Путь тарбагана

Мария Лабыч, 2020

Небольшой поселок, некогда крупный порт отступившего моря. Ныне затерянный в песках спутник умирающего города. Наши дни. Глобальное изменение климата повлекло за собой череду катастроф. Новые условия поставили людей на грань выживания. Среди них «пришлые» исследователи природных феноменов и исконные жители с самобытной культурой, медики и шаманы, историки и военные, старики и подростки. Странные болезни, тотальная нехватка воды, токсическое действие донных отложений. Тонкий мир духов из прошлого – возможная игра подсознания. Случайная встреча двух давних «заклятых» друзей заново перекраивает их жизнь, позволяя разрешить загадку Мертвой долины. А может быть, и снять проклятие исчезнувшего моря.

4

К делу. Тома встала на защищенные брезентом сапог колени и приступила к обработке. Она успела первый раз выжать тряпку, когда услышала за спиной хлопок двери и веселый женский голос:

— Павел Вла… — разглядев Тому в полутьме под столом, вошедшая закончила настороженно: — …димирович…

Голос ее упал до шепота.

— Черт, дверь забыла закрыть, — ответила Тома вместо приветствия, и все же добавила: — Привет, Марин.

Марина, следуя логике беседы, этикетом тоже не блеснула. Она молча попятилась обратно к двери и подперла ее спиной, продолжая пожирать Томин респиратор испуганными глазами. В своем отступлении она достоверно имитировала княжну Тараканову в темнице среди кругом плывущих крыс.

Тома поднялась с колен. В длинном однокомнатном бараке спрятаться с целью соблюдения приличий было решительно негде.

— Если тебя смущает мой туалет, ты смело можешь отвернуться, — пробубнила Тома в колбу респиратора. — Как назло, ни одного фигового листа под рукой.

Марина молниеносно последовала ее совету. Почти упершись носом в дверь, она забормотала:

— Я… Пожалуйста, извините… Я думала, вы в поле…

И в ужасе прикусила губу.

— А я, пожалуйста, извини, осталась дома. Павел обещал тебя подбросить до лаборатории?

Этот невинный, на первый взгляд, вопрос вверг Марину в ту степень смятения, которая даром речи не комплектовалась.

— Я…

Повисла пауза.

— Он сейчас страшно рассеян, — попыталась смягчить ситуацию Тома. Она стянула перчатки, респиратор, и торопливо одевалась, разорив один из предохранительных пакетов.

Бросая взгляды на беззащитную Маринину спину, она непритворно восхищалась. «Здесь — и такая прическа. И еще такая юбка. И туфли, о господи… в них можно ездить исключительно в машине с водителем или ходить по паркету».

— Чаю попьем? — предложила хозяйка.

Наскоро натянутое платье сидело криво и резало левую подмышку, волосы растрепались.

— Нет-нет! Мне в лабораторию… — Марина все никак не могла справиться с дверью.

Тома не стала ей помогать.

— Да не пугайся ты так. Успеешь. Я тебя подброшу. У нас Славкина тачка после вчерашнего сабантуя. А Павлу скажи, пусть следующий раз будет внимательней.

Марина обреченно вздохнула и начала разуваться.

«Боже, она сейчас порвет колготки!»

— Прекрати это сейчас же, — торопливо воскликнула Тома. — Видишь, все равно мою…

— Это запрещено, — робко ответила Марина, но разуваться перестала. — Необходима дезактивация…

— У Павла спроси, что такое эта дезактивация. Пусть он тебя тоже научит… Ладно, речь не о том.

Тома зажгла огонь под чайником, и теперь густо намыливала руки мылом с каплей реагента.

— Давай, будь как дома. В холодильнике шпроты рижские, достанешь?..

Марина будто не слышала. Ее лоб хмурила невысказанная мысль, не дающая покоя.

Она села на край табуретки и выпрямилась. Тома разглядывала ее в упор.

— Ты похожа на актрису. Скорее даже на балерину…

Тут Марина вышла из оцепенения, вдохнула, и задержала дыхание, как перед прыжком в воду.

— А вы, наверное, подумали?.. — закончить фразу Марина не решилась.

— Ну, что-то я наверняка подумала. Например, откуда ты знаешь, что я должна быть в поле? Никто не знает, даже Павел.

Марине этот вопрос не понравился, но все же он прозвучал безопаснее, чем можно было ожидать.

— Павел Владимирович…

— Я очень прошу тебя не портить ситуацию заявлением типа «Павел Владимирович здесь ни при чем».

Марина покраснела и порывисто встала. Тома торопливо добавила:

— И еще, пожалуйста, не убегай прямо сейчас. Мы тут вдвоем, никто нас не слышит, можем вытворять все, что угодно. Я давно об этом думаю, хотела с тобой поговорить, но случая не представлялось.

— Не понимаю, о чем вы.

Тома тщательно вытерла руки и села.

— Конечно. Садись, не торчи. Короче, я знаю о твоем отношении к Павлу.

— С чего вы взяли?

— Подожди, я еще ничего не сказала. Не я одна, все знают.

Марина впервые расслабилась, ее высокий лоб разгладился, губы сложились в спокойную холодную улыбку.

— Откуда?

Тома неопределенно пожала плечом.

— Вы хотите сказать, — продолжала Марина, — что обсуждаете меня у себя на кухне во время так называемого сабантуя?

Тома в очередной раз восхитилась ею. Какую-то минуту назад Марина дрожала от ужаса, что может доставить Павлу семейные неприятности, и как спокойна и уверена теперь, когда выяснилось, что речь, собственно, о ней самой.

— Нет, конечно. Тебя все уважают. Все просто молча знают, и все.

— Это интересно. Павел тоже «молча знает»?

Тома вздохнула. Все шло не так, как ей хотелось.

— Марин, послушай. Он, понимаешь, не очень такими вещами интересуется. Этот препарат — смысл его жизни сейчас…

— Я не поняла. Вы меня успокаиваете и советуете не отчаиваться? — Марина посмотрела так, что у Томы мурашки прошлись по спине.

Осторожно подбирая слова, она ответила:

— Ты можешь не поверить, но… мы как бы близки. Ты и я. Любим одного человека. И мне жаль…

— Оставим это. — Марина улыбнулась. — Придержите свою жалость для собственной семейной жизни. С ней у вас неладно.

— Ты ничего не поняла…

— Куда мне. Только, будь я на вашем месте, я рисковать бы не стала и вселенской любви не расточала бы. Не такой уж я урод, и не такая уж дура. Шли бы вы у меня пешком до самой лаборатории.

— В этих туфлях? Впрочем, спасибо за откровенность. — Тома постепенно начала закипать.

— Не за что. Еще не все. Вы холодная, равнодушная, вам все равно. Рядом с вами не просто гражданский муж. Он гений и мастер. Он вылечит миллионы! Это титанический труд и ответственность. А вам это даже не интересно. Собственная персона с ненаглядным огородом — штука куда более привлекательная. Он не ждет от вас ни малейшей помощи. А это значит, никакая вы не семья. Я — та, кто на самом деле с ним рядом. Кто поможет всегда. Кто держит страховочный трос. Если Павел этого еще не понял, значит, у нас все еще впереди. Держаться в стороне не обещаю, и совесть моя чиста. Потому что нечего здесь разрушать. — Марина выразительно окинула взглядом неприютный пыльный барак. — Пусто.

Тома неожиданно посмотрела на себя с необычной, неведомой стороны. Словно в привычных трехстах шестидесяти градусах реальности разверзлись дополнительные шесть или семь, и проглянула в них подозрительная неизвестность. Неужели в этом есть правда? Что-то подсказывало, что не без того. Она молча смотрела на Марину и заставляла себя еще чуточку помолчать, чтобы позже сказать потише и поменьше.

Марина сидела напротив, прямая и грациозная. Ее висок и скула светились в луче солнца тонким изысканным рисунком. Светлые волосы горели белым огнем, а прозрачные глаза мерцали желтым. Здесь было на что обратить внимание.

— Да, и еще… — спохватилась Марина.

— Как, и это еще не все?! Сколько нового и полезного можно узнать о себе…

Марина пропустила сарказм мимо ушей и перебила спокойно, почти устало:

— Не говорите ничего Павлу. Не тревожьте его. Наши дрязги — такая мелочь, а он в шаге от истины.

— Ах, от истины! Как же я про нее забыла. А скажи, пожалуйста. Если вдруг… ну, к примеру, истина чуть дальше? Где-нибудь шагах в четырех. Или вообще в другой стороне? В общем, если Препарат — ошибка, что тогда? Твой необузданный восторг не поостынет?

Марина приподняла брови:

— Откровенно говоря, меньше всего я ожидала от вас такого вопроса. Это мелко и вас недостойно.

— Меня — безусловно. А как насчет вас? — с акцентом спросила Тома.

Глаза Томы застила белая ярость. Марина улыбнулась и легким свободным тоном сказала.

— Ну, мне пора.

— Н-да, действительно, — наконец, сказала Тома. — Сейчас, я переоденусь…

Тома встала и сняла ключ от машины с гвоздя у рукомойника.

— Не стоит. Дайте мне ключи, и я сама отгоню машину Владислава Петровича. Он непременно будет в лаборатории, у нас планерка в четыре.

Марина грациозно склонилась и натянула на пятки задники туфель. «Такая роскошь должна доставлять неудобства, а красота требует жертв». Тома уверила себя, что эта мысль — не злорадство, а исключительно констатация факта.

— Заходите еще, — напоследок не сдержалась Тома.

Звякнули ключи.

Хлопок двери, и Тома снова наедине с ведром, тряпкой и грязным полом. А между тем стремление к чистоте пропало начисто.

«Совершенно бесстрашная, дрянь. Под космическим мусором приперлась. Да чушь — этот мусор, под страхом административного взыскания. Могла свободно загреметь в лягушатник».

Тома машинально глянула в окно вслед гостье. И в испуге отшатнулась, закрыв лицо руками. Она не сразу поняла, что так ее напугало. А когда поняла, то даже посмеялась над собой. Но как-то сухо и неубедительно.

Секунду назад из ее дома вышла двадцатилетняя красавица Марина. И сразу появилась в проеме окна. Но за это время что-то произошло с ее внешностью. Лицо сморщилось и потемнело до черноты, пальцы завязались узлами, она осунулась, словно усохла вдвое. Только грациозная осанка и легкая походка остались неизменны…

Звук заведенного двигателя, донесшийся из-за дома, отрезвил Тому, как холодный душ. Она сообразила, что Марина не могла пройти мимо окна. Она зашла во двор, туда, где навес для машины. Тома выглянула вновь и без труда узнала в осанистой старухе молочницу Мириам Миртад, или Каменную Молочницу. Только теперь Тома с изумлением разглядела, какой монументальной красотой обладает старуха. Та шла, словно танцуя меж двух тяжеленных бидонов в обеих руках.