Как я стал привидением

Мария Некрасова, 2008

Что делать, если твой младший брат… исчезает на глазах? Худеет, бледнеет и начинает проходить сквозь предметы? Непонятно почему, но он превращается в призрака. Ты и сам чувствуешь себя как-то странно… И, кажется, станешь следующим, если немедленно не разберешься в этой истории!

Глава III

Призрак

Заявление было сильное. Я же предупреждал, что врать не следует, так что Сашка, скорее всего, не врет. Он фантазирует. Навоображал себе призраков и сам по ходу решил стать одним из них.

— С чего ты взял?

— Я легкий…

— Заметил. Еще что?

— Я… — Сашка зажмурился, замахнулся на меня и… двинул кулаком спинку дивана. Вот так: мелкий Сашкин кулачок спокойно прошел сквозь меня, врезал дивану и вернулся в исходную позицию. — Видал?

Я видал. Такое — впервые. То есть нет: я раньше видел это по телику, в фильмах, где призраки проходили сквозь предметы, но чтобы дома…

— А почему рука не прошла сквозь диван?

— Потому что я еще не совсем призрак. Я только превращаюсь. Понимаешь?

Разве такое можно понять? Так просто, в один прекрасный день подходит к тебе младший брат и говорит: «Я скоро стану призраком». Не понимаю. В голове не укладывается.

— Это фокус?

— Нет, говорю же! — Сашка готов был разреветься. — Правда!

Я и сам видел, что правда.

— Но почему?

— Не знаю, — брат серьезно пожал плечами. — Думаю, это как-то связано с призраком, который приходит ко мне по ночам.

— Опять ты за свое! Никого там нет! Никто не приходит!

Сашка вскочил и молча ушел к себе. Я успел крикнуть ему вслед:

— Уболтал! Сегодня опять ночую у тебя!

Настроение было мерзкое, а джинсы — длинными. Я это заметил, когда попытался встать и наступил себе на штанину. Странно, вроде не новые, еще с утра еле прикрывали щиколотку… Вытянулись, что ли? Я встал, мимоходом глянул в зеркало и понял, что нет, не вытянулись штаны, это я стал меньше ростом. Раньше в висящем на стене зеркале мой портрет помещался свободно, а теперь там отражалась только моя макушка! Впрочем, зеркало могли и перевесить…

Спотыкаясь о штанины, я рванул в Сашкину комнату, где был детский ростомер. Вспомнить бы еще, какой у меня рост… У мамы сто семьдесят три, я чуть пониже… Ну, допустим, сто шестьдесят семь…

Прислонился к ростомеру, отошел… Сто пятьдесят пять!

— Да, ты стал ниже, — хладнокровно заметил мой добрый брат. — И лицо какое-то детское… Волосы опять же…

Блин! Не знаю, что происходит, но с этим надо немедленно разобраться. Хорошо, если зачинщик всего безобразия является в Сашкину комнату по ночам — хотя бы далеко бегать не надо.

— Матери не говори.

— Что я, дурак?

— Сегодня ночую у тебя.

— Понял уже.

— Все. Держись! Окно не открывай, а то тебя ветром унесет.

— Сам дурак!

Вот и поговорили. Я ушел к себе, низкорослый и задумчивый.

Родители ничего не заметили. Ни-че-го. Ни моего маленького роста, ни детского лица, ни Сашкиной призрачности. Хотя за ужином он долго не мог взять вилку, пальцы то и дело проходили сквозь нее. Ну и хорошо. В смысле, хорошо, что не заметили. Нам паникеров не надо, нам надо поймать чертова призрака и вернуть себе прежний вид. Надеюсь, это возможно.

Вечером Сашка первый побежал чистить зубы, хотя обычно его не загонишь, сам достал мой спальник и пенку, сам постелил себе и мне. Родителям он заявил, что хочет хорошенько выспаться перед каникулами, а я ему нужен для контроля. Что конкретно я должен был контролировать, никто не спросил. Ну и отлично. В половине одиннадцатого мы уже залегли на боевой пост и погасили свет.

— Окно открыть?

— Не нужно. Ему окно — не помеха, он везде пролезет.

— М-да, весело тебе тут спать.

— Вот видишь! А ты не верил…

— Я и сейчас не очень-то верю. Просто призрак — самое логичное объяснение тому, что с нами сейчас происходит. Хоть я и не видел никакого призрака.

— Увидишь, — гуманно пообещал Сашка.

Я уставился в окно. Еще даже не стемнело, рано мы залегли. Впрочем, фонари на улице скоро зажглись, а Сашка засопел. Ночь. Где ты, призрак? Заходи, мне надо перекинуться с тобой парой слов. Я в сотый раз глянул на кресло у окна — пусто. Ждем. Надеюсь, призрак все-таки сегодня зайдет, не испугается меня. Да и чего меня пугаться? Мелкий, белобрысый, с детским лицом…

И тут я услышал стук.

Стучали в окно. Я как глянул — чуть не провалился сквозь пенку на пол. Из-за оконного стекла на меня в упор глядела старуха. Нет, я все понимаю, пенсионеры нынче бойкие, но, е-мое, все-таки третий этаж!

Я встал и пошел открывать.

— Не надо! — шепнул Сашка. — Он сам…

— Кто он?

— Призрак — это он.

— ЭТО?!

— А что такого?

И в самом деле — что? Просто я уже успел навоображать нечто эфирное, светящееся, обязательно мужского пола… Сашка ведь говорил о призраке «он». «Он» — призрак, все правильно.

Окно я все-таки открыл и даже автоматически подал бабульке руку. Старуха за окном третьего этажа — зрелище без того сильное, а если она еще будет проходить сквозь стекло… Нет, пусть уж лучше так.

Бабулька лихо перелезла через подоконник, плюхнулась в кресло и с удовольствием отметила как бы про себя, но вслух:

— Новенький пришел! Значит, сегодня начнем историю с начала, он же не слышал.

— Нет! — завопил Сашка. — Дэн здесь по делу!

— По делу, — подтвердил я. — У меня есть к вам пара вопросов.

— Всему свое время, родной, — разулыбалась бабулька (улыбка была жутковатая: за ней один зуб, и тот — железный), — сперва история, потом вопросы, таковы правила.

— Чьи правила?

— Мои! — рявкнула старуха так, что башенные краны за окном синхронно замерли. Я испугался, как бы она родителей не разбудила, и кивнул:

— Хорошо.

— Нет! — Сашка потянул меня за спальник. — Она никогда не закончит свою историю. Каждое утро уходит, обещая завтра вернуться с продолжением.

Я вопросительно глянул на бабульку.

— Неправда! Закончу, когда закончится. Терпение надо иметь!

— Какое терпение, когда я скоро превращусь…

— Довольно! — отрезала старуха. — Или слушай, или попробуй заснуть.

— Пробовал — не получается! — шепнул мне Сашка.

М-да, обидно. На что только не идут чокнутые пенсионеры, чтобы заставить окружающих слушать себя… Я выбрался из спальника и пошел на кухню.

— Ты куда?

— За чипсами. Помирать — так с хрустом.

Бабулька ничего не сказала. Она терпеливо дождалась, пока я вернусь, пристрою тарелку на Сашкином одеяле, застегну спальник, и только тогда начала:

— Все эти рабочие, которых вы видите сейчас в окно…

— Нас уже достали!

— Не перебивай. Эти рабочие — не живые люди.

— Ага, машины. Кто ж еще может пахать двадцать четыре часа в сутки!

— Не перебивай!

— А то что? Не будете рассказывать? — хитро улыбнулся Сашка.

— Я вообще уйду. И оставайтесь как есть, никто вам не поможет.

Угроза была солидная, и на Сашку я цыкнул. Бабулька удовлетворенно кивнула и продолжила:

— Рабочие не роботы, не люди, они призраки.

— Все? Там их сотни две!

— Все. А вы думали, сколько надо, чтобы построить дом? Да еще такой огромный. Как ваш!

— Неправда! Наш меньше! — захныкал Сашка.

Я не понял, чего это он?

— Меньше. Но его строили те же рабочие, когда еще были людьми. А по соседству тоже было несколько строек, вот вам и лишняя сотня. Этот дом, — она кивнула за окно, — строят все те, кто строил наш микрорайон.

— И все призраки? — спросил я.

— Да.

А Сашка спросил:

— Русские?

— Русские, конечно.

— А почему говорят не по-нашему?

— Чтобы ты не понял! Они призраки, ты живой. Ты серьезно рассчитываешь, что можешь их понять?

— Но вас же понимаю…

— Потому что я говорю на твоем языке. А со своими — на своем.

— С кем, со своими?

Старуха не ответила, и я понял с кем. Интересно, а как же продавщица из нашей булочной? Она что — тоже… Но спросить я не решился. А Сашка не стеснялся сыпать вопросами:

— Как же так? Они ведь пьют, едят, поют…

— Правильно. Это единственное, что они умеют. Ну и еще строить, конечно, — зло сказала бабка и отвернулась.

— Пусть так, — не выдержал я паузы. — Дальше что?

Бабулька сидела, не поворачиваясь, и мелко тряслась. Была бы живая, я бы подумал, что она плачет.

Сашка приложил палец к губам:

— Тихо. Сейчас продолжит.

Продолжит-то продолжит, а ночь не резиновая. Мы здесь не затем, чтобы слушать ее дурацкие истории. Это не самоцель, а лишь обязательная часть программы.

— Эй!

— Тс-с! — опять остановил меня братишка. — Не сбивай ее.

Хорошо, не буду. Сашке можно верить. В конце концов, он уже раз слышал эту историю.

Между тем бабулька повернулась, и я увидел, что она действительно плачет. Призраки, блин! Одни пиво пьют по вечерам и поют потом так, что живым не уснуть, другая — плачет. Чего они не умеют вообще, а?

— Я их всех убила, — брякнула бабулька сквозь всхлипы. — Я!

Такого заявления я не ожидал. Даже Сашка перестал хрустеть чипсами, хотя он-то слышал его не впервые.

Я представил себе, как субтильная старушка пробирается на стройку с гранатометом (автомата будет мало на такое количество человек) и от души палит по людям, кранам, недостроенным стенам… Стены падают, хороня под собой по нескольку десятков человек зараз, летят осколки на кого бог пошлет… А может быть, она просто взорвала все стройки? М-да, Шапокляк отдыхает…

— Я переловила их по одному, только пару десятков удалось накрыть обвалившейся стеной, а остальных — по одному, — сообщила рыдающая старушка, видимо, прочитав мои мысли.

Ничего себе! Да тут жизни не хватит, чтобы каждого!

— Успела за два месяца, — опять просканировала меня бабка. — Они даже достроили квартал, и последних пришлось вылавливать дома или по дороге домой. — Рассказчица опять сделала театральную паузу, давая нам возможность осмыслить услышанное.

Сильна, что и говорить! Такая и нас грохнет легким движением руки, даже страшилку дослушать не успеем.

— Она не виновата, — шепнул мне Сашка. — Ты дослушай, за что она их…

— Они убили моего сына! — выкрикнула бабулька и опять разрыдалась. — Он был у меня один, больше никого! Был славный мальчик, ничего им не сделал! Мимо шел, вот и вся его вина! А они… Пьяное быдло! Нашли себе развлечение!

— Что, просто так? — не выдержал я.

— Просто. Так. Они замуровали его в подвале дома, в котором мы сейчас находимся. Живого! Ему и было-то семь годков…

Сашка разревелся, то ли от ужаса, то ли с бабулькой за компанию. Кто их разберет, этих детей! Они одинаково боятся и восставших из могил мертвяков, и живых, вполне реальных ублюдков, которые спьяну могут вот так запросто поймать тебя, мелкого, и забавы ради замуровать в подвале. Еще и смеялись небось. Блин! Не хочу больше жить.

Я встал и пошел на кухню. Мерно дребезжал холодильник — вот кому все по фигу! Я достал минералки и плеснул в стакан. Нет — в два. Сашка небось тоже захочет пить. Потом и в третий — если бабулька-призрак умеет плакать, значит, и от воды не откажется.

В окно светили прожектора со стройки. Они всегда рядом. Днем и ночью. Две сотни убийц ежедневно заглядывают в мое окно.

Так, секунду… А почему две сотни? В смысле, что-то много убийц получается. Бывают пьяные компании человек по пять-десять, но чтобы двести — не верю! Я схватил стаканы и помчался в комнату. Может, бабулька врет? Или просто рассказывает страшную историю, как в летнем лагере у костра: то, чего никогда не было, но ты все равно испугаешься? Я так и спросил с порога:

— Почему две сотни? Почему так много?

— Я не знала, кто конкретно, мерзавцев человек пять было, — быстро ответила бабулька, и я понял, что она не врет. — Он пошел гулять и вечером не вернулся. Я искала его полночи и весь следующий день до вечера. А ночью…

— Что?

— Лежу на диване, одетая, сил нет раздеваться, валерьянки наглоталась, пытаюсь уснуть. И смотрю: он в углу стоит. В комнате. Светится весь, и цементный раствор с него стекает. Я, говорит, на стройке. Ты не ищи меня. И рассказал все как было. Я вскочила сразу, на стройку побежала, думала: найду, хоть похороню. А там сторож. Он и слушать не стал, спустил собаку. Я страсть как боюсь собак. И тогда я решила, что отомщу. Нельзя убийцам среди людей!

М-да, бабульке, убившей столько народу, наверное, виднее.

— Я работала крановщицей на одной из строек. Я могла отомстить.