Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Павел Андреевич Кольцов, 2019

В нескольких главах снова появляется Максимов-Нефедов. В военном и гражданском руководстве Датского королевства и в реальной истории имелись личности, желавшие дать отпор наглым тевтонам, но тогда у них это не получилось. Дания располагала довольно мощной береговой обороной, модернизированными броненосцами и кораблями поменьше. Что будет, если ее заранее приведенные в боевую готовность вооруженные силы окажут отпор брошенным на нее поначалу не таким уж и крупным силам соседей-захватчиков? А если не добьются своего все шесть групп кригсмарине, направленных на захват портов Норвегии, которой вовремя придет на помощь предупрежденный флот Великобритании? А если Румынское королевство станет союзником СССР не в 1944 г., а еще в 1940? А если не будет Зимней войны с теперь дружественной Финляндией? А если позже начавшаяся война во Франции растянется дольше, чем на год?

1. Вечернее чаепитие.

Пока доблестная Красная Армия успешно совершала свой победный Миролюбивый поход в соседнюю Польшу, новоиспеченный лейтенант госбезопасности Максимов Алексей Валентинович с помощью капитана этой же службы Куевды Михаила Ивановича и своей жены Клавдии, получившей звание (а чего мелочиться?) сержанта ГБ, вовсю трудился над разработкой и внедрением в производство еще не изобретенного в этом времени вооружения. Наверху посчитали, что непосредственное общение Максимова с конструкторами и изобретателями, плодотворно дополняет сухое изложение им фактов на бумаге.

В середине октября 1939 г. по просьбе Алексея Валентиновича разыскали на одном из полигонов молодого конструктора-оружейника Судаева, создателя (как считается многими экспертами) лучшего пистолета-пулемета Второй мировой войны. Имени отчества его Максимов не помнил, помнил только, что Судаев относительно молод, недавно то ли окончил артиллерийскую академию, то ли в ней все еще учится и теперь, возможно, на каком-то полигоне разрабатывает то ли зенитную установку, то ли что-то с ней связанное. Нашли. Оказался тезкой: тоже Алексеем, только Ивановичем. Был он в звании военинженера 3-го ранга (капитана по-армейски), возраст имел 27 лет и сейчас действительно разрабатывал зенитную установку на одном из полигонов. Что ж. Зенитке придется подождать или поменять своего создателя.

Встретившись в уже закрепленной за ними комнате на втором этаже наружного здания с очередным оружейным специалистом, Куевда рассказал ему привычную легенду о лейтенанте ГБ (присутствующем здесь), подсмотревшем в одной иностранной державе чертежи перспективного пистолета-пулемета, и удивил оружейника поручением партии, правительства и чуть ли не самого товарища Сталина именно ему, Судаеву, заняться конструированием советского аналога, отложив в сторону все текущие работы.

Судаев внимательно изучил свою будущую примерную схему легендарного автомата, нарисованную по памяти Алексеем Валентиновичем; задал множество вопросов (на которые тот не всегда знал, что ответить) и в итоге довольно покивал головой:

— Интересное решение, прокомментировал он свое собственное детище: штамповка, сварка, минимум токарных и фрезерных операций, складной приклад, как у немцев в МП-38. Это случайно не германский образец?

— Извините, Алексей Иванович, — покачал головой Куевда, — не имеем права разглашать.

— Ах, да. Конечно. Если эта машинка получится, — постучал пальцем по схеме, — может выйти гораздо дешевле в производстве и проще, чем наш сегодняшний ППД. Я постараюсь оправдать оказанное мне высокое доверие.

— Попытайтесь, — кивнул Алексей Валентинович и не к месту пошутил, приплетя анекдот из своего времени. — Ведь попытка — не пытка, как говорит наш нарком товарищ Берия.

Судаев выпрямился и посерьезнел лицом.

— Извините, Алексей Иванович, — понял, что сморозил лишнего, Максимов, — это шутка у нас такая. Согласен, грубоватая. Не переживайте, в случае неудачи, — совершенно никакого наказания вас не ожидает. Но мы совершенно уверены — у вас все получится. Именно у вас. Сроком вас никто не ограничивает, но, сами понимаете, в нынешней напряженной международной обстановке страна чрезвычайно нуждается в таком простом и массовом оружии. Очень уж нынешний ППД сложен и дорог в производстве, да и излишне габаритен для многих случаев. Не открою государственную тайну, если скажу, что производство пистолета-пулемета товарища Дегтярева почему-то обходится советской казне дороже, чем его же ручного пулемета ДП. Нонсенс. Вы не находите?

— Я не знаком близко с этим вопросом, — неожиданно встал на сторону Дегтярева Судаев, — но, думаю, здесь сказывается не только особенность конструкции, но и гораздо меньшее серийное производство ППД чем ДП. Скажем, для производства всех деталей нужен определенный набор станков. Правильно? Станки стоят денег, и частица стоимости каждого станка закладывается в стоимость произведенной на нем детали; так называемая амортизация. Но если пистолетов-пулеметов производить гораздо меньше, чем ручных пулеметов — учитывающаяся в каждой детали такая частица стоимости будет гораздо выше.

— Умно говорите, — похвалил слегка ткнутый лицом в собственное невежество Алексей Валентинович. — Я рад, что мы в вас не ошиблись. Но все равно в ППД слишком много токарных и фрезерных работ, а в предлагаемой вам схеме — не порядок меньше.

— В этом я согласен, товарищ лейтенант. Извините за мое вам замечание.

— Да, товарищ Судаев, никаких извинений. Вам виднее. Я, все-таки, не конструктор-оружейник. У меня немного другая работа…

— Да, да. Я понимаю.

Этим же вечером, когда за круглым столом в гостиной в своем уютном казенном домике с мезонином собрались за чаем его трое нынешних постояльцев, Алексею Валентиновичу неожиданно пришла в голову очередная идея.

— Слушай, Миша, а, не знаешь, Судаев уже уехал или еще в Москве?

— А что?

— Да, ты понимаешь, появилось у меня к нему еще одно предложение, насчет конструкции пистолета-пулемета. Только сейчас вспомнил. Как озарение нашло.

— Сейчас узнаю, — ответил Куевда и неторопливо поднялся из-за стола. Подошел к резной тумбочке с телефоном и поднял трубку. Поклацал пальцем по торчащим вверх рогулькам, наморщил переносицу, крутнул диск, опять поклацал. — Не работает. Странно. — Сейчас у себя проверю.

Быстро вернулся:

— Нет гудков. Алексей, идем к тебе — проверим.

Вдвоем они зашли в кабинет к Алексею Валентиновичу. Его обычный телефон не гудел. Мертво молчал и «сталинский». Творилось, как понял Алексей Валентинович, что-то неправильное.

— Возьми оружие и дополнительные магазины, — велел Куевда, — я — к персоналу. Позови к себе Клаву (ей тоже вооружиться) и выключи в своем кабинете свет, в коридоре и гостиной — пусть пока горит.

Алексей Валентинович крикнул Клаве, достал из верхнего ящика письменного стола свой штатный ТТ, а из сейфа два запасных магазина и картонную пачку патронов. Магазины и пачку рассовал по широким карманам брюк, передернул у пистолета затвор, загоняя патрон в патронник, и осторожно опустил курок на предохранительный взвод. Быстрым шагом подошла Клава.

— Пропала вся связь, — пояснил Алексей Валентинович. — Михаил встревожен. Такого быть не должно. Где твой вальтер?

— В спальне, — ответила посерьезневшая Клава. — В комоде.

— Пойдем — возьмешь.

Они выключили свет в кабинете и, не включая его в спальне, пользуясь лишь проникающим освещением из коридора, забрали Клавин пистолет и запасной магазин. Патронов в пачке Куевда ей не выделял. Собственно и стреляла Клава из рук вон плохо. Несколько раз мужчины выводили ее во двор поупражняться вместе с ними из врученного ей поначалу штатного ТТ, но у нее, несмотря на довольно статную комплекцию, никак не получалось удержать пистолет на линии прицеливания при сильной отдаче мощного маузеровского патрона. Даже при стрельбе двуручным хватом Клава не всегда попадала в лист мишени. Тогда Куевда принес ей на замену отечественному оружию иноземный гостинец: компактный германский вальтер модели ПП (полицай-пистоле). И сам элегантный пистолет был легче, и патрон им используемый, хоть и того же калибра, что у ТТ, гораздо слабее. С этим заграничным оружием, дававшим меньшую отдачу, (ставшим впоследствии родоначальником большого числа аналогичных систем) Клава управлялась не в пример лучше.

Вернулся Куевда. Он, снова зайдя в свою комнату, успел довооружиться: на ремне через плечо стволом вниз висел ППД, а на поясе, вдобавок к кобуре, — брезентовый подсумок на три секторных магазина.

— Афанасия с Татьяной, я на всякий случай отправил в мезонин с ручным пулеметом, — рассказал он.

— А что с нашей охраной в караулке? — спросил Алексей Валентинович.

— Непонятно. Вроде, все, как обычно. В окошке свет горит. Ворота на запоре. Но отсутствие всей связи меня настораживает.

— А их отсюда, кроме, как по телефону, никак не позовешь?

— Предлагаешь, выйти во двор?

— Ну, или из окна крикнуть.

— Тут палка о двух концах: если на нас действительно собираются напасть — мы своим криком покажем им, что их планы уже открыты — и они насторожатся; но если наша охрана в сторожке еще не обезврежена — мы их предупредим, а, возможно, и спасем. Там сержант и четверо караульных.

— Тоже ведь люди. Кричи, Михаил, кричи.

Но кричать не понадобилось: из окна гостиной, к которому они подошли, было видно, как на освещенный фонарями двор вышел из караулки стрелок в шинели с карабином через плечо, отвел в сторону крышку глазка на металлических воротах, посмотрел и с кем-то заговорил. Разговор и осмотр его явно удовлетворили, и он принялся неторопливо открывать ворота. За воротами показался черный капот легковой машины.

— Не нравятся мне эти поздние посетители, — сказал Михаил. — Особенно при отключенной связи. Алексей, я к ним выйду — запрешь за мной дверь на задвижку, пистолет к бою, выключишь везде свет и осторожно из-за занавески наблюдай за обстановкой. Наружу при любых обстоятельствах выходить категорически запрещаю, даже для спасения меня. И помни: твоя голова слишком важна для страны. Ты не имеешь права попасть в чужие руки. В самом крайнем случае ты обязан застрелиться.

Михаил надел фуражку; оттянул назад затвор автомата, не ставя на предохранитель и, сняв с ремня патронташ с запасными рожками, накинул на плечи, не продевая в рукава, шинель. ППД, висевший под ней на плече толстым дырчатым стволом вниз, был теперь спереди незаметен; лишь сзади слегка топорщил шинельное сукно выступающий магазин. Еще по одному запасному магазину капитан засунул в глубокие карманы галифе; ТТ взвел и поместил обратно в кобуру, не накидывая застежку на шпенек крышки.

— Слушай, Михаил, — остановил капитана Алексей Валентинович, — а, может, тебе не выходить? Просто в доме закроемся? Отстреляемся, если что. Сам говоришь: в наружном корпусе на внеплановую стрельбу без твоего предупреждения должны отреагировать.

— Не получится, — покачал головой Михаил. — Я не хочу их близко к дому подпускать. Решетки-то на окнах есть, но если они гранату кинут или просто решат поджечь — не убережемся. На все окна нас не хватит. А так, Афанасий из мезонина пулеметом их на расстоянии, думаю, какое-то время удержит. А там и помощь должна подоспеть.

Алексей запер за Михаилом входную дверь, крикнул Клаве потушить везде свет и осторожно, слегка отведя занавеску, выглянул в окно. В освещенный двор медленно въезжала черная эмка; за воротами, которые уже принялся закрывать караульный, просматривалась еще одна машина. Из эмки вышел плечистый, вроде бы, энкавэдэшник в шинели и уверенно зашагал по направлению к дому. На полпути они встретились с Михаилом. Приезжий четко козырнул, что-то сказал, достал из командирской сумки пакет и вручил капитану. Алексей смог рассмотреть его петлицы: две шпалы — старший лейтенант госбезопасности. Куевда, якобы ему плохо видно, пошел к двери караульной, к висящему над ней яркому фонарю. По лицу старлея промелькнула недовольная гримаска, но и ему пришлось повернуть следом за ним.

Михаил явно тянул время. Он что-то говорил, не разрывая пакета, потом крикнул караульному, оставшемуся у ворот, чтобы он задвинул засов. Старлей стал спорить, даже повысил голос на старшего по званию, сказав, что незачем тратить время на ерунду. Запирать-отпирать. У него приказ: немедленно доставить сотрудника ГБ лейтенанта Максимова в Кремль. В пакете все сказано. При желании, капитану той же ГБ Куевде не возбраняется следовать вместе со своим подопечным. Места в двух машинах вполне хватит. Куевда попросил у него удостоверение — тот достал. Долго и придирчиво Михаил изучал удостоверение, потом вскрыл пакет, долго читал, зачем-то шевеля губами, как малограмотный. На требование старлея поспешить — их ждут, ответил, что ничего страшного — подождут, главное, мол, все положенные инструкции соблюсти и не ему, старшему лейтенанту госбезопасности, приказывать капитану этой же службы, когда нужно спешить, а когда — нет. Видно было, что старлей потихоньку закипал. Из задних дверей эмки вышли еще двое служивых и сосредоточенно направились к ним. Без автоматов, как сопровождавшие их в прошлый раз крепыши, а с пистолетами в застегнутых кобурах.

— Караул, в ружье! — громко закричал Куевда. Молодой охранник, уже задвинувший засов на воротах, отшатнулся вбок, сдернул с плеча карабин и потянул на себя сильными пальцами пуговку тугого предохранителя. Лапнули руками за кобуры трое чужаков. Михаил движением плеч моментально сбросил на землю шинель и поднял уже взведенный ППД.

— Руки от оружия! — громко приказал он. Чужаки застыли, но руки далеко от крышек кобур не отводили, как чего-то ждали. И дождались: шофер, остававшийся за рулем, высунул в свое приоткрытое окно левую руку с наганом. Но первым громко в вечерней тишине зататакал из мезонина ручной пулемет Афанасия. Короткая кучная очередь разнесла левую часть лобового стекла и грудь так и не успевшего выстрелить шофера. Тотчас же опять полезли за своими ТТ трое незваных гостей. Михаил, стараясь не убить, с близкого расстояния прошил короткой очередью правое плечо ближайшего к нему старлея и повернул автомат в сторону левого чужака, уже поднимавшего свой пистолет. Его опередил Афанасий, очень, как оказалось, профессионально владевший ручным пулеметом — левый «гость» рухнул, отброшенный пулями на спину. Правый чужак пистолет достать успел, но мгновение промедлил, решая, в кого ему стрелять первого, и выбрал, как более для себя опасного, караульного, уже справившегося с тугим предохранителем и направившего ему в грудь свой карабин. Выстрелили они друг в друга почти одновременно — попали оба. Длинная, более тяжелая и на мгновение быстрее летящая винтовочная пуля, пронзив насквозь незваного «гостя» в середину груди, заодно и опрокинула его назад. Пуля же из его ТТ тоже прошла сквозь караульного, но через живот — служивого назад не отбросило и у него хватило сил согнуться в три погибели вперед и плавно опуститься на колени, а потом перевалиться набок и упасть на жесткую и холодную брусчатку двора.

Стукнувшись о стену, распахнулась дверь караулки и к воротам выскочили не успевшие одеть шинели двое стрелков с карабинами наизготовку и их командир с наганом; еще один караульный, по приказу командира оставшийся в помещении, распахнул небольшое окошко, выходящее во двор, и высунул в него вороненый ствол, разыскивая подходящую цель.

— Живьем брать! — закричал Куевда, имея ввиду старлея. Несколько раз раненный в плечо, устоявший на ногах старлей, превозмогая боль, все пытался достать из кобуры пистолет левой рукой (после приказа капитана караульные и Афанасий стрелять в него опасались) и это ему почти удалось, но почти. Сам Куевда коротко стрельнул ему теперь уже в правое бедро — тот упал.

Над запертыми железными воротами показались головы еще троих, очевидно ставших на крышу или капот своей машины, оставшейся на подъездной дороге. Они, едва видимые со двора, открыли частый огонь из пистолетов сквозь колючую проволоку. Рухнул с пулей в голове один из караульных; другой вместе с сержантом отпрянул ближе к кирпичному забору, под его защиту; присел на колено и пустил над воротами очередь, опустошая до конца 25-тизарядный магазин, Куевда. В очередной раз спас положение Афанасий. Его позиция была и выше над забором, и для винтовочных патронов Дегтярева-пехотного относительно тонкое железо ворот не представляло ни малейшей преграды. Он даже не старался попасть в видимые ему части тел троих противников — просто прочертил длинной очередью частый пунктир под верхним краем — и всех не ветром, а свинцом, как сдуло на землю.

Пока все уделяли внимание стреляющим над воротами, опять полез к себе в кобуру левой рукой упавший на брусчатку старлей. Ему, превозмогавшему боль от нескольких ранений, все-таки удалось извлечь ТТ, похоже, уже с патроном в патроннике и курком на предохранительном взводе. Куевда его не замечал, заменяя в эту минуту опустевший автоматный магазин и глядя над воротами.

До упавшего старлея от окна, откуда наблюдал бой притаившийся в темноте Алексей Валентинович, было метров двадцать. Хоть и получил он приказ от непосредственного начальства: беречь себя и ни во что не вмешиваться; — все-таки, на всякий случай, и заранее распахнул внутреннюю половинку окна, и на наружной повернул латунную ручку вертикального шпингалета. Открыв теперь и наружную половинку, Алексей Валентинович, помня приказ Михаила не убивать врага, тщательно прицелился, держа пистолет двуручным хватом да еще и уперев на решетку, и с первого же выстрела, как в голливудском вестерне, попал в уже направленный на его начальника вражеский ТТ. ТТ отлетел в бок, старлей скривился от очередной боли теперь уже в выбитой левой кисти, а Максимов, почему-то вспомнив книгу Богомолова «В августе 44-го», еще два раза метко пальнул поверженному врагу перед самым лицом, едва не отстрелив ему кончик носа. Старлей пролет близкой смерти явно прочувствовал и, чтобы не искушать судьбу, застонав, опустился на спину.

Эмка за воротами попыталась было отъехать задним ходом — опять заработал сверху пулемет, и крутить баранку стало уже не кому. Выстрелы прекратились. Наступила относительная тишина, нарушаемая лишь стонами раненых. Алексей Валентинович продолжал, выставив пистолет, наблюдать за двором. Он слышал как наверху над ним, в мезонине, лязгал железом, заменяя опустошенный пулеметный диск, Афанасий.

Куевда поднялся на ноги и кликнул к себе сержанта и двух уцелевших караульных (остававшийся в помещении тоже настороженно вышел).

— Связи и у вас нет? — спросил он.

— Нет, — товарищ капитан, — ответил старший. — Глухо.

— Афанасий! — крикнул Куевда, обернувшись к дому. — Татьяну с санитарной сумкой сюда. А вы (караульным) проверьте нападавших, кто жив — обыскать и забрать оружие и документы. Ворота пока не открывать.

Прибежала одевшаяся по причине вечерней прохлады в ватную армейскую телогрейку Татьяна, на ее боку тяжело отвисала брезентовая сумка с красным крестом. Получивший пулю в голову молодой караульный уже не дышал; раненый в живот был в сознании — Татьяна довольно опытно, как на взгляд следившего за ней Алексея Валентиновича, задрала ему гимнастерку, нательное белье и наложила повязку.

Среди нападавших по эту сторону забора убиты оказались двое, и оба Афанасием: водитель и «левый». «Правый», простреленный в грудь из карабина караульным, еще дышал, хрипя выступающей на губах розовой пеной, и даже был в сознании. Вполне себе живой, хоть и продырявленный в нескольких местах, был и старлей, или кто он там в действительности. Раненного в живот караульного двое его сослуживцев осторожно перенесли к себе в теплую сторожку, а Татьяна под присмотром сержанта с наганом в руке, перевязала сперва старлея, а потом и «правого».

Неожиданно длинной очередью снова нарушил тишину ручной пулемет в мезонине.

— Этого в караулку, — скомандовал Куевда, указав автоматом на старлея. — И не отлучаться от него. Быстро!

Сержант ГБ и один из караульных подхватили взвывшего от боли в потревоженных ранах и матерящегося «гостя» под мышки и просто волоком потащили его с волочащимися по неровной брусчатке ногами в сторожку; следом за ними зашла и Татьяна. Второй караульный нервно сжимал руками свое оружие и беспокойно поглядывал то на капитана, то на оставшегося лежать на земле перевязанного «правого». Куевда повернулся к дому.

— Что там? — крикнул Афанасию между его очередями.

— По тропинке от наружного корпуса еще группа подбежала, — громко ответил он. — Я их просто уложил, стрелял под ноги. Они рассыпались вдоль дороги и залегли. Мне пока не отвечали.

— Правильно, — одобрил капитан. — Думаю, услышав нашу пальбу и не сумев с нами связаться, из наружного корпуса выслали тревожную группу.

Куевда подошел к самому забору и громко закричал вверх:

— Говорит капитан Куевда. Кто у вас старший? Отзовитесь!

— Лейтенант Веретенников, — через время донесся ответ из-за деревьев.

— Афанасий (повернувшись в сторону дома), ты его в лицо знаешь?

— Да, — глухо подтвердил Афанасий.

— Лейтенант, — продолжал Куевда, — выйди на свет, чтобы мы в тебе уверились, стрелять не будем. Афанасий (опять в сторону дома), крикнешь, как выйдет.

— Он это, — подтвердил Афанасий. — Веретенников.

— Хорошо, лейтенант. Теперь слушай. На наш объект совершено нападение. Во дворе мы от них отбились. Что с твоей стороны? Живые возле машины есть?

— Двое на земле стонут. Третий и шофер в машине не двигаются, — ответил через время лейтенант.

— Ладно. Прикажи своим бойцам оставаться на месте и следить за чужими. Не давайте им встать, но к ним не подходите. Не знаешь, сколько машин на территорию заехало?

— Две.

— Одна у нас во дворе, вторая с твоей стороны. А на улице их никто не ждет?

— Еще была машина. Третья.

— Бегом отправь бойца с приказом: задержать! Постараться брать живьем. У вас связь с городом есть?

— Пропала. Пытаются исправить.

— Передай, пусть немедленно пошлют кого-нибудь хоть в ближайший соседний дом, хоть в телефонную будку. Пусть позвонят на Лубянку в иностранный отдел майору Колодяжному. И расскажут о нападении на наш объект. Не дозвонятся до Колодяжного — пусть сообщат товарищу Берии. Действуй, лейтенант. Тебя и твоих бойцов я пока близко к нам подпустить не могу. Ждите прибытия группы из центра.

— Опасаетесь, товарищ капитан, что и я с ними?

— Не могу до конца исключить такую возможность. Сам понимаешь. Подождем. Разберемся.

Сержант, уже надевший шинель, вышел во двор и передал Куевде изъятые у мертвых и раненых «гостей» удостоверения. Капитан зашел в караулку, сел за стол и внимательно изучил при ярком свете лампы. На первый взгляд документы не фальшивые. Все действительно служат в Главном управлении госбезопасности НКВД во 2-ом отделе (секретно-политическом). Приказ на сопровождение группой ст. лейтенанта ГБ Филимонова содержащегося под охраной на объекте № 48 лейтенанта ГБ Максимова в Кремль к товарищу Сталину подписан начальником этого же отдела Федотовым, лично заверен наркомом товарищем Берией. Подписи, печать. Липа? Лаврентий Павлович мог и гораздо проще Максимова к себе вызвать и что угодно с ним сотворить.

— Ну, товарищ Филимонов, если это твоя настоящая фамилия, — обратился Куевда к раненому, уложенному на топчан, — от кого приказ получил Максимова забрать? (Тот молчал). Ладно. Для начала скажи — это твое настоящее удостоверение? Группа с Лубянки скоро будет здесь. И они вас заберут. Проверить тебя — полраза плюнуть. Мне просто интересно, пока группа едет, хочу любопытство свое удовлетворить.

— И фамилия и звание настоящие, — соизволил ответить старлей. — Я просто выполнял приказ. Мне приказали забрать Максимова и при необходимости применить для этого силу. А что и зачем — это не ко мне.

— Федотов приказал?

— Не знаю. Мне это было поручено моим непосредственным начальником майором Кулешовым. И мои сотрудники только выполняли мой приказ. И те, что во дворе, и те, что за забором остались.

— Хочешь сказать, — что мы зря хороших парней, просто выполнявших приказ, постреляли? (Старлей пожал плечами и поморщился от боли). Так вы первыми начали. И у меня один убит, а другой в живот ранен. А куда вы Максимова должны были отвезти? Ведь не в Кремль же к товарищу Сталину. Говори, говори, не стесняйся. Не мне сейчас, так следователям позже на родной Лубянке скажешь. Их методы допроса тебе ведь, уверен, хорошо знакомы. И даже после речи товарища Сталина, в таких вот сложных вопросах, как у нас, думаю, они не изменились.

— Не в Кремль, — решил покориться неизбежному старлей.

— А куда? Да не тяни ты резину. Каждое слово из тебя вытряхивать приходится.

— На наш объект.

— Ну, говори дальше. Его номер, адрес. Смотри, у тех, кто тебя послал, песенка считай, что спета. Они выступили и против Берии, и против Сталина. Если ты в этом деле участвовал, просто выполняя преступные приказы своего руководства и не понимая их сути, тебя еще можно спасти. И сделать это можем только мы. Конечно, если ты, в свою очередь, добровольно поможешь нам.

— Это все слова, капитан, просто твои слова. И чем они лучше приказов моего начальства? Может, это вы с Максимовым действуете против нашего общего наркома и товарища Сталина? Откуда я знаю? Я лучше пока помолчу. В нашем с тобой наркомате в последнее время такое количество врагов вылущили, что мама дорогая. И на какие должности они пролезли? А? То-то же. Говоришь, скоро группа с Лубянки приедет? Вот и посмотрим, кто с этой группой приедет.

— Ладно, — согласился Куевда. Подождем.

И подождали, Алексей Валентинович засекал по часам, 32 минуты от приказания лейтенанту Веретенникову послать стрелка в наружный корпус до остановившихся за забором нескольких машин. Долго раскачивались, если бы не удалось отбиться сразу — не факт, что удержались бы.

С подоспевшей группой на трех полуторках и четырех легковых машинах под руководством незнакомого капитана приехал и майор ГБ Колодяжный. И хорошо, что его смогли оперативно разыскать (он был с женой в Большом театре) и забрать с собой. Иначе капитан Куевда сомневался бы, можно ли доверять этому подкреплению. Колодяжный все его сомнения рассеял. Одна полуторка выгрузила стрелков еще на улице, а две подъехали к самому забору. В хвосте группы прибыли и три машины скорой помощи.

Куевда еще во дворе вкратце доложил ситуацию своему начальнику, завел в сторожку и показал изъятые документы и обезвреженного старлея. Вскоре на столе зазвонил телефон. Колодяжный поднял трубку: звонили из наружного корпуса — связь восстановили. Судя по тому, как ее нарушили, это сделал явно кто-то из своих. У чужих на местный узел доступа не было. Колодяжный позвонил в кабинет наркому и доложил подробности. Уже в конце разговора его громко перебил раненый старлей:

— Вы с товарищем Берией разговариваете? (Удивленный его не по чину поведением Колодяжный повернулся к нему и молча кивнул). — Дайте мне трубку, — слегка привстал на топчане, скривившись от боли, старлей. Это важно.

Объяснив Берии ситуацию и получив его разрешение, майор передал трубку раненому.

— Товарищ народный комиссар внутренних дел, говорит старший лейтенант госбезопасности Филимонов. Извините, но я должен удостовериться, что это действительно вы. Примерно недели две назад, точнее не помню, я встретился с вами на лестнице (вы спускались) и, отступая к стене, кое-что уронил. Что я уронил и что вы мне при этом сказали?

— А, это вы, — помолчав, ответил Берия. — Помню. Вы уронили несколько папок и не знали, что вам в первую очередь делать: отдавать мне честь или их собирать. Я вам посоветовал жонглированием папками заниматься в цирке и выругался по-грузински.

— Хорошо, товарищ Берия. Майору, который сейчас с вами разговаривал, я могу доверять?

— Можете. И охране объекта № 48 тоже. Кто вам дал приказ забрать Максимова.

— Лично майор Кулешов, мой непосредственный начальник. Приказал устно. Он же вручил все необходимые документы и сказал, что связи на объекте не будет. Кто ее нарушил — не знаю.

— Куда вы должны были доставить Максимова?

— Тоже не знаю. Максимова мы должны были забрать по возможности тихо — если не получится — применить оружие. После удачного выезда с Максимовым нам нужно было остановиться в конце Язьковского переулка. Там к нам должен был подойти человек в штатском, назвать пароль, выслушать отзыв и сообщить адрес, куда ехать.

— До какого времени человек должен вас ждать?

— До 23.00. Еще в запасе почти полчаса.

— Какой пароль? Отзыв? Сколько должно быть машин?

— Пароль: товарищи, папироской не угостите? Отзыв: «Памир» устроит? И протянуть в окно открытую пачку. Машин три. Их номера, думаю, этот человек знает.

— Хорошо, пока еще старший лейтенант Филимонов. Передайте трубку товарищу Колодяжному.

Колодяжный выслушал распоряжения Берии и поспешил на улицу. С двух расстрелянных эмок быстро скрутили номера и приладили их на приехавшие целые машины. Третью эмку, ожидавшую группу старлея на улице перед наружным корпусом, удалось взять почти без боя еще до приезда поддержки. В машины загрузилась группа захвата, и они умчались «угощать штатского папиросками».

Колодяжный вместе с Куевдой отправились в дом к подопечным, а капитан, командовавший приехавшей группой, занялся наведением порядка. Первым увезли на скорой помощи в госпиталь раненного в живот парнишку-караульного, следом в сопровождении охраны отправили туда же и четырех простреленных «гостей», которые, судя по всему, просто выступали пешками в преступной игре своего начальства и были в полной уверенности, что они, как обычно, всего лишь арестовывают врага народа Максимова, затесавшегося в органы доблестной госбезопасности.

— Ну как? — поздоровавшись с Колодяжным, спросил Алексей Валентинович вернувшегося Михаила.

— Похоже, — ответил, снимая вместе с майором верхнюю одежду в прихожей, Михаил, — своя своих не познаша и постреляша. Как всегда: паны дерутся, а холопы мрут. Убит один наш караульный, другой серьезно ранен в живот; у «гостей» четверо наповал и четверо ранены. У них была еще третья машина, на улице оставляли; какие потери там — не знаю.

— Из нашего ведомства оказались «гости», — добавил Колодяжный, — из 2-го отдела, секретно-политического. Скорее всего, просто выполняли приказ своего начальства. Ладно, служба и у нас, и у них такая. Дальше пусть руководство повыше разбирается: кто эту кровавую кашу заварил. Лично товарищ нарком возглавил расследование.

— Хорошо еще, что мы заранее всполошились, — порадовался, приглаживая короткие кудрявые волосы, Куевда. — О пропаже связи узнали. А иначе караул бы их без опаски (все бумаги в порядке) пропустил бы прямо к дому, и, кто знает, как бы все повернулось. Вовремя, однако, я звонить попробовал… Погоди, Алексей. А звонить-то я стал по твоей просьбе. Тебе Судаев срочно понадобился. Какая-то идея тебя неожиданно озарила. Так?

— Ну да, — кивнул Алексей Валентинович. — Так.

— Получается, очень вовремя тебя озарило. Везунчик ты. Да и мы вместе с тобой тоже. Что хоть за идея? Узнавать сейчас, где Судаев.

— Узнай. Может, он еще из Москвы не уехал, а, если и уехал, — пусть возвращается. Хорошая у меня идея. Хотите, товарищи командиры, — могу вкратце познакомить.

— Давайте, товарищ Максимов, — сказал, присаживаясь за круглый стол в гостиной, Колодяжный, — знакомьте, время у нас есть. Организаторов и исполнителей вашего неудавшегося похищения будут сейчас разыскивать, брать и допрашивать уже без нашего участия.

— Хорошо, — кивнул Алексей Валентинович, — расскажу. Хорошая идея: значительно размер пистолета-пулемета уменьшает. Вот дай твой ППД, Михаил. Смотрите (Алексей Валентинович взял в руки автомат, отсоединил полный магазин, проверил отсутствие патрона в патроннике и начал объяснять). В стандартном автомате затвор у нас где? Прямо за стволом. Подпирает его своим передним срезом. Вот, через окошко для выброса гильз видно. Размер затвора обусловлен его массой. Согласно не помню, какому по счету закону Ньютона действие равно противодействию. С какой силой пороховые газы выталкивают пулю из ствола, с такой же они через гильзу отталкивают обратно затвор. И, как я понимаю, пуля должна успеть вылететь наружу не позднее, чем с обратной стороны выскочит из патронника гильза, удерживаемая на своем месте только инерцией массы затвора и возвратной пружиной. Иначе часть энергии порохового заряда пропадет впустую. Это с одной стороны. С другой — длина пистолета-пулемета лимитируется, можно сказать, тремя составляющими: ствол, затвор и расстояние отката затвора назад. И короче не сделаешь. Так?

— Похоже, что так.

— А если два размера частично наложить друг на друга? Как в обычном пистолете? (Алексей Валентинович положил на белоснежную скатерть автомат и извлек из кобуры свой уже разряженный ТТ). Видите? Затвор наезжает на ствол где-то на две трети. За счет этого, сохраняя его необходимую массу, или уменьшается общая длина оружия, и оно становится компактнее, или увеличивается длина ствола, что увеличивает кучность стрельбы. Да и рукоятка управления огнем совмещается с приемником магазина. Точь-в-точь, как здесь получается (он потряс пистолетом). Только у пистолета затвор является наружной деталью, а у пистолетов-пулеметов — внутренней. Вокруг еще затворная коробка находится.

— И много у вас в будущем по такой схеме автоматов было?

— Достаточное количество. И во многих странах. Самый, по-моему, известный — израильский автомат под названием «Узи». Много лет был очень распространен. Перед ним, по-моему, первыми чехословаки такой сконструировали.

— А потом?

— А потом пошли еще дальше, но это уже, скорее не для пистолетных патронов, а для более мощных, промежуточных, когда затвор не свободный, а запирающийся и обратный ход его короткий. Приемник магазина перенесли еще дальше назад, аж за рукоятку управления огнем, в приклад. Ствол стал еще длиннее, а само оружие короче. Назвали схему «булл-пап». Кстати, у тех же чехословаков уже должно существовать многозарядное противотанковое ружье подобной конструкции; теперь оно немцам досталось.

— Но Судаеву ты пока хочешь рекомендовать первый вариант, а не этот?

— Да. Для этого, я ж говорю, нужен промежуточный патрон и запирающийся затвор. Совершенно другой класс оружия получается.

— Ладно, — кивнул Михаил. Вызову Судаева — пусть конструктор с твоими схемами сам разбирается.

Алексей Валентинович промолчал и не стал никому рассказывать ни в этот вечер, ни позже, о своем спасительном для капитана метком выстреле по направленному на него пистолету. Не захотел хвастаться. Сам Михаил такой опасный для него эпизод в горячке боя вообще не заметил.

Судаев вернулся на следующий же день, после обеда. Внимательно выслушал идею набегающего на ствол затвора и согласился подумать заодно и над такой схемой. Только, сказал он, для изготовления подобного затвора понадобится гораздо больше металлорежущих операций — возрастет и себестоимость, и металлоемкость — чтобы потом без претензий.

На следующее после горячего приема «гостей» утро Алексей Валентинович спросил у Михаила, разобрались ли кто главный организатор вчерашнего действа. Михаил ничем порадовать не смог: оперативные и следственные действия все еще продолжались. Конечный результат сам Куевда узнал только через четыре дня и добросовестно поделился им с Алексеем.

В принципе, ничего необычного — элементарная борьба за существование. Под вовремя не смененным начальником 2-го отдела госбезопасности Федотовым зашаталось служебное кресло. Светила не столько Колыма, сколько расстрельная яма. Через своих агентов, завербованных в соседних отделах, в том числе и в иностранном, он обратил внимание на странную зависимость между появлением на объекте № 48 непонятно откуда взявшегося таинственного лейтенанта Максимова (почему-то удостоенного аудиенции сперва у наркома Берии, а потом и у самого товарища Сталина) и резкой сменой политического курса в стране. Ничтоже сумняшеся Федотов решил выкрасть этого самого Максимова, разузнать у него привычными методами, что к чему, а потом, возможно, и шантажировать этой личностью вышеперечисленных товарищей в надежде спасти свою драгоценную шкуру.

Не получилось. Сам Федотов успел застрелиться из личного коровина прямо у себя в кабинете еще в первую ночь, большинство остальных участников операции удалось взять живьем. Практически все они, особенно низовые сотрудники, были задействованы в операции совершенно втемную. Служивые просто беспрекословно и добросовестно выполняли приказы руководства и, поняв, что работали против своего наркома, с радостью валили прочих своих подельников, без всякого принуждения рассказывая подробности и называя известные им фамилии. Лишь двум сотрудникам рангом повыше, кому была в какой-то мере известна подоплека операции, удалось вовремя скрыться. Пока скрыться.

Как результат: увеличили охрану на объекте № 48 и внутри и снаружи, ужесточили режим. Продолжайте дальше служить Родине, товарищ Максимов, и о своем драгоценном здоровье не переживайте. Родина, в лице органов госбезопасности, за вами надежно бдит.

И успокоенный товарищ Максимов продолжил в меру своих знаний и сил и дальше служить Родине.