Скорей бы зацвели одуванчики

Мария Соловьева

Студенты Алла и Павел очень нравятся друг другу и, кажется, свадьба – вопрос времени. Но день, когда молодой человек делает предложение своей девушке, заканчивается крахом… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 8

К поездке в Зеленогорск — Пашина идея — Алла подготовилась основательно. Назначили день, когда зачеты уже при хорошем раскладе будут сданы, а до экзаменов останется чуть меньше недели. Сдав в переработку два мешка темных кофт и прочего барахла, набившего оскомину за последние четыре года, она получила скидку и купила ярко синий сарафан, до полу, но с открытыми плечами. Купила она и бирюзовые сережки — уши проколола мама еще классе в седьмом, как папа ни протестовал — и бирюзовый же кулон. Утром завила волосы щипцами и распушила. «Я ли это в зеркале?». Почему такие холодные пальцы? Ведь не впервые собралась с ним гулять. Ну разве что чуть подальше от дома, чем обычно.

День выдался облачным, но для конца мая вполне теплым. К вечеру обещали грозу, но они к этому времени уже вернутся. Зеленогорский воздух был солоноватым и прохладным — Балтика! Они решили сначала прогуляться по городку, а потом выйти на побережье залива. По пути им попалась высокая, словно пирамидка, церковь с темным куполом. Павел предложил зайти.

— Ой, а я платка не взяла, и в косметике! Вдруг бабка какая что скажет…

— Ну давай хотя бы подойдем, посмотрим. — он перекрестился на храм. — Алла… я давно хотел спросить. У тебя есть… ну, как бы заветная мечта?

Алла пристально и серьёзно глянула ему в глаза и чуть пожала плечами.

— Я никому не говорил пока. Тебе первой скажу. Я хочу…стать священником.

Алла все также внимательно вглядывалась в него.

— Здорово… какой ты молодец…

Что в ее голосе? Радость за него? Сомнение в серьезности намерений? А может быть, готовность разделить его судьбу?

— Пойдем к морю, Паша.

Он взял ее руку, и чуть было не отпустил — ее ладонь была непривычно холодной и влажной. Она долго молчала, потом заговорила о погоде — выглянуло солнце, о предстоящих экзаменах, и даже развеселилась. Но как и тогда, на дне рождения, Павлу чудилась, что улыбается она натянуто.

Море вдохнуло в нее жизнь. Увидев его, она захлопала в ладоши.

— Купаться нельзя еще, так хоть ноги смочим — она сбросила босоножки, схватила их правой рукой, а левой потянула его за рукав. Он впервые увидел ее ступни, узкие и смуглые, как и вся она. Подобрала пару мелких ракушек и бросила в сумочку. Подняла липкий, темно зеленый кусок тины и швырнула его в волны. Взобралась на один из прибрежных валунов. Слегка запрокинула голову. Морской ветер отбросил назад ее аккуратно уложенные волосы.

— Сфотографируешь? — улыбалась она игриво.

— Осторожно… Скользко.

— Ничего.

Слезла с камня — он страховал — и чуть не упала в его объятия. Павел подошел и показал ей фото.

— Прикольно… Да, слушай, напомнило юг. Я там сто лет не была. Ну, лет шесть уж точно.

— А хочется?

— Еще бы!

— Да, мне тоже. Может быть, через годик… Алла, ты поедешь со мной?

Алла взглянула на него. Он взял ее за руку.

— Алла… ты выйдешь за меня замуж?

Она молчала. Глаза ее слезились, впрочем это давно, она говорила — от ветра.

— Павел… Паша… я не могу… не знаю… Мне надо подумать. Хотя бы пару дней. Прости.

Он так и держал ее за руку, горячую, дрожащую. Зачем, зачем было торопиться. Только испортил все. Она сейчас разрыдается…

— Алла… Аллуся, я не тороплю. Прости. Ответишь, когда сможешь.

— Окей.

Она протерла лицо бумажным платком, потом достала из сумочки бутылочку «Бонаквы» и с жадностью выпила половину.

Прежде чем возвращаться, они решили немного прогуляться по аллее вдоль моря. Он положил руку ей на плечо, она не сопротивлялась. Зачем, зачем она надела этот открытый сарафан? Ребенок, не понимает, как это сносит крышу. Так и хочется провести ладонью между лопаток, ощутить под пальцем вот эту небольшую родинку, похожую на ягоду брусники возле самого позвоночника… Господи, о чем я.

Она снова задумалась. Не отказала, не отталкивает, и то хорошо. Нельзя тянуть из земли едва проклюнувшиеся ростки, чьи кончики ещё спрятаны в оболочке семени, словно в чехле. «Полюбит не скоро, зато не разлюбит уж даром»…откуда-то, к ЕГЭ учил.

Пора домой.

День был будний и в вагоне набралось от силы десять человек. Алла села у окна по ходу, Павел — рядом. Руку она не отнимала. Иногда он заговаривал об экзаменах, она отвечала рассеянно. Проводил ее до квартиры, на прощание поцеловал в щеку. Она не уклонилась, но и не ответила тем же. Внизу у лифтов встретил алкашика, ее соседа, с котом на плече. «Слыш, ты Алку обидеть не вздумай!». Еле отвязался.

«Да, это точно лучший день за всю прошедшую, а возможно — и будущую жизнь» — думал Павел, возвращаясь домой. Он решил пройтись пешком — стоять или сидеть в метро он не смог бы, слишком колотилось сердце. И ничего, что поспешил. Даже если откажет, он будет бороться. Но она не откажет совсем — иначе не стала бы с ним встречаться и завлекать. Не той породы девчонка. Просто, наверно, захочет повременить. Да он сколько угодно ждать будет! Конечно, это он без пяти минут выпускник, а ей ещё три года учиться…

Родители были на даче — мама уже взяла отпуск, папа дежурил еще через два дня. Вот и славно, нужно побыть одному. Можно даже не мыть посуду и не надевать тапки. Ну что ж, любовь — любовью, а сейчас пора за дело.

Так, Ромыч обещал скинуть билеты для госов. Загружайся, старик. Помыл черешню, поставил тарелку рядом с компьютером. Блин, ну давно же хотел отменить уведомления с форума. Опять какая-то хрень от Alice. Господи. Уведомление от Аллы с VK. Глаз выхватил первую строчку — «Паша, я люблю тебя, но…». Да какие тут могут быть но… Стрелка мыши задергалась по экрану возле кнопки «Читать дальше». Не читать. Уснуть счастливым. Нет, уснуть, наверно, не получится до утра. Нужно узнать, что за «но». Пальцы потные, дрожат, не слушаются. Вот, открылось.

«…но если ты серьезно намерен стать священником, я не могу быть твоей женой. Я не девственница. Если для тебя это серьезное препятствие, считай это сообщение отказом, и общение нам нужно прекратить, чтобы зря не мучить друг друга. Если так, не отвечай мне. Мне будет больно, но объясняться еще больней. Спокойной ночи».

Он уставился в монитор. Перечитал сообщение. Ещё раз. И ещё раз. Сначала пальцы начали дрожать мелкой дрожью. Потом затрясло все тело. Рука намертво стиснула мышь, стрелка задергалась из стороны в сторону по всему экрану. Павел со всей силы дёрнул за нее и вырвал шнур из гнезда.

«Спокойной ночи»… Стёб, да? Спокойной ночи, б… На пол полетел стаканчик для карандашей, сплетенный когда-то Надькой, тарелка с черешней. Из небьющегося стекла, да? Хрена с два. На мелкие кусочки разлетелась, сука. Он с размаху наступил на груду черешен. Осколок прорезал носок и впился в ногу, сок черешни смешался с кровью. Павел бросился на диван, опершись окровавленными и перемазанными черешней ногами о подлокотник. Он выл, вопил, кричал, сжимая в руке мобильник… Схватив смартфон, пытался удалить Аллу из друзей, но руки не слушались. Не заметил, сколько времени провел так.

Наконец он худо-бедно овладел собой. Она просила не отвечать. Он и не ответит. Из друзей удалил. Теперь на форум. Сказать это дряни Alice все, что она заслуживает. Ага, вчера вечером писала. «Слушай ты, Alice. Я понял, что все вы, современные девки, б-ди. Дурак, искал идеал. Да пошли вы все»… Хотел было стереть, или хотя бы подредактировать, но задел пальцем кнопку «Ответить». А и хрен с ним.

Минут через десять осколки были убраны, осталось лишь пятно сока — или крови? на ковре. Ах, ужас, мамочка убьет, ха-ха. Ругнувшись еще раз, Павел стал раскладывать диван и уронил смартфон, лежавший на краю. Так, что там пишут? Внизу страницы красными буквами было напечатано: «Пользователь Paulus за употребление нецензурной брани и оскорбление форумчан отправлен в вечный бан».

«Блин… лучший день в моей жизни» — сказал он в слух и захохотал. Затем, не помолившись, лег спать на незастеленный диван.