Сов Семь

Мария Фомальгаут

Меня зовут Город.Просто Город.Вернее, я так думал.Когда я узнал всю правду… ну нет, не всю, ну, кусочек правды – я назвал себя Городом номер Один или Первым Городом.Потом я узнал еще один кусочек правды – и назвал себя Последним Городом.И мне стало страшно.И я назвал себя Городом, Последним на Сегодня.

Краденый день

Миллилионный год

Пять минут до конца света.

Все прячутся по своим кольцам.

Кто все?

Да все, кто остался.

Я их не вижу.

Они сами себя не видят.

И я не вижу себя.

Меня нет.

Но я есть.

И у меня нет кольца, чтобы спрятаться.

14 июня 2080 года

У нас украли день, говорит Элис.

Элис никто не слышит, Элис сама себя не слышит, Элис гонит велосипед — дрын-дрын — по улочкам городка, развозит свежий хлеб.

А какое сегодня число?

Четырнадцатое.

А какое должно быть?

Тринадцатое.

То-то и оно.

А день сегодня какой?

Суббота.

А пятница где?

Вот-вот.

Минус четырнадцатимиллиардный год — миллилионный год

…я снова погружаюсь в бесконечный темный туннель, чуть подсвеченный сиянием, я лечу через него, через пустоту, я ищу свое пристанище — и не нахожу…

14 июня 2080 года

Ну, никто ничего не говорит, нет, так нет, только вдова викария сказала что-то вроде, что оно и к лучшему, мало ли что там в пятницу тринадцатого случится, вот уже и указ издали, чтобы черных котов на улицу в пятницу тринадцатого не выпускать.

А день пропал.

День пропал, — говорит Элис в полиции. У Элис золотые волосы до плеч, а у корней черные.

День пропал, — пишет полицейский. А у полицейского бакенбарды рыжие и глаза зеленые с золотой искринкой.

Составляет протокол. Так, на всякий случай.

Объявления развешивают по городку, тоже на всякий случай, не видел ли кто потерянный день.

Пятницу.

Тринадцатое июня.

Особых примет нет.

Люди руками разводят, ну, пропал день, так пропал, у булочницы тоже вот третьего дня сережка пропала, так её потом в пироге нашли в семье Бишепов… Кто-то отличился, принес в полицию четырнадцатое июля тысяча семьсот восемьдесят девятого, люди возмутились, чего вы вообще день взятия Бастилии принесли…

Минус четырнадцатимиллиардный год — миллилионный год

…я пытаюсь уцепиться, но не знаю, за что, я пытаюсь найти хоть какой-то причал, на котором можно остановиться, замереть, жить — и не нахожу. Напрасно я плыву по реке времен, снова и снова опускаюсь в бесконечно длинный туннель временного потока, я пытаюсь найти хоть один день, хоть один час, хоть одно воспоминание, за которое можно уцепиться, остаться там, в каком-то дне, хотя бы в каком-то часе, где ничего не происходит, где никого не убивают, где не думаешь о том, что завтра война, или вчера была война, или сегодня…

14 июня 2080 года

Элис едет по вечернему городу — дрын-дрын — развозит по домам хорошие сны. И не очень.

Надо убрать город, как к празднику, вспоминает Элис. Не к месту, и не ко времени. И сказать булочнице, чтобы побольше вкусного всякого напекла, для такого дня можно. И напомнить, что пятница нерабочая будет, негоже в такой день работать, пусть люди с семьями дома будут. А нет, это уже не Элис решать будет, а кто другой, там, в верхах. И чтобы войны не было в этот день…

…стоп.

Элис спохватывается, о чем она вообще думает, что вообще происходит.

А вот.

Подготовить город… подготовить город… Элис отчаянно сжимает виски, Элис открывает блокнот, записывает воспоминания, не к месту, не ко времени, из ниоткуда.

Миллилионный год

— У вас нет берега?

— Да… представляете… я всю жизнь думал, что у меня будет хоть какой-то берег… пристанище какое-то… а оказалось…

— Что, за миллиарды лет — никакого пристанища?

— Верно… никакого.

Я отвечаю ему (кому? Хоть убейте, не знаю!), я пытаюсь представить себе, когда же у меня было пристанище, хоть какое-нибудь, ну не считать же пристанищем холодные ночи у тлеющего костра, когда студеная метель бьется в окна, и не знаешь, доживешь ли до весны? Не считать же пристанищем жаркие битвы, когда крепость дрожит под ударами врагов и сверкающий клинок обагряется моей кровью? Что мне вспоминать — небо, дрожащее от гула боевых машин? Куда мне идти — в дом, разрушенный войной? Я отчаянно ищу хотя бы один день — и не нахожу…

14 июня 2080 года

Убрать город к этому дню.

Остановить все войны.

Всем помириться.

Испечь что-нибудь, это булочнице сказать…

Нет, все не то, не то, не то, мысли уходят, а ведь только что вспоминалось что-то странное, как готовили город, спорили до хрипоты, фонарики вешать или не вешать, а пикник на весь город делать или не делать, или каждая семья сама по себе праздновать будет, да что там праздновать, это же обычный день, вы понимаете — обычный…

…нет.

Память уходит.

14 июня 2090 года

Элис перебирает хлам в шкафу, на ковер падает пожелтевший блокнот, раскрывается на недописанной странице, Элис читает, не понимает, к чему подготовить город, какие фонарики, зачем всем помириться, какие войны прекратить…

Элис не понимает, Элис не помнит, Элис бросает блокнот в хлам, на чердак…

Миллилионный год

Смотрят, как умирает вселенная.

Еще бы, не каждый день такое увидишь.

Говорят:

Надо бы этому помочь.

Кому — этому?

Да этому — этому. А то, что такое, у всех есть, у него нет.

Сам виноват, что у него нет.

Тоже верно.

Все готовятся к концу вселенной, все вырезают самые лакомые кусочки из…

…чтобы вырезать кусок из истории, сначала отмерьте необходимое вам время. Потом осторожно сложите из времени петлю, чтобы соприкасались начало и конец петли. Важно — сначала склейте петлю, и только потом вырезайте её из времени…

14 июня 2190 года

— Тебе не кажется это странным? — Аглая держит блокнот своей бабушки Элис, стряхивает пыль.

— Что странным? — Ден смотрит на молодую жену, думает, чего ради вообще полезли на чердак.

— Вот это вот… — Аглая листает, — не забыть: не рабочий день. Убрать город, развесить фонарики… обещали хорошую погоду….

— Ну что, праздник какой-то, — Ден пожимает плечами.

— Да нет, ты посмотри… день, которого не было… украденный день…

— Да… не бери в голову…

— Нет, ты смотри… день, которого не было…

Миллилионный год

Смотрят, как умирает вселенная.

Кто смотрит?

Да все.

Все, кто остался.

А может, это, говорит кто-то, этому каждый по кусочку от своих времен подарим?

Да зачем ему кусочки от чужих времен…

15 июня 2190 года

— А мне, пожалуйста, газету за тринадцатое июня восьмидесятого года, — просит Аглая.

— А этого дня не было, — говорят Аглае.

Не было дня.

Не было.

Минус четырнадцатимиллиардный год — миллилионный год

И обратно

…сегодня мне почти повезло, мне посчастливилось найти почти идеальный вечер, это был вечер августа, на берегу моря, солнце, которое никак не хотело заходить, пары кружатся в танце, кто-то обнимает меня, кого-то обнимаю я, впиваюсь губами в губы…

…Завтра от цветущего острова не останется даже тени, все будет выжжено войной…

Так что нет, не подходит…

15 июля 2190 года

…передали в собственность музея единственную дошедшую до нас информацию об украденном дне: блокнот с записью многолетней давности…

Миллилионный год — минус четырнадцатимиллиардный год

И обратно

…ещё раз прокручиваю весь свой путь, отчаянно пытаюсь найти хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что можно взять с собой после конца вселенной. Может, вот этот кусочек июньского утра, когда все лето впереди, или вот, осенний вечер, когда дождь стучит в окна, а на столе дымится глинтвейн… нет, не то, не то, слишком мало, слишком рассыпчато все, отчаянно собираю время по крупиночкам, выхватываю кусочки, нанизываю одно время на другое, падает, рассыпается, не хватает стержня, стержня…

…сам не понимаю, как в моих руках оказывается обрывок блокнота…

…украсить фонариками…

…нерабочий день…

…тринадцатое июня…

..начинаю понимать.

13 июня 2080 года

Элис просыпается, Элис не может понять, что она только что слышала во сне, какой день, какой выходной, с кем не ссориться, какой пикник на весь город, какие семейные вечера…

Элис уточняет сквозь сон, сквозь сладкую полудрему:

А ты как человек, да?

А ты живой?

А как понять, ни живой, ни мертвый?

А ты электрический?

А как ты без тела живешь?

А как ты время режешь?

Элис выкатывает из прихожей велосипед, дрын-дрын, Элис надо свежие новости развозить.

Новости.

Что сегодня хороший день.

Дрын-дрын.

Что сегодня майское утро, плавно переходящее в июньский полдень, когда еще все лето впереди. В домах просыпаются люди, завтракают на веранде, дети бегут в поле — лето-о-оо-о!,

Вечереет, осенний дождь стучит в окна, а на столе дымится глинтвейн, люди сидят у очага, смотрят в серую дымку сумерек, а вот уже и первые снежинки летят, кружится снег в свете фонарей, Элис — дрын-дрын — разносит по домам добрые сны, люди ложатся спать…

Миллилионный год и еще пять минут

Вселенная умирает.

Все прячутся по своим кольцам, сворачиваются клубком.

Я тоже сворачиваюсь клубком в своем кольце, совсем маленьком.

А люди не знают.

Люди думают — день пропал.