Сов Семь

Мария Фомальгаут

Меня зовут Город.Просто Город.Вернее, я так думал.Когда я узнал всю правду… ну нет, не всю, ну, кусочек правды – я назвал себя Городом номер Один или Первым Городом.Потом я узнал еще один кусочек правды – и назвал себя Последним Городом.И мне стало страшно.И я назвал себя Городом, Последним на Сегодня.

Безмостие

Завтра Аглаи не будет.

И Герти не будет.

И никого-никого не будет.

Уго думает, последнюю ночь ему осталось думать, что делать, чтобы Аглая была, и чтобы Герти была, и чтобы все-все были.

Ужинают.

Уго из уважения к Герти и Аглае целиком не глотает, на куски режет.

У них так положено.

А зачем вы так делаете, спрашивает Уго. Не про куски, про другое спрашивает.

А так надо, говорят сестры.

А кому надо, спрашивает Уго.

А сестры смеются.

А надо.

Уго еще по городку походил, в один дом, в другой, в третий, с кренделем на вывеске, со старым фонарем, и в дом, где живет вдова пастора. Пил чай, ел как положено, на кусочки резал, целиком не глотал.

У всех спрашивал:

Зачем?

А так надо.

А кому?

А никто не знает.

Наутро Уго просыпается, когда уже всё началось, он просыпается и слышит — все началось. Уго выползает из дома, смотрит на бегущих, вон они, толпами, толпами, мчатся прочь из города по главной улице, к обрыву, и — в пустоту.

Один.

Два.

Десять.

Сто.

Тысяча.

Уго хочет схватить кого-нибудь за шиворот — не хватает. Уже знает, все бесполезно, — схватить, затащить в тюремную камеру, запереть под замок, смотреть, как люди остервенело бьются о стальные решетки — в кровь…

Уго молчит.

Смотрит на бегущих — сам не знает, зачем.

Пронзительный крик кого-то, упавшего в пропасть.

Уго молчит.

Уже все сказал, уже бесполезно.

…до сих пор никто не может объяснить странные миграции жителей Лемибурга — раз в сто лет они собираются толпами и бросаются в пропасть….

В городе осталась Аглая.

А Герти нет.

И вдова старого пастора.

И булочник с женой.

И семейная пара, которая жила в доме со старым фонарем.

И еще человек сто.

В церкви собираются, молятся.

Благодарят кого-то, что уберег.

землю идут пахать.

Уго ходит по закромам, проверяет, может, еды людям было мало, вот и бросились…

…нет, много еды, полные закрома, что же случилось-то…

Уго спускается по обрыву посмотреть, что там внизу, за чем там люди прыгали. Нет, ничего нет, искалеченные трупы с уже подсохшей кровью. Уго хватает умершего, тащит на край обрыва, к подвальчику, где Уго живет. Глотает умершего, Уго целиком глотать любит.

Ложится спать.

Уго снится город. Там, по ту сторону обрыва, уходящего в никуда. Большой город, красивый город, город будущего.

Уго просыпается, смотрит — а города нет.

Это только сон.

Или…

…ближе к концу недели Уго подбирается к краю обрыва, смотрит, нет ли города. Нет, не видно никакого города там, вдалеке, только пустота подступающих сумерек…

И все-таки…

И все-таки Уго чувствует город там, вдалеке.

Чует.

У Уго чутье что надо.

Снова спускается по отвесной скале, подхватывает кусок истлевающего трупа.

Заглатывает.

Уго целиком глотает.

— Я видел сон, — говорит Уго.

Режет бисквит, размешивает чай ложечкой, следит, чтобы не звякнуть.

— Что такое? — спрашивает Герти.

Мне снился город по ту сторону провала… там, в будущем…

У Герти горят глаза, ей тоже снится город.

— Понимаете… — говорит Уго, — вот идет городок ваш из прошлого в будущее, а потом пропасть…

…что-то случилось, что история вашего городка оборвалась пропастью, и теперь вы не можете попасть в будущее, — продолжает Уго. Уже в церкви продолжает, куда его Герти повела, чтобы он всё рассказал.

–…город пропал, а он вам все мерещится, и вы в пропасть бросаетесь…

Ропот в толпе:

— Так это он нас в пропасть гонит!

— Это он, он!

— Да я видела, он людей жрет!

Люди бросаются на Уго, Уго шипит, это у него хорошо получается. А людям что, люди знают, что у Уго клыки так, для виду, не ядовитые.

Толпа вздрагивает.

Оборачивается.

Уходит прочь в пустоту улицы, человек за человеком, ускоряют шаг, срываются на бег, скорее, скорее, боятся не успеть в пропасть, как будто в пропасть можно не успеть. Уго не выдерживает, хватает Герти, хватка у Уго что надо, Герти вырывается, пусти-пусти-пусти, Уго не пускает.

Выжидает.

К вечеру безумие заканчивается. Уго осторожно выпускает Герти, успокаивает, шепчет что-то, все, все хорошо.

— А что… что было-то?

Уго молчит, и так понятно, что было.

Ветер гонит по улице обрывки газет. Уго подбирает несколько страниц, читает новости, пожар на мельнице, открылась новая ярмарка, у городского лекаря родился первенец… И ни слова о том, что происходит там, на краю обрыва. Уго уже и в архивах смотрел, и в архивах, и в библиотеках — ни слова.

Уго оборачивается, ищет Герти, Герти нет, Герти уже в конце улицы, бежит к обрыву, подпрыгивает, взмахивает руками….

…Уго не успевает, Уго беспомощно смотрит на пустоту за обрывом. Спускается пот отвесной стене, хватает первый попавшийся труп, тащит на улицу, проглатывает.

Уго пьет чай у викария.

Осторожно пытается втолковать:

— Вы меня поймите… у нас тоже так было… шел город из прошлого в будущее…

— Как шел? — не понимает пастор.

— Ну, вот так… три тысячи первый год, три тысячи второй, три тысячи третий… а потом преграда какая-то была во времени… провал там какой-то или наоборот, гора…

— И они дальше не пошли?

— Отчего же, пошли… просто в другой реальности пошли вперед, в будущее. Там к провалу подходишь и чувствуешь, что город где-то тут, рядом… а нету. И надо просто чуть-чуть дсвинуться в другом измерении… — Уго показывает игральную кость, вертит, — вот три измерения… вот время… — Уго показывает расстояние от начала до конца улицы. А тут надо в пятом измернии шажочек в сторону сделать…

Пастор отчаянно пытается понять.

— Давайте… я вас научу…

Уго протягивает пастору руку, тот вырывается, боится…

Уго спускается по отвесной стене.

Выискивает тело Герти, находит то, что от неё осталось.

Заглатывает.

Хочет подняться наверх, уже не может, устраивается в ущелье.

В этой реальности у людей прыгучие лапки и шерсть.

А в реальности Уго у людей чешуя и длинные хвосты.

В реальности Уго сделали мост в будущее.

А в этой реальности нет.

…ближе к весне Уго выбирается из ущелья, больше там поживиться нечем.

Смотрит на пропасть.

На город, который там, за пропастью, его не видно, его можно только почувствовать.

Шагает в город.

Снова шагает из города.

Снова.

Снова.

У Уго получается.

У людей нет.

Уго делает мост, по которому могут пройти люди, камень за камнем.

Уго не знает, как делать мосты.

Но делает.

Сегодня будет пастор.

И завтра будет пастор.

И Аглая будет завтра.

Не та, правда, другая уже, сколько веков прошло.

Но будет.

И Герти.

И все-все будут.

Потому что есть мост.

Уго на праздничном ужине сидит, ножом мясо режет, по кусочкам ест.

Кофе пьет.

Отчаянно вспоминает, что здесь в кофе кладут, сахар или соль. Можно Аглаю спросить, так она из вредности скажет не так.

Завтра все будут.

Все-все.

Только бы мост не упал, все-таки не умеет Уго делать мосты.

…Уго просыпается, смотрит в окно подвальчика, Уго в подвальчике живет.

Люди спешат по улицам. Толпами. Толпами. Уго ищет в толпе Аглаю, не может найти.

Люди подбираются к мосту, примеряются…

…прыгают в пропасть.

…выжившие собираются в церкви.

Благодарят кого-то за спасение.

Идут сеять зерно.

Весна.

Уго смотрит на дорогу, по которой уходили люди.

На которой прыгали в пропасть.

Зачем, спрашивает Уго.

Так надо, отвечают ему.

Уго спускается по отвесной стене.

Выискивает труп Аглаи.

Долго смотрит.

Потом проглатывает.

Устраивается на дне ущелья.

Аглаи на неделю хватит, не меньше.