Идеальное зеркало

Мария Савельева, 2022

В современном мире легко принять чужую мечту за свою. Простой девчонке с Выхино повезло больше других: ей представилась возможность не только точно узнать своё предназначение, но и увидеть своё идеальное зеркало. Даже получить дорожную карту для достижения цели. От нее требуется довериться своему внутреннему голосу и следовать за мечтой. Но так ли это легко? Путь сомнений и борьбы с закоренелыми привычками, сокрушительные провалы и новые свершения поведут Машу к тому будущему, которого она никак не могла ожидать. Ведь стоит только суметь сойти со старой дороги, как ты уже прокладываешь новый путь.Попробуйте взглянуть в «Идеальное зеркало», возможно, это изменит и вашу жизнь.

Глава 3.

Те две недели, что дал Виталий на подготовку и, главное, ожидание поездки в Париж, превратились в пузырь замедленной реальности, в котором я крутилась как бешеная, а время затвердело и нехотя перетекало плотной массой вещества из минуты в минуту с нестерпимой медлительностью. Я считала мгновения до дня своего «нового рождения», как я про себя называла посещение Агентства доктора Мизонье. Было столько предвкушения. Мне действительно хотелось верить, что это высокотехнологичное решение сверхпопулярной проблемы человечества — тем ли я занимаюсь — поможет мне выбраться из вязкой каши моей нынешней жизни, череды не поставленных целей и не достигнутых результатов. Прийти к настоящему призванию, добиться в нём успеха. Но было и ощущение неправдоподобности происходящего, страха, что войду туда и услышу оглушительный смех, что, мол, разбежалась да не туда прыгнула, как говорится.

А может я просто ждала, когда всё отменится и какая-нибудь Лариса займёт моё место. Вообще, была почти уверена, что место отойдет Таше, как более подходящему кандидату. Она и перспективнее меня и более корпоративная что ли. Чем больше я думала о том, что по-настоящему «перерождение» невозможно, что никто не станет вкладывать в меня восемь тысяч евро, а именно столько нужно было заплатить за личную дорожную карту успеха, тем больше отчаяния проникало в мою душу.

После той встречи Виталий в офисе не появлялся. Я не могла забыть сон, в котором он явился мне в образе тёмного человека, разбившего стеклянную стену между мной и миром чего-то особенного, что я увидеть не смогла и проснулась в слезах. Тем не менее, сон изменил меня в определённой степени. Началась эра утреннего бега. Нечто пробило во мне брешь и заставило жить иначе — я больше не могла обойтись без пробежек и физических нагрузок. Если случалось пропустить утро и не выбежать свои полтора, потом два, пять километров, то весь день меня будто бы тошнило. Словно не вышла доза яда из организма и тело ломило от ярости за ту единственную и навсегда упущенную возможность насладиться движением именно сегодня. Бег стал для меня особенным противоядием от токсичности ежедневной жизни.

Да, в первый день и пару следующих я задыхалась уже через пятьсот метров трусцой. Тёплые погожие утра шли одно за другим. Маршрут пролегал вокруг дома и постепенно расширялся на соседний дом и следующий. Каждый раз прибегала домой пунцовая и с удовольствием обливалась прохладной водой.

Когда заболели суставы я обратилась к опыту всего спортивного VK-сообщества и выяснила, что, оказывается, нельзя бежать по асфальту — нужно выбирать места, где можно бежать по газону или специальному резиновому покрытию. Да даже многолетняя вытоптанная тропинка гораздо мягче, чем городская дорожная гладь. Надо держать прямую осанку — давать место для кислорода и сразу подтягивать мышцы пресса. Выпрямить спину для меня было суперусилием, потому что легкие никак не хотели дышать за меня и сжимались, словно кулак, минут через десять бега.

Почему не бросила? Впервые я почувствовала, что у меня самой, у меня лично, есть потенциал. Не было рядом более успешных соперников, которым бег давался бы легче чем мне. Я сама ставила себе планки и не мерила результаты какими-то устоявшимися правилами, повиновалась внутреннему зову, который говорил «ещё немного, ты привыкаешь, дай телу проснуться». И это было правдой, это было удовольствием. В эти пробежки жизнь становилась насыщенной, вкусной, обретала краски, обрастала целями и гнала к ним. Такая палитра ощущений сильно отличалась от моего ежедневного плана по выживанию в офисе.

Через неделю стенаний я купила новые кроссовки и спортивный лифчик. Бам! Маленький подарок себе за упорство. Утром одного из дней июля я собрала волосы в хвост, одела тайцы, невзирая на предательские «ушки», узкую майку для бега, прилепила телефон к плечу, взяла наушники и посмотрела на часы. Было 05:15. Помню, что сказала себе: «Сегодня я хочу добежать до парка Кузьминки и вернуться обратно живой и счастливой». Не стала уточнять, что вернуться надо пешком, а не на автобусе.

В то утро я ощутила, что прямая спина помогает дышать ровно, а не глотать воздух как побитый лосось на берегу. Ровная поступь с пятки на мысок и легкий толчок в конце ускоряют бег и делают его легким. Единый ритм движения помогает добежать до своей цели, сохранить дыхание и, в первую очередь, насладиться процессом. На деле всё гораздо проще, чем казалось в начале, когда представлялся затуманенный от усталости взор, ослабевшие ноги и кровь, пульсирующая в щеках.

Дистанция того забега составляла порядка восьми километров. Весьма смелое решение, но у меня было время и необходимость решительных мер. Для чего? Да мне откуда знать. Слушала голос: «Я хочу это сделать! Я могу это сделать!». Погрузившись в свои мысли и фантазии под звуки Kings of Leon с альбома Only by the Night, я миновала почти весь путь до парка, не сбившись с ритма и даже дыхания.

Уверена, любая лесопарковая зона летним утром — волшебное место со своими запахами, звуками, там другой свет. От неожиданности я выключила музыку и пару раз покрутилась вокруг себя. Мне никогда не приходилось бывать там в это время суток. Казалось, лес приветствует меня, машет листьями, пахнет цветами, вся тропа будто бы ждала, когда я пробегу по ней, старалась выпрямиться, сгладить бугры. Я приветствие оценила, улыбка сама наползла на лицо. Волшебно!

Я слушала стук своих ног о тропинку, перепрыгивала торчащие корни на дороге, огибала лужи грязи от позавчерашнего дождя. Среди крон деревьев раздавалась перекличка ранних и совершенно невидимых птиц. Вроде бы где-то здесь должны были быть белки. Но, похоже, они спали. Мы были с лесом наедине.

Пруд я почувствовала раньше, чем увидела. Воздух резко изменился, стал более влажным и даже холодным. Для бега все равно, что принять душ по пути. Стало легче. Снова выпрямила спину, глубоко вдохнула утро и пустилась с новой силой вперёд. На этом отрезке пути я уже была не одна. Таких же, как я, тут было человек десять, если не больше. Мы бежали кто куда: некоторые, кажется, уже были мысленно в офисе и усиленно решали свои задачи, кто-то говорил по телефону (дыхание, кстати, не сбивал), кто-то слушал музыку с такими вайбами, что на мгновение я оказалась на «Нашествии», а кто-то, как я, просто дрался с собой за каждый новый метр. В своём ритме мы кружились вокруг водоема, стараясь нагнать самих себя.

Когда пришло время поворачивать на обратный путь, я уже прилично устала. Пока добежала до дворов, среди которых намеревалась спрятать свою кроваво красную физиономию от постепенно выползающих из домов москвичей, я уже изнемогала от жары и нехватки воздуха. Пот заливал лицо, а вытереть его было особо нечем. О прямой спине уже речи не шло, я старалась дотащить себя до дома. Выбирала видимую точку впереди и думала там остановиться, чтобы перевести дух, может даже пойти пешком. Но все равно бежала дальше.

Где-то в километре от дома я ощутила незнакомое чувство в ногах и груди. Будто новая волна поднималась изнутри. Стало страшно, не понесёт ли меня как обезумевшую лошадь. Показалось, что я теряю контроль над собой.

Войдя в какой-то особенный ритм, я снова расправила грудь. Я уже не чувствовала ног. Видимо, десять километров были слишком большой дистанцией для меня. Организм начал операцию «второе дыхание».

Мне понравилось. Прибежала прямо к квартире, миновав четыре этажа по лестнице. Не прекращая двигаться, я топталась на месте, будто хочу в туалет, и еле успела открыть квартиру, когда споткнулась и ввалилась в коридор. Моё тело подергивалось от усталости и ревущей энергии. Мне казалось, сегодня я больше не встану, а растекусь по полу лужей в виде логотипа Nike. Но нет, перебирая пальцами в такт замедлившемуся сердцу, я встала и пошла в душ — отмывать свою первую реальную победу в жизни.

Я не мучила себя, просто ставила маленькие цели на дистанции и, приближаясь к их рубежу, оценивала свои силы, смогу ли пробежать ещё. Будто ковшиком вычерпала бочку дождевой воды в саду. Я преодолела самую большую дистанцию какую когда-либо брала, и ни разу полностью не остановилась. Доказала самой себе, что могу это сделать. В тот день во мне заработал доселе молчавший механизм.

Некому было объяснить мне природу подобных ощущений, но гордость за себя саму подсказывала, что также можно добиваться и других целей. Нужно лишь понимать, что они из себя представляют и примерно чувствовать с чего начать. Слушать себя, даже если речь поначалу покажется бессвязной.

И вот настал тот день — суббота, за уикенд до вылета, когда event-отдел прислал мне билеты до Парижа. Трынь! Я уже гляжу на время вылета к своей новой жизни. Летела я отдельным рейсом, потому что в команду меня включили последней. Лариса всё же проиграла, хоть бой и был, очевидно, жарким.

«Нужно ли мне это?» — думала я. А потом сама себе фыркала: «Чушь! Естественно нужно: кто ещё мне объяснит, откуда я взялась на этой планете, сама я уже пару лет как решила плыть по течению и быть счастливой от того, что имею». Правда иногда, вечерами заглядывая в разноцветное небо Москвы или шатаясь по улицам города, погружаясь в метро и собственные мысли, мне казалось, что уготовано моей судьбой нечто иное. Но мне уже не добраться туда, я опоздала. Надо было начинать раньше.

Я думала тогда, что жизнь не позволит мне долго мечтать о несбыточном. Я много работала, чтобы оказаться там, где я была. Что я сказала бы маме? Она так радовалась, что я в хорошей компании работаю, что зарплату стабильно получаю. Но с «картой успеха» я могла бы ей доказать, что есть другие возможности и я могу проявить себя в ином. Думала, пусть там будет какая-нибудь работа на государство или, например, экскурсоводом в Турции, блин… я не представляла, что там может быть…

До того моя жизнь складывалась так, как считали правильным мои «воспитатели». Моя мама, учителя, преподаватели, начальники, тренера и прочие «взрослые». Мне давно стало спокойно в этом мире определённого уровня способностей. Чего уж там, мне было наплевать до какого-то момента, что там творится снаружи. Я жила неким «днём», который наступит когда-то потом, и я пойму, начну, или ко мне кто-то придёт и заберёт туда, откуда я на самом деле родом. То есть я никогда не считала нужным по-настоящему вкладываться в то, чем бы я ни занималась. Всё это было не тем. Время ещё не пришло.

Со спортом у меня вообще не вышло, никаких серьезных результатов за все полгода тренировок по легкой атлетике или почти четырёх месяцев плавания. Смотрела на ребят, которые со старта сразу брали медали и руки опускались. Так что там мой энтузиазм прогорел быстро. Если он вообще был. А вот в музыке я поднаторела за пять лет флейты. Но после школы ни разу не взяла инструмент. Наверное, что-то мне это дало… Усидчивость?

«С чего Виталий решил, что я чемпион в чём-то?» — с печалью размышляла я, пока смотрела на себя в зеркало и мерила платье, которое хотела одеть в командировку. Про себя мне казалось более верным определение «обычный человек», который живет и работает, служит обществу чем-то и радуется выходным, ходит на выборы и жертвует деньги на корм собакам в приюте. Пойти в Агентство было простым любопытством.

Мне хотелось верить в то, что произойдет нечто особенное. Но я неумолимо, по привычке, понимала, что никакого чуда не будет. Что они могут доказать? Что моя жизнь упорядочена и простодушна? Как карандаш в точилке, она сотрётся до самого ластика, и кто-то её просто выкинет в мусор, когда придёт время.

«Так все живут» — прошептала я себе из зеркала и захлопнула небольшой чемодан.

В понедельник я равнодушно поехала в аэропорт Шереметьево. На регистрации встретила взгляд Виталия, и защемило где-то в области горла — он смотрел так же, как и тогда, в моём сне. Тёмный человек, он менял пространство вокруг себя, оно бурлило, извивалось и кипело. Попадая в зону его влияния, я становилась частью чего-то несовместимого с моим порядком, большего, значительного. Здесь всё имело значение. Словно чёрная дыра в космосе, он всё время притягивал и излучал энергию, он был опасен для меня. Поэтому я вздохнула с облегчением, когда он и остальной топ-менеджмент пошли в бизнес-класс, а я отправилась в привычный эконом параллельного рейса.

О чём я думала? Возомнила себе не знаю что… Но всё же весело — помечтать. Мне нравилось то чувство, которое появлялось, когда он удалялся: сильнейшая сила темной материи этого человека ослабевала и на моей планете оставалось лишь мерцающее сияние в небе.

Приближаясь к Франции, волнение и недоверие снова хлынули на меня. Стыдно признаться: в то время мой организм был так глупо устроен, что при возникновении сложных ситуаций я либо замирала с комком в горле и слезами на глазах, либо бежала в туалет по серьезному поводу. И никак я не могла найти решение, как же мне научиться контролировать реакцию тела на входящие «звонки». А вот телефон, похоже, решил вообще прекратить связь с внешним миром и показал синий экран смерти. Я думаю, что сама обладала определённым магнитным влиянием на технику, разрушающим. На тот момент на работе у меня уже был четвёртый Mac. Все предыдущие сломались или затребовали глубокой диагностики. Телефоны так же долго не жили. Вот и теперь, я осталась без связи. Один старый планшет в сумке, но это было, считай, как записная книжка.

Конечно, оставалась надежда, что меня будет кто-то встречать в аэропорту. Нас всегда забирала группа сопровождения из местного офиса. В крайнем случае, можно было бы найти Wi-Fi и написать письмо коллегам, что-нибудь придумали бы. И тогда мне в голову пришла гениальная мысль:

«Первый самолет прилетает на два часа раньше, и если окажется, что в аэропорту никого нет, то я поеду на метро. Сама! Я смогу. Правда, если смогу отойти от туалета».

В Париже я была несколько раз, но сугубо деловой характер поездок не позволял мне на самом деле погулять по этому городу. А как же история, архитектура, знаменитый уют европейских городков и их узкие виляющие улочки? Я никогда не видела Эйфелеву башню. Откуда мне было знать, что такое Париж. Что за люди там живут.

Когда капитан корабля объявил о подготовке к посадке, я всё ещё была заперта в туалете и умоляла организм собраться с силами. Таким образом, как только мы приземлились, я ринулась к ближайшему WC, где обосновалась на следующие полчаса. Возможно, прошло больше времени… Выйдя наружу, я увидела редкую кучку людей у багажной ленты рейса «Москва — Париж». По ней катались шесть одиноких чемоданов и один из них был мой. «Уже неплохо, мы прилетели вместе», — подумала я и сняла багаж с ленты. После продолжительного изучения окружающих я не увидела никого знакомого и ни одной таблички с моим именем или названием компании.

«Что ж, я этого ожидала — еду на метро», — обрадовалась я такому стечению обстоятельств.

Легко сказать «еду на метро» и совсем не легко на нём поехать в Париже. Эти ребята не любят надписи на английском, поэтому пришлось прибегнуть к помощи местного русского таксиста, который указал мне путь к поездам. О чудо! У них метро идет от аэропорта до самого центра.

Пару минут мне пришлось с искренним интересом рассматривать автомат по продаже билетов на метро. Когда раскрыла тайну его функционала, проследовала на поезд и ещё минут двадцать изучала карту метро, которое строили, кажется, для защиты от врагов. Поезда ходят посередине платформы, а не по краям, как в Москве. Чтобы куда-то перейти, нужно пробежать кучу лестниц. С чемоданом в руках это ещё веселее.

Парижане очень любят метро, людей в поездах много. Что сказать, Париж — гостеприимный город для эмиграции граждан из многих стран. Поэтому здесь иногда кажется, что ты где угодно, только не во Франции — люди говорят на совершенно разных языках. Всё вокруг мне показалось каким-то грязным, старым или сломанным. Везде граффити на стенах, даже в туннелях. Общее впечатление — жутковато.

Моя конечная станция была Saint Jacques. Выйти в город тоже оказалось не просто: билет в столичном метро французов надо предъявлять бдительному автомату на входе и выходе, а я, конечно, его не сохранила первозданным. Пока до меня дошло, что надо прокатать мой рулончик-билет по сканеру турникета, прошло ещё минут пять. И вот я, наконец, вдохнула истинный воздух Парижа. Сама, без помощи коллег, я добралась до центра города и даже сохранила при себе чемодан и компьютер. Ура! Я наслаждалась неожиданной самостоятельностью.

Благодаря Google maps я знала, что отель Marriott должен быть недалеко от метро по бульвару Сен-Жак. Должны же меня были хоть где-то ждать. Представила, как съем круассан в ближайшей брассери и запью сливочным кофе. Совершенно одна и самостоятельно. Надо было только положить чемодан. В тот день мне не нужно было ехать в офис и меня там, конечно, не ждали. Чем заняться? Бежать к Эйфелевой башне!

На улице вечерело, начинало холодать. Я испугалась, что могу не успеть рассмотреть башню в деталях — закуталась плотнее в кашне и помчалась по улице в направлении отеля, пока не услышала чёткое «Маша!» позади и обернулась.

Передо мной стоял Виталий.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

«Ну что он здесь делает? Такой красивый и уверенный в себе», — пронеслось в моей голове. Мне показалось, что он вкусно пахнет, хотя нас разделяли добрые метров семь.

— Ты опоздала на самолёт? Встречающая машина вернулась пустая, шофёр не смог дозвониться тебе. В чём дело? — слегка взволнованно спросил Виталий.

— Как ты узнал, что я здесь? — в растерянности ответила я вопросом на вопрос.

— Можно сказать, что я занял пункт наблюдения, — улыбка появилась на лице старшего коллеги, указующего на громадные окна кафе с нечитаемым названием.

Он приблизился. Слишком близко приблизился, что мне пришлось немного отшатнуться назад. Этот чёртов город влюбленных! Как-то сразу закружилась голова, захотелось глубже вздохнуть. И да, он действительно вкусно пах.

— Наблюдения? Как же работа? — промямлила я.

— Работа работает, а я жду тебя. Ты наша главная суперзвезда, забыла? В целом мы все здесь ради твоей прогулки в Агентство.

— Ааа… — наконец до меня дошёл весь этот «теплый приём», — Что ж, все ОК. Я на точке. Пойду в гостиницу, сложу чемодан и компьютер. Хочется немного погулять, а то от впечатлений уже кружится голова. Этот город явно не такой простой, как мне казалось раньше.

Я стала медленно удаляться и старательно моргать, чтобы не заплакать.

— Можно с тобой? — услышала позади.

— Что? — я оторопела.

— Я тоже хотел погулять, но компании как-то не подобралось.

— Я хотела попить кофе с круассаном в брассери с клетчатым полом, а потом пойти к Эйфелевой башне… — затараторила, — Ты там был тысячу раз, так что зачем…

— План одобрен! Особенно клетчатый пол. Я покажу дорогу.

Вот так всегда находился человек, который лучше знал, что для меня лучше. Уверена, многие назвали бы это везением. Но сейчас мне уже так не казалось. Я хотела побыть наедине с Парижем, составить своё собственное мнение о нём. Погулять по его старым улицам, увидеть архитектуру, которой восхищались люди ещё сотни лет назад, оказаться рядом с теми местами, которые раньше видела только в журналах или по телевизору. После поездки на метро у меня сложилось впечатление, что в этом городе не так уж здорово, как все говорят. Он какой-то грязный, тесный, неудобный, нет ни одного магазина, чтобы просто воды купить. Хотелось передумать. Почему этот человек решил вмешаться?

«Как бы не влюбиться в него», — подумала и отправилась следом за боссом.

В номер меня заселили молниеносно — вот, что значит настоящий сервис. Я решила просто оставить чемодан и выйти в своём прекрасном перелётном образе в город. Всё равно особых нарядов не брала. Спускаясь по главной лестнице прямо в холл гостиницы, мне открылся вид на Виталия, стоящего у подножия. «Вот я и принцесса», — внутренний смех.

— Ты отлично выглядишь. Спортом занялась? — как бы невзначай начал разговор начальник, когда мы покинули здание Marriott в направлении брассери с клетчатым полом.

— Да? Спасибо… Я действительно занялась спортом. И мне очень нравится бегать, — вдруг без стеснения ответила я.

— Ну и как тебе?

— Я же сказала, мне нравится бегать.

— Я про то каково тебе, наконец, обрести что-то «своё» в этом мире.

— Ну… Мне трудно без пробежек утром, весь день как в тумане проходит без этого, — смешалась я.

«Откуда он узнал про «обрести своё»?»

— О! Да ты спортивная девчонка значит.

— Да брось, какая я спортивная девчонка.

— Я делаю выводы из того, что ты сама говоришь, — он примирительно поднял обе руки. — Или ты хочешь как-то усложнить процесс поиска своего места в жизни? Хочешь какого-то знака? Или чтобы был какой-то районный центр распределения природных дарований?

— А такой есть? — шутка, но хотелось поверить.

— Не будет знаков. Всё, что тебе нужно — внутри тебя, в твоей голове. И если что-то мешает тебе проявиться, то только ты сама, — как-то понурившись проговорил Виталий и засунул руки в карманы брюк, слегка утопая тем самым в недрах своего объёмного трикотажного жакета.

— Слушай, мы не на тимбилдинге… Если мне дозволяется быть откровенной, — руками я просительно очертила невидимую границу рабочих будней и простой прогулки. — Давай не будем лезть мне в душу сегодня. Мы вроде завтра идём разделывать моё «я» на части. А сегодня оставим его в покое.

Неловкость ситуации била под дых, я с Виталием никогда в жизни не оставалась наедине дольше десяти минут, не то, что гулять пойти. Он снова «странно» посмотрел на меня. В тот момент я уже не знала, как назвать этот проникающий прямо в голову взгляд.

— Как скажешь. Ты — главная. Клетчатый пол, — внезапно остановился Виталий около входа в крошечное кафе прямо за углом Marriott, где такие же крошечные столики были усажены людьми с газетами и сигаретами.

Удалось устроиться за столиком у окна — джек-пот. Я обожаю смотреть на прохожих и пить кофе. Иногда это можно делать и с вином. Будто бы я сижу на берегу реки и наблюдаю за её течением. Да, клише, но это самое оптимальное состояние для меня, чтобы войти в своего рода медитацию и прислушаться. Правда, теперь мои планы были нарушены присутствием тёмного человека. Он так и остался навсегда для меня образом из сна.

Пока Виталий ходил за кофе и круассанами, я всматривалась во французов за окном. Кто-то громко засмеялся в зале, и я обернулась: все присутствовавшие смотрели на красивую девушку с кудрявыми волосами, белокурой кожей и подкрашенными голубым карандашом глазами. Волосы пепельной копной ниспадали на её спину, куртку зелёного цвета. Она была совершенно раскрепощённой, это чувствовалось в манере её жестикуляции, в том, как она поправляла волосы. Красотка сидела, подложив одну ногу под себя, и увлечённо болтала с парнем через стол. Они много смеялись, её бархатный низкий голос звучал временами на весь зал, а посетители с принятием слегка негодующе шушукались и старались говорить чуть громче на своих местах. Казалось, всем было приятно смотреть на её свободное самовыражение, поведение женщины, уверенной в себе, в своей красоте, своих словах. Когда Виталий подошёл ко мне, я всё ещё тянулась взглядом к кудрявой девушке.

— Ты красивее, чем она, — сказал он, садясь на стул.

— А?

Ну, это было уже запредельно неформальное общение. Я обомлела от такой внезапной откровенности. Как же мне не хотелось, чтобы наша прогулка превратилась в зловонный подкат начальника к подчиненной. Сознание решило не принимать настолько неожиданную информацию, что перезагрузилось до момента предыдущей удачной загрузки.

За стеклом проехала машина и разбрызгала маленькую лужу, успевшую скопиться за те семь минут, что прошли с начала дождя. Тогда я решила не уступать ему свой Париж.

— Что тебе нужно от меня? И не надо заливать про историю с Агентством.

— Ничего, что я мог бы объяснить так сразу. Что, нельзя уже и слова сказать? — смеясь, отмахнулся он от меня.

— Это не ответ.

— Нет, это — ответ. Ответ простой, человеческий. Неужели ты хочешь разбираться в этом сейчас? Пей свой кофе. И нет, я не подкатываю к тебе.

«Как он узнал, что я об этом подумала?! Хотя, логично было бы предположить ход мыслей», — пробежало у меня по хребту.

Снова взрыв смеха в зале. Тогда мой спутник тоже задумчиво вгляделся в девушку и будто поменялся в лице.

— Красивая? — спросила я с легкой усмешкой и, что уж скрывать, завистью.

— Да. Это очевидно.

— Поэтому она так уверена в себе? Не смущается… — я не знала, как описать её уверенность и замолчала на мгновение, — смеяться на весь зал?

— Смеётся на весь зал она потому, что молода и пока верит, что мир ей что-то должен. А то, что она красива — данность, с которой она живёт всю жизнь, поэтому доброе и снисходительное отношение к любым её поступкам не вызывает удивления в её сознании.

— Значит всё-таки правда, что красивым всё можно?

— Это психология школьницы.

— Но я права?

— Да, в целом да, красивым всё можно.

Снова французы забегали в моём окне. Видимо, дождь кончился так же неожиданно как начался. Фары машин отражались в мокром асфальте, люди сновали туда-сюда. В Париже наступала ночь.

— Я что, не увижу башню? — сказала я, слишком приблизившись к стеклу, из-за чего оно на секунду запотело, как в том сне, и мне пришлось отпрянуть от него, чтобы не заплакать.

— Она отлично подсвечивается.

— Мы пойдём к ней?

— Можно поехать.

— Нет, надо идти, — почти прошептала я.

— Тогда пойдём.

Он неожиданно встал и просто вышел из кафе. Я подивилась такому легкому переходу от мысли к действию, но свой кофе всё же залпом допила.

Круассан мягко улёгся в мой страдающий желудок, погода осталась прохладной, но не промозглой, поэтому идти можно было с удовольствием. Брусчатка сменялась асфальтом, а асфальт вытоптанными городскими тропинками и иссушенными газонами. Кафе встречались буквально на каждом шагу. И я вам скажу, клетчатых полов среди них было предостаточно.

Мы прошли мимо башни Монпарнас. Я надолго ушла в себя, вспоминая, где же я читала о ней. За бортом остался и Музей современного искусства в стенах Токийского дворца, Нотр-Дам. Я сжимала кулаки, но двигалась именно к Ней. Я должна была прийти к Эйфелевой башне, увидеть её и оказаться в Париже по-настоящему. По-моему, нет в мире другого настолько яркого символа страны, чтобы, не посетив его, нельзя было бы считать, что побывал в этих краях.

Прогулка шла и шла. А мы двигались вдоль улиц, где когда-то ходили слуги короля. Завсегдатаи пивнушек бродили по брусчатке в ботфортах и распевали шутливые песни, рискуя встать в лошадиный навоз, в то время как дамы бежали по краю тротуара и почесывались от вшей, заводившихся в их белых париках. Когда я рассказала о своих мыслях Виталию, он долго смеялся, сказал, что он бы решил, что я пессимистка, если это всё не было бы правдой. Но мне виделись и другие картины, того, как на верхних этажах этих трех или четырёхэтажных домов жили самые бедные поэты и художники, создавая шедевры искусства, которые сегодня стоят миллионы евро. Город показывал мне свою историю, а я раскрашивала её своим воображением. Здесь творились дела, о которых так никто и не рассказал, потому что истории все эти были про людей обычных, незаметных без серьезного увеличения, как я.

Виталий пытался рассказать мне всё, что знал о тех местах, что мы проходили мимо, чтобы мне было не так жаль пропустить их или чтобы я знала куда возвращаться, когда приеду сюда сама. На деле вышло так, что он звучал музыкой в моих ушах, будто я посетила концерт филармонического оркестра. Мой спутник-дирижёр размахивал руками и живописал истории, происходившие здесь десятки или сотни лет назад, говорил о картинах, литературных героях, что топтались прямо здесь, революциях, обычаях и знаменитой пренебрежительности французских монархов к нуждам простого народа всего каких-то двести лет назад. Я млела от всего того, что происходит вокруг меня, старалась впитать каждую секунду происходящего, трогала пальцами фонари и уличные скульптуры, лавки, здания… людей.

В какой-то момент он резко повернул с прямой дороги до Эйфелевой башни через Марсово поле и пошёл по направлению к проспекту Сюфран.

— Эй, нам в другую сторону! — вскричала я ему вслед.

— Я уверен, что первое мгновение — самое важное, — ответил он мне в пол-оборота, не высовывая руки из карманов.

— Что это значит? — спросила я приближаясь.

— Это значит, что я знаю особое место.

И мы двинулись по проспекту. Я, смущённая таким резким поворотом, хотела было возразить, что прямая дорога вернее.

— Но почему не напрямик?

— А ты всегда ходишь прямой дорогой? — спросил он, глядя себе под ноги.

— Я бы хотела, да… Я стараюсь выбирать прямой путь.

— А если я тебе скажу, что этот путь, может быть и длиннее, но его финал будет… значительнее.

— Я тебе поверю. Но это, обрати внимание, уже гарантия для меня, потому что ты тут был. Сама бы я пошла через парк.

— Ты думаешь, что в жизни таких гарантий не бывает?

— У меня никогда не было. Право, лево, нужно понимать, куда ты идёшь. Иначе — тупик.

— Логично предположить, что ты там, где хочешь быть, в таком случае.

— Я хочу быть в Париже, — смайлик, смайлик.

— Нет, я про профессию, личную жизнь и прочее.

— Наверное…

— Значит, завтра зеркало покажет тебя такую, как есть сейчас?

Тут я задумалась. Выходит, нет. Получается, я своими прямыми дорогами пришла в самое сердце запутанности прямых дорог. Потому как в чём в чём, а в том, что зеркало покажет что-то, не связанное с моей нынешней жизнью, я была уверена. Я не на своём месте!

Потрясающе простое открытие случилось со мной в совершенно, казалось бы, неожиданных обстоятельствах. Кто бы сказал мне раньше, что я буду гулять по Парижу и показывать мне его будет никто иной, как самая загадочная личность московского офиса Yellow Bridge, если не всей компании вообще. Что главной достопримечательностью города станет мысль, которая всегда была в моей голове, но настолько завалена томами обязательств и обязанностей, что умудрилась остаться незамеченной — я не на своём месте.

Я не на своём месте.

— Я же не обидел тебя? — Виталий, кажется, растерялся.

— Конечно, нет. Просто попал в точку, и я смутилась, — от былой неловкости, кажется, не осталось и следа.

— Поделись.

— Эммм. Неет… Это личное, я бы не хотела это вытаскивать.

— Не могу не уважать это решение. Но завтра ты должна будешь кое-что о себе рассказать куче незнакомых людей. Пора порепетировать. — развел он руками в карманах и пошёл задом наперёд, повернув своё улыбающееся лицо ко мне. Конечно, я покраснела, заулыбалась даже.

— Да, ты прав, — отвернулась. — Не мне секретничать уже. «Я не на своём месте» — вот что я поняла.

— Это открытие, — рассмеялся, скотина.

— Почему… Почему ты смеёшься? Я поделилась открытием жизни, а ты ведёшь себя как скот!

— Извини, извини. Согласен. Порой, очевидные окружающим вещи, совершенно секретны для их носителей. Это отличный старт, что ты это поняла. Что будешь делать?

— Подожди, я ещё не отъехала от станции «Откровение».

— Ой, не надо спешить на этот поезд. Умоляю. Побудь сейчас.

Мой спутник будто повеселел. В Париже вино разливают в воздух? Он скакал вокруг меня, изображая как «болтает ножками» на станции. Выглядело так, будто он пописал в свою штанину. Но он наслаждался моментом. Внезапно он взял меня за талию и напугал до смерти, что поцелует, а я ему это позволю. Но, вместо этого, он развернул меня лицом к переулку, перетаскивая на особую точку в пространстве этого города, где между домами я увидела Её — Эйфелеву башню.

Она стояла там, между домами, в золотом сиянии скрытых фонарей подсветки. Будто вычерченная карандашом, башня возвышалась как мечта, протыкая насквозь парижское небо. Господи! У меня подкосились ноги, и я опустилась на колени, прижала руки ко рту и дышала, боясь спугнуть этот магический облик вероломного попрания традиционного облика Парижа, ставший его сердцем. Разве можно было придумать что-то совершеннее? Она походила на стопку иголок, уложенных в такой точной последовательности, что можно было разглядеть каждую и восхититься человеческому подвигу, гением мозга, который всё это придумал, построил и накрепко вбил гвоздём в историю всего человечества. Я думала, что она вот-вот исчезнет, опустится за деревья, что скрывают её подножие от меня. Но она была там.

— Ну привет, Маша. — сказал Виталий спустя тысячу лет.

— Ты видишь её? — прошептала я.

— Да.

— Боже…

— Шок?

— Да.

— Вино?

— Да.

Пока я сидела и не могла оторвать глаз от Эйфелевой башни, Виталий сходил за бутылкой вина в ресторан через дорогу, вернулся ко мне и уселся рядом на тротуаре. Наверное хорошо, что была ночь, иначе бы нам никто не разрешил вот так сидеть и смотреть на неё.

— Почему ты сказал «привет»? — спросила я, не отрываясь от башни, когда приняла бокал вина из его рук.

— Показалось, что я, наконец, увидел тебя настоящую. Мне всегда интересно именно это в людях, которые мне интересны.

— И что ты увидел?

— Восхищение. Ты знаешь, не многие вот так позволят себе проявить восторг, прожить в моменте, чтобы осесть на асфальт и захлебнуться, — он поднес бокал к моему и тихо чокнулся.

— Почему ты привёл меня сюда? — спросила я, услышав звук бокалов.

— Спросим по-другому — почему ТЫ здесь?

После такого вопроса я автоматически устремилась мыслями в ворох простых вариантов ответов на него. Среди них были «всегда мечтала увидеть Париж», «ты же сам меня выбрал», «в смысле, это же Эйфелева башня» и неожиданное «мне просто хотелось побыть с тобой рядом». Но, вместо всего полагающегося, в этот откровенный момент истины из меня выплыла правда.

— Я больше не могу так жить… — слезы придушили последние звуки.

— А как ты живёшь?

— Как десятки людей, которые меня воспитали, вырастили, обучили. Меня нет среди них. Сколько я ни всматриваюсь, но меня там нет, это точно… — наверняка Эйфелева башня отражалась в моих глазах в этот момент, потому что я уверена, не будь её там, я бы ни за что не решилась вытащить из себя столь постыдную мне правду.

— А где, по-твоему, ты можешь быть?

— Я надеюсь, что «Идеальное зеркало» укажет мне путь.

— А если тебе не понравится то, что оно скажет? Снова повинуешься стороннему мнению?

— На сайте говорят, что это не просто стороннее мнение, а математически точно высчитанное предназначение вообще-то.

— И тем не менее, это только мнение. Не ты ли сама стремишься к тому, чтобы самостоятельно решать свою жизнь, а не математически точно?

— Согласна… Ты пытаешься меня отговорить что ли?

— Ни в коем случае. Мне любопытно, как это у тебя в голове работает. Как можно не чувствовать… своё?

— Очень даже просто, когда всю жизнь за тебя всё решают, а любое твоё проявление встречает шквал критики. Мама никогда не давала мне второго шанса. Тебе, наверное, такое незнакомо.

— Ну не суди по одёжке.

— Расскажешь?

— Может быть, — пауза. — И что, ты ни разу не чувствовала внутренний зов, голос?

— Был один раз, недавно, когда я проснулась утром после очень странного сна и не могла понять, что со мной происходит. Мне хотелось мяться и выгибаться, как будто у моего тела была ломка. А потом я начала бегать утром и теперь не могу без этого.

— Вот видишь! Это настоящий зов. Хорошее начало.

— Это всего лишь пробежки утром.

— Слушай дальше себя. Ты уже сказала, что больше не можешь так жить, значит, что-то всё-таки с тобой происходит. А Агентство может лишь помочь тебе в этом. Ты так не считаешь?

— Не знаю. Пока мне кажется, что нет мне места во Вселенной.

— Ну где-нибудь уж местечко найдётся, — сказал он со странной ноткой удивления в смехе.

Несколько минут мы просто сидели на тротуаре и медленно отпивали из своих бокалов вино, вглядывались в башню. Её невозможно увидеть с первого взгляда. Она — это сплетение множества нитей и тросов, балок, лестниц. При этом, во всё материальное богатство монумента вшиты тысячи историй людей, которые смотрели на неё, мечтали о ней, для которых она стала символом. Словно каждый штрих карандаша архитектора стал обещанием кого-то жить полной жизнью.

— Ты не первую меня сюда привёл? — отметила скорее для себя с бессмысленной грустью.

— Чокнись уже и смотри дальше. Расскажи, что ты чувствуешь?

— Я чувствую величие, в буквальном смысле. Мне страшно, какая она высокая. Если бы я потрогала её за верхушку, то меня бы охватил первобытный страх высоты. Ты думаешь, что увидь я её потихоньку, через парк, было бы не так?

— Когда приближаешься к ней постепенно сложно почувствовать её объём и высоту, её красоту. А мне хотелось вспомнить как это — увидеть Эйфелеву башню впервые. Если что, то её было видно много раз, когда мы шли сюда, но каждый раз ты то отворачивалась, то что-то мешало обзору или ты её не замечала. Я понял, что нужно сюда. Ещё бокал? — и бутылка забулькала, разливая по второму бокалу красного.

Париж.

— Как ты её увидел впервые?

— Примерно так же, как и ты. Я будто динозавра живьём застал. Ехал на автобусе, ниоткуда в никуда и вдруг верхушка промелькнула над домом в окне. Интригующая вспышка и всё, дальше ничего не видно. У меня дыхание перехватило. Я вывалился из автобуса на следующей остановке, ждал пока он отъедет, чтобы обернуться и увидеть её. Сразу всю, в золотом сиянии. Так стоял даже и не знаю сколько.

— В сиянии.

— Да, тоже темно было. Тебе не холодно сидеть на асфальте?

— Нет.

Я проснулась на подушке из грёз. Нельзя иначе сказать. Уверена, моё сияние лилось из окон номера. Словно рок-звезда, я встала с белых простыней в своём белом отельном халате, прошла в ванну и с упоением приняла каскад теплых капель из душа на себя. Свежая и вкусная, причесала волосы и не заплела в тугой пучок, а распустила свободной гладью по плечам. Подкрасилась, одела синюю юбку-карандаш, белую рубашку и туфли на низком каблуке, чтобы весь день быть на высоте, но без хамства.

Невероятно довольная собой, мы со счастливой улыбкой спустились к завтраку. В девять нас должна была ждать машина у входа, так что у меня был огромный час для наслаждения едой. Выбрала самое вкусное: омлет, икра, круассан, кофе. Ну и яблочный штрудель, конечно. И нет, я не читала газету и не уткнулась в телефон. Я вспоминала вчерашний вечер. Думаю, что свечение ещё усилилось от этого.

Удивительно, всего один вечер, подчинённый исключительно собственным порывам и такой результат. Столько вдохновения, сколько я не получала ни от одной недели или двух на берегу моря. А раньше думала, что тропики на меня имеют исключительно благотворный эффект. Тогда как вот: в один день и откровение всей жизни — «Я не на своём месте!», и готовность к тому, чтобы найти это своё место, во что бы то ни стало срочно найти и занять.

Или это из-за него я так себя чувствовала? Удача ли то, что я встретила Виталия на улице и провела с ним вечер, распивая вино и глазея на Эйфелеву башню? Конечно. Сама я ни за что не почувствовала бы всё это, больше переживала бы за то, что сейчас потеряюсь. Бесценно разделить момент с тем, кем восхищаешься, чьё мнение тебе не безразлично. Его особая природа воздействия на меня вчера совершенно исчезла, я была благодарна, что он рядом. И теперь была уверена, увидев его в коридоре, не буду заливаться краской. Или буду…

Тем вечером мы сидели на тротуаре пока не выпили всю бутылку вина. После того Виталий сказал, что нужно успеть на последний подъём вверх. Сказал: «Ты сегодня всё трогаешь, должна прикоснуться и к ней!». Я надеялась, что он не заметил, как я всё трогаю. Не хотелось выглядеть психопаткой в его глазах. Но куда уж там.

Так мы успели на подъём, а потом долго шли по лестнице, а я всё не могла поверить, что поднимаюсь по одной из ножек Эйфелевой башни, держусь за перила Эйфелевой башни, иду по металлическому полу Эйфелевой башни, приближаюсь к верхушке Эйфелевой башни. Хваталась за всё, впитывала пальцами. Вместе с сотней других людей мы шли к первой платформе, где нужно было отстоять огромную очередь к лифту. Самая верхняя часть, уже начинала вырисовываться в моём сознании. Там реально есть люди, там даже ресторан был, только в тот момент он не работал.

Когда мы, наконец, оказались на самом верху, мне пришло в голову, что вот-вот и космос. Как это возможно, что я здесь, в трёх сотнях метров над Парижем? Если падать, то я, чур, в Сену. Все вновь пребывшие шумно передвигались в поисках незанятого пространства у самого края, чтобы разглядеть что-то знакомое с высоты. Мы приблизились к окошку, выходившему в сторону парка. Я не пыталась что-то узнать из этого пейзажа, это был совершенно новый для меня город. Париж снял с себя маску блудливого свободолюбия и показал себя мне как есть.

Это город, в котором живут люди, давно живут, не боятся менять его под стать времени и нравам. Городу это нравится, поэтому он гармоничен, не стесняется грязи своих окраин и исписанных стен метро, его памятники целы и вечны, его ценности растут, он всё ещё готов порождать новых героев времени и привлекать к себе тысячи мигрантов со всего света. А что нужно Парижу? Ему достаточно сладкого запаха лаванды, что несут ветра с полей Прованса. В этом городе можно жить, его нужно любить, им необходимо восхищаться.

Мою сладкую негу по Парижу нарушил консьерж. Подошёл ко мне и наклонился до уровня моего плеча, от чего я чуть не заорала от ужаса: «Мария, за вами приехала машина».

«За мной? Почему за мной? А больше никто не поедет?».

Хорошо, что успела почти всё доесть.

Рок-звезда в действии. Забрав сумку с ноутбуком из номера, я спустилась по главной лестнице и вышла к входу, где стояла шикарная чёрная тачка.

«Я еду на работу», — внутренний смех.

Машины этой марки всегда забирали нас ото всюду в Париже, но никогда ко мне одной не подъезжал такой автомобиль. Да ещё и представительского класса. Я подумала: «Как неудобно». По спине пробежался пальцами страх. Вдруг я что-то пропустила, не прочитала письмо какое-то, и все уехали без меня. Теперь сидят там и ждут меня, злятся. «Хотя, с чего им меня ждать? Маленького пиарщика из России».

А потом сама же себе: «А нет, я же должна стать связующим мостиком между Агентством Мизонье и Yellow Bridge. Там все должны были ждать именно меня! О нет, только не это».

К животу подкатила тупая нарастающая боль. Я запаниковала и стала хватать воздух ртом. Ситуация патовая, конечно. На косых ногах я доползла до машины и под профессионально равнодушным взглядом водителя залезла внутрь. В машине так вкусно пахло мягкой кожей сидений персикового цвета, что на мгновение я даже забыла, о чем переживала. Незаметно легла на пол, благо места там было ещё на двоих. Свернулась калачиком и там нашла себе мысль: «Что мне терять? Я же хочу найти своё место в жизни, а команда Мизонье готова определить всё за меня». Мой внутренний оппонент сразу выступил с мнением: «А не вверяю ли я снова свою судьбу другим людям?».

Но я решила отмахнуться в этот раз и дать шанс технологиям сыграть свою роль и в моём будущем: «Они же будут делать выводы на основе моих ответов, а не потому, что музыкальная школа ближе всего к дому».

«Не испугаешься ли ты себя в этом зеркале?».

Машина тихонько выплыла за черту города и будто бы с облегчением понеслась в направлении Сен-Клу, где меня ждало то ли чудо, то ли сокрушительный конец только что родившейся надежды.