любви и вовсе не меняла мужчин, как перчатки, но всё же была в этих вопросах несколько активнее меня.

После завтрака мы отправились на пляж, где пробыли до трёх часов — ровно на столько хватило плотного завтрака — а потом побрели искать место, чтобы пообедать. К нам несколько раз подходили познакомиться разные мужчины: от совсем молодых до почти стариков. Были среди них и местные аборигены, и другие иностранцы, а иногда даже русские. Заговаривали на разных языках, начиная английским разной степени ломаности и заканчивая итальянским — безумно красивым и чарующим, но, увы, совершенно непонятным. На некоторых активных представителей противоположного пола Лера заглядывалась с интересом, но, помня нашу договорённость, всех отгоняла прочь. Мы отдыхаем вместе. Вдвоём. Нам никто не нужен. Нет, разумеется, я не могла совсем запретить ей расслабляться и получать удовольствие — зря, что ли, она столько времени посвящает собственному телу? Невозможно было смотреть на мою полуобнажённую подругу без восхищённого придыхания. Её изящная рельефная фигура — примерно как у Мадонны в клипе"Hung up", только ещё моложе и грудастее — была словно создана для любования… ну, и трогания, конечно — мужчинами. Правда, к моему удивлению, на мои пышные формы местные парни пялились ничуть не меньше, чем на Леркины. Наверное, широкобёдрые северные женщины у итальянцев в чести… Ну, или вообще все женщины. Однако мы с подругой договорились, что при желании она будет осуществлять свои свободы ночью, пока я отдыхаю в номере. А день — мой. Не хочу валяться на пляже в одиночку — это отдаёт какой-то безысходностью.

На обед мы с Лерой заказали плов с мидиями и овощной салат. Моя подруга не особенно любила морепродукты, но обладала удивительной сверхспособностью жевать и переваривать любую дрянь (в смысле вкуса), если знала, что сочетание БЖУ в ней оптимальное.

После обеда возвращаться на пляж нам не захотелось, и мы пошли в отель — отдохнуть от солнца, связаться со своими соотечественниками, заценить итальянское телевидение.

Я набрала отца: вчера не звонила, отделалась сообщением — сегодня нужно было показаться. Увидев меня, папа снял очки и пальцами потёр усталые глаза, подёрнутые красной сеточкой капилляров. И только потом улыбнулся.

— Привет, папуля! — я сложила брови домиком, искренне сочувствуя родителю, который корпел за компьютером в душной Москве, тогда как мы с Леркой наслаждались курортным отдыхом. — Всё сидишь над своей конференцией?

— Да, надо много материалов подготовить. Привет, Никуся. Как вы там? Как прошёл первый день?

— Ну, ещё не прошёл, — пожала я плечом. — На пляже уже позагорали, но вечер-то только начинается. Планируем с Лерой завалиться в какой-нибудь бар…

Папа задумчиво, согласно покачал головой:

— Не пейте там много.

Я хихикнула:

— Да почему, пап? Когда же пить, если не в отпуске?

— Вот так как раз и портится отпуск.

Логично. Вот что значит учёный. Я смутилась:

— Ты прав. Ладно, не буду много пить. Пару бокалов мартини — и хватит.

— Умничка. Кремом от загара пользуешься?

Я закатила глаза:

— Паап!

— Ну а кто ещё о тебе побеспокоится?

Я растрогалась, чувствуя, как щиплет в горле.

— Спасибо, папуль, что заботишься обо мне. Целую.

— Пока.

Лера тоже как раз завершила разговор со своим лучшим другом Борисом. Весьма, кстати, интересный феномен. Молодой, симпатичный, вполне обеспеченный мужчина. Не гей. Но как Лерусик поместила его во френд-зону много лет назад, так он там и обитает, причём, похоже, неплохо себя чувствует. Почему он до сих пор не женился или хотя бы девушки не вытеснили Леру из его жизни — непонятно. Она утверждает, что они — родственные души и"никто её не понимает, как он" — но так обычно говорят про любовника или мужа, а тут — ни намёка на романтику. В общем, странные отношения, навроде тех, что были у Эммы и мистера Найтли в знаменитом романе Джейн Остин, но мы-то знаем, чем там дело кончилось*, вот и я относилась к дружбе Лерочки с Борей со здоровой долей скептицизма, но она только смеялась мне в лицо.

Воспользовавшись русским интернет-сервисом, мы выбрали неподалёку заведение с хорошими отзывами наших соотечественников и направили свои стопы туда.

*Роман известной английской писательницы Джейн Остин — "Эмма". Чем он кончился, спойлерить не буду. Роман интересный, рекомендую к прочтению, как и всё остальное у Джейн. Она — мой кумир.

***

В баре было шумно и многолюдно. Мы с Лерой взяли по бокалу шампанского и сели у стойки. Заметили нас быстро. Ещё бы, не заметить! Ну ладно я — платье, хоть и короткое, выше колен, но в целом довольно приличное — а вот моя подруга нацепила на себя свои фирменные микро-шорты. Такие, в которых даже часть попы видно. И её можно понять: такую попу грех прятать, но вот бедные итальянские (и прочих национальностей) мачо глаза сломали, стоило нам войти.

— Bella Donna! Babe! Poupee! (Красавица (ит.)! Детка (англ.)! Куколка (фр.)) — слышалось со всех сторон.

Лера ничуть не смущалась таким вниманием к своей персоне, а вот мне было не по себе. Я постаралась незаметно свинтить с линии огня, но мне этого не позволили: весело улыбающийся молодой человек, высокий и накачанный, в обтягивающей его выдающиеся грудные мышцы майке без рукавов, схватил меня за руку и потащил на танцпол. Видимо, решил не тратить время на конкурентную борьбу за Лерочку: слишком уж там много претендентов. Я пыталась вырвать руку и ретироваться, но захват был крепким, а на непривычных для меня шпильках я бы всё равно далеко не убежала.

Парень, улыбавшийся слишком жизнерадостно для человека, от которого явно пытаются отделаться, вдруг резко дёрнул меня на себя — так, что я чуть нос не разбила о его каменную грудную клетку — обхватил сильными руками за талию и принялся изображать нечто вроде чувственного танца. Я старалась оттолкнуть его и кричала:"Отпустите меня!" — на всех известных мне языках, но мои усилия пропали втуне.

Было так странно и дико, что он не обращает внимания на моё сопротивление. Может быть, он думал, что сможет сломить его при помощи чувственного танца (а его бёдра вжимались в мои весьма недвусмысленно), а может, просто был слишком пьян, чтобы замечать что-нибудь, кроме своих желаний. Ситуация тем временем зашла в тупик, я не знала, что дальше делать: пнуть его по ноге (не факт, что заметит) или начать звать на помощь (не факт, что услышат, да и скандала совсем не хотелось), но тут неожиданно кто-то невидимый пришёл мне на помощь: излишне настойчивого молодого человека резко и ловко оторвали от меня и швырнули куда-то в угол, и только потом я разглядела в темноте смутно знакомые черты моего случайного утреннего визави.

— Disturbo, bella donna (ит. «Беспокоит, красавица»)? — спросил он с еле заметной улыбкой в голосе.

Я благодарно улыбнулась в ответ, но не успела ничего сказать — обиженный неудачливый поклонник налетел на моего спасителя со спины и принялся колотить его крупными кулаками. Мужчина не растерялся — отвесил нахалу несколько тумаков, а потом прибежала охрана и разняла их. Оба не стали особенно петушиться, а мирно разошлись: неугомонный танцор остался в баре, а мы с моим защитником вышли на улицу.

— Passeggiare? — предложил он, но я только развела руками: мол, не понимаю. Мужчина усмехнулся и двумя пальцами показал идущего человечка.

— А, прогуляться! — наконец сообразила я — он кивнул и повторил за мной:

— Walk.

Я скромно пожала плечами: отказываться неудобно, он ведь мне помог, да и от меня не убудет из-за небольшой прогулки.

— Tu… uno? — теперь мужчина сопровождал каждое слово активной жестикуляцией, и благодаря этому становилось понятно без переводчика:"ты одна?"

Я отрицательно покачала головой. Ткнула пальцем в сторону бара:

— Friend… amigo… donna (англ. «Друг», исп. «друг», ит. «женщина»).

— Amica (ит. «подруга»), — удовлетворённо заключил незнакомец и сделал приглашающий жест в сторону тротуара, шедшего вдоль цветущей живой изгороди.

Пока брели по дорожке, мы познакомились. Он представился Витторио. Мы мало что могли обсудить из-за языкового барьера, но это внезапно стало не так уж важно. Удивительно, однако я не испытывала ни малейшего чувства неловкости или опасности из-за того, что пошла гулять ночью вдвоём с незнакомцем. Мы прошлись до пляжа, побродили босиком по остывающему песку — это было неописуемое блаженство, после полутора часов в туфлях на шпильке! Витторио сказал, что он тоже здесь отдыхает. Я выразила удивление, что один. Он ответил уже закрепившейся нашей с ним личной шуткой про потребность в отсутствии беспокойства.

Мы расстались в холле отеля на очень позитивной ноте. Всё, что Витторио себе позволил, — это взять меня за руку и слегка пожать её. А потом легко отпустил, хотя я видела в его улыбающихся глазах восхищение и нежелание расставаться.

Засыпала я со странным, удивительным чувством лёгкости. Как будто освободилась от тяжёлых пут, долгое время державших меня, связывавших по рукам и ногам, пригибавших к земле. Я жива. Я самостоятельна. Я снова могу летать.

Утром я завтракала в гордом одиночестве. Лера вернулась в отель глубокой ночью и вставать раньше десяти наотрез отказалась. Не голодать же мне четыре часа — пришлось идти одной. Когда я уже выходила из-за стола, в дверях возник мой вчерашний знакомый. Витторио выглядел изумительно: бодрый, свежий, аккуратно причёсанный и, как обычно, безупречно одетый во всё светлое: рубашку поло, шорты до колен, белые кеды. Не тратя времени даром, он быстрым шагом приблизился ко мне и протянул обе руки для пожатия. Мне ничего не оставалось, как положить в них свои. Лицо мужчины расцвело особенно тёплой улыбкой, но долго он меня удерживать не стал. Слегка повернулся и кивнул на не замеченного мной ранее спутника — высокого и стройного молодого человека с правильным ясным лицом и классической стрижкой.

— Здравствуйте, — очень чисто сказал тот по-русски. — Меня зовут Александр, я ваш переводчик.

У меня совершенно неизящно отпала челюсть. Мой..? Однако задавать вопросы не было никакой необходимости: Александр успешно предвосхищал их ответами:

— Господин Витторио Кастеллано желает пригласить вас на экскурсию по Римини, поэтому пригласил меня сопровождать вас, чтобы вы могли обмениваться информацией и впечатлениями.

Вот это да! Честно сказать, я не ожидала от него такой прыти. Да вообще не ожидала ничего: мы ведь только десять часов назад обсудили, что оба хотим спокойного отдыха… и где он нашёл русско-итальянского переводчика за ночь?! Но отшить человека, который взял на себя такой труд ради меня, не позволила совесть. Я только попросила отсрочку до десяти, чтобы прихватить с собой подругу: для компании и для безопасности. Да, ещё вчера я и ночью не боялась оставаться с ним наедине, а теперь даже присутствие переводчика не спасает. При свете дня Витторио вдруг стал казаться мне опасным человеком — в каком-то другом, более потаённом смысле слова.

Проснувшаяся, но не выспавшаяся Лера совершенно не поняла, что меня так смутило в предложении случайного знакомого:

— Я тебя умоляю, тут такое сплошь и рядом происходит! Тебе мужик-то нравится?

Я пожала плечами:

— Внешне — да. Он очень привлекательный и такой… классический мачо. Но лично я его совсем не знаю и ещё не отошла от расставания с Владом.

— Так это тебе прекрасный способ отойти! — воскликнула Лера, а потом потрепала за щёку: — Да знаю, знаю, что ты не такая. Клин клином вышибать не любишь. Знаешь, я думаю, что даже если ты просто согласишься на эту экскурсию, он потом не потребует"оплаты", потому что она состоялась не по твоей просьбе, а исключительно по его добровольному желанию. Но если хочешь себя обезопасить, скажи — прямо или намёком — что ему ничего не светит, сколько бы достопримечательностей он тебе ни показал и каким дорогим ужином ни накормил.

— Как это — намёком?

— Например, расскажи душещипательную историю про недавно брошенного жениха или, ещё лучше, что он всё ещё твой, просто занят делами — потому и не поехал… Переводчик у вас теперь есть, можешь не стесняться в выражениях.

— Нет уж, врать я не намерена! Это всегда выходит боком.

Лера утвердительно кивнула:

— Тем, кто не умеет врать. Но ты права, жених может стать помехой, если всё-таки твой состоятельный иностранец тебе понравится.

— А ты сама-то хочешь с нами поехать?

Она пожала плечами:

— Если тебе нужна моя поддержка, то да, несомненно. А если ты и сама справишься, то, поверь, у меня есть уже несколько своих претендентов на роль экскурсовода.

— Кстати, как всё вчера прошло?

— Отлично! Мне очень нравится местный стиль ухаживания.

Повезло ей! — подумала я, вспомнив своего настойчивого танцора. У меня этот стиль оставил двоякие впечатления…

— У тебя кто-то был… этой ночью?

— Подруга, за кого ты меня принимаешь?! Нет, я девушка приличная, сначала надо познакомиться…

— И с кем ты решила познакомиться поближе?

— С англичанином. С остальными слишком высок языковой барьер… к тому же, он такой милый и трогательный…

Надеюсь, что и джентльмен к тому же, — подумала я и отпустила подругу на свободу. Отправилась гулять по Римини с Витторио и переводчиком одна.

***

Мы с Витторио и Александром посетили Темпио Малатестиано, мост Тиберия, арку Августо и другие знаменательные места, которыми по праву гордится маленький, но древний итальянский городок. Алекс подробно рассказал об истории их создания и дальнейших перипетиях. Он всякий раз начинал своё повествование только после того, как высказывался его наниматель, но по моим ощущениям не просто переводил, а говорил больше, подробнее.

Разумеется, Витторио не принял моего отказа на его приглашение отобедать в хорошем ресторане. Там мы продолжили общение, и гостеприимный итальянец принялся расспрашивать меня о моих прежних представлениях и теперешних впечатлениях об Италии. Среди прочего мне внезапно вспомнился виденный в детстве короткий ролик про трёх грустных клоунов, что вяло кривлялись под красивую итальянскую песню*. Я тут же поспешила найти это видео на Ютьюбе и показать его Витторио. Он просмотрел ролик с улыбкой, но потом слегка покривился:

— Песня действительно на итальянском, но поют явно не итальянцы — язык коверкают безбожно.

Потом я вспомнила"Феличиту" — с этим произведением и сам Витторио был знаком и отозвался о нём намного благосклоннее, нежели о"Грустной канарейке". Также я не смогла умолчать о знаменитом дуэте Абдулова и Фарады из фильма"Формула любви"** — Витторио очень долго и заразительно смеялся над этой незатейливой песенкой:

— Просто набор слов, но звучит необычно. Очень талантливо! — похвалил он.

Потом мы обсудили мои воспоминания из уроков истории и других источников о Ватикане, Коллизее, римском праве и итальянской кулинарии. Витторио слушал меня с жадным вниманием, часто кивал и одобрительно улыбался, время от времени делая комплименты моей эрудиции. Я чувствовала себя удивительно легко и радостно и вместо усталости от такого обилия впечатлений ощущала эмоциональный подъём.

— Ну и, конечно, не забудем о знаменитой итальянской мафии, — ляпнула я, не подумав, в порыве самолюбования.

Витторио вздрогнул и даже как будто слегка отпрянул — наверное, я оскорбила его патриотические чувства, привязав преступность к национальности. Тут же смутилась и тронула его за руку:

— О, простите, я не хотела обидеть вас. Поверьте, я прекрасно понимаю, что это вовсе не национальная черта… Знаете, говорят, в Америке ходят ужасающие слухи о русской мафии, но это ведь не значит, что и я или мой отец — преступны в душе.

Витторио уцепился за моё упоминание о родителе, чтобы сменить тему, и я была ему за это благодарна. Дальше всё опять пошло как по маслу: мы посетили ещё несколько достопримечательностей, поужинали в ресторанчике морской кухни, а потом меня проводили до двери номера. И снова ничего. Витторио даже не попытался поцеловать меня в щёку. Такая деликатность невероятно подкупала. Именно она стала причиной того, что я согласилась отправиться с ним в поездку по Италии. Он предложил это на следующее утро, когда мы встретились за завтраком. Лера накануне не вернулась в номер, прислав вместо себя SMSку, и по этому я поняла, что отныне наши пути расходятся. Да, наивно было полагать, что одинокие девушки смогут провести отпуск в такой горячей стране вдвоём…

На следующий день мы погрузились в роскошный кабриолет вчетвером: я, Витторио, наш Александр и водитель — и отправились в автотур по родине Ренессанса. Не буду даже пытаться описать, насколько это удивительная, волшебная и прекрасная страна. Словам не дано передать и сотой доли её очарования. Все эти горы, море, древние города… Италия — это живой музей, застывшая музыка (в плане архитектуры), настоящая сокровищница мировой культуры. При этом тёплая, щедрая, гостеприимная. Если бы не Витторио, я, конечно, и за всю жизнь не узнала бы о ней столько, не попробовала, не прониклась… Каждый наш день был насыщен новыми впечатлениями под завязку. Мы посетили Рим, Флоренцию, Венецию, Милан. Везде гуляли потайными маршрутами, пробовали местную кухню, знакомились с национальными танцами (даже немного учились танцевать!). Витторио, при всей своей мощной фигуре, двигался с поразительной грацией — кажется, даже я не так уверенно владею своими бёдрами. Последнее, кстати, навевало не слишком благочестивые мысли…

В Риме мы посетили легендарный оперный театр, Коллизей, Ватикан, а в последний вечер в Милане Витторио отвёз меня в удивительно уютный караоке-бар на окраине и спел в микрофон ту самую"Феличиту". Скажу совершенно искренне, это исполнение понравилось мне намного больше, чем Аль Бано: его тенор не шёл ни в какое сравнение с низким, слегка хрипловатым голосом моего итальянского друга. Честно говоря, после такого концерта я бы уже не смогла отказать Витторио хотя бы в поцелуе, но он всё ещё продолжал держать дистанцию, даже не пытаясь проникнуть в мою комнату (в каждом городе он снимал нам отдельные номера рядом), хотя его намерения в отношении меня были очевидны по тому, как он смотрел на меня, как подхватывал за талию всякий раз, когда это было уместно.

Мы вернулись в Римини за день до нашего с Лерой вылета в Москву и ранним утром отправились на пляж. На море царил полный штиль, было тихо и пустынно — почти никого из туристов. Александр тоже ещё спал, мы уже научились в простых диалогах обходиться без него.

— Тысячу лет не купался! — сказал Витторио на смеси английского, итальянского и жестов. Я улыбнулась, сжала его руку покрепче.

Мы зашли по пояс вместе, но потом мой друг отсоединился и сразу нырнул с головой. Немного поплавал, давая мне возможность насладиться видом его мощной спортивной фигуры, выпуклыми мышцами, перекатывающимися под загорелой кожей, сильными движениями мускулистых рук и ног. А потом вынырнул аккурат возле меня и вдруг заключил в объятия и поцеловал. От неожиданности мой рот распахнулся сам собой, и поцелуй получился на редкость страстным и глубоким. У меня было ощущение, будто я попала в торнадо: голова кружилась, мир утратил чёткие очертания и даже точное расположение. Я не понимала, где верх, а где низ — только чувствовала острое, неодолимое, нестерпимое желание. Обвила ногами торс мужчины — благо, в воде вес не ощущается и можно сколько хочешь держать в руках пышнобёдрую северную девушку. Витторио крепко прижал меня к себе, давая почувствовать, что и в нём бушуют похожие ощущения. Я будто сошла с ума, мне кажется, реши он овладеть мной прямо там, в море — я и то не отказалась бы, но Витторио проявил себя как заботливый и предусмотрительный джентльмен. Вынес на берег, увёл в отель и любил меня в своём номере почти весь оставшийся день с небольшими перерывами на отдых и еду. А я отдавалась ему самозабвенно. У нас ведь был всего только один этот день.

Когда на Эмилию-Романью начали опускаться сумерки, Витторио горячо прошептал мне на ушко по-русски:

— Ника, останься, пожалуйста!

— Что? — переспросила я изумлённо.

— Останься, — повторил он требовательно, и я понимала, что, знай он русский или я итальянский, на меня сейчас обрушился бы целый поток признаний и заверений, но нас разделял этот злосчастный языковой барьер, и всё, что нам оставалось — вкладывать все чувства в одно-два скупых слова. И я видела, как много чувств бурлит в моём итальянском мужчине — он буквально готов был взорваться от них… но готова ли я бросить всё, что связывает меня с родиной, чтобы остаться в его горячих объятиях?

Я взяла время подумать и ушла к себе в номер. Опять полночи не спала — как тогда, накануне разрыва с Владом — но на этот раз разумная, а не эмоциональная часть взяла верх. Нет, я не могу остаться — вот так, никому ничего не сказав, просто исчезнуть в дебрях Италии. Мне нужно вернуться, обдумать всё на свежую голову…

Уже в аэропорту я смогла повидать Леркиного ухажёра. Это был действительно довольно милый и симпатичный парень — высокий, спортивный… рыжий шотландец. Вот бы он, наверное, оскорбился, если бы узнал, что за глаза Лера называет его англичанином!***

Подруга сказала, что ради неё он продлил свой отпуск в Римини и тоже, как Витторио меня, зазывал её к себе в гости с далеко идущими перспективами, но она не восприняла это приглашение всерьёз. Нет, конечно, в гости съездить можно, но перебираться куда-то из Москвы насовсем подруга не планировала:

— Куда я без моего Борюсика? А он заядлый патриот…

В самолёте мы подробно обсудили перспективы моих отношений с Витторио.

— Тебе это было бы несложно, — сказала Лера, имея в виду мой переезд. — Ты же журналистка, можешь писать где угодно, а результат отправлять через интернет.

— А как же друзья, родня, папочка мой, в конце концов? Он и так уже маму потерял, а теперь я сбегу?

— Да, тут вопрос приоритетов. Насколько сильно нравится тебе этот мужчина — готова ли ты принести ему в жертву свою прежнюю жизнь?

В свете того, что мы с ним знакомы две недели, этот вопрос звучал как риторический. Мы общались, да, но только через переводчика. Я понятия не имею, что он за человек и каков в быту. Похоже, придётся запереть свои зарождающиеся чувства на замок и относиться к этому роману исключительно как к курортному. Да, надо брать пример с Лерочки. Она всё делает правильно. Но как же больно сознавать, что я больше никогда его не увижу!

Однако принять подобное решение как окончательное и бесповоротное мне не дали. Спустя месяц Витторио прилетел в Москву с самыми серьёзными намерениями.

*Речь о знаменитом номере трёх популярных советских клоунов 60х годов под песню"Blue Canary"

**Имеется в виду песня"Уно моменто"сочинения композитора указанного фильма, Геннадия Гладкова.

***Несмотря на то, что Англия и Шотландия объединены в одно государство под названием Соединённое королевство Великобритании и Северной Ирландии, у них существует давние национальные разногласия, которые в средневековье оборачивались довольно кровавыми конфликтами.