Скрытая бухта

Мария Орунья, 2015

Молодой лондонец Оливер Гордон получает в наследство колониальный особняк, виллу “Марина” в прибрежном городке Суансес в Кантабрии – области на севере Испании. Во время ремонтных работ в подвале обнаруживается замурованное тельце младенца, а рядом – странный предмет, уродливая статуэтка, изображающая какого-то экзотического идола. Страшная находка словно открывает дверь в бездну, и в мирном курортном местечке и его окрестностях начинают происходить убийства, одно замысловатей другого. Полиция в тупике, расследование буксует. Оливер, сбежавший в Испанию от своего прошлого, не на шутку увлекается расследованием, которое возглавляет Валентина Редондо, суровая красавица с глазами разного цвета. Постепенно становится ясно, что корни преступлений уходят в далекое прошлое, в годы испанской гражданской войны. Оливер понимает, что и страшная находка, и все, что произошло потом, напрямую связано с ним… Испанский детективный бестселлер, в котором расследование тесно сплетено с семейной историей. Особое обаяние книге придает место действия, Кантабрия, с ее скрытыми бухтами, уединенными пляжами, древними артефактами, – одна из самых таинственных областей Испании. Магия места в романе соединяется с детективным сюжетом, тайнами истории и древними символами. “Скрытая бухта” – настоящее детективное путешествие в неизведанное.

Преступник не может, особенно в напряженный момент осуществления преступления, действовать, не оставляя следов своего присутствия.

Принцип обмена, сформулированный Эдмоном Локаром (1877–1966), согласно которому при любом взаимодействии человека с окружающей средой они оставляют след друг на друге: человек оставляет свой след на среде, а она — на нем

Сержант Ривейро терпеливо дожидался Клару Мухику у нее в кабинете. Ему хотелось поскорее со всем разобраться. Близость зала для аутопсий вгоняла его в ужас — казалось, что эти клинически чистые коридоры заполнены какой-то липкой тяжестью.

— Доброе утро, Ривейро, ну ты и ранняя пташка! — шутливо поприветствовала его Клара, закрывая за собой дверь. Она еще не надела халат, так что на ней были обычные джинсы и легкий пиджак с яркой бабочкой на отвороте.

— Доброе утро, Клара. Да, в последнее время прямо какой-то завал, а мы-то надеялись, что летом будет поспокойнее.

— И не говори. У вас многие в отпуске?

— Нет, сейчас проблема не в этом. Мы по-прежнему работаем обычными сменами. Но из-за случая в Суансесе нас по уши загрузили работой. Лейтенант Редондо взялась вести дело, а оно становится все запутаннее… ну, ты в курсе: утопленник у причала в Суансесе и младенец на вилле “Марина”.

— Эти случаи связаны? — удивилась Клара. — Так вот почему ты здесь, — поморщилась она, — и, как всегда, меня торопишь. А знаешь, что у меня в очереди на вскрытие жертва насилия и ребенок?

— Ребенок?

— Да, — Клара вздохнула и прикрыла глаза, — из онкологии. Это, разумеется, клиническое вскрытие, не для полиции.

— Понял. Но я здесь по личному поручению лейтенанта Редондо, сама понимаешь. — Последние слова он выделил особо, чеканя каждый слог.

— Ну и хитрец, — засмеялась Клара. — Мы, конечно, подруги, ну и что теперь… Да я и не сомневалась, что это она тебя прислала. Когда она берется за расследование, ее не остановить. Но у меня, Ривейро, своих дел по горло, надеюсь, ты понял.

Ривейро надул щеки и принялся задумчиво гонять во рту воздух, потом ответил:

— Мухика, я в курсе, что у тебя дел по горло, а сейчас лето и многие в отпусках. Я же не прошу полный отчет, даже не нужно что-то там писать, просто скажи мне, что тебе известно.

— Что мне известно? Мне, Ривейро, известно, что я должна оперировать точными сведениями, а не строить предположения, и без конкретных результатов я не могу дать тебе никакой информации. Вдруг я допущу ошибку и направлю тебя по ложному следу.

— Черт подери, Мухика, да я все прекрасно понимаю, но прямо сейчас у нас нет вообще никаких зацепок, кроме найденных у утопленника бумаг. Только они и указывают на связь этого тела с останками на вилле “Марина” и с ее нынешним владельцем.

— С нынешним владельцем?

— Ага. Утопленник хранил всевозможные газетные вырезки с новостями про скелет на вилле, а также всю информацию, какую только можно найти в Сети про Оливера Гордона.

— Ничего себе. А ему вы об этом сказали?

— Нет. Лейтенант Редондо все держит под контролем. Так что он поедет с ними в Сантильяну и Комильяс.

— Получается, что он под подозрением?

— Честно говоря, на данный момент нет. Думаю, лейтенант хочет просто держать его в поле зрения, а не рассматривает как подозреваемого.

— Ясно. — Лицо Клары немного расслабилось. — Полагаю, судья Талавера слегка на вас наседает со всем этим делом.

— Все как всегда. — Ривейро улыбнулся. — Поэтому нам как можно скорее нужны данные о приблизительном времени смерти и о том, что послужило ее причиной… чтобы проверить алиби, в том числе Оливера Гордона.

— Ладно, садись. Скажу тебе, что знаю сама и какие результаты может дать экспертиза. Идет?

Ривейро, будто ребенок, расплылся в счастливой улыбке.

— Идет.

— Так, начнем с тела на вилле “Марина”. — Клара вынула из досье одну из папок и взяла ту, что лежала у нее на письменном столе. — Изначально мы не зафиксировали летальных травм или переломов ни на черепе, ни…

— Мухика, погоди. Не сыпь, черт подери, терминами. Ты же знаешь, что так я не пойму. Объясни попроще, как…

–…трехлетнему ребенку, — закончила Клара с улыбкой, свидетельствующей о том, что подобный разговор у них не впервые. — Это я, с твоего позволения, и пытаюсь сделать.

Ривейро кивнул и приготовился слушать.

— Как я уже говорила, на теле не было найдено никаких смертельных повреждений — по крайней мере, структура костной ткани не повреждена, нет ни переломов, ни следов от холодного оружия. Также не было обнаружено и посмертных травм. Тело частично мумифицировано, в связи с этим мы полагаем, что находилось оно в сухом помещении, где было достаточно воздуха. Скорее всего, речь идет о теле новорожденного. Возможно, смерть наступила во время родов — зачатков зубов не видно, а размеры и вес тела соответствуют этой гипотезе. Поскольку внутренние органы не сохранились, нам не удалось установить, в каком положении пребывало тело в момент смерти. Но благодаря образцам, взятым с перегородки, за которой было спрятано тело, мы можем предварительно заключить, что все процессы происходили в одном месте, тело никуда не переносили. — Она сделала паузу, посмотрела на Ривейро. — Я, опять же, подчеркиваю, что мы ждем результатов из лаборатории.

— Разумеется, я все понимаю. Пожалуйста, продолжай.

— Череп европеоидного типа, так что предварительно мы можем сделать вывод, что перед нами представитель белой расы, европеец. Пол пока установить не удалось, хотя, учитывая строение таза, возможно — сержант, я подчеркиваю: возможно, — это индивид женского пола.

— Девочка? — удивился сержант. — Я почему-то был уверен, что это мальчик.

— В работе я оперирую только понятием “индивид”, Ривейро. Мне продолжать?

— Да, пожалуйста.

— Возраст останков мы можем отнести к пятидесятым-шестидесятым годам, но это получится указать точнее, когда будут готовы результаты лабораторной экспертизы, — закончила Клара.

— И все? Новорожденная девочка, которая, возможно, умерла во время родов более пятидесяти лет тому назад?

Клару не переставало удивлять, как умело Ривейро все упрощает, как в двух словах он резюмировал то, что ей никак не удавалось изложить без пространных комментариев.

— Можно и так сказать, — вздохнула она. — И пока это все. Но еще не выполнены лабораторные исследования относительно давности останков и не проведена ДНК-экспертиза, которую сделают в Мадриде.

— То есть тело было спрятано, но убийства, вероятно, не было.

— Вероятно, — согласилась Клара. — Конечно, ребенка могли задушить… И вам еще предстоит выяснить, какое отношение к телу имеет этот зеленый гном.

— Да, мы в процессе. Чертов гном, кстати, оказался мезоамериканским божеством дождя и удачи, как тебе такое? Для своих — Тлалок.

— Тлалок? Такой очаровашка, особенно эти змеи у него во рту. — Клара открыла другую папку. — Ривейро, я тебя предупреждала, что у меня куча работы, так что давай перейдем к индивиду П. С. Д., найденному у причала.

— Отлично, давай.

— Постараюсь вкратце. Ему выстрелили в живот из короткоствольного оружия, может, 38-го калибра, но, опять же, нужно дождаться заключения из лаборатории. Полагаю, данные отправили в Логроньо. Они там очень расторопные.

— В Риоху? Ну, какими бы расторопными там ни были…

— Там все делают быстро и качественно. Потерпи. Рассказываю дальше. Отверстие в теле одно, пуля осталась в животе жертвы. Стреляли с небольшого расстояния, жертва стояла лицом к убийце: вокруг входного отверстия там, где частицы пороха осели на коже, образовалась темная отметина. Но в любом случае мы ждем результатов теста Уокера, чтобы точно установить, с какого расстояния был произведен выстрел.

— Какого еще Уокера?

— Баллистической экспертизы, Ривейро, ты вчера, что ли, в полицию пришел? — упрекнула его Клара. — Тест Уокера проводят с целью установить количество нитритов вокруг входного отверстия и на одежде жертвы. Конечно, из-за мокрой одежды разобраться будет сложнее. Полагаю, ты в курсе, что с каждым выстрелом высвобождается некоторое количество нитрита калия.

Ривейро кивнул, не обращая внимания на ее саркастический тон, и сделал пометку в блокноте. Казалось, он не только усваивает информацию, но мысленно структурирует ее и рассматривает разные варианты.

— То есть, возможно, убитый был знаком с убийцей.

— Это ты следователь, — улыбнулась Клара, — так что тебе и делать заключения.

Ривейро улыбнулся в ответ.

— Да, похоже на то. Но только скажи, причина смерти — выстрел?

— Нет.

— А что тогда?

— Хоть в него и стреляли, при своевременном медицинском вмешательстве он бы выжил, если бы не упал в воду. Или если бы его туда не столкнули.

— Получается…

— Жертва утонула. Об этом свидетельствуют разные факторы — к примеру, глаза блестели, будто у живого, что характерно для утопленников. Зеленое пятно на животе обычно проступает спустя сутки или тридцать шесть часов после гибели, под влиянием клостридий и кишечной палочки, от которых гемоглобин распадается на сернистые соединения зеленого цвета…

— Погоди, — прервал сержант, — не путай меня. Все эти нитриты, зеленые пятна… я в них ничего не понимаю.

Клара вздохнула и бросила взгляд на настенные часы.

— Поясняю: зеленое пятно обычно проявляется спустя сутки после смерти, ты наверняка такое видел в десятках случаев. У погибшего оно располагалось между шеей и грудной клеткой, где у утопленников чаще всего скапливается кровь. Индивид находился в позе зародыша, а наличие воды и планктона у него в желудке и в легких свидетельствует о том, что этот человек погиб от утопления.

Ривейро жестом дал понять, что хочет что-то сказать, но Клара прервала его:

— Сейчас ты спросишь про время смерти. Учитывая, что в воде тела разлагаются медленнее, и принимая во внимание температуру печени и состояние кожи, я бы сказала, что самый больший срок — около суток. Я бы предположила, двадцать шесть часов, но я ведь еще не получала заключений из лаборатории, о чем тебе уже сто раз сказала, Ривейро. — Она скрестила руки на груди, давая понять, что разговор окончен.

Сержант пребывал в задумчивости.

— Это совпадает с газетными вырезками, которые при нем нашли, самая свежая — позавчерашняя. Но я кое-чего не понимаю. Труп разве не должен был затонуть? Просто другие найденные нами трупы всплывали на поверхность через два-три дня, под влиянием газов и всего такого.

— И всего такого? — ухмыльнулась Клара. — Думаю, тело почти все это время болталось у причала, среди огромных камней, а когда вода спала, оно оказалось на виду. Кстати, на теле присутствуют следы ушибов и царапины, которые мы оценили как посмертные, — наверняка это от ударов о скалы.

— Да, нужно перечитать показания рыбака… Конечно, мне лично кажется странным, что за целый день тело никто не заметил… оно же было у самого причала, а тот рядом с Ракушечным пляжем. Кто-то же должен был его увидеть, даже если бы тело находилось со стороны устья реки… Кстати, а нет ли у него каких прижизненных повреждений?

— Вроде бы нет. Мы отправили в лабораторию одежду, но не знаю, найдут ли хоть что-то, ведь тело столько часов пролежало в воде. Да, кстати, все вещи забиты водорослями. Возможно, тело скрывали морские заросли. Мы не обнаружили никаких следов борьбы, ничего инородного под ногтями. Если его и столкнули в воду, сопротивления он не оказывал — думаю, его скрутило от выстрела в живот. Или он потерял сознание, потому что ни на руках, ни под ногтями нет никаких признаков того, что он пытался взобраться по скалам, цеплялся за них. Я знаю, что коллеги-криминалисты прочесали весь причал, но пока ничего не нашли. Даже следов крови, так что если преступление произошло там, то жертву сразу сбросили в воду.

— Хорошо. Но в него могли стрелять в другом месте, а потом положить в машину и бросить у причала. Или скинуть с корабля. Или что-то такое.

— Могло быть и так. Но между выстрелом и смертью прошло не так много времени, согласно исходным сведениям о состоянии внутренних органов. Максимум минут десять-пятнадцать.

— Понял. Если я верно подсчитал, мужчина получил пулю в живот между семью и девятью часами утра в воскресенье, у причала или неподалеку, а затем упал в воду — или его туда столкнули — и захлебнулся. Но что он, черт возьми, делал там в это время? Приспичило поудить рыбу? Все рыбаки отдыхают, а этот тип вдруг отправляется на рыбалку? — вслух размышлял Ривейро. — Ты что-то хочешь добавить, Мухика?

— Прямо сейчас — ничего. Но я чувствую, что завтра ты снова начнешь приставать с вопросами. Я права?

— Ты всегда отличалась догадливостью. — Ривейро спрятал блокнот и направился к двери. — Большое тебе спасибо, правда. Я твой должник.

— И давний должник.

Когда дверь за сержантом закрылась, Клара вздохнула и села за письменный стол. У нее возникло тоскливое предчувствие, что все только начинается, что сейчас они видят лишь первые брызги клокочущего, ревущего потока.