Война на двоих

Мария Сергеевна Кольцова, 2021

Трогательная история любви двух детей, разворачивающаяся в стенах польского концентрационного лагеря.

Глава III

У обшарпанного подъезда стояли пятеро: пожилой мужчина в черном сюртуке и накидке, семейная пара, окруженная кожаными чемоданами, и двое детей с маленькими сумками на плечах. Все они казались взволнованными, кроме старика — тот вообще ни о чем не беспокоился и удивленно улыбался.

— Я точно хорошо выгляжу? Краска не осталась где-нибудь на шее или лице? Все естественно?

— Я же тебе говорю — все хорошо, перед выходом я все проверил. Да ведь ты сама смотрела на себя в зеркало!

— Ну вдруг мы пропустили какое-нибудь пятнышко…

Иссур в очередной раз осмотрел голову подруги.

— Все чисто. Ни единого пятна.

Это не сильно успокоило Мари. Она продолжала нервно теребить ремешок сумки и похлопывать себя по карманам. А вдруг не поверят? Не возьмут? Может, вообще арестуют за ложные показания.

— Люблю же я попадать во всякие авантюры!

Где-то в конце улицы послышался рев мотора, и через полминуты подъехала машина с огромным открытым кузовом, в котором уже сидели какие-то люди. Почему-то их лица не показались Мари самыми счастливыми на свете. Из водительской кабины вышел военный в зеленой каске и с оружием на поясе. Он резким движением вытащил из-за пазухи какие-то листы и спросил:

— Семья Эртман?

— Да, вот мы все, муж, мой папа и дети — быстро заговорила мать Иссура, активно жестикулируя и указывая на каждого из членов семьи. Военный пробежался глазами по списку и недоверчиво вскинул бровь:

— Здесь сказано, что у вас только один ребенок. Откуда взялась девчонка?

Мари содрогнулась всем телом. Не получилось. Ее не возьмут. Сейчас он наверняка вытащит свой пистолет и…

— Это дочь моей покойной сестры. Она умерла несколько лет назад, и мы с мужем взяли ее дочурку на воспитание, но не внесли это в документы. Она нам как родная, — вдруг отчеканила женщина. Военный внимательно осмотрел Мари, еще раз глянул в список, и наконец вынес свой судьбоносный вердикт:

— Принято. А теперь — живо в машину!

Иссур и Мари запрыгнули первыми, за ними залезли «родители». Дедушке было сложно с такой же ловкостью забраться наверх, он был растерян и двигался очень медленно. Военный разозлился и грубо толкнул его в спину, заставив пожилого человека охнуть, упасть на пол кузова и скрючиться от боли. Дедушке помогли подняться и усадили, но детей будто ошпарило кипятком. Они не ожидали такой жестокости. Военный сел обратно в кабину, и машина тронулась. Оправившись от шока спустя несколько минут, Иссур наконец почувствовал, как сильно подруга сжимает его уже посиневшую руку.

Ехали долго. Мари отдыхала на плече у друга и будто дремала, но постоянно вздрагивала и сквозь сон интересовалась:

— Мы еще не приехали? Сколько нам ехать?

Иссур укладывал голову девушки обратно на плечо и шептал:

— Спи, спи, еще не приехали. Я тебя разбужу, когда будет нужно.

Попутчики тоже дремали. Мама разминала дедушке спину, отец похрапывал, сжимая в руках неизменную газету. Мальчик, как постовой, следил за обстановкой «за бортом» кузова. А «за бортом» были бесконечные ярко-желтые цветущие рапсовые поля, только изредка проскальзывало какое-нибудь деревцо. Машина неслась и оставляла за собой километры дорог. Неслась в новую жизнь для людей, сидящих в ее кузове.

Через пару часов пассажиров выгрузили на железнодорожной станции и оставили ждать поезда. Мари чуть не прыгала от радости:

— Сейчас сядем в поезд и поедем в просторном купе с мягкими креслами и столиком! Я о таких только от одноклассниц слышала! Мы положим чемоданы на верхние полки и свободно вытянем ноги! Я включу лампочку и буду что-нибудь писать, а еще нам наверняка принесут бесплатный чай! Я бы не отказалась сейчас от чая…

Однако Иссур не разделял счастья подруги и слушал ее вполуха. Какая-то подозрительная обстановка. Почему за ними приехали именно военные? Почему один из них так грубо толкнул дедушку в спину? Почему никто здесь, на станции, кроме Мари, не улыбается? Хотя, может переезд всегда так и происходит, и все не так уж страшно? Может, люди просто слишком устали для того, чтобы улыбаться?

Наконец подали состав.

Сначала детям казалось, что произошла ошибка. Вагоны внешне больше походили на грузовые, нежели на пассажирские: старые, ржавые, без окон. У дверей их не встречали проводники в элегантных костюмах. Но когда военные с силой стали заталкивать «переезжающих» в поезд, всякие сомнения окончательно развеялись. Внутри не оказалось ни сидений, ни столиков, ни даже подстилок. Зловонный запах окутывал все вокруг. Мари слегка замутило, ее ноги подкосились. Девушка схватилась за Иссура и прижалась к другу всем телом. Тот подхватил ее под руки и усадил подругу рядом с собой в углу. Рядом разместились остальные члены «семьи». Поезд тронулся.

— Я… не верю в это. Мне точно не кажется? Или у меня видения? Мы действительно сидим на… полу? — прошептала Мари в ухо мальчику.

— Тебе не кажется. Но не беспокойся, ты не замерзнешь.

Иссур снял с себя пиджак и подстелил его девушке.

— А как же ты? На улице дует прохладный ветер.

Дедушка вдруг подвинулся вплотную к внуку, он будто услышал разговор детей, к нему присоединилась мама, и папа не остался в стороне. Вскоре тесная компания согрелась. Мальчик обнял Мари и улыбнулся ей, будто уверяя — так он точно не замерзнет.

Поезд шел несколько дней. Без остановок, без еды и воды, без простейших санитарных удобств. Те сухари, что опрометчиво положила в кармашек чемодана мама, почти все были съедены в первые несколько часов. Два сухаря положили за пазуху дети. Когда голод становился нестерпимым, они доставали их и посасывали. Зорко следили друг за другом, чтобы никто не отгрызал большие куски. Но и хлеба не хватило надолго. К концу второго дня дети слизывали с рук последние крошки. Кроме них в вагоне сидели молодые девушки с кричащими младенцами на руках, будущие мамы, престарелые мужчины и женщины. Все они едва дышали. Иссур крайне волновался за своего дедушку. Тот уже не мог сидеть и просто лежал на коленях своей дочери, прикрыв глаза.

— Куда же нас везут, черт побери?! — прошипел сквозь зубы папа Иссура. Он перечитывал свою газету уже двадцатый раз, сжимая листы в пальцах до белеющих костяшек.

— Милый, успокойся, — женщина погладила мужа по щеке. — Может, это вынужденная мера.

— Я бы согласился с тобой, дабы здесь был хотя бы доступ к еде и, глубоко извиняюсь, санузел! Неужели так сложно подготовить поезд! У них что, других составов нет?!

— Тише, тише, милый. Я тебя поняла. По прибытии выскажешь свое недовольство в книге жалоб и предложений.

— Обязательно, дорогая! Обязательно выскажу! Они еще ответят за такое отношение к пассажирам! Бесстыжие!

Мари резко согнулась пополам. Живот скрутило. Да так, что на пару секунд перехватило дыхание, а в глазах задвоилось.

— Как же хочется есть…

Иссур последовал примеру мамы и уложил подругу к себе на колени.

— А ты возьми в рот палец и представь, что это морковь или кукуруза.

— Думаешь, поможет?

— Не уверен, но попробовать стоит.

Когда наступило утро третьего дня, детские пальцы были сплошь покрыты красными следами от зубов.