Летящие в сны

Мария Фомальгаут

Книга содержит подробную инструкцию о том, как нужно правильно посещать сны, чтобы не потеряться. И почему нельзя играть с фрисби. И как делать открытия.

Ветер стучит в окно

Ветер стучит в окно, бросает пригоршни листьев.

А здесь, в доме, тепло.

В доме всегда тепло.

Плету слова, нанизываю на спицы, скрепляю тоненькими лучиками.

Осторожный и настороженный

Через дебри ночей и дней

Я такое чувство тревожное

Все несу в ладони своей.

Закрепляю нити — чтобы не рассыпались слова. Надо плести дальше. Знать бы еще, что там будет дальше.

Дальше, дальше… Может, снова сплести строчку, осторожный и настороженный. Или придумать что-то другое.

Стучат в окно. На этот раз не ветер.

Смотрю по ту сторону окна, по ту сторону осени. Распущенные светлые волосы. Глаза в пол-лица.

— Пустите… пожалуйста…

Открываю дверь.

Она входит. Тоненькая, хрупенькая, глаза в пол-лица.

— Большое… спасибо.

Устраивается у камина. Подбрасываю пару поленьев в очаг.

Осторожный и настороженный…

Расплетаю. Достаточно одного осторожного и настороженного. Нет, надо как-то по-другому продолжить. Например…

Чувство, чувство…

То погаснет, то разгорается

На прознающем на ветру

В конце должно быть «Умру». Но это в конце…

— А вы здесь давно живете?

— А?

— Давно живете?

— Да… всю жизнь…

— А кто дом строил? — не унимается она.

— А?

— Какой вы смешной… Дом кто строил?

— Я строил. Сам.

— Ну, вы вообще молодец…

Плету:

С ним родился, и с ним умру.

Здесь надобно еще одну строку, еще одну петлю вставить.

Знать бы еще, какую.

Ветер стучит в окно.

Нет. Не ветер. Что-то другое.

Смотрю по ту сторону окна, по ту сторону осени.

Их двое, как мне кажется, муж и жена.

Открываю. Он укрывает её плащом, оба промокли до нитки.

— Прошу вас… пустите…

— Мы совсем продрогли, — добавляет она.

— К-конечно… входите…

Они располагаются у очага. Перебираюсь подальше в угол. Спохватываюсь, что не закрепит последнюю строку, рассыпались слова, рассыпались буквы, вот как теперь вспомнить, что там было…

— Ой, а папенька будет в ярости, когда увидит, что меня нет, — шепчет гостья.

— Ничего, не доберется до нас папенька, — утешает её спутник.

Лихорадочно соображаю, что там дальше. Плету:

С этим чувством…

Стучат в окно.

Уже знаю — это не ветер.

Смотрю по ту сторону окна, по ту сторону осени. Две женщины машут рукой.

Открываю.

— Ох, еле добрались до вас… войти-то можно?

— Да, да, конечно, входите…

Входят. Грузная тетка бросается к Аглае и её мужу.

— Ох, Аглаечка, еле нашла тебя, золотко!

— Маменька!

Пододвигаю к камину два кресла. Чуть в стороне от спаленки, где за занавеской спят наши дети — дочка Аглаи и наш с Флер сынок.

Перебираю плетение.

Осторожный и настороженный

Через дебри ночей и дней

Я такое чувство тревожное

Все несу в ладони своей.

То погаснет, то разгорается

На прознающем на ветру,

Знаю, с ним мне прожить и стариться,

С ним родился и с ним умру.

Нанизываю новые слова:

Поднимаюсь в самые тучи…

А вот дальше, дальше…

Ветер стучит в окно, бросает пригоршни листьев.

Перебираю вещи на антресолях — старые, как мир. Стряхиваю пыль столетий. Вижу чье-то плетение, тоже старое, как мир.

Читаю.

Перечитываю.

Осторожный и настороженный

Через дебри ночей и дней

Я такое чувство тревожное

Все несу в ладони своей.

Начинаю вспоминать что-то, такое далекое, такое забытое, такое…

— Ну, ты скоро там?

Недовольный окрик невестки. Всхлипывания младшего внука.

Щас, щас, иду…

То погаснет, то разгорается

На прознающем на ветру…

Вспоминаю.

Иду в зал, протискиваюсь среди бесконечных родственников, знакомых, друзей.

— Ты куда? — вскрикивает жена, чует беду.

Открываю дверь, выхожу из дома в ветер осени.

— Вернись! — вопит жена, я её уже не слышу, выхожу на улицу.

Ветер бросается на меня со всех сторон, рвет и мечет.

Поднимаюсь на гору, на которую опустилась луна. Луна отрывается от горы, уходит — все-таки успеваю нагнать, прыгнуть на луну в последний уходящий вагон.

Вспоминаю, как строить дом.

Разжигаю очаг, задергиваю шторы, вынимаю плетение.

Ветер зол, ветер недоволен, ветер рвет и мечет. Добыча ушла.

Ветер думает. Снова плетет из опавших листьев родственников, знакомых, случайных прохожих, прекрасных дам. Посылает их искать добычу. Прошли времена, когда ветер налетал на плетение, рвал его на куски — теперь-то ветер умнее стал.

Много умнее.

Слова и строчки сплетаются сами, я им даже не помогаю.

Наверное, действует луна.

Тянет кто-то черные щупальца

Хочет чувство себе — прибрать

И глаза открывает трупные

На тревогу мне и на страх.

Посреди слепых да незрячих

По болотам — идти да идти,

Чувство — трепетное и горячее

Крепче прижимаю к груди

Даже на золотых лугах

Там где день в золотой короне,

Все боюсь, что кто-нибудь тронет

И отнимет — то, что в руках.

И само оно — вот обманное

И под снегом, и под дождем

Чувство светлое, безымянное

То погаснет, то пропадет

Безотчетно, почти бесцельно,

Как на плаху и как на суд

По утесам и по расщелинам

Чувство пламенное несу.

Кто-то пытается добраться до меня, достучаться в окно.

Не может.

Высоковато.

Злится ветер, бьется головой в окна.

2014 г.