Племянница

Мария Кафанова

«Творчество способно переносить нас в иные миры…». Кто бы мог подумать, что эта фраза станет буквальной, когда Эстер Браун нарисует картину, не похожую ни на одну из прежних её работ. Перейдя черту, она будет вынуждена взять ответственность, на которую не подписывалась. Теперь перед ней стоит извечный выбор – долг или свобода?

Часть первая

Давно уже две жизни я живу,

одной — внутри себя, другой — наружно;

какую я реальной назову?

Не знаю, мне порой в обеих чуждо.

Игорь Губерман

Глава 1. Первая встреча

Гудки автомобилей, разговоры прохожих, лай собак сливались в единую сумбурную массу в городе-миллионнике под названием Мэрилин. Даже здесь, на Майер-стрит, было по-обычному шумно, хотя в разгар дня машины редко проносились здесь так же быстро, как на Грейс-авеню. Не прислушиваясь к этим звукам, под козырьком здания школы стояла девушка. Занятия только что закончились, но она не спешила домой.

Пару часов назад хлынул ливень и отвлёк её от монотонного голоса учителя, и мысли унеслись куда-то вдаль. Но сейчас дождь отступил, тяжёлые кучевые тучи высвободили небосвод из плена и изредка проезжающие автомобили хлюпали колёсами по лужам. Воздух наполнился свежестью, и настроение приподнялось, несмотря на сонливость. Это вдохновляло. И девушка делала зарисовку в блокноте, не думая ни о чём. Тёмно-русые волосы девушки, вьюнком тянущиеся до лопаток, переливались в лучах полуденного солнца.

Ребята, которые учились вместе с ней, почти не обращали на неё внимания. Они привыкли, что она не жаждет общения и никогда не даёт посмотреть свои альбомы, а уж о том, чтобы кого-то нарисовать, и речи не шло. Ну и подумаешь…

«Ну вот…» — подумала девушка разочарованно. Листы блокнота кончились так же быстро, как почти все другие, что были у неё прежде. Скетчи и наброски появлялись на листах бумаги почти регулярно. Вдохновение редко покидало девушку даже в самые неприятные мгновения. Она рисовала одноклассников, прохожих или персонажей любимых книг и фильмов чаще, чем что-то другое, ведь именно портреты получались у неё лучше всего.

— Эй, что ты там малюешь? — раздался голос одноклассника. Он выхватил из рук девушки блокнот и принялся усиленно листать его. — О-о-о, только посмотрите, Эстер Браун втюрилась в учителя физики! Тебе нравятся чёрные, да?

— Отвали, Стэн! — крикнула Эстер, пытаясь отнять у него блокнот, но парень бросил его в сторону, и все его приятели громко и противно расхохотались. Девушка тут же кинулась за рисунком, но в кармане джинсов завибрировал смартфон. Подобрав блокнот, она ответила на звонок:

— Я уже скоро буду, дождись меня, — произнёс женский голос в трубке.

— Да уж поскорее бы! — процедила Эстер и нажала кнопку сброса.

— Теперь все знают о твоей тайной любви, Браун! — захохотал Стэн.

— Завидуешь, что ли? На твою-то рожу можно только шаржи рисовать! — парировала Эстер, но подкол, увы, вовсе не задел одноклассника, и тот продолжил насмехаться. Тут к зданию школы подъехал красный ниссан-«жук», и Эстер, вздохнув с облегчением, молниеносно села в машину.

— Привет, — сухо поздоровалась она. Стоило только ей закрыть дверь, как «жук» тут же тронулся с места.

— Что стряслось? Тебя обидел кто-то? — забеспокоилась её тётя. Девушка раздражённо вздохнула:

— Да Стэн опять прикопался. Придурок.

— Не расстраивайся из-за него.

— Он постоянно надо мной издевается! Трогает мои вещи, толкается, плюётся жёваной бумагой! Ни дня в школе не проходит без его идиотских шуточек! Как же хорошо, что скоро поступлю в колледж и больше никогда не увижу его и остальных одноклассников! — с надеждой проговорила Эстер и закинула ноги на панель машины.

— Эй, что я тебе говорила? — осадила её тётя, и племянница, цокнув, сменила позу. — Слушай, ну, может, ты ему нравишься… Мальчики обычно любят подтрунивать над девочками, в которых влюблены.

— Делать… что?

— Подтрунивать. Ну, это значит издеваться.

— Бред какой-то!

— Ладно, забудь. У меня для тебя кое-что есть… — сказала тётя и попросила племянницу заглянуть в бардачок. Там, рядом с пачкой влажных салфеток и таблетками от мигрени, лежал флаер. На нём был напечатан один из рисунков Эстер — портрет светловолосой девушки. А над её головой жирным шрифтом красовалось слово «Взгляни». Так называлась выставка картин молодой художницы Эстер Браун, организованной в «Бахусе», одном из арт-кварталов города — эдаком творческом районе с невысокими кирпичными домиками. Всё — от кафе с незамысловатыми названиями до просторных выставочных залов — в «Бахусе» было наполнено жизнью, своей атмосферой, стремлением молодёжи себя показать и на людей посмотреть. В этом арт-квартале встречались самые разные персонажи, начиная с чопорных выпускников бизнес-колледжей и заканчивая самыми отъявленными хулиганами. Основная экспозиция располагалась в двухэтажном здании из красного кирпича, некогда служившем фабрикой по изготовлению обуви.

— С днём рожденья, детка, — улыбнулась тётя, видя округлённые от радости глаза племянницы.

— Это… нет… не может быть! — воскликнула Эстер, поразившись увиденному, и бросилась на шею к тёте. — Тая, я тебя обожаю!

— Эй, я же за рулём!

— Прости-прости, — девушка тут же отпрянула, — я просто не могу поверить! Я ведь так давно об этом мечтала!

— Ну, теперь одна твоя мечта сбылась, надо бы и новую придумать.

Через десять минут машина остановилась возле небольшого здания, чьи серо-чёрные стены кто-то изрисовал необычными надписями в стиле «Мама, где папа?» и «Давай помолчим вместе».

У входа в здание бывшей фабрики Эстер и Таю встретила миловидная девушка, которая привлекала внимание своими волосами — они имели какой-то неестественный оттенок, словно она надела парик или вылила на голову ведро алой краски. Впрочем, люди, любящие поэкспериментировать с внешностью, в Бахусе встречались на каждом шагу.

— Здравствуйте, я Голандора, — представилась она, протягивая руку для рукопожатия. — Рада встрече. Я искусствовед и координатор этой выставки. Мисс Хиггинс…

— Называй меня Таей, Голандора, я уже не раз просила тебя об этом! — по-доброму нахмурилась тётя.

— Да, Тая показала мне копии твоих рисунков, и вместе с ней мы отобрали самые лучшие. Гости уже приходят, пойдёмте же скорее! — сказала Голандора, и её ресницы запорхали, как крылышки стрекозы. Эстер кивнула, тепло улыбнувшись девушке. Сердце бешено стучало в груди, сходя с ума от волнения. Впервые в жизни её картины выставили на суд общественности, их увидит не только Тая, но и другие люди, совсем ей незнакомые. Вероятно, они разбираются в живописи и выскажут своё профессиональное мнение.

«Понравится ли им? Надеюсь, что да…» — обеспокоенно подумала Эстер.

Выставка проходила на втором этаже здания, в одном из основных залов, где можно было легко запутаться без указателей. Тая с Голандорой постарались на славу: здесь и правда представлены лучшие работы Эстер — зарисовки сцен, увиденных на улице или в метро, портреты любимых учителей, случайные образы, пришедшие в голову внезапно, как резкий удар молнии. Однако, не посоветовавшись с племянницей, Тая выбрала ещё один труд, который девушка не решалась кому-либо показывать. Это был пейзаж, который она написала год назад — эта картина разительно отличалась от других. Хотя бы тем, что на ней нет людей. Завершив работу, Эстер поспешила тут же спрятать её, такой безобразной она ей показалась. Видимо, тётя нашла её, когда прибиралась у неё в комнате.

— Вы — автор? — обратился к Эстер посетитель. — Почему вы выбрали именно портретные зарисовки?

— Мне нравится этот жанр. Каждый художник пишет то, что ему больше по душе, разве нет?

— Это да! Но среди ваших картин лишь один пейзаж. Это была проба пера?

— Можно и так сказать.

— Что ж, очень мило. Но, по моему скромному мнению, вам ещё многому нужно поучиться.

— Приму к сведению, — уязвлённо произнесла Эстер, не горя желанием продолжать разговор. Но посетитель продолжил:

— Вы, похоже, пишете свои картины наспех, потому что мазки очень неровные, не хватает деталей… Очевидно, вы пытаетесь подражать Веласкесу, но получается скверно. Ищите свой стиль, мисс Браун.

— Я…

Вокруг скопилось несколько человек, которые то и дело задавали разные вопросы, высказывали своё мнение, указывали на недостатки работ. Подавленная, Эстер уже готова была развернуться и уйти, как вдруг появились Голандора и Тая, которые отлучились ненадолго, чтобы решить какой-то организационный вопрос.

— Я считаю, вы несправедливы! — вмешалась тётя, показывая на одну из картин, тот самый пейзаж. — Она ещё молода и неопытна, но уже обладает немалым потенциалом. Несмотря на то что основной жанр её картин — это портрет, она отлично пишет пейзажи. «Утро» — прекрасная картина! Только взгляните на реку, над которой навис едва заметный слой тумана. Её объяли зелёные берега с цветами, тянущими стебли в небеса. Другие цветы только просыпаются от сна, чуть распуская лепестки, и тянутся к солнцу. Реализм картины завораживает! Этот пейзаж полон жизни — река течёт, журчит, трава колышется, птицы поднимают и опускают крылья.

Эстер улыбнулась, мысленно поблагодарив Таю за её отзывчивость и хорошо подвешенный язык.

— Да, в эту картину вложено столько души! — присоединилась Голандора. — Я в восторге! Как долго ты работала над ней?

Глаза её горели в восхищении, которое почему-то показалось Эстер не слишком искренним.

— Около года.

— И что тебя вдохновило?

— Ну, я очень часто черпаю идеи из собственных снов. Звучит глупо, да?..

— Конечно нет! Сны — один из источников вдохновения всех творческих людей, — улыбнулась Голандора. — Как думаешь, хотела бы ты оказаться в том месте, которое сама же написала?

— Ну, хм… Это было бы интересно, — усмехнулась Эстер. Глаза Голандоры лоснились странным огнём, как будто она что-то задумала, и на миг показалось даже, что она пытается проникнуть в её мысли и что-то оттуда вытащить.

Нагло расталкивая людей, в толпу гостей ворвался человек в чёрном плаще. На нём были тёмные очки, но привлекали внимание его тонкие усы, похожие на рога жука-оленя. Почти как у Сальвадора Дали, хотя и не настолько длинные.

— Сколько стоит эта картина? — поинтересовался он. Увидев его, Голандора слегка напряглась, как будто ей захотелось тотчас прогнать его отсюда.

— Простите, она не продаётся, — ответила Эстер.

— Меня устроит любая цена.

— Картина не продаётся, сэр, — вмешалась Тая.

— Может, всё же согласитесь? Я бы повесил этот шедевр у себя в гостиной. Уверен, он станет достойным украшением интерьера!

— Вы можете выбрать любую другую картину, сэр.

— Другая мне не нужна. Просто скажите цену, какой бы та ни была, я торговаться не стану.

— Заманчиво. Но картина не продаётся, — сохраняла твёрдость Эстер.

— Неужели вы не хотите получить такие большие деньги? Почему? Что вас останавливает?

— Потому что я… потому что мне дорога эта картина. Я хочу оставить её у себя. Да, это мой первый пейзаж, но именно с ним я бы сравнивала другие свои работы. Это личные причины, которые вас не касаются, — отчеканила Эстер так уверенно, что посетители даже восхитились её твёрдости. Но настойчивого незнакомца этот ответ лишь рассердил.

— Тогда пеняйте на себя, — пригрозил он и был таков. Подобное заявление коробило, но Эстер не придала ему особого значения. Через несколько мгновений её окружили посетители выставки, завалившие её вопросами. Послушав восхваления Таи, гости смягчились и, будто по команде, стали обсуждать именно эту её картину. Эстер вскоре позабыла об этом инциденте, отвечая на вопросы и выслушивая приятные отзывы.

***

Эстер закончила рисовать очередной портрет — в этот раз героиней стала Голандора. Её черты показались художнице довольно приятными: кроме ярких волос, девушка обладала интересной внешностью — у неё было вытянутое лицо с острым подбородком, курносым носом и большими губами. Её щеки, как у Эстер, покрывали веснушки, правда, на бледной коже и на фоне алых волос они выделялись ещё сильнее. Девушка смотрела на всё внимательными зелёными глазами, в которых сияла некая искорка — в голове у Голандоры скрывались какие-то странные мысли, но за один день Эстер вряд ли смогла бы понять, какие.

Тая, по вечерней традиции выпив вместе с племянницей успокаивающий травяной чай, помогла повесить «Утро» прямо над кроватью.

— Ты точно этого хочешь? — спросила она прежде, чем картина оказалась на стене в комнате Эстер.

— Угу, — кивнула девушка. Выставка заставила её переосмыслить своё отношение к картине: не будучи шедевром, она доказала, что Эстер способна рисовать в разных жанрах. Так пусть же это полотно станет напоминанием о том, что она может больше, чем думает. Более того, Тая поверила в неё (и Голандора тоже) и выставила работу на всеобщее обозрение. Если бы не тётя, Эстер бы ни за что не решилась показать её кому-нибудь.

— Спокойной ночи, — улыбнулась Тая и чмокнула её перед тем, как уйти к себе.

— Нет-нет! Не выключай!

— Хорошо-хорошо.

Эстер пока не собиралась ложиться спать. Она подошла к книжному шкафу и стала рассматривать его в поисках интересной книги. Многое она уже давно прочла, что-то так и не осилила. К примеру, остался незаконченным многостраничный «Моби Дик», и Эстер, увы, так и не узнала, в какой же главе «Пекод» настиг легендарного кита.

В одном ряду по хронологическому порядку стояли все тома саги о Нарнии. Эстер читала их и раньше, но недавно вновь погрузилась в волшебный мир. Впервые она «попала в Нарнию» в десять лет, но со временем детали истории стали стираться в памяти. И сейчас открыла четвёртую часть «Хроник», отправившись в путешествие на край света.

Начало долгого плавания ждало героев лишь в конце главы. Сперва Эдмунду и Люси предстояло вытерпеть встречу с вредным кузеном Юстэсом. И хотя Эстер всегда с удовольствием погружалась в приключения семьи Певенси, в этот раз даже первые страницы читать было трудно. Заболела голова — и с каждой страницей боль усиливалась. К окончанию главы уже казалось, что кто-то проник в черепную коробку и насыпал туда осколки стекла. Но обезболивающее обычно всегда помогало.

Тая прятала таблетки на кухне в навесном шкафу, в ящичке для сахара, который она, кстати, никогда не добавляла в чай. Выключив настенную лампу и свет в комнате и спустившись на кухню, Эстер взяла одну таблетку и тут же проглотила, запив водой из графина. Затем, едва передвигая ноги, добралась до комнаты и снова щёлкнула тумблером.

Пространство мгновенно озарилось жёлтым светом. Но что-то в нём было не так. На первый взгляд в комнате всё осталось прежним — смятая постель, два шкафа, один для книг, другой — для одежды, скучные обои в цветочек и картина. Хотя нет… последняя явно стала другой.

Эстер внимательнее всмотрелась в своё творение. И чем дольше глядела, тем более странным и неестественным казалось полотно. Оно будто перестало быть неподвижным и… ожило! Показалось, что нарисованная река зажурчала, а туман, прежде бездвижный, медленно поплыл над водой.

«У меня в глазах движется то, что не должно двигаться…» — подумала девушка, грустно усмехнувшись. Поддавшись неосознанному порыву, она приблизилась к картине, но вдруг яркий свет, как лампа, случайно загоревшаяся посреди ночи, заставил Эстер ненадолго зажмуриться. Раскрыв глаза, она коснулась холста, и внезапно ощутила нечто удивительное, нечто настолько странное, что не поддавалось никакому разумному объяснению. Её ладонь… затягивало внутрь. Рука прошла сквозь полотно, но не порвала его, а провалилась в него, как в открытое окно.

Эстер словно управляла неведомая сила. Она не чувствовала ни холода, ни запахов, ни влаги. Как зачарованная, вытянула вторую руку и закрыла глаза.

— Тая! — закричала она, но тётя не откликнулась. Бесконтрольный поток неощутимого волшебства охватил Эстер и усыпил её память. Единственное, что она помнила — долгое, неимоверно долгое падение.

Глава 2. Падение

Удар. Такой сильный, как будто миллионы игл вонзаются в кожу, проникают в кровь, отравляют тело. Эстер тянет вниз, ко дну, и она не может сопротивляться. В голове пульсирует, дышать не получается, лёгкие вот-вот заполнятся водой. Она… не умеет… плавать…

Серый покров застилает глаза, но она ещё может видеть. Что-то тёмное медленно приближается… Она сейчас… Это лодка!

Эстер пытается вырваться на поверхность — но вода сильнее. Тело уносит вниз, и только рука выглядывает наружу, будто показывая тому, кто сидит в лодке, куда нужно двигаться. Она приближается. Эстер чувствует прикосновение — кто-то крепко удерживает её. Утягивает обратно — на свободу. Эстер хватает ртом воздух, пытается дышать.

— Ещё чуть-чуть! — слышит она надрывающийся голос и тянет вторую руку. Осталось немножко: нужно сделать ещё пару усилий, чтобы взобраться на лодку. Эстер напрягает силы, какие у неё есть, и взбирается на неё.

Жива! Она жива!

Эстер пытается отдышаться и осушиться от воды, которая оказалась чертовски холодной. «Что произошло?» — пронзает разум мысль, но спасённая слышит голос того, кто сидит в лодке:

— Всё в порядке?

…Эстер кивнула, сердечно поблагодарив человека за то, что вытащил её из воды и уберёг от смерти. Это был старик, одетый в серую рубаху, потёртые брюки и сандалии, демонстрирующие его вздутые вены и ссадины на ногах. Наверно, рыбак. Ему на вид лет семьдесят, не меньше, но сил, чтобы вытащить её из воды, хватило, и даже не надорвался.

— Х-х-холодно… — пролепетала Эстер, и старик протянул ей плотную тёплую куртку, слегка попахивающую рыбой.

Когда девушка согрелась и успокоилась, к ней вернулась способность думать и осмыслять происходящее. Что же всё-таки случилось? Только что она читала книгу у себя в комнате, а теперь неведомо как сидит в лодке с незнакомым человеком, едва не утонув в реке… Если это сон, то слишком уж реалистичный: чувства обострились до предела, всё такое яркое, что глаза болят, и дышать по-прежнему тяжко.

Иногда Эстер и впрямь снились странные сны. Они были почти похожи на реальность — она ощущала чужие прикосновения, слышала запахи и звуки. Случалось и так, что она едва не расставалась в своих сновидениях с жизнью, но стоило эфемерной стреле или преследователю её настигнуть, как она просыпалась. В этот раз, однако, она не очнулась. Даже осознав, что всего лишь спит.

— Что с тобой, етиж ты, случилось? — спросил старик беспокойно.

— Хотела бы я знать… — ответила Эстер растерянно и огляделась. Пейзаж, который она увидела, показался очень знакомым: плывя на лодке по реке, девушка видела цветы, растущие на изумрудных берегах, и невысокие деревья, что тонкими стеблями тянулись к солнцу. На ветках болтались серые пташки. Чувство времени подсказывало: сейчас утро, и оно уже вступило в силу, ведь туман, висевший над рекой чуть вдали от лодки, скоро обещал раствориться. Сердце застучало так резко, будто могло взорваться в груди: это не просто пейзаж. Эстер… его нарисовала год назад. А теперь попала в то самое место, которое появилось на холсте усилием её воображения. Как это вообще возможно?!

— Ты, наверное, поскользнулась, сидя на мостике, и угодила в реку. А потом сознания лишилась ненадолго, и тебя как-то сюда унесло. Так ведь? — предположил рыбак.

— Да, так всё и было… — подтвердила Эстер, мысленно благословив его за то, что подкинул разумный ответ. Вряд ли бы он поверил, что она «влезла» в собственную картину.

— Сейчас пришвартуемся, и напою тебя чаем. Внучка уж заждалась, а я, етиж ты, даже ни одной рыбёшки не словил. Ты всех распугала!

Эстер не ответила, лишь закуталась в его стёганку, впитывая тепло, которое ещё в ней осталось.

— Как звать-то тебя, несчастная?

— Эстер.

— А я Гутéр. Будем знакомы, — улыбнулся он. Выпустив весло из рук, он коснулся сухими губами её ладони, отчего девушке стало не по себе. Всё тут казалось каким-то ненастоящим — и река, и лодка, и даже рыбак. Может, она просто сходит с ума и видит то, чего нет?.. И на самом деле сейчас лежит в палате для умалишённых, общаясь с кем-то из соседей, вообразив его стариком, который вызволил её из реки…

Когда рыбак догрёб до берега, они пришвартовались на небольшом деревянном мостике. Старик привязал лодку буксировочным тросом, и Эстер заметила, что его руки слегка подрагивают, словно он сам только что вылез из воды.

Они прибыли к его дому, который совсем не был похож на обычное жильё: не современный коттедж, а деревенская изба. Причём довольно старая — крыша скошена, кое-где на стенах дыры, а на одном из окон выбиты стёкла. Из трубы вырывался наружу дым — наверно, внучка Гутера согрела печь (или камин?). Дом нуждался в ремонте, но хозяева, похоже, больше озаботились садом. Рядом с избой зеленели яблони, грядки выполоты, на некоторых даже росли цветы, а по внешним стенам избы расползался кустарник. Это растение носило красивое и вместе с тем опасное имя, но вспомнить его не удавалось. Слово это отчего-то показалось очень важным, как пароль от электронной почты с нужными данными, однако мозг, случайно наткнувшись на него когда-то где-то, давно выплюнул его в воды памяти.

— Это белладонна… — подсказал старик. Эстер вздрогнула, словно в голову вместе с преданным забвению названием пришло что-то ещё. До боли важное. — Мерзкий сорняк такой… Лучше не трожь!

Он чуть ни шлёпнул девушку по руке, когда распахнулась дверь.

— Дед, заходи давай! — раздался женский голос, который Эстер тут же узнала. У порога стояла рыжеволосая девушка, и Эстер могла поклясться, что уже видела её. Как она вообще могла здесь оказаться?

— Здравствуй… — сконфуженно поздоровалась Эстер. Вопрос вопреки её воле сорвался с губ: — Ты же Голандора, да?

Глаза хозяйки дома озарились хитрым блеском, почти как у гадалки, что увидела человека, который выслушает её смутное предсказание о любви или о работе и «позолотит ей ручку».

— О, привет, Эстер, рада тебя видеть!

***

Чувство нереальности происходящего растворилось, как попавший в щёлочь металл. Теперь, когда Эстер встретила Голандору, ей больше не хотелось верить, что это сон. Так просто не должно быть. Не может.

— Тебе бы переодеться… Сидишь тут в одной сорочке, вся мокрая. Смотреть больно, — сказала Голандора, мягко улыбнувшись. — На, возьми.

— Ой, извини, пожалуйста… — сконфузившись, пролепетала Эстер. О том, что она уселась промокшая насквозь на чистую кровать, она подумала только сейчас и сразу же смутилась своей невежливости. Но Голандору это не особо волновало. Она протянула Эстер простенькое платье, и та, коротко поблагодарив её, переоделась. Волосы липли к шее, но в этом доме не нашлось фена. Как и вообще любой техники. Все комнаты освещало лишь солнце, которое непрошеным гостем пробивалось сквозь окна, и никакого намёка на хоть что-то из двадцать первого века.

— Травяной чай. Успокаивает, — сказала Голандора, и Эстер, поблагодарив её, взяла горячую кружку, и с каждым глоточком любимый напиток всё больше согревал тело и прогонял волнение. Но силы даже десяти кружек чая не хватило бы, чтобы утихомирить тревогу, что росла в ней, как белладонна, опутавшая стены этого дома. Голандора присела рядом, на кровать, и легко коснулась волос Эстер.

— Не переживай. Сейчас согреешься окончательно…

И впрямь, через несколько минут всё тело обволокло приятным теплом, сердце застучало ровно, и дышать уже не было так трудно. Волосы тоже полегчали, и, прикоснувшись к ним, Эстер поняла, что они полностью высохли.

— Ты знаешь, где ты? А как в реку упала, помнишь? — спросила Голандора.

— Я помню только, как твой дедушка вытащил меня… Я не знаю, как вообще оказалась в реке. Это… трудно объяснить.

— Но возможно, — твёрдо сказала Голандора, и Эстер посмотрела на неё с надеждой. Ну наконец-то хоть кто-то даст разумный ответ на то, что случилось! Бросив на неё многозначительный взгляд, хозяйка дома заявила:

— Ты попала сюда неспроста… Ты не должна была сюда «приходить», а должна была жить здесь всегда.

— В каком смысле?

— Ты вернулась домой, Эстер. Или, может, я должна называть тебя по-другому?

— О чём ты говоришь? Голандора?

Она встала и подошла к окну, немного помолчав, будто придумывала на ходу, что отвечать, а сейчас не знала, что сказать.

— Понимаю, это звучит дико… как и вообще всё, что произошло с тобой недавно. Но выслушай меня. Ты сейчас находишься в королевстве Элесс. Это твоя родная земля. Ты появилась на свет именно здесь.

Эстер рассмеялась, но смех этот был болезненным, как у человека, с которым случилось горе, и так он пытается защититься.

— Что ты несёшь?!

— Помнишь свою картину? Тот самый пейзаж, единственный среди портретов… Сама того не зная, ты изобразила реку Аон, которая протекает через Фэал, столицу Элесса. Когда ты была маленькой, тебя забрали отсюда и перенесли в другой мир. Я искала тебя многие годы… Это оказалось нелегко. Понадобилось семнадцать лет, чтобы наконец встретиться с тобой.

Голандора будто зачитывала аннотацию к дурному фэнтезийному роману, и едва ли можно было поверить, что её слова имеют хоть какое-то отношение к реальности.

— Нет… Перестань, — прервала её Эстер.

— Что?

— Хватит! Это не смешно! Я тебя раскусила. — Отложив поднос с опустошённой кружкой, Эстер вскочила с кровати и двинулась прочь. Гутер сидел за столом рядом с выходом из дома, поедая кашу так жадно, как если бы не ел целый день.

— Ну чего, насплетничались? — невозмутимо спросил он. Раздался громкий и настойчивый стук в дверь, и старик, тут же забыв про кашу, встал из-за стола. — О, за тобой пришли!

— Что?

Голандора подошла сзади и схватила Эстер за покатые плечи. Та попыталась вырваться, но её держали крепко.

— Ты что, совсем больная? Отпусти меня! — возмутилась она, всё ещё пробуя освободиться, но Голандора не отпускала.

— Не волнуйся. Скоро всё поймёшь.

Дверь с зычным скрипом отворилась, и у порога вырос какой-то верзила. Не произнося ни слова, он приблизился к Эстер, и его сильные руки грубо и властно обхватили её талию. Пальцы забегали по шее, чуть щекоча, и, добравшись до сонной артерии, слегка сжали её. В этот миг Эстер ощутила подступившую сонливость, в глазах потемнело, голова закружилась, а тело перестало её слушаться. Сознание унеслось куда-то далеко — за пределы памяти.

Глава 3. Знакомый незнакомец

Тае очень давно не снились кошмары. Как и вообще любые сны. Если точнее, то с того дня, когда у порога появился свёрток с ребёнком. Однако с недавних пор всё вернулось на круги своя. Опять кошмары, похожие друг на друга, как отражения в зеркалах. После них она просыпалась с отбивающим чечётку сердцем и трясущимися руками. В этих жутких снах всё было одинаково, сюжеты мало чем отличались друг от друга, менялись лишь локации — то полуразрушенное здание, то глухой лес, то гибнущий в опале город. Но беда всегда случалась вовсе не с ней: жертвой катастроф становилась Эстер. И точно так же, как и прежде, Тая, словно зритель в кинотеатре, безучастно наблюдала за происходящим, не способная даже пальцем пошевелить.

— Спаси! — молила племянница в её сне, и взгляд был полон боли и страха. Но Тая не могла ей помочь, а могла только смотреть, как Эстер тонет во мраке, навсегда теряя связь с ней.

— Тая! Тая! Тая… Та… Та… — звала она, отдаляясь с каждым новым мгновением всё больше, пока голос не исчезал окончательно.

Тая очнулась посреди очередной глубокой ночи, обливаясь холодным потом и радуясь, что всё это лишь дурацкий сон. И легла бы снова спать, если бы не тревога, тонким кинжалом пронзившая её душу. Природу этой тревоги нельзя было объяснить, но идти против желания сердца тоже не хотелось. Она должна увидеть Эстер прямо сейчас. Просто взглянуть на неё, удостовериться, что она в порядке.

Такое случалось уже не раз. Почти каждую ночь Тая вскакивала с кровати и тихонько подкрадывалась к комнате племянницы, чуть слышно приоткрывая дверь и проверяя, в постели ли Эстер. И никогда не ошибалась.

Сегодня она, видимо, зачиталась и опять уснула с книжкой. Тая редко могла сдержать улыбку, заставая племянницу в такой позе. Она приоткрыла дверь в надежде, что снова увидит её спящей. Но Эстер там не оказалось…

Ну, может, вышла на кухню, чаю попить. И такое бывает. Но там тоже было пусто, как и в ванной.

— Эстер! — крикнула Тая на весь дом, но та не откликнулась. Женщина застыла в изумлении, не зная, что и думать. Варианта, что племянница сбежала, она не рассматривала: не похоже это на Эстер, да и зачем ей сбегать? Если бы они и поссорились, то девочка пошла бы в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью, и не выходила оттуда целый день, пока не проголодается. Отправляться на свидание посреди ночи? Да появись у неё молодой человек, она бы обязательно рассказала — она всегда делилась своими переживаниями!

Остаётся один вариант — похищение.

«Её нашли?! Это… это невозможно… не может быть!» — всполошилась Тая и схватила мобильник, набрала номер племянницы, однако телефон тут же затрещал в комнате Эстер. Сбросив свой же звонок, она принялась рыться в её смартфоне. Журнал вызовов ничего не дал — там одни её звонки, а в мессенджере она почти ни с кем не общалась, кроме пары одноклассниц, и то с ними она обсуждала только домашнее задание. М-да, нелюдимая у неё племянница…

Дело пахло керосином. Надо звонить в полицию!

Тая испуганно вздрогнула, когда из пустоты выплыл вдруг чей-то голос; телефон выпал из рук, и на дисплее тут же появились трещины. Правда, не такие большие, как те, что образовались на душе с того момента, когда исчезла Эстер.

— Успокойся, — велел голос. — Ты ищешь не там, где нужно.

Тая резко обернулась: перед ней стоял высокий человек в тёмном плаще, скрывающий лицо под капюшоном.

— Ты, чёрт возьми, кто?!

— Ты не узнаешь меня?

— Сними капюшон, и я посмотрю на твоё личико! А может, и разукрашу его за то, что похитил мою племянницу!

— С чего ты взяла, что это я?

Не говоря ни слова, она метнулась к нему и схватила за плащ, пытаясь снять капюшон, однако незнакомец пресёк её, сжав руку Таи так сильно, что стало больно.

— Что ты делаешь? Пусти!

— Успокойся, — повторил он. Сама того не желая и не понимая, она покорилась. Незнакомец ослабил хватку и сказал:

— Пойдём со мной.

Почему-то, вопреки здравому смыслу, беспокойство исчезло и на смену ему пришло смирение. Когда человек, чьего лица она по-прежнему не видела, перестал сжимать её руку так крепко, она вдруг ощутила знакомое тепло, будто бы когда-то уже прикасалась к нему, будто вернула то, что давным-давно утратила. Его рука дотронулась до её щеки, и Тае стало так легко, словно ничего и не случалось. Вопросы потеряли смысл, на неё напали сонливость и равнодушие. Все проблемы теперь казались такими незначительными, такими мелкими, несущественными…

— Рейна… — шепнул незнакомец на ухо, и это было последнее, что услышала Тая прежде, чем погрузиться во мрак.

***

В ушах противно звенело, в глаза лез неприятный оранжевый свет. Что-то с ней случилось недавно, но что? Тая спрятала лицо в ладонях. Смотреть было поначалу трудно — в глазах рябило, но вскоре они привыкли к свету. Тая огляделась и сразу поняла: что-то не то…

Не дома. Она не дома.

Это место давило. Всё тут было таким скудным и чуждым: серые облезлые стены, нет окон, есть только постель и дурацкий платяной шкаф. Ни картин, ни вазы с цветами, ни чего-то ещё, что придало бы хоть каплю уюта этому месту. Будто не комната, а казарма какая-то. Пространство наполнял едкий табачный запах. Сбоку, у изголовья кровати, стоял письменный стол с небрежно разбросанными свитками и бумагами. За ним сидел мужчина, разбирающий корреспонденцию. Но как только он понял, что Тая очнулась, то тут же отвлёкся от дел.

Стоило ему только повернуться, и сердце мучительно сжалось: как давно она не виделась с ним! Это он, сомнений быть не может. Маг по имени Хьюз Облэйвис. Друг, с которым она много лет назад разминулась, и на душе у них обоих осталась рана, которая с годами затянулась и стала шрамом, изредка напоминающем о себе. Время немного поиздевалось над ним: несмотря на кажущуюся моложавость, оно изрезало лоб морщинами, а под глазами нарисовало тёмные круги. На месте, где когда-то играла улыбка, тоже появились небольшие отметины. Зато причёска чуть отнимала годы — Хьюз, как и прежде, отпускал волосы до плеч. Удержав себя от порыва обнять его, Тая промолвила:

— Это был ты?

— Да, — ответил он после некоторой заминки.

К горлу подступил ком, глаза стало щипать от слёз. Тая осторожно обняла мага, и его руки легли ей на спину. От прикосновений Хьюза по телу пошёл ток, но женщина быстро отпрянула. Они остались друзьями даже спустя двадцать лет, но время неизбежно построило между ними стену. И жестокий отпечаток, что оно наложило и на мага, и на неё саму, не мог скрыться ни от кого. Тая видела, как возмужал и вместе с тем посуровел её друг, и, кажется, годы сделали его куда крепче. Но всё же что-то в нём осталось от прежнего Хьюза, по которому Тая безумно соскучилась.

— Смог… Скажи мне, это то, о чём я думаю, да? Ты пришёл за мной? Я в Элессе?

— Сколько вопросов… — усмехнулся он. — Ты совсем не рада меня видеть?

— Я…

— А, не важно. Смотрю, ты опять за своё, никак это прозвище от меня не отвянет.

— Курил бы поменьше, может, и отвязалось бы!

— Прошло столько лет, а ты всё та же дурилка. И впервые назвала меня по имени…

— Впервые за двадцать лет. Так ты мне ответишь?

— Отвечу. Да, ты в Элессе. И я приходил за тобой.

— Кто украл мою племянницу? — гневно воскликнула Тая, не пытаясь держать свою злость в узде.

— Никто. Её перенесли сюда с помощью портала — точно так же, как и отправили на Землю семнадцать лет назад.

В сердце Таи резким ударом вошёл невидимый нож: её подозрения подтвердились. Рано или поздно это должно было случиться. Тело, не подчиняясь самоконтролю, задрожало, руки затряслись, а грудь мучительно сжалась. Хотелось закричать от собственного бессилия: столько лет она оберегала свою племянницу, но всё же не смогла её защитить. Что она теперь скажет её отцу, если тот предстанет перед ней и спросит об этом?

— Но кто это сделал? — еле скрывая досаду, спросила Тая.

— Кто-то из королевского двора, наверное, — пожал плечами Хьюз.

— Значит, ты вернулся за мной, чтобы я забрала её обратно?

— Полагаю, что так.

— Почему?

— Я, как и ты, выполняю просьбу её отца.

Тая вскинула брови; уловив её удивление, маг уточнил:

— Я знаю о том письме. Можешь не спрашивать. Оскальд писал его при мне.

— Чем же ты ему обязан?

— Тем, что он помог мне сбежать из тюрьмы. У Кэла был знакомый в Элесском каземате, и он поговорил с ним, и меня, пока никто не видит, высвободили.

— А за что тебя вообще арестовали?

— Вот те раз! — воскликнул он, но вспомнил, что его подруга многое упустила, пока находилась на Земле. — За магию, Рейна.

Предвосхищая очередной вопрос, он начал рассказывать:

— После того, как ты покинула Элесс, погибла королева Белладонна и на её место пришла королева Алетрина… когда-то принцесса Ариенн, — услышав это имя, Тая вздрогнула. — В отличие от своей предшественницы, она творит настоящее зло для всех, кто умеет колдовать хоть немножечко. Это началось семнадцать лет назад, она приказала своим приспешникам убивать магов или сажать в тюрьму — в зависимости от степени провинности. Магия теперь под запретом, это страшнейший грех, которому подвергаются только ублюдки. Так считает Алетрина. Её армия обыскивала всех: от простого народа до богачей. Никого не пожалели. И меня тоже. Нашли в доме гримуар и без суда и следствия усадили за решётку. По счастью, я ничем таким не выделялся, никто обо мне ничего плохого не говорил, поэтому меня пощадили. А Кэл подговорил охрану, чтобы меня освободили, и дал денег, сколько мог, чтобы я купил себе махонький дом. Ещё и с одним халдеем из таверны договорился, чтобы я (конечно, под другим именем) нашёл себе работу. Но взамен попросил, чтобы я перенёс его дочь к тебе и следил за тем, чтобы она не вернулась на «землю обетованную».

— Во-о-о-т как… — протянула Тая с печалью. Сколько же всего случилось, пока её не было здесь! Элесс так изменился! — Ариенн, видимо, возомнила себя богиней…

— Не знаю, кем она себя возомнила и что творится у неё в голове. Но я бы очень хотел её отрубить! — вспылил Хьюз, сжимая руки в кулаки, и Тая, нервно выдохнув, воскликнула:

— Смог! Она же…

— Прости… Я знаю, что она твоя сестра. Но из-за неё я потерял всё! Я утратил последнюю связь с родителями, которых больше никогда не увижу, потому что они уже умерли. У меня нет дома — только эта халупа, которую даже обустраивать не хочется. Я не могу быть уверен, что мне не придётся спешно собирать вещи! — его голос, поначалу охрипший, вдруг сорвался на крик, Хьюз ударил кулаком по столу, и звонкий звук был слышен по всему дому. Заметив это, маг смутился своей вспышки и снова извинился.

— Понимаю, Смог. И ты меня прости…

Хьюз улыбнулся уголками губ, и его ладонь легла Тае на руку.

— А Оскальд? — спросила Тая. — Где он сейчас?

Маг ответил не сразу. Он погрустнел, и Тае показалось, что на его лбу проступила ещё одна морщина. Хьюз опять закурил, и серые вихры дыма чуть скрыли его хмурое, как предгрозовое небо, лицо. Он молчал, не желая говорить о человеке, с которым когда-то дружил и который давным-давно покинул Элесс, не оставив и следа. Но, сделав глубокий вдох, он произнёс:

— Я не знаю, где сейчас Оскальд. Я не видел его с 1117 года.

Тае не понадобилось спрашивать, что случилось в этот год. На Земле тогда шёл 2000-й, и она уже приспособилась к условиям другого мира и даже привыкла к ним. Значит, именно в то время, когда ей поставили диагноз о непроходимости фаллопиевых труб, в Элессе случились другие беды, куда более масштабные, чем те, что переживала она.

— Что же произошло с моей сестрой? Как она стала королевой?

— Она взошла на престол сразу после смерти Белладонны. Других кандидатур больше не было. А Деймона… она же всего лишь ребёнок. Твоя сестра стала истреблять магов. Она всех людей убедила, что мы — кровожадные твари, что не остановимся ни перед чем, чтобы уничтожить род человеческий. Наговорила про горы трупов, которые мы оставляем после себя, особенно народ испугали странные детские смерти — они происходили как раз перед её коронацией. Правители других стран решили к ней прислушаться. И с тех пор магов морят повсюду, не только в Элессе. Нам остаётся только прятаться! — Хьюз говорил, и с каждым словом в его голосе нарастала злость, которую он едва ли мог усмирить. — Посмотри на меня, Рейна! У меня всё отняли! Что мне теперь делать? Неужели я так и буду ничтожеством на всю оставшуюся жизнь?

— Не будешь… — промолвила она, стараясь успокоить его. — Мы всё исправим…

— Как?!

— Я не знаю… Может, попытаемся найти Оскальда?.. Если Эстер здесь, то они должны встретиться. Он расскажет, что произошло с Ариенн, и поможет найти решение. Он поможет нам покончить со всем этим, покается перед королевой за грехи и убедит её в том, что вражда бесполезна. Она всегда прислушивалась к его словам!

— Не вижу смысла в этой затее, — покачал головой Хьюз.

— Тогда зачем ты меня сюда вернул? Чтобы пожаловаться на свою жизнь?

— Чтобы вы с сестрой поговорили как взрослые люди, и ты забрала племянницу из королевского замка и отправилась обратно на Землю. Я дал Кэлу обещание и не собираюсь его нарушать.

— И как ты себе это представляешь? Сестра меня на порог не пустит! Мы не виделись много лет, и наверняка она всё ещё злится на меня!

— Прости… Наверное, ты права. Может, Кэл нам и подскажет, что делать… Это всё равно лучше, чем сидеть сложа руки.

— Хьюз…

— Лучше забудь это имя. Теперь у меня другое, — улыбнулся он. Увидев удивление в глазах подруги, попросил:

— Зови меня Смогом… Мне нравится. А вообще все называют меня Леоном.

— А ты не называй меня Рейной. Мне не нравится.

— И как же тебя звать?

— Тая.

— Звучит неплохо!

— Спасибо. Смог… Что ты предлагаешь?

— У меня есть одна мысль, — ответил маг, и Тая с интересом вскинула брови.

Глава 4. Королева

Кто-то резко тряхнул её за плечи. Не сразу, но постепенно чёрная пелена спала. Однако пока всё, что видела Эстер, расплывалось в глазах, как фото, сделанное на бегу. Но вскоре всё снова стало чётким, и теперь она могла разглядеть даже травинку в паре дюймов от себя.

Перед ней вырос величественный замок с прочными, наверное, даже непробиваемыми каменными стенами. Синие конические крыши башен, словно стрелы, вспарывали небосвод. Казалось, бастионы замка крепки настолько, что сквозь них никому не прорваться. Замок изучал её глазами-окнами, и Эстер отчего-то показалось, что она уже видела его прежде. Может, наткнулась на снимок, копаясь в интернете или ненароком бросила взгляд на какой-нибудь плакат по пути в школу, или он появился в одном из её снов… И теперь воплотился в реальность, сияя своей красотой. Замок уступал по своей высотности небоскрёбам, что украшали Мэрилин. Но они всегда давили на людей — точно ракеты, взмывающие ввысь, неизбежно далёкие от человека и вынуждающие его чувствовать себя мелким, как вошь. Вместе с восхищением они будили в людях чувство собственной ничтожности. И хотя у этого замка, вероятно, даже десяти этажей не насчитать, он восхищал, а не пугал монументальностью.

— Вы в порядке, Ваше Высочество? — раздался низкий голос за спиной, и Эстер вздрогнула, узнав его. Перед ней стоял мужчина, что забрал её из дома Голандоры и лишил сознания, грубо схватив за талию. Это был крепкий и высокий человек с тёмно-русыми волосами, забранными в хвост, с лицом благородного рыцаря из средневековых сказаний — широкий лоб, чёткие скулы и волевой подбородок. Однако большее внимание приковывали его руки: крепкие, жилистые, со вздутыми струйками вен, составляющими замысловатый рисунок на бледной коже. Он мог оглушить хрупкую девушку одним движением. Да что там, ему и убить не составит труда…

— Где я? — будто сквозь сон, спросила Эстер.

— Не бойтесь. Вы в надёжном месте, — он говорил чуть лениво, но с почтением. — Это королевский замок Лонталь.

Он протянул ей руку, и Эстер, стараясь не показывать страха, взяла её. Его поведение вызывало недоумение. Если он так хотел показать ей замок, зачем оглушать её? Откуда в нём эта неуместная, даже пугающая учтивость? Может, он не человек, а просто образ, возникший в её сознании, и она просто бредит? Тогда почему в этом мире, наверно, ею придуманном, нет Таи?

Стражники у ворот кивнули мужчине, сняв с дверей тяжёлый железный засов, и пропустили внутрь. Эстер зашла в холл Лонталя, неспешно двигаясь вперёд вместе со спутником. Всё здесь привлекало внимание — и мраморные стены, и высокие белокаменные колонны, удерживающие расписной потолок, как в музее, и чьи-то портреты на стенах, и витражи на окнах. И это казалось настолько знакомым, что даже пугало. Девушка постоянно оглядывалась, и так бы и смотрела на всё, пока вдруг нога не наткнулась на ступеньку.

— Осторожнее! — воскликнул спутник.

Перед гостьей раскинулась широкая многоступенчатая лестница. Эстер почувствовала себя посетителем какого-то музея, хранящего древние артефакты, — настолько старомодным выглядело убранство. Поднявшись по лестнице до конца, она наткнулась на высокую двухстворчатую дверь.

— Вас ждут в тронном зале, — констатировал спутник, но идти туда совсем не хотелось. Неизъяснимая тревога прорвалась в её сердце (хотя, быть может, она всегда там сидела?), и Эстер застыла как вкопанная. За этой дверью будто скрывался человек, с которым она не желала встретиться. Спутник, не видя её сомнений, распахнул двери.

Стены тронного зала поддерживали ребристые колонны, а крупные стеклянные люстры свисали с потолка, освещая пространство мягким белым светом. Шифоновые гардины закрывали витражные окна, откуда проглядывали лучи солнца. В конце зала, на роскошном алом троне, сидела женщина и о чём-то беседовала с мужчиной в старомодном камзоле — вероятно, советником. Увидев Эстер, она сделала жест рукой, и советник, поклонившись, тут же удалился.

Стройная, притягательная, но с холодной красотой — такой королева Элесса показалась Эстер при первой встрече. Алебастровая кожа и ниспадающие косы цвета вороного крыла, переплетающиеся с распущенными прядями и украшенные маленькой изящной короной, идеально гармонировали друг с другом.

— Ваше Величество, — сухо поздоровался мужчина.

— Здравствуй, Риз. Можешь идти, — сказала королева вежливо, но в её тоне Эстер уловила повелительные нотки — она не просила, а приказывала. Девушка молча поклонилась.

Теперь, когда никого не было рядом, волнение сковало Эстер надёжными цепями, и она не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы захотела. Хрупкая дама пугала её сильнее, чем мускулистый здоровяк.

— Здравствуй, милая! — пропела королева, не скрывая радости. — Риз не обижал тебя?

Эстер покачала головой.

— Хорошо! О, дорогая, как я рада тебя видеть!

— Я не…

— Подойди ко мне.

Эстер покорно поднялась. Теперь королева стояла к ней так близко, что могла прикоснуться, не вставая с трона. Ноги предательски дрожали, и Эстер едва ли хотелось оказаться ещё ближе. Напротив, хотелось бежать как можно скорее, бежать, не оглядываясь. Эта женщина не внушала ни капли доверия. Но она взяла Эстер за руку, притянула к себе и крепко обняла.

— Ваше…

— О, детка, неужели ты не понимаешь! Ты вернулась домой!

— О чём…

— Сколько лет тебе, милая?

— Шестнадцать.

— Поверить не могу! Время так безжалостно! Ты уже такая взрослая, такая чудесная и такая красивая! Ну, почему ты не узнаёшь меня, детка?

Эстер попыталась отгородиться от навязчивого внимания королевы. Поняв это, та приняла серьёзный вид и, положив ладони девушке на плечи, посмотрела прямо в глаза, пронизывая взглядом и тем пытаясь убедить в том, что она собиралась сказать.

— Понимаю, это звучит невероятно, и ты будешь изумлена, но это правда. Ты — моя племянница!

— Что?

Эстер застыла, не зная, как себя вести. Может, это изощрённый и продуманный план её одноклассников, созданный, чтобы унизить её? Что ж, у них отлично получилось! Подобрали хороших актёров, создали подходящий антураж. И ведь не лень было!

— Вы всё врёте! — в гневе воскликнула Эстер. — Я вас не знаю!

— Я могу доказать, — невозмутимо заявила монархиня, и ни один мускул на её лице не дрогнул.

— И как же?

— Тебя зовут Эстер Браун, ты живёшь в городе Мэрилин, в 19-м квартале, увлекаешься рисованием. Мечтаешь стать художницей. И усердно прячешь продолговатые отметины на спине, которые терпеть не можешь, — отчеканила королева, словно зачитывая речь по бумажке. Эстер стало не по себе. О последнем знала только Тая, но она никогда и никому не рассказала бы. Эстер и впрямь ненавидела эти длинные следы, оставленные на ней природой, которые покрывали всю её спину, не позволяя носить открытую одежду. В них она была похожа на призрака оперы, прячущего своё уродство под маской. Но об этих отметинах знали только Тая и доктора, к которым она приходила на регулярный медосмотр, как и все обычные люди. Может, она узнала от них? А как же врачебная тайна?

— Откуда вы…

— Я знаю о многом, дорогая. И о том, как умерли твои родители, и о том, почему ты оказалась здесь.

— Мои родители погибли в авиакатастрофе! — вспыхнув, возразила Эстер. Но королева покачала головой.

— Нет, милая… Всё намного сложнее. И прошу тебя, зови меня Алетриной или тётей Алетриной, или просто тётей. Формальности ни к чему.

«Это ложь, наглая ложь!» — усиленно сопротивлялась Эстер, уверенная в том, что королева брешет. Пятнадцать лет назад её родители захотели немного отдохнуть от почти беспрерывного ухода за ребёнком и отправиться в трёхдневный отпуск на острова. Но им было не суждено даже покинуть аэропорт — в самолёт ударила молния… и он загорелся при аварийной посадке. В той катастрофе погибли сорок три человека, и в этом жутком списке значились Марджори и Генри Браун… Именно так об этом говорила Тая. Газеты пестрели жуткими заголовками в тот день, и среди них были снимки и её родителей — красивой девушки с роскошными кудрявыми волосами и статного черноволосого мужчины в очках…

— Тебе, вероятно, рассказали иную версию событий, — видя её смятение, предположила королева. — Но она не имеет ничего общего с реальностью! Твои родители — уроженцы Элесса и всегда ими были. А твоя мать приходилась мне старшей сестрой.

— Почему я должна вам верить?

— Потому что мне незачем врать. Скажи сама, дорогая, почему я, королева, должна выдумывать историю о твоих родителях и убеждать тебя, девочку из другого мира, что ты моя племянница? Я бы нашла себе преемника, но ты — законная наследница Элесского престола. И ты займёшь моё место!

Каждое слово звучало как воспалённый бред. Или так, словно королева пыталась разыграть злую шутку, а затем наслаждаться реакцией своей жертвы. Чем больше она говорила, тем сильнее закипала ярость в душе Эстер, и ей едва ли удавалось сдерживаться:

— Значит, вы меня с кем-то путаете… Я обычный человек! Я… просто школьница!

Почувствовав её смущение, королева вдруг поднялась с трона и медленно подошла к Эстер, а затем аккуратно обняла, прижав к груди и гладя её волосы. Её прикосновения были такими нежными и тёплыми, такими осторожными, будто она пыталась успокоить напуганного, ничего не понимающего ребёнка, кем, наверно, она её и считала.

— Не волнуйся… — ласково прошептала она, гладя Эстер по волосам. — Всё хорошо. Милая, я так скучала… С тех пор, как тебя забрали, мне кажется, прошла вечность!

Эстер мягко отстранилась:

— Кто забрал?

Королева замешкалась, стала поправлять причёску, словно пытаясь вспомнить что-то, а затем выпрямилась и сказала с полной серьёзностью:

— Ты и сама знаешь.

Эстер зацепилась за неожиданную догадку:

— Тая?

Алетрина молча кивнула. Вопрос застыл на губах, и она тут же уловила его:

— Она не хочет, чтобы ты взошла на престол. И никогда не хотела. Но Лонталь — твой дом, и ты должна быть здесь.

— Нет… нет…

— Знаю, это кажется безумием. Мне жаль, что ты узнала правду вот так. Но рано или поздно это всё равно случилось бы. Можно прятать правду сколько угодно, скрыть её под драгоценными камнями или замазать грязью, но она всё равно однажды выйдет наружу. Рано или поздно. Милая… Я тебя не обманываю. Как я могу?.. Ты мне так дорога! Я твоя…

— Вы моя тётя только пять минут! Не успела я оказаться здесь — и уже наследная принцесса! И раз уж мы родственники, где вы были все эти годы? Почему ни разу не заявили о себе, даже не пытались связаться со мной?! Тая никогда не говорила мне о вас!

Эстер захотелось ударить чем-то тяжёлым по стеклу и смотреть, как оно разбивается вдребезги. Ну почему все вокруг пытаются открыть ей какую-то правду? Что за глупый, жестокий розыгрыш, и кто его подстроил?!

— У меня были причины, дорогая. С тех пор, как ты исчезла, я пыталась найти тебя. Я знала, что тебя забрали — и не в другую страну, а в другой мир! Но не представляла, куда и как это вообще возможно. Мне понадобилось много времени, чтобы разобраться. Почти семнадцать лет! Это целая вечность… Но теперь ты здесь, со мной, и я не позволю этому повториться.

В её словах смешались несколько чувств — не только волнение и страх, но и ярость, которую королева с трудом скрывала. Эстер смягчилась, и на место злости пришло любопытство.

— А мои родители? Что с ними произошло?

В голосе королевы появилась что-то металлическое:

— Не сейчас.

— Почему?

— Тебе будет неприятно узнать об этом.

Но Эстер уже было неприятно. И она снова выпалила:

— Вы только что вывалили на меня всё, о чем я даже не догадывалась много лет, а теперь волнуетесь, что можете сделать мне больно?

Королева посмотрела на неё так строго, что Эстер стало некомфортно. Девушка поразилась своей же грубости и невежливости. Негоже так общаться с самой королевой! Наверное, она сейчас же влепит ей пощёчину… Но вместо оплеухи щёку согрела тёплая ладонь.

— Успокойся, детка, — промолвила королева мягким, почти покровительственным тоном. — Выпрями спину. Сейчас ты пойдёшь и переоденешься в то, что подобает наследнице престола, а потом поешь. Тебе нужно выспаться и переварить всё, что ты узнала. А после узнаешь всё, что хочешь. Мне незачем тебе врать. Я желаю тебе только добра.

Эти слова действовали почти гипнотически, и Эстер впрямь успокоилась. Поняв это, королева взяла её за руку и повела сквозь замок — в одну из самых высоких башен. Королева отперла дверь, и перед девушкой предстала опочивальня размерами гораздо большими, чем прежнее её обиталище. Посреди комнаты стояла широкая кровать, где легко уместились бы несколько человек, слева находился прикроватный столик из красного дерева и кресло-качалка справа. Неподалёку стояло зеркало в полный рост, а над кроватью висело странное панно из верёвок в форме спирали, что показалось Эстер чудовищным, и она тут же захотела от него избавиться. Стену напротив дверей прорезали три окна.

Над входом красовались большие механические часы в форме пышнохвостой птицы с круглым циферблатом, вроде тех, что Тая вешала в своей спальне. Она почему-то неровно дышала к вещам в старинном стиле. Её комната больше напоминала будуар царевны, чем что-то современное.

— Отдыхай, дорогая. Потом, как поспишь, прислуга отведёт тебя в королевскую трапезную. Ты отведаешь самой лучшей еды! — королева широко улыбнулась, обнажая белоснежные зубы, и удалилась.

Эстер легла в постель, будто забралась в спасательную шлюпку на тонущем корабле, надеясь, что всё случившееся окажется дурным сном, который забудется вскоре после пробуждения. Согревшись в объятиях пухового одеяла, она уснула так крепко, что, когда её пришли будить, не сразу отозвалась.

«Ваше Высочество!» — произнёс кто-то, но голос прорывался в сон. И только спустя пару минут Эстер очнулась, увидев у своей постели изящную девушку со старомодной причёской, одетую в пышное белое платье, на воротнике которого красовался синий бант.

— Здравствуйте… Вы кто?

Девушка тут же сделала реверанс.

— Здравствуйте, Ваше Высочество! Меня зовут Алиса, я одна из ваших фрейлин. Буду помогать вам и выполнять ваши указания. Сейчас вам нужно переодеться, а потом я отведу вас в трапезную, — проворковала она.

— Ах… — Эстер закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях, надеясь, что девушка — видимо, фрейлина — не увидит, как она страдает сейчас. Она не плакала, но обида всё равно сдавила грудь и мешала дышать.

— Вы… в порядке, Ваше Высочество? — забеспокоилась фрейлина, но Эстер не хотела отвечать. Разве она поймёт? Разве она может почувствовать её боль так же, как свою? Да, думать так глупо, наверное… Многие девушки мечтают стать принцессами. Но её поставили перед фактом, не спросив, хочется ей этого или нет, и теперь придётся смириться и жить по новым правилам.

— Алиса, уйди, пожалуйста.

— Простите, но я не могу, Ваше Высочество… — виновато сказала фрейлина. — Королева велела вас переодеть, а затем отвести в трапезную.

Эстер приподнялась в постели и посмотрела на девушку. Та сжала руки в замок, пытаясь скрыть неловкость, и поправила чернявую прядь.

— Пожалуйста, не называй меня «Ваше Высочество». Просто Эстер. Мне будет приятно, если ты станешь обращаться ко мне по имени.

— Хорошо, — улыбнулась фрейлина и снова поклонилась.

— Ну ладно. Сейчас переоденусь, — согласилась Эстер. Алиса взяла вешалку с платьем, лежавшую на кресле, и протянула ей. — Какое чудо!

Сиреневый шёлковый туалет с широкими полами и короткими рукавами, приталенный чёрным кожаным ремешком, хотелось надеть тут же. И пусть Эстер редко носила что-то изящнее свитера, узких джинсов и истёртых кроссов, это платье её покорило.

— Замечательное, — улыбнулась Алиса. — Я помогу.

Эстер сняла ситцевое платье, в котором спала и которое уже нехило помялось за день. Она слегка смутилась, ведь на ней не было ничего, кроме трусов. Видимо, заметив её румянец, фрейлина постаралась успокоить:

— Не стесняйтесь… Я же не парень.

Наряд пришлось надевать через низ. Алиса застегнула ремешок на талии, смахнула белое пёрышко с шелковой ткани и поправила полы одеяния.

— Вам очень идёт.

Эстер взглянула на себя в зеркало, и её лицо озарила улыбка: платье идеально сидело на ней, подчёркивая фигуру, не акцентируя, однако, внимания на груди и открывая шею и ключицы. Редкий случай, когда ей понравилось собственное отражение. Ведь недостатки всегда бросаются в глаза — особенно большой курносый нос и широкий лоб, а ещё бледно-коричневые веснушки, которые покрывают всё лицо и даже плечи. Когда Эстер краснела, они проступали на нём, делая его ещё нелепей. А курчавые, вечно растрёпанные и непослушные волосы невозможно было нормально причесать. Ну что за кошмар!

Но Алиса не обманывала. В этом платье она и впрямь смотрелась очень мило. Осталось только привести себя в порядок и… не раскисать.

— Пойдёмте. Вас ждёт королева, — сказала фрейлина после того, как расчесала ей волосы и сделала из её непослушной копны роскошную высокую причёску с косами — как у настоящей леди.

***

Посреди трапезного зала стоял длинный обеденный стол. Есть предстояло в полном одиночестве — ни поваров, ни швейцаров. Даже Алиса, и та исчезла, как только Эстер вошла туда.

Глаза разбегались по всем этим блюдам, что приготовили на королевской кухне, и хотелось попробовать каждое. Проголодавшись, Эстер всегда думала, что готова опустошить весь стол, хотя аппетита хватало лишь на что-то одно. Поэтому она решила остановиться на мясе птицы, скорее всего, это была курица или индейка, уж слишком знакомым показался вкус.

Вскоре Эстер наконец почувствовала приятное и слегка тянущее ощущение, будто живот вздулся. И только, когда она наелась, в трапезной появилась королева.

— Вижу, ты насытилась, милая, — улыбнулась она.

— Да, спасибо.

— Что ж, рада. А теперь давай поговорим. — Она присела напротив, и Эстер ощутила на себе её взгляд. Она собиралась произнести важную речь, и серьёзность её намерений ощущалась чуть ли ни физически. Но несколько мгновений она молчала, собираясь с мыслями, но потом спросила:

— Что тебя интересует?

Впрочем, Эстер совсем не нужно было готовиться. Вопросы полились из неё, как вода из опрокинутой вазы:

— Что на самом деле случилось с моими родителями? Почему я всё это время жила с тётей? Зачем Тая забрала меня отсюда? Как это произошло?

— Похоже, рассказ будет долгим, — вздохнула королева. — Слушай внимательно, не перебивая. Понятно?

— Да, — ответила Эстер, удивившись строгости её тона.

— Сперва о твоей матери… Белладонна Роддери жила в Элессе, в городе Фэал — столице нашего государства. И умерла тоже здесь. Она не выдержала родов. Целители сделали всё возможное, но спасти её не сумели. Белла наследовала престол от нашей матери, королевы Мариам Роддери, и правила совсем недолго, ничем не запомнившись народу, скончалась через несколько месяцев после коронации. Она была не замужем и правила без короля. Её мужчина был весьма одиозной личностью…

— Вы говорите о моём отце?

— Да, об этом ужасном человеке, об этом подлеце! — распалилась королева, но, заметив озадаченность на лице племянницы, остудила пыл. — Оскальд Беннет был простым моряком, в которого влюбилась твоя мать. В замужество ей прочили одного из графов соседней страны Лиссии, мужчину куда благородней и приятней, но Белла выбрала Оскальда, и тот ответил ей взаимностью. Королева Мариам, твоя бабушка, этот союз, разумеется, не одобрила, и твоя мать пошла наперекор её воле. Во время их очередного свидания она позволила себе лишнего, а следом понесла… Однако Оскальд не захотел жениться, отказался принять её беременность и исчез, поминай как звали. Прости мне мою категоричность, но я никогда не понимала его. Только подумай, дорогая, отказаться от собственного дитя! Но хуже всего, что он даже не явился на обряд прощания, когда не стало… Беллы.

Обида горькой отравой обожгла горло. Эта история расстраивала больше, чем та, что рассказывала Тая… как мама и папа, задыхаясь угарным газом, тщетно пытались выбраться из горящего салона и вернуться к ней домой… Но всё оказалось совсем по-другому. Отец предал мать, бросил её, опозорил перед королевским двором, а сам смылся! Да, Алетрина права, он ужасный человек! Может, оно и к лучшему, что Эстер ни о чём не знала?..

В то же время она уловила надлом в голосе королевы, словно она изо всех сил сдерживала свои чувства. Наверно, что-то очень важное и личное могло крыться в деталях этой истории, о чём Алетрина не признавалась ни ей, ни, возможно, даже себе самой.

— А мой отец… — выдавила Эстер. — Где он? Он жив?

С минуту королева молчала, словно раздумывала, что сказать в ответ. Она посмотрела на поникшую племянницу, и во взгляде улавливалось сочувствие, но не было ли оно деланным?

— Он пропал без вести много лет назад. Мне очень жаль, милая…

«Нет, не жаль», — поняла Эстер. Искренность ощущалась во всех словах, произнесённых ранее, кроме последних. Они были сказаны так, будто Алетрина лишь играла роль заботливой тёти и играла скверно. Чтобы рассеять неловкую тишину, Эстер задала вопрос, который звучал до жути нелепо:

— Ну, а почему я всю юность пробыла не в… — она потёрла виски, вспоминая название страны, — в Элессе?

— Тая знала одного мага, — отчеканила королева с такой твёрдостью, что не возникала даже тень сомнения в их правдивости. — Он открыл портал, отправляющий странников в иные миры. И она украла тебя, забрала из Элесса. Думала, мол, раз сама не может иметь детей, значит, будет довольствоваться тобой!

— Что?! Зачем она это сделала?!

— Потому что считала, что с ней тебе будет лучше, чем со мной, потому что решила, что ты — не принцесса! Я не знаю, что творится в её голове, да и не хочу знать!

Эстер поёжилась. Ей стало жутко, и грусть тугими верёвками опутала её душу. Неужели это правда? Неужели Тая — безумная сестра королевы Белладонны, которая украла её в младенчестве? А она, Эстер, — давным-давно потерянная принцесса, и однажды ей предстоит занять трон? Боже, как же дико всё это звучит! И это не может быть правдой и никогда ею не станет! Может, как завязка фэнтезийного фильма всё и впрямь выглядит интересно, но не для реальной жизни… И раз уж она — героиня сказочной истории, то мир, в который она попала, и существа, что его населяют, должны быть необыкновенными, исключительными, как Средиземье и эльфы с хоббитами, как Нарния и разумные звери, как Хогвартс и волшебники… о них она когда-то читала и мечтала однажды хотя бы на мгновение стать частью их истории. Бойся своих желаний! Пока она видела только ярость, злобу и гнев, сталкивалась с загадками и неразрешимым вопросами. Увидев смятение, отражавшееся на лице племянницы, королева коснулась ладонью её щеки и сказала:

— Но, главное, что ты сейчас здесь, со мной рядом. И с тобой всё хорошо.

Эстер сдавленно улыбнулась:

— А что с Таей сейчас? Надеюсь, всё в порядке? И где она вообще? Она же ваша родственница, вы должны знать!

— Я полностью уверена, что с ней всё нормально, и она дома, — ровным, не выдающим никаких сомнений голосом ответила Алетрина. Она отвернулась, пробормотав, что пришло время прислуге убраться в трапезной и освободить стол. Королева словно пыталась сдержаться от всплеска сильных эмоций: она сжала губы, опустила глаза и, поднявшись со стула, быстро удалилась.

Глава 5. Старый товарищ

Таверна «Левиафан» была полна народу. Обычно здесь собирался всякий сброд, чтобы расслабиться, отвести душу после напряжённого дня. Окинув помещение взглядом, Хьюз нашёл два свободных стула возле стойки. Усевшись вместе с Таей, он окликнул халдея.

— Сегодня у тебя выходной, Леон. Так что спрошу: чего желаешь? — поинтересовался кряжистый мужичок с пышной рыжей бородой. Хьюз повёл бровью и сказал:

— И тебе привет, Лью. Имбирный эль нальёшь?

— Да запросто.

Хьюз и Тая не настроились на продолжительную беседу, да и оставаться надолго не собирались, а потому оставались немногословны. В этой корчме чужая болтовня, как правило, не была секретом ни для кого.

Однако именно сюда Оскальд Беннет некогда пристроил Хьюза, и уже много лет он работал здесь, делая то же, что и Лью — разливал пойло и выслушивал трескотню посетителей, следя, чтобы они платили деньги и не дебоширили. Лью все эти годы оставался здесь главным, и, возможно, мог знать, куда направился Кэл.

— С чего ты припёрся сюда в выходной? Соскучился по работе?

— Решил показать это место своей подруге, — ответил Хьюз, и Лью с любопытством оглядел её. — Её зовут Тая.

— И что же ты будешь, Тая?

— Воду, — сухо сказала она.

— Как пожелаешь, — подмигнул Лью. Не обращая на него внимания, она огляделась по сторонам, рассматривая посетителей заведения и прислушиваясь к здешним запахам. Тут пахло алкоголем вкупе с чуть различимым ароматом дешёвого табака. Место было весьма гнетущим. Вспоминая прошлую жизнь, Тая понимала, почему редко посещала всяческие шинки с большим скоплением людей. Что тут, что там — разницы никакой. Всюду угрюмые и наглые выпивохи, которые дурно пахнут и любят потрещать о всякой ерунде, а иногда и пристают.

— А ещё я хочу задать тебе пару вопросов, — сказал Хьюз, заговорщически шепнув это на ухо Лью.

— Деньги получишь, как договаривались. Подумаешь, задержал тебе зарплату пару раз!

— Я не об этом. Помнишь, как я сюда работать пришёл?

— Хотел бы забыть! С тобой был этот… как его там…

— Оскальд Беннет.

— Точно.

— Ты что-нибудь знаешь о нём?

— А что ты хочешь узнать?

— Может, он тебе сказал что-то? Ну, куда направляется… Или оставил напоследок что-то…

— Этот хрен ничего мне не говорил. И лучше тебе молчать. Этот Оскальд…

— Эй! — перебил его чей-то низкий голос. Хьюз вздрогнул. Обернувшись, он увидел рослого мужчину с короткой стрижкой и крупными чертами лица. Ещё он заметил кривой длинный шрам, прорезающий кончик его правой брови и достигающий виска, будто кто-то полоснул по его лицу острым кинжалом.

— Прошу прощения, — учтиво сказал он, положив большую руку на плечо Хьюза. Тот тут же заёрзал на стуле. — Не желаете ли поговорить наедине?

— Желает, — ответил вместо него Лью. — Припёрся тут и тупые вопросы задаёт. Вздёрни-ка его, чтобы другим неповадно было!

— Я не понимаю… — пробормотала Тая в полной растерянности. — В чём дело, уважаемый?

— Сдаётся мне, в том, что ваш приятель слишком болтлив. И вам обоим следует пройти со мной.

Это конец. Вот они и попались. Сейчас этот тип сдаст их королеве с потрохами, и их план провалится. И что их понесло в этот треклятый «Левиафан»?!

Мужчина молча отвёл их на второй этаж таверны, в одну из небольших комнат для ночлега. Он жестом пригласил обоих сесть, затем запер дверь на ключ. Тая и Хьюз уже приготовились к допросу, а затем и к аресту. Но первое, что они услышали:

— Недоумки! Нашли местечко! Вам обоим крупно повезло, что я тут оказался! И не вздумайте больше произносить это имя!

— Но…

— Вы что творите, идиоты?! Вы решили, что найдёте его в этом злачном месте через семнадцать лет? Вы совсем сбрендили?

Тая с Хьюзом переглянулись.

— Минуточку… Что?!

— Думаешь, я тебя, Рейна, не узнаю? Или забуду твою рожу, Хьюз? — сказал мужчина, и в лицах Таи и мага промелькнуло узнавание. Нервное напряжение сменилось радостью от встречи со старым другом, с которым они не виделись много лет. Хьюз расхохотался, удивляясь тому, как он мог не узнать этого ворчуна с первой же минуты.

— Корнейл! — воскликнул он. — Что же я сразу не понял? Вот те раз!

— Вот именно, болван!

— Ты не изменился, гляжу, — хихикнула Тая, пытаясь не показывать, насколько она поражена тому, что Корнейл так вовремя оказался в «Левиафане». Когда они виделись с ним последний раз? Лет двадцать назад, наверное… — Обзываться мастак, как и прежде.

Они хотели по-дружески обнять его, похлопать по плечу, но тот явно был не в настроении.

— Как ты живёшь, Корнейл? Как Лина?

— Не бедствуем, а Лина воспитывает сына, — коротко ответил мужчина.

— Сколько ему уже?

— Девятнадцать, — сухо проговорил Корнейл, и Тая догадалась, что он почему-то не особо жаждет предаваться светлым воспоминаниям. — Спустя годы вы двое решили заняться поисками нашего старого приятеля? С чего это вам в голову взбрела эта безумная мысль?

— Мы соскучились, — ответил маг.

— Давно не виделись, — вторила Тая.

— А где ты была все эти годы? С какого ляда объявилась здесь после стольких-то лет?

— Я…

— А, плевать! Королева уже нашла девочку. Думаете, её папаша сможет помочь? Он сам себе даже не поможет. Потому что трус.

— Корнейл!

— Только трус мог сбежать, оставив родную дочь на произвол судьбы, — он даже не резал, но рубил слова топором.

— Да не сбегал он! Кэл хотел, чтобы его дочь была в безопасности. Как любой нормальный родитель, любящий своего ребёнка!

— Ты такая же глупая, как твой деверь, а он — идиот, каких поискать надо.

— Ты же его друг! Как ты можешь так говорить?

— Кем бы я был, когда бы не говорил правду? Я желал ему добра, но разве он послушал меня? Я пытался его остановить, даже когда он собирался сбежать, как крыса с корабля! Думаете, он хотя бы выслушал меня? Да ему никто, кроме себя, не интересен!

— Да что с тобой такое?! — выпалила Тая, невольно сжав руку в кулак. — Ведёшь себя как дубина стоеросовая!

— Хватит, — осадил их Хьюз, утомлённый их перепалкой. — Нужно сосредоточиться на деле. А дело вот в чём: где, вот те раз, Кэл?

— За его перемещениями я не слежу. И не собираюсь. У меня есть дела поважнее.

— И какие же?

— Этот прохиндей когда-то прибежал ко мне и просил бежать вместе, — продолжал Корнейл, не обратив внимания на вопрос Таи. — Мы, мол, хорошей командой будем, станем океаны бороздить, на кораблях плавать, земли новые покорять… Силком тянул почти! И где он сейчас? Днём с магами не сыщешь!

— Как же так? — обречённо пробормотала Тая. — Неужто нет зацепок, хоть каких-нибудь? Ничего, что могло бы продвинуть нас в поисках?

— На вашем месте я бы бросил эту идиотскую затею!

— Ну и чёрт с тобой! Поступай как знаешь. Мы сдаваться не собираемся. А теперь нам с Хьюзом пора идти. Отопри замок!

— Вообще-то я хотел вас предупредить, идиоты. А то опять попадёте в какую-то за… падню!

— Не привыкать уже, — сострил маг.

— Помолчи!

— Не имеет смысла, — повторила Тая и, поднявшись с койки, пошла к двери. — Ты можешь наконец открыть?!

Сжимая ручку двери, она ждала, когда Корнейл поднимется и отдаст ей ключ. Но мужчина не шелохнулся.

— Сядь, — велел Корнейл. — У меня есть кое-что.

— Ну конечно! Открой дверь уже!

— Я сказал: сядь! — рявкнул Корнейл, и Тая, не ожидав такой реакции, молча покорилась.

— Перед тем, как уехать, Оскальд оставил письмо, где указал, куда направился, — произнёс он уже спокойно. — И решил его спрятать. Куда именно, я не знаю. Всё, что он сказал мне: это место связано с его прошлым.

— О Сам! Где же нам это искать?

— Понятия не имею. Но это всё, что я знаю. Вам нужно быть очень осторожными, дорогие идиоты. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что вы не нравитесь королеве. И если гвардейцы увидят вас в Элессе, то ваш план провалится, не успев начаться. Ищите обходные пути, ни с кем не общайтесь, никому не доверяйте. Вам повезло, что вы встретили меня здесь. На моём месте могли оказаться гвардейцы.

— Кстати, что ты здесь делаешь, Корнейл? — поинтересовался Хьюз. — Ты же живёшь в Лорте.

— Приехал к одному человеку.

— Какому?

— Не твоего ума дела. Уходите, пока не поздно.

Поблагодарив Корнейла и напоследок опрокинув по бокалу эля, старые друзья распрощались. Тая с Хьюзом решили вернуться и обдумать, что будут делать дальше. Корнейл тщательно проверил, не подслушал ли кто разговор, и вскоре убедился, что их болтовня оставалась конфиденциальной: на второй этаж, по заверениям Лью, никто не поднимался.

Но кое-кого они всё же упустили. Когда троица пошла в комнату для постояльцев, из таверны вышел человек в чёрном плаще. Он скрылся за дверями, и никто его не увидел.

Глава 6. Абитур

Королевский замок поражал размерами, архитектурным богатством и величием. Шестиэтажный Лонталь был полон просторных залов, больших комнат с изысканным интерьером, и Эстер могла разгуливать в нём часами, снова и снова, каждый раз находя для себя что-то новое. Он хранил в себе старинную культуру так же, как Лувр, Прадо или Метрополитен-музей. Правда, в Элессе никто не считал, что живёт в прошлом. Для всех, кроме Эстер, это самое что ни на есть настоящее. Время здесь, однако, не отличалось от земного — маятник на часах громко звенел все те же двадцать четыре раза. Пока Элесс не хвастался разительными отличиями.

Эстер не могла не сравнивать. Ещё недавно она жила в скромном двухэтажном домике, а теперь стала хозяйкой опочивальни, куда легко вместились бы все её одноклассники. Комната, в которой она спала на Земле, едва умещала больше двух широких кроватей. Но всё ж она обладала маленьким, но весьма значимым преимуществом перед этими пышными покоями. В ней всегда было уютно. А здесь — непривычно, непонятно, удручающе…

Ещё она то и дело глядела в окно. Не так давно убеждённая в том, что всё это ей снится, Эстер оглядывалась по сторонам, чувствуя вкусы и запахи, различая цвета и оттенки, и вновь убеждалась, что это реальность. Реальность, в которую никто бы ни за что не поверил, кроме безумцев, но всё же. За окном большим малахитовым одеялом расстилался лес. Деревья хоть и были обычными, но некоторые напоминали горбачей и сломленных радикулитом старцев — так они косились и тянулись ветвями не ввысь, к небу, а к земле, словно желая снова стать крошечными побегами. А рядом, будто в противовес им, росли и деревья высокие, гордые.

Хотелось выбраться из замка и очутиться в городе; поглядеть, побродить по его улицам и дорогам, пообщаться с людьми, забрести в какую-нибудь торговую лавку вместо того, чтобы, уподобившись сказочной принцессе, томиться в башне. Неприятное чувство медленно покрывало Эстер мягкой паутинкой, не отпуская даже в ночи. Ей начинало казаться, что она взаперти.

Утром к ней постучались. После сонного «Войдите» в комнате появилась фрейлина. Сделать привычный книксен Алисе в этот раз не удалось — мешал медный поднос с чашкой чая и эклерами.

— Доброе утро, — улыбнулась фрейлина. Эстер улыбнулась в ответ, потягиваясь.

— Завтрак в постель? Здорово! — с восторгом сказала она, радуясь столь приятному началу дня.

— Королева ждёт вас в тронном зале. Она хочет, чтобы вы надели платье, которое я приносила днём ранее. Я вас отведу сразу же после всех приготовлений.

— Хорошо, — согласилась Эстер. Разделавшись с завтраком и облачившись в сиреневое платье, она добралась до тронного зала, а затем фрейлина удалилась.

Алетрина, как всегда, сидела на троне, общаясь с советником. Но когда в зале появилась Эстер, тут же отослала его.

— Доброе утро, милая.

— Добр… — несмело произнесла Эстер, но её тут же перебили. Мысли королевы, как лошади на ипподроме, неслись слишком быстро, опережая собеседника:

— Девочка моя…

«Ну начинается», — удручённо подумала Эстер.

–… ты очень важна для меня, и мне не терпится познакомить тебя со всеми знатными господами и дамами, что имеют отношение к Элессу и, разумеется, к нашему славному и великому роду, — торжественно объявила Алетрина.

Эстер обомлела и так молчала, пока королева, широко улыбаясь, не продолжила:

— Светский приём завтра в полдень. У тебя, моя дорогая, будет время подготовиться. Ни о чём не переживай! Я объясню, как вести себя и что нужно делать. И на все вопросы, которые будут тебе задавать, я отвечу сама.

— Аааа… — протянула Эстер, пытаясь затем увести разговор в нужное русло. — А сколько этот приём продлится?

— Не более четырёх часов, чтобы ты не утомилась.

— Я хотела спросить…

— Гостей будет много, поэтому приёмов пройдёт ещё несколько, пока ты, наконец, не освоишься.

— Но…

— Светские приёмы запланированы ежедневно, кроме выходных. А сегодня тебе покажут Лонталь и проведут пару небольших, но очень занимательных лекций об Элессе, его столице и нашем народе. Потом ужин, затем Алиса отведёт тебя в королевскую библиотеку. Для тебя, милая, там будет много всего, что непременно должно заинтересовать!

— Я…

— А в воскресенье вечером тебя ждёт сюрприз. Торжественный бал в честь принцессы Деймоны Роддери, то есть тебя! Я же совсем забыла сообщить очень важную информацию о том, что Деймона — твоё истинное имя, данное тебе при рождении! И помни: ты принадлежишь к славной и великой семье Роддери!

От этих слов у Эстер подкосились ноги, и она чуть не упала. Всю жизнь была Браун, а тут вдруг сообщают, что она какая-то Роддери! Можно ли верить в это? Да и имя Деймона… не очень-то звучит.

Однако к досаде прибавилась и радость — Эстер ещё никогда не была на балу! Не кружилась в вальсе с кавалером, щеголяя в чудесном наряде и наслаждаясь проникновенной музыкой…

— И всё это для тебя, милая! — закончила Алетрина с весёлой улыбкой. — Так что ты пыталась спросить?

— Я? Ничего…

— Тогда марш готовиться к приёму! Он уже через пару часов, так что не медли, милая!

«И снова этот тон», — подумала Эстер, зевая.

…После долгих хождений по замку, сопровождаемых монотонным бормотанием престарелого спутника Седрика, она потеряла всякую надежду на то, что сегодня ей ещё удастся поговорить с Алетриной.

А ведь она даже толком не знала, где находится. Да и что она могла знать, кроме того, что ничего не знала? Как объяснить нормальным, здравомыслящим людям, верящим только фактам, что она, Эстер Браун, такая же вроде нормальная и здравомыслящая, попала не в чужую страну, не в чужой город, не в чужой дом, а в чужой мир? Всё это — не более, чем легенды и сказки. Если такое и происходит, то с кем-то другим. Не с ней.

Голандора говорила, что она совершала такой «прыжок» в детстве, но память ни за что бы не воспроизвела этот момент. Зато отлично воссоздавала Таю. Рисовала её образ в голове, чертила её янтарные глаза и руки с тонкими, как у пианистки, пальцами. В воображении Эстер она теперь всегда была грустной, обеспокоенной, и на лице отражался лишь один вопрос: «Где ты?».

Отец и мать по-прежнему оставались тайной — Алетрина приоткрыла завесу лишь на узенькую полоску света, за которой всё остальное было стянуто мраком. Сомнения жгли сердце, но стоило только мыслям, подобно высохшим в осень листьям, улететь прочь, боль отпускало.

— Ваше Высочество, на сегодня всё, — сказал Седрик. Большую часть рассказа Эстер слушала вполуха. Но хорошо запомнила, что в северном крыле замка, на четвертом этаже, есть галерея с портретами господ, когда-то живших в Лонтале. Некоторые из них были правителями. И древо семейства Роддери простирается высоко вверх, поражая числом своих ветвей. Эстер и вообразить не могла, сколько, наверное, у неё здесь родственников, если, конечно, это всё не сон и она и впрямь принцесса Элесса.

Могла ли она после этого думать, что видимое — нереально? Будь всё это сном, ни за что бы она не увидела этих картин, не попала бы в этот замок. Да, во сне бывает что угодно, но уж точно не такие мелкие детали, чёткие лица и линии, осмысленные и логичные фразы. Остаётся ещё один вывод: она спятила. Но уж лучше поверить, что путешествуешь между мирами, чем признать себя сумасшедшей.

Эстер встретила Алетрина, чуть утомлённая, но по-прежнему сохраняющая свежий вид и радостное выражение лица.

— Ну что, понравилась прогулка по замку, дорогая?

— Да, но мне кажется, что…

— Ты безусловно права! Седрик — невозможный зануда! Но он знает Лонталь так же хорошо, как я, а подчас и лучше. При всём желании я не могу показать тебе всё — нужно заниматься делами государственными. Быть королевой трудно, но я справляюсь. Однажды ты займёшь моё место, дорогая.

— Но… вы уверены, что я подхожу?

— Конечно, ты же моя племянница!

— Я ваша племянница совсем недавно… Чтобы стать королём или королевой, готовятся, наверное, годами! Я… не уверена… что хочу этого…

По скулам королевы забегали желваки, она скрепила руки так сильно, будто хотела сломать пальцы сама себе. Но, сдерживая себя, она выдавила из себя улыбку и произнесла:

— Ну что за вздор, Деймона. Всё хотят занять трон. Ведь это так почётно! Только глупец отказался бы от такой чести. А ты же не глупенькая.

— Мне всего шестнадцать… Я никогда ничем не управляла. Я даже в своей комнате не могу убраться, а вы о целой стране говорите! А ещё, Ваше Величество, прошу… зовите меня Эстер!

Королева провела ладонью себе по лицу так, будто эти слова показались ей величайшей в мире глупостью, но она не желала говорить это вслух, чтобы не задеть чувства племянницы.

— Ну зачем ты так? — всё же не сдержалась она. — Зачем ты говоришь всё это, Деймона? Забудь, забудь своё прежнее имя и эти вздорные помыслы! Ты же не хочешь пойти по стопам своего нерадивого отца? Ты же не хочешь выбрать жалкое, недостойное существование взамен роскоши и богатств? Ты же не…

С каждой фразой её голос всё повышался и повышался, но, поняв, что позволила себе лишнего, королева замолкла. Эстер застыла как вкопанная. Теперь она поняла: Алетрина ненавидит её отца. Но ответа на эту тираду, выплеснутую ей в лицо, словно жгучая кислота, у неё не нашлось. И она с печалью для себя отметила, что стала ещё сильней опасаться гнева этой женщины.

— Ты должна хорошо подумать, Деймона, — процедила королева. — На тебе лежит огромная ноша! Если ты от неё откажешься, то последуешь примеру отца. Неужели тебе угодно скитаться где-то на просторах дальних стран, жить беднячкой и не знать, проснёшься ли завтра утром? И неужели ты хочешь бросить на произвол судьбы народ, который в тебе нуждается? Оставить Элесс без правителя — это всё равно, как если бы мать оставила своего ребёнка! Ты этого хочешь?!

— Н-нет… — испуганно пролепетала Эстер. — Я подумаю обо всём, что вы мне сказали, Ваше Величество…

— Вот и славно, — смягчилась королева. — А теперь нам пора в трапезную. Вперёд, детка, пойдём же!

Потом, когда они окончили ужин, досыта наевшись, Алетрина снова объявила:

— Как я обещала, этим вечером ты увидишь нашу библиотеку. Уверена, тебе понравится, милая!

В этом она не ошиблась. Когда распахнулись двери, украшенные резным узором, перед Эстер предстала обширная, поражающая великолепием читальня, в которой распростёрся нескончаемый лабиринт уходящих в бесконечность книжных полок, высоких настолько, что чуть ли ни упирались в потолок. Ни одна библиотека, в которых она когда-то бывала, не сравнилась бы с этой; казалось, здесь хранились все книги мира и выбирать их можно денно и нощно. А читать — так всю жизнь…

— В Фэале тоже есть библиотека, но до этой ей далеко, — констатировала королева. — Бери всё, что хочешь, дорогая, только не засиживайся слишком уж долго.

— Правда?! — восхищенно воскликнула Эстер, едва сдерживая эмоции. — Всё, что угодно?

— Разумеется!

— Наверное, тут есть «Властелин Колец»?

— Не знаю, о чём ты, милая, но, библиотечный смотритель, думаю, ответит на твои вопросы. Абитур, подойдите!

Из вереницы шкафов тут же появился невысокий мужчина. Под его мелкими глазами виднелись мешки; бледный лоб, щёки и переносицу стянули морщины. Короткие волосы, как и борода, уже сплошь стали седыми. Однако, несмотря на всё это, он вовсе не выглядел немощным стариком — скорее, это был человек, которого время только начало в него превращать. Полы его длинного плаща, будто вышитого из изумрудов, спадали на пол, как шлейф подвенечного платья.

— Зд’гавствуйте, Ваше Величество! Доб’го пожаловать, Ваше Высочество! — поприветствовал он картавым голосом и поклонился, а затем поцеловал руку Эстер и королеве.

— Абитур, какие книги здесь есть? — поздоровавшись, спросила девушка, постаравшись вежливо убрать руку.

— Бесконечное множество, Ваше Высочество. Вас инте’гесует что-то конк’гетное?

— Возможно. «Властелин колец», например.

— Ох, п’гастите, но я впе’гвые слышу…

Эстер смутилась. «Властелин колец» — культовое произведение! Как может библиотекарь, проводящий столько времени с книгами, не знать об этом?

— Гм… А что насчёт «Алисы в Стране чудес»?

— Увы, Ваше Высочество, о ней я тоже не знаю.

— Тогда Гарри Поттер?

Абитур покачал головой.

— «Король Артур»? «Робин Гуд»? «Волшебник Страны Оз»? — не скрывая удивление, Эстер перечисляла названия классических произведений, но Абитур, сконфузившись, лишь качал головой и извинялся.

— Ну хотя бы сборник сказок есть? — потеряв надежду, спросила Эстер, и в её голосе слышались нотки не то изумления, не то обиды. Алетрина уловила это и осторожно прикоснулась к её плечу. Девушка вздрогнула, почувствовав это, и королева сразу убрала ладонь.

— О да, Ваше Высочество! — просиял Абитур, перестав, наконец, чесать бороду так, будто она и впрямь зудела. — Конечно, конечно! Очень много книг со сказками! Что вы желаете?

— Да что уж там… Принесите хоть что-нибудь.

Библиотекарь, что-то пробубнив себе под нос, тут же скрылся за полками.

— А что это за названия ты перечисляла, милая? Откуда ты их взяла? — настороженно спросила королева.

— Но… это ведь классика!

— Какая классика?

— Классика мировой литературы! — воскликнула Эстер так, словно взрослый человек с полной серьёзностью спросил у неё, почему небо голубое.

— Но никто и никогда не слышал ни о чём подобном в нашем мире, дорогая, — проговорила Алетрина твёрдо. Эстер замолчала, и в читальне зависла неловкая тишина.

В нашем мире…

Всё так и есть, поняла она. Вряд ли в Элессе знают о работах земных творцов, с шедеврами классической литературы, живописи, музыки, театра, архитектуры (не говоря уж о достижениях учёных) здесь незнакомы. А значит, нет смысла говорить о том, к чему привыкла Эстер на Земле, которая всё больше покрывалась туманом иллюзорности, замещаясь этим новым, бесконечно загадочным местом.

Абитур наконец возвратился, нарушив молчание:

— Ваше Высочество, возьмите, пожалуйста!

Он протянул Эстер очень необычную книгу с позолоченными страницами; на её обложке красовалось плакучая ива, которая касалась тонкими ветвями воды, словно девица, окунувшая ноги в холодный пруд по щиколотки. Книжка легко умещалась в одной руке, и Эстер не сомневалась, что проглотит её за пару ночей. А потом ознакомится и с другими произведениями, которые хранит эта библиотека. Интересно, о чём пишут здешние авторы?

— Благодарю вас. То, что нужно, — сдержанно произнесла она, заметив, как дрожат руки Абитура. И, полная тревожных дум, вместе с королевой покинула библиотеку.

Глава 7. Ужин

Хьюз и Тая терялись в раздумьях. Гвардейцы Алетрины следили за каждым подозрительным типом, за каждым движением, которое может показаться странным… А маг, затаившийся в маленьком городке, и сестра королевы, что исчезла много лет назад, как раз входили в число подозрительных лиц.

Пока Хьюз работал, Тая приводила в порядок его дом. Денег на новую мебель не хватало, да он бы и не позволил проводить переустановку в своём жилище. Но зато, вооружившись метёлкой и тряпкой, женщина отмыла дом от пыли и грязи, избавилась от старых смятых бумаг и мусора, выстирала его одежду и постельное бельё в реке. Руки, привыкшие к стиральной машине, вскоре затекли, ладони покрылись мозолями, спина тоже ныла, но Тая продолжала дело. За такой работой время пролетало незаметно, а голова лучше соображала, наполняясь новыми мыслями. На Земле, моя посуду или натирая полы, женщина успокаивалась, и нервное напряжение уходило вместе с грязью и пятнами.

Тая думала… о том, что Оскальд, который умел хранить и создавать тайны, не стал бы прятать столь важное для него письмо там, где легко найти. Например, в городской читальне или в храме. Но в то же время он мог обвести всех вокруг пальца, оставив свой артефакт на самом видном месте. Чем, как говорится, не шутит…

Когда Хьюз вернулся, они вместе с Таей поужинали мясом птицы, сваренном в котле. А затем женщина сообщила:

— Я тут пораскинула мозгами… И у меня появилась мысль. Может, проверим одно место в Фэале?

— Какое же?

Тая поделилась с ним всеми своими мыслями.

— Вот те раз! — воскликнул Хьюз, нахмурив брови, и качнул головой. Борясь с напряжением, он вновь закурил, и лёгкие вихры дыма заклубились над ним. Горький вкус сигареты всегда ощущался ему приятнее после еды. — Это безумие! Нас тут же заметят!

— Мы что-нибудь…

— Мы не успеем ничего придумать — нас мгновенно засекут!

— Но…

— Ты хочешь моей смерти?!

— Да брось, Смог, на его месте я бы так и сделала! Он точно знал, что его будут искать. И мог спрятать это письмо так, чтобы его нашли только близкие ему люди, которые ещё помнят, каких ошибок он наделал в прошлом.

Хьюз не ответил, обмозговывая слова Таи. С минуту он колебался, а затем сказал:

— Давай хотя бы проверим эту версию. Может, ты права. Кэл в своё время любил проводить время в столичной библиотеке.

— Давай попробуем, — улыбнулась Тая. Маг потёр виски. Усталость давила на него, несмотря на утолённый голод, и серьёзно размышлять о чём-то не хотелось. Он и так не сразу отошёл от изменений, которые внесла Тая в его дом — теперь он весь блестел от чистоты и больше не пах пылью и табаком. Отыскав где-то маленькую глиняную вазочку, подруга поставила на стол букет змеевиков, источающих приятный аромат. Дышать стало легче и нарушить эту идиллию сигаретным дымом не очень хотелось, но привычка была сильнее.

— Спасибо, что сделала это место приличным, — сказал Хьюз, и Тая ответила ему улыбкой.

— Знаешь, что меня пугает? Наверное, это я во всём виновата, — сдавленно произнесла она, когда закат уже опустился на землю и ночная тьма, обойдя каждый краешек, покрыла Элесс. Хьюз, уступив подруге свою постель, спал на полу.

— О чём ты? — спросил маг.

— Я не уберегла Эстер… Недоглядела. Должна была глаз с неё не спускать…

Хьюз приподнялся с постели и пристально взглянул на Таю.

— С ней всё будет в порядке. Она же в королевском замке, там ей ничего не угрожает. Алетрина уж точно следит за ней, приставив парочку гвардейцев к её комнате.

— Сестра наверняка убедила её, какая я негодяйка… — тяжело вздохнула Тая. — И я не уверена, что даже в Лонтале она в безопасности. Сердце просто из груди выпрыгивает, когда думаю о том, что с ней может что-нибудь случиться…

— С ней ничего не случится, Тая.

— Почему ты так уверен?

— Потому что… — он замешкался, будто не желая продолжать, но слова всё же вырвались наружу: — Потому что я знаю ту, кто переправил твою племянницу сюда.

— Что? Кто это?

— Голандора. Она служит королеве.

Тая всполошилась и, не сдержавшись, громко выругалась.

— Тише! Соседи же!

— Она выследила нас!

— Я пытался ей помешать.

— Как?

— Знаешь, я уже давно за тобой наблюдал. Через тот самый ловец снов, который подарил тебе перед твоим исчезновением. Я видел многое… и как ты злилась и плакала, когда узнала о своём бесплодии, и как влепила пощечину мужчине, с которым раньше встречалась, потому что он назвал тебя пустоцветом, и как удивилась и обрадовалась, увидев у порога свёрток с племянницей, и как воспитывала и растила её… В общем, немало. Я всегда знал, что с тобой всё в порядке, но, когда услышал, что ты разговариваешь сама с собой, назвав имя «Голандора», тут же насторожился… кстати, что это за штука, которую ты прикладывала к уху?

— Телефон. Эта штука помогает общаться с людьми, если они далеко от тебя! — ответила Тая, скрывая изумление. Всё это время Смог следил за её жизнью и, наверное, видел то, что не должен был. Но это последнее, что её волновало — она чувствовала только благодарность за то, что друг проявил такую заботу. Как же всё-таки она соскучилась по этому балбесу!

— Телефон… Вот те… Короче, я бы не отправил тебя в другой мир, не убедившись, что с тобой всё в порядке. Но, видимо, ты выбрала поразительно спокойный городок для жизни.

— Ещё какой, — усмехнулась Тая, умолчав, однако, что Мэрилин входил в список самых опасных городов в Америке. Статистика убийств и грабежей всегда показывала неутешительные данные, но 19-й квартал, в котором они жили с Эстер, считался одним из наиболее спокойных во всём мегаполисе, хоть и находился в отдалении от центра. Когда-то, продав драгоценности, доставшиеся от родственников, Тая смогла приобрести небольшой двухэтажный домик и почти месяц обеспечивать себя, пока не нашла работу.

— И когда я узнал, что ты устраиваешь выставку, мне пришлось перебраться на Землю. Но твоя племянница отказалась продавать мне картину, — констатировал Хьюз.

— Это полотно ей дорого!

— Угу… Оно настолько дорогое, что стоило её безопасности. Но ничего… может, когда мы разыщем её отца, всё и впрямь изменится. Эстер обретёт семью и станет королевой.

— У неё уже есть семья, — возразила Тая.

Глава 8. Первая сказка

Когда наступила ночь, Эстер уснула не сразу. Не изменяя привычке, она снова читала, правда, в замке по ночам свет горел не так ясно, как в Мэрилине, и глазам приходилось напрягаться. «Испортишь себе зрение!» — заворчала бы сейчас Тая и велела ложиться спать.

Эстер листала золочёные страницы со сказками, рассматривала изображения — эти акварели походили на витражи, что блестели на стёклах Лонталя. Художник, создавший их, явно любил свою работу без меры.

В Элессе она ничего не рисовала. Нечем было. Да и вдохновение, как капризная девица, не желало явиться по первому требованию. Идеи появлялись, но, подобно падающим в ночном небе метеорам, быстро гасли. Рука не тянулась к холсту, не желала поднять кисть и не стремилась вылить краски на белое полотно.

Погружённая в свои мысли, Эстер листала книгу, но не видела того, что в ней написано. Но вскоре нашла тоненькую закладку и открыла страницу с надписью «Три сестры». Что странно, текст не написан на неизвестном языке — она всё поняла, даже мельком посмотрев на страницу. Всё вокруг подстраивалось под неё, как вода, вливаемая в сосуд, не вызывая недоумения. Возможно, это потому, что она и сама была частью этого мира, думала Эстер, и ей не нужно учить элесский язык, который ничем не отличается от английского.

Рядом, на соседней странице, красовалось изображение трёх девушек, идущих друг за другом. Впереди, гордо воздев голову, шла златовласка в красном платье. Её шею украшала подвеска с серебряным медальоном, в руках она держала корону, инкрустированную драгоценными камнями. За ней следовала брюнетка, облачённая в тёмно-синее сукно. Позади, опустив глаза, шла девушка в сером. Она была не так привлекательна, как сёстры, и, видимо, думала о чем-то своём, далёком от окружающего мира. Величественная ива раскинула свои широкие ветви на заднем фоне, и в её кроне, наблюдая за сёстрами, прятался прозорливый филин. Ответ, куда они держат дорогу, таился внутри, и Эстер погрузилась в сказку.

Три сестры

Жили некогда три сестры-принцессы. Часто затевали они ссоры друг с дружкой, не сумев отыскать общего слова, чтобы достичь мира. Но не богатства, не трон и не волшебство поделить они не могли, а родную мать-королеву. Горделивая и полная спеси, она вынуждала дочерей день ото дня соревноваться за её внимание и любовь. То и дело соперничали сёстры: кто умелей стреляет из лука, кто искусней шьёт, кто лучше рисует, кто звонче поёт, кто умней и смекалистей, кто краше и чей наряд придётся матушке по вкусу.

Но из всех дочерей больше всех приголубила королева старшую. Была та умницей и красавицей, каких свет видеть не видывал, да только избалована пуще прочих. Сколько юношей ни ухаживали за ней, ни просили руки, всем гордо отказывала, воротя головой. Мечтала девица однажды обручиться с молодцем столь же благородным и статным, как и король, что уж давно ушёл в мир иной.

И вот однажды резвились сёстры в саду и снова завели спор.

— Встретила я в лесу юношу несколько дней назад, — молвила средняя сестра, обращаясь к старшей, — что не сравнится ни с одним из тех, кто просил твоей руки. Он без меры красив и думами, и челом, а держится как истинный рыцарь. А что за речи текут из его уст, знала б ты! Вот бы только матушка позволила мне стать его супругой!

— Так давай с тобой поспорим, — отвечала старшая сестра, — что наша матушка ни за что не разрешит тебе выйти замуж раньше меня.

— Полно, милые, — говорила младшая сестра. — Любовь не пари и не соревнование.

— Пускай только мама увидит моего избранника! — сказала средняя, будто слова другой сестры и толку не имели. — Она не отвергнет его!

— Нет уж! Приводи-ка ты своего ненаглядного к нам сюда, поглядим на него, — упёрлась старшая. Тут же окликнула средняя сестра молодца, и вышел из-за лесу такой красавец, что все девы ахнули. Он держался статно, по-рыцарски. У него был ясный, как утреннее небо, взор, серые, точно душистый фимиам, очи, и чёрные, сравнимые с крыльями ворона, волосы. Не сводила средняя сестра с него глаз, не могла наглядеться на возлюбленного. Он подошёл к ней и взял её за руку так нежно, будто боялся, что в ту же секунду потеряет.

— Здравствуй, милый друг. Будь знаком с моими сёстрами.

Девушки поклонились юноше, а он подошёл к обеим и поцеловал им руку.

— Мы очень рады видеть вас, — сказали девицы в унисон.

И отправились все четверо к матери, стремясь разузнать, что же она ответит. Когда пришли они в замок и привели к королеве, та долго рассматривала гостя, будто хотела найти что-то в его облике.

— Кто же ты таков, юноша? Из каких земель ты пришёл?

— Я простой человек, Ваше Величество, — отвечал он ей, поклонившись. — Прихожусь я сыном одному мореплавателю. Прибыл я не из далёких стран: живу я в том же государстве, в каком вы приходитесь королевой.

— Хорошо. Тогда скажи мне, сколь серьёзны твои намерения?

— Ваше Величество, я прошу руки вашей дочери!

— Тогда ты не первый, кто хочет жениться на моей старшей дочери.

— Нет, Ваше Величество, мне мила ваша средняя дочь, и никому я не отдам сердце, кроме неё одной.

— Ты не можешь на ней жениться, пока её старшая сестра не отыщет себе супруга! Такова моя воля, и никто ей не посмеет перечить.

— Я готов ждать до тех пор, пока ваша старшая дочь не встретит того, с кем захочет сочетаться браком. Клянусь, я могу ждать хоть вечность!

Покорила королеву эта твёрдость, и она смилостивилась:

— Ну что ж. Быть по сему. Вижу я, что намерения твои благи. Но моё решение непреклонно: пока моя старшая дочь не выйдет замуж, обвенчаться вам не суждено.

Ничего не мог он поделать, только лишь подчиниться наказу королевы. Горевала средняя сестра, но смирилась с судьбой: должно было ждать, пока старшая не встретит того, кому пожелает отдать своё сердце.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как средняя сестра привела к матери своего возлюбленного, но так и не появился у старшей сестры жених. Однажды ночью, не в силах уснуть, побрела старшая в королевскую библиотеку, надеясь в книгах найти такую скуку, что немедля призовёт её в опочивальню. Зайдя внутрь, встретила она того самого юношу. Он был так увлечён книгой, что не заметил, как она вошла.

— Что ты читаешь в столь позднее время? Разве ты не должен спать в покоях, что так любезно предоставила тебе моя матушка?

— Простите, Ваше Высочество. Я всё никак не могу оторваться от книги.

— Дай-ка поглядеть.

Он показал обложку, и девица увидела, что интересуется он «Судостроением».

— Что же тут интересного, чтобы сидеть и читать, а не ложиться спать?

— Позвольте объяснить, Ваше Высочество, — улыбнулся юноша. И стал он говорить не о конструкции кораблей, не о чинах на флоте, но о том, каково блуждать средь безбрежных просторов океанов и морей, наблюдать за их обитателями, то и дело встречающимися на пути, любоваться заходом светила, медленно тонущего в сизых водах, и дышать прохладным воздухом, пропитанным морской влагой. Принцесса слушала его с упоением и надеялась, что беседа будет длиться как можно дольше.

— Однажды я стану капитаном корабля и буду плавать по морям столько, сколько пожелаю! — воскликнул юноша.

— Да будет так!

— Благодарю вас. Но, пожалуй, вы правы: пора отправляться ко сну.

Последовала принцесса его совету. Юноша проводил её до покоев и удалился. Но, лёжа в постели, по-прежнему не могла уснуть девица: думы беспокоили разум красавицы. Она размышляла о том, что её сестра сделала правильный выбор, что этот юноша достоин стать ей мужем.

«До чего повезло сестрице! Он столь же благороден, как и красив, столь же фигурист, как и умён. Таким же был и наш покойный отец! Ах, как бы я хотела встретить юношу, что ему под стать!»

Шли дни. Принцессу не оставляли мысли об этом юноше. И грустно ей становилось, коль скоро она видела его вместе с сестрой. С каждым днём он казался ей всё прекрасней, и печалилась она, никла. Решила девица с самой младшей из сестёр поделиться тем, что творилось в сердце. Знала, что она выслушает да не осудит.

— Уж не знаю, как поведать тебе то, что меня тревожит… — смущалась старшая сестра. — Но я так хочу излить тебе душу!

— Что тебя печалит?

— Прежде мне казалось, что этому не суждено быть. Все юноши виделись мне пустыми и глупыми. Мечтала я отдать сердце своё однажды тому, кто будет столь же благороден, как и отец наш. И вот теперь… я повстречала его.

— Это же прекрасно!

— Нет-нет! Он никогда меня не полюбит! В его сердце навеки другая! — воскликнула старшая и горько расплакалась.

— Что же ты печалишься, дорогая? Быть может, не всё так ужасно! Открой ему своё сердце и, может статься, он ответит на твои чувства взаимностью.

— Как же ты не понимаешь? Он поклялся в любви к другой и хочет жениться!

— Да, любовь порой бывает жестока… — отвечала младшая сестра, гладя её по волосам. — Так кто же твой избранник? Возможно, мы с ним знакомы.

— Ах, мне так трудно признаться… Поклянись, что унесёшь эту тайну с собой в могилу! — попросила принцесса. И, убедившись, что она сдержит клятву, раскрылась: — Мой возлюбленный — тот, кто просил руки нашей сестры!

Снова зарыдала она. Но младшая сестра не осудила её и не стала корить, а обняла и утешила. Только не видели они, что за дверью стояла средняя и, покрываясь коростой ревности, слушала их разговор. Хотела настичь сестёр и выплеснуть гнев, но сдержалась. Злилась, но знала, что милый сердцу юноша верен ей. Пошла она ночью к нему в опочивальню и разделила с ним ложе.

А старшая из всех сестёр, даже спустя недели, по-прежнему горевала о любимом. Никто больше не был ей мил. Только не должно у родной сестры отнимать дорогого сердцу человека, потому и молчала.

Но однажды не выдержала принцесса, глядя на своего возлюбленного, вновь в одиночестве сидящего за книгами в библиотеке в позднее время. Сердце разрывалось от любви и боли.

— Здравствуй, — промолвила она.

Юноша учтиво поздоровался и занялся чтением.

— И опять ты уткнулся в книгу. А то, что перед носом твоим ты не видишь… Слеп ты, словно крот!

— Простите, Ваше Высочество?

— Ну посмотри же на меня! А теперь восполни в памяти черты лица своей возлюбленной! Разве ты не понимаешь, что я во сто крат лучше! И я люблю тебя так, как она вовек не сумеет!

— Но… Я же дал обещание…

— Оно ничего не стоит! Взгляни на меня, умоляю! Я так люблю тебя!

Хотел он уйти, сбежать, не сказав ни слова, но глядел на принцессу и видел, что и впрямь не сравниться средней сестре со старшей. Хотел вспомнить, что связывало его с невестой, но ведал — он лишь позволяет себя любить, но сердце его молчит, как камень. Почему же он был так твёрд перед самой королевой, когда просил благословения на брак, и размяк, точно кусок податливой глины, перед её старшей дочерью? Неужели всё, что он клятвенно обещал своей наречённой, не имеет смысла?

Сжигала наследная принцесса его молодое сердце одним лишь взглядом. Казалось, что сгорит он дотла, если она сейчас покинет его. И молчал, не зная, что сказать. А девица и не ждала ответных слов. Сдался он ей на милость, упал он в плен её ласковых объятий и нежных поцелуев, забыв о своей избраннице.

На следующий день принцесса с юношей пришли к королеве. Взмолилась старшая дочь, чтобы позволила она им обвенчаться.

— Дети мои, как же так? Не ты ли просил руки моей средней дочери? Немедленно объяснитесь!

— Простите меня, Ваше Величество! Я понял, что мила мне ваша старшая дочь больше, чем средняя. Всё, что было прежде, теперь кажется мне дурным сном.

— Ах, дурным сном! — вскричала средняя сестра, возникнув в тронном зале. Гнев пылал у неё в груди. — А совсем недавно ты, мерзавец, клялся, что будешь любить меня вечно!

— Прости меня… — обронил юноша, опустив взгляд, как ребёнок, которого бранят. — Не могу я противиться зову сердца. Забудь и отпусти меня.

— Как же ты глуп! Если б я знала, что ты предатель, то никогда не взглянула на тебя! А теперь знай: ты будешь моим до скончания дней, ибо я понесла от тебя дитя!

Лишь только слетели эти роковые слова с её губ, то обомлели все вокруг. Замер он как статуя, не зная, куда деваться. Застыла в зале такая зловещая тишина, что стало ясно: случится вот-вот беда.

— Ах ты распутница! — разъярилась мать, разбив, наконец, молчание. — Как ты посмела нарушить священный завет нашей семьи: ни одной девушке, ни одной женщине не велено разделять ложе с мужчиной до бракосочетания! Ты навлекла страшнейший позор на наш род! Я изгоняю тебя из королевского замка, ступай прочь!

Как ужасно звучали эти слова! Услышала их и младшая принцесса. В миг забылись все ссоры и разлады, боялась она потерять сестру, хоть и не были они дюже близкими. Подбежала она к матери и упала пред ней на колени.

— Смилуйся, матушка! — взмолилась она. — Не заслуживает наша сестра столь суровой кары! Подумай о её дитя!

Но королева оставалась холодна к её мольбам. Только одна из дочерей ей мила была, только одной она была преданна.

— Нет, — отвечала мать ледяным голосом. — Не смей вступаться за неё!

— Да будет так, — горько молвила средняя сестра, вытирая горячие слёзы. — Но однажды придёт возмездие, и все вы ответите за содеянное!

С позором ушла принцесса из замка, и с тех пор никто её не видел.

Через несколько лет взял юноша в жёны старшую принцессу, когда понял, что море, о котором он так долго грезил, — не заменит ему тёплых объятий. Ходил под парусом он не раз, дослужился даже до чина лейтенанта, но тянулась его душа к любимой больше, чем к кораблям. О пышной их свадьбе ещё долго гуторили жители королевства. Не было пределу счастью принцессы.

Шли годы, супруги жили душа в душу, и старшая сестра готовилась взойти на престол. Захворала уж мать, не могла с постели встать, так и лежала болезная. Позвала она оставшихся дочерей к своему одру.

— Послушайте меня, дети мои, — тихо, хрипло молвила она. — Недолго мне осталось. Стою я на пороге смерти. Хочу сказать вам кое-что на прощание.

Стояли две сестры у постели умирающей королевы, с печалью в сердце слушая её.

— За жизнь свою я много грешила. Но один грех мне никогда не искупить. До сих пор жалею я о том, что прогнала из дома родную дочь. Не успею прощения я у неё попросить, да и не простит она меня никогда. Выполните мою просьбу, дочери мои, лишь одну, тогда смогу я упокоиться на том свете. Разыщите сестру вашу и приведите её в замок, пускай она вернётся в отчий дом и заживёт с вами как прежде.

— Всё сделаем, как ты просишь, матушка. Даём слово, — пообещали сёстры и поцеловали ей руку по очереди. Попрощались они с матерью, и та испустила дух.

Горько тосковали они об ушедшей монархине. Печалился и народ, что утратил свою королеву, но вскоре рана начала заживать. Старшая дочь взошла на престол, и ликовали все о новой государыне.

— Да здравствует королева! — кричали они, когда та надела на свою прелестную головку золотую корону, украшенную драгоценными камнями.

Прошёл год спустя восхождения старшей сестры на престол. В государстве царил мир, королева стремилась быть близкой к люду, не чуралась простаков, что приходили во замок, не заставляла их заниматься чёрной работой денно и нощно, сняла ярма, что были при её матери на шеях землепашцев. В миру прозвали её Избавительницей. Свою сестру она возвела в чин герцогини, и почитали её не меньше, чем монархиню.

Любил народ свою королеву. И очень все обрадовались, когда объявили, что государыня ждёт наследника.

Рождала дитя королева в муках долгие часы, кричала так громко, что услышать её могли и за каменными стенами замка. Наконец на свет появилась чудесная девочка. Была она так прелестна, что мать сразу её полюбила и забыла о боли.

Но однажды идиллию эту нарушил злой рок. Бродила как-то ночью королева по коридорам замка, вспоминая дни минувшей юности, сна не зная, и заглянула в комнату давно пропавшей сестры. Не забыла о просьбе матери, помнила, о чём молила королева на смертном одре. Но так и не сумели дочери выполнить обещание, ведь сгинула принцесса без следа. Искали её по всему государству, и даже далеко за её пределами, но так и не нашли пропащую.

«О, где же ты, милая, куда ты исчезла? Всё ведь можно исправить!» — думала королева со скорбью и печалью.

— Ничего не исправить, — послышался чей-то голос, будто мысли её прочитавший. И не грёза это, ни мираж: явилась живая сестра. Не такая она как прежде: лицо её омрачилось горем. Глаза опустели, а на висках серебрилась седина. Не найти более в её чертах ничего, что было в годы юные. Стала она измученной и уставшей.

— Неужели я вижу тебя? — промолвила королева и захотела обнять сестру, но та оттолкнула её.

— Вы отняли у меня человека, которого я любила! Я поклялась, что отплачу за всё, и вот настал час воздаяния!

Упала королева перед ней на колени.

— Прости меня за всё! Я была юна и глупа, я так сожалею обо всём зле и боли, что причинила тебе!

— Ты не искупишь своей вины так же, как и наша мать. Твой грех тяжелей, ведь она отняла у меня дом, а ты — надежду.

Вскружился вдруг сиреневый дым вокруг принцессы.

— Что за силы тебе подвластны, сестра? — вопрошала королева, поражённая тем, что видит.

— Много чего изменилось. Я стала колдуньей и могу творить всё, что захочу. А желаю я лишь одного — твоей смерти!

— Прошу тебя, милая, не делай этого! — слёзно молила сестра. — Неужели тот раздор должен послужить для меня таким жестоким наказанием?

— Глупая! Дело не в муженьке твоём. Он подлец и предатель, и вы достойны друг друга. Ты заплатишь за то, что из-за тебя я была вынуждена скитаться там, куда даже демоны не ступят, пока ты в богатстве купалась и славе. Потеряла я родного сына в этих местах, утонул он в болоте! И если бы не ты, ничего бы этого и не случилось: мой мальчик рос бы со мной в нашем замке, не зная бед и нужды! Так поплатишься ты жизнью за то, что отняла у меня возможность растить дитя в тепле и уюте так же, как растёт сейчас твоя дочь!

Слетели эти слова с губ средней сестры, и вытащила она из складок своего чёрного одеяния кинжал. Не успела королева и звука издать, как всадила принцесса острый нож ей в прямо в грудь. Пала монархиня ниц и ушла в мир иной.

Младшая из сестёр нашла колдунью, погубившую королеву, в прежних её покоях. Взглянула на неё, но не видела герцогиня более родную кровь — стояло перед ней само зло.

— Как ты могла? Ты погубила нашу сестру! Ты чудовище! — с гневом вскричала она.

— Я делала то, что должно, — спокойно отвечала колдунья. — Разве не жаждала ты того же? Мать никогда не любила нас. Никто в этом проклятом замке нас не любил! Только ты меня понимаешь… Ты одна вступилась за меня, когда мать с позором прогоняла меня из родного дома! Стань же моей союзницей! Признайся, ты ведь так же, как и я, ненавидела нашу сестру.

— Не смей говорить так! Я любила её!

— Не лги хотя бы себе, сестра.

— Молчи! Она была мне дороже всех, и тебе этого никогда не понять! И я никогда не стану потакать тебе, злодейка!

— Что ж, воля твоя. Отправляйся туда, где тебе и место! — промолвила колдунья. Лишь взмахнула она ладонью, и вспыхнул в комнате яркий жёлтый свет, ослепивший герцогиню. Только рассеялось оно, и оказалась она в чужом незнакомом месте, вовсе не похожем на мир, что видела она вокруг. Шумели вокруг люди в странных одеяниях, спешно проходя мимо, иногда посматривая на неё как на умалишённую; горели причудливым светом дома повсюду, сверкали неестественным огнём надписи на этих зданиях, и по трактам ездили хитроумные повозки. Не ведала младшая сестра, где оказалась, и побрела куда глаза глядят, надеясь отыскать объяснение.

Плакало всё государство горькими слезами, рыдал весь народ об утраченной королеве. Хранил муж, в печали, прах жены своей под огромным замком в тяжёлом железном сундуке, спрятанном там, где никто его не отыщет. Давно отрёкся он от престола, думая, мол, куда мне — в короли, если мне это не нужно? Семья и дело — вот, чего я хочу.

Дочь их была ещё крохой, потому и не могла взойти на престол. Забрал вдовец дитя из замка, опасаясь гнева колдуньи, и покинул его стены, не в силах больше находиться там. Никто не видел их более, исчезли они, как некогда средняя из сестёр. Поговаривали, что отец с дочерью уплыли на корабле в дальние страны, но все пересуды были лишь сплетнями да слухами.

Не осталось в стране претендентов на трон, кроме средней сестры. Не ведал народ, что натворила она. Внушила всем, что королева упала с лестницы и прилилась кровь ей к голове, а супруг трусливо сбежал, забрав их дитя. И про герцогиню наговорила, мол, покончила с жизнью, не смирившись со смертью любимой сестры. Поверил народ в её ложь, ведь колдовала она так, что запросто могла умертвить любого, кто вздумает ей перечить.

И взошла на престол средняя сестра, внеся в королевство раздор и смуту, и была ещё более деспотичной, чем её мать. Снова надела она кандалы на простой люд, только куда тяжелее, заставляла несчастных платить оброк богатым землевладельцам, что не знали горя и нужды, принуждала гнуть спины днями и ночами. В сердце королевы жил беспросветный мрак. Только сына родного любила она как прежде всей душой, но тот спал вечным сном в пучинах лесного болота.

Эстер прочитала сказку, словно выпила свежевыжатый, но горький сок. Она была не похожа на истории, что она когда-либо читала. Как правило, такие предания должны кончаться хорошо, но привычного «и жили они долго и счастливо» не нашлось. А потому ей захотелось поменять финал: колдунья должна получить по заслугам, и на престол, спустя годы, взойдёт юная принцесса, правя так же мудро, как и её мать. Почему девочка вообще осталась с отцом — с этим предателем, который так быстро отказался от своей любви? Эстер сочувствовала горю принцессы, но одновременно не понимала, почему она так жестоко мстит. Как мать могла так поступить с собственной дочерью? Как можно прогнать своего ребёнка из дома? Хоть королева и раскаялась перед смертью, но разве это исцелило бы боль дочери?..

Но долго размышлять об этом не пришлось. Усталость была сильнее, и Эстер, уронив голову на подушку, провалилась в сон.

Глава 9. Картина

Несколько часов Эстер спала крепко и спокойно. Но, когда уже начала заниматься заря, она беспокойно заёрзала в постели и внезапно очнулась, чувствуя лёгкую бодрость. Очевидно, рассвет наступил только что: солнце ещё даже не поднялось, лишь маленькие серые облачка плыли по розовеющему небу.

Спать больше не хотелось. До подъёма оставалось не менее четырёх часов — обычно Алиса и другие фрейлины заходили в комнату в девять утра. А на часах — без десяти пять. Даже прислуга ещё спит. Было время поспать, пока не наступит новый день в новом мире. Но Эстер решила воспользоваться случаем.

Её манила комната, которую она видела, путешествуя по замку с Седриком. Старик отвёл её туда, но показал не всё. Там было много портретов людей, некогда живших в Лонтале. А Седрик удосужился рассказать лишь о некоторых, и то о каких-то лордах и графах, чьих имён она и не запомнила. Но ни слова, ни одного упоминания о людях, о которых ей действительно хотелось узнать. Маме и папе. Может, хотя бы на холсте она увидит их лица…

Заветная комната находилась на четвертом этаже, да только в северном крыле, а не в южном, как покои Эстер. Значит, нужно пробежать через длинный коридор, разделяющий две стороны крепости, и ни с кем не столкнуться, а затем подняться по лестнице. И хотя в любую минуту она рисковала попасться на глаза страже, желание увидеть родителей влекло Эстер столь сильно, что она почти и не страшилась.

Стражники, к счастью, не дежурили у её дверей, поэтому Эстер прошмыгнула в коридор, и, повернув направо, перешла на быстрый шаг. Как она сейчас благословляла свою ночную обувь, что делала её поступь бесшумной!

В северном крыле все спали крепко. «Повезло», — обрадовалась Эстер. Почти повезло. Пересекая коридор с парой десятков дверей, чтобы вернуться в заветное место, она услышала голоса, что раздавались совсем близко — по видимости, в одной из комнат, мимо которых она проходила. Люди в них говорили так шумно, будто их совсем не волновало, что кто-то может услышать. Не справившись с любопытством, Эстер прислонилась к двери.

— Я п’гавильно всё сделал! Она должна была её получить!

— Ты не думал, что это наведёт её на ненужные мысли? Не думал, что это может плохо сказаться на Ариенн! Ты хочешь той же участи, что постигла того колдуна, да? — скрипучий голос показался Эстер очень знакомым. Она продолжала подслушивать, не задумываясь ни на секунду: её ли это дело?..

— Я… я не считаю, что она чём-то догадается, Гейбон…

— Ты постоянно коверкаешь моё имя! Когда-нибудь я отрежу тебе язык и исправлю твой дефект навеки!

— П’гости… Я… я обещаю, всё будет в по’гядке!

— Проваливай!

Послышались шаги. Эстер поспешила спрятаться за широкую гардину у окна. К счастью, Абитур ничего не заметил.

Вновь в голове появились вопросы, на которые не было ответов. Что они скрывали? С кем говорил библиотекарь? Кто такая Ариенн?

Впрочем, времени на раздумья не хватало. Абитур ушёл, а его собеседник, похоже, выходить не спешил. Эстер смекнула, что нужно как можно скорее уходить, иначе, не ровен час, её заметят. К счастью, нужное место располагалось в паре шагов. Она открыла деревянную дверь — та на удивление не предупреждала скрипом — и наконец достигла желаемой цели.

Перед взором возник целый калейдоскоп лиц. Эстер охватил восторг и благоговение. Теперь она осталась наедине и могла разглядывать эти портреты, ничего не смущаясь. Искусство всегда вызывало благоговейный трепет, заставляя часами рассматривать творения древних художников, восхищаясь мастерству, с которым исполнена каждая линия, каждый штрих, каждая деталь. Эстер питала надежду, что и её собственные, выстраданные бессонными ночами работы когда-то будут пробуждать те же восхищение и уважение.

Люди на этих портретах были частью истории замка Лонталь — свидетелями той жизни, которую ей не суждено постичь. Но где-то среди анфасов и профилей наверняка скрывались её родители. Эстер видела их фотографии и раньше, но теперь ей безумно захотелось взглянуть, как они выглядели здесь, в Элессе, облачённые в аутентичные наряды…

Эстер бродила по комнате, но ничего не могла найти. Она уже стала терять надежду и хотела было развернуться и уйти, как вдруг наткнулась на странное полотно без подписи. С картины на неё смотрела светловолосая дева с персиковой кожей и покрытым милыми веснушками лицом. В её взгляде, почти магнетическом, блестел янтарь, и Эстер не могла оторвать от неё глаз. Голубые и нежно-розовые цветы были вплетены в её кудри, а на губах играла мягкая улыбка. Облачённая в капот из зелёного сукна, девушка касалась шеи пальцами, намереваясь, похоже, поправить серёжку или сложить ладони в жесте мольбы.

«Почему эта девушка кажется такой знакомой?.. Может быть, мы уже виделись однажды? Но где?..» — спрашивала Эстер себя. Захотелось забрать портрет, вырвав холст из рамы, и смотреть на него тогда, когда вздумается. Но как можно пойти на такое святотатство, как можно даже подумать о таком?..

Она едва переборола себя, чтобы наконец двинуться в сторону выхода и уйти незамеченной.

***

На светский ужин явилось немало гостей. Это были знатные господа и дамы, и их важность чувствовалась не только в поведении, но и в том, как они держались — гордая осанка, выдержанный и холодный тон беседы, прозорливость взглядов. Их наряды напоминали одеяния светских лиц из века этак восемнадцатого. Однако никто не считал свою одежду старомодной. Все будто сошли с картин эпохи Просвещения, но каждый из гостей держался так естественно, что Эстер не стала усмехаться и, более того, даже не думала об этом. Напротив, она чувствовала почти благоговейный трепет, словно ей представилась уникальная возможность прикоснуться к давно ушедшей эпохе.

На светском ужине королева была как рыба в воде — максимально дружелюбная с гостями, она общалась с ними с мягкой улыбкой. И всякий раз, когда кто-то задавал Эстер вопрос, она как бы невзначай, почти ненавязчиво, клала племяннице руку на плечо и сама давала ответ.

Эстер всё ещё пыталась осмыслить пережитое. Да, она попала в другой мир, где не было всего того, что она привыкла видеть: смартфонов, автомобилей, интернета, телевидения, радио… Зато есть конные экипажи, пышные наряды, рококо и барокко, пергаменты, секретеры, перья и чернила, а также монархия. Хотя на Земле почти всё это стало анахронизмом. Эстер насыщалась этой атмосферой, как сухим вином: сперва горько, тягостно, но постепенно, глоток за глотком, входила во вкус.

«Тая бы разобралась, как себя вести», — иногда думалось ей, но стоило только этой мысли проскользнуть, то появлялся кто-то из гостей с вопросом, как нарочно выгоняя тётю из головы.

— Ваше Высочество, — обратился к Эстер старый винодел Эдмон Титтаи, — нравится ли вам вино? То, что вы пьёте прямо сейчас, получено путём полного, да-да, полного сбраживания винограда! Но не стоит налегать на него — вино надо пить мелкими глотками, чтобы им насладиться по-настоящему! Ох, прошу меня извинить, Ваше Высочество, если смущаю…

— Всё хорошо, — улыбнулась Эстер. — Очень приятный вкус. Только, пожалуйста, не повторяйте «Ваше Высочество», меня зовут…

Ладонь королевы вновь упала на плечо Эстер.

— Ну что вы, господин Титтаи! Ваши вина безупречны! Никто не сомневается в качестве ваших напитков. И принцесса Деймона в восторге от него, да, милая? — проговорила Алетрина, ожидая «правильного» ответа.

— Конечно, — сказала Эстер.

— Благодарю за столь лестный отзыв, Ваше Величество! — поклонился винодел. — И вас тоже, Ваше Высочество!

Он оставил королеву и Эстер наедине у винного столика.

— Милая, ты не утомилась? — наклонившись к уху и по-прежнему держа ладонь на её плече, поинтересовалась королева.

— Нет, я…

— Не вздумай называть себя Эстер, тем более при гостях! — еле слышно прошипела она. — Помни имя, которым твои родители нарекли тебя! Отныне ты Деймона Роддери, а имя, что дала тебе Тая, забудь!

Шёпот королевы утих, и, убрав руку с плеча, она исчезла, оставив племянницу в раздумьях.

Когда светский ужин закончился, Эстер попыталась улучить минуту, чтобы попросить Алетрину о прогулке по городу. Но не удалось. Эстер постеснялась заговорить об этом и на очередном ужине, которые устраивала Алетрина. На один из последних приёмов королева пригласила своих приближённых — герцога Аграфа и герцогиню Карин. Они почти не говорили с принцессой, изредка бросая на неё заинтересованные, а иногда снисходительные взгляды. Монархиня, как всегда, отвечала на любые вопросы сама, заставляя Эстер чувствовать себя предметом мебели, а не принцессой.

Тоска исчезла лишь в день бала. Гостей собралось много, кто-то приезжал из других королевств. И это снова была знать, а без приглашения гвардия не пускала никого.

Просторный зал, что, казалось, мог бы вместить добрую часть Фэала, весь искрился, переливался разными цветами, неизбежно приковывая взгляд и вызывая восхищение. Его каменные стены, на которых красовались медные канделябры с восковыми свечами, украшали голубые гардины с символикой Элесса — четырёхконечной звездой, а с потолка свисала гигантская золотая люстра. Окна обрамляли высокие бирюзовые гардины, на стенах висели цветочные венки и гирлянды. Парадную дверь сторожили гвардейцы.

Чувство праздника и предчувствие чего-то нового не покидали Эстер весь вечер. В сопровождении королевы она вошла в зал, наряженная в изящное синее платье, сверкая драгоценной диадемой на волосах.

— Её Величество Алетрина Роддери, королева Элесса! И вместе с ней Её Высочество Деймона Роддери, принцесса Элесса! — торжественно объявил герольд, и зал разразился аплодисментами.

— Приветствую вас, дамы и господа! — подала голос королева. — Мы собрались сегодня здесь, чтобы поприветствовать мою дражайшую племянницу и наследницу престола Деймону Роддери!

Зал зарукоплескал ещё раз, а затем Алетрина продолжила:

— Прежде всего я должна внести ясность. Долгие годы принцесса Деймона Роддери считалась пропавшей. Её похитителями оказались маги, которые каким-то образом избежали заточения, — в зале, где ещё пару мгновений назад царила тишина, стал раздаваться осуждающий гул: гостям явно не понравились слова королевы. Но стоило ей поднять руку, как они тут же замолкли. — Деймону почти семнадцать лет прятали в таком месте, выдавали за деревенскую девку и она лишь недавно узнала о том, кем является. Через неё маги вознамерились манипулировать мною, чтобы освободить других колдунов из заточения. Они прятали её в такой глуши, что никто и подумать не мог! Но совсем недавно, слава Саму, прилетел орёл с письмом от доброжелателя, пожелавшего остаться анонимным. Он рассказал, что видел в Фэале неизвестную девушку, которую здесь ранее никто и никогда не видел, по всем описаниям похожую на пропавшую принцессу. Был подряжен отряд гвардейцев, и Деймону удалось вернуть в семью. И вот она здесь… Поприветствуйте Её Высочество!

Вновь раздались аплодисменты, люди радостно закричали, салютуя принцессе. И пока зал шумел, Эстер не слышала ни звука. Она обдумывала эти слова, слова, что не имели ничего общего с реальностью. Королева лгала так отчаянно и с таким упоением, будто сама верила в то, что говорит. Неизвестные маги похитили её… Ну что за чушь! Почему нельзя сказать правду?! Что случится, если люди узнают о том, что она всю жизнь провела в другом мире?

Так вот какая она, власть… Полная лжи и фальши! Видимо, трона достоин лишь тот, кто способен искусно вешать лапшу на уши, умалчивая подробности и ища виноватых.

«Мне нет здесь места», — удостоверилась Эстер. Но такие помышления вряд ли пришлись бы королеве по душе. Переборов желание развернуться и броситься прочь, Эстер поклонилась гостям, одаривая их лучезарной улыбкой. На негнущихся ногах она стала спускаться в зал, и тут оркестр заиграл медленный скрипичный вальс, тягучий и плавный.

У подножья лестницы стоял симпатичный юноша в голубом камзоле. Изящно поклонившись, он приветливо улыбнулся. Эстер покраснела и опустила глаза, но тот, не видя её смущения, промолвил:

— Ваше Высочество, позвольте пригласить вас на танец.

Эстер подняла глаза, рассмотрела его с головы до ног и смутилась ещё сильнее. Перед ней на одном колене стоял миловидный блондин, чьё розовое, почти фарфоровое, лицо ничего не портило — ни щетинки, ни прыщика. Это принц Клемент из Лиссии — уж о ком, а о приглашённых принцах, принцессах и других знатных гостях Эстер уже знала. И такой красавец, как он, никогда бы и не взглянул на неё… Впрочем, так было в прошлой жизни, на Земле, где её звали Эстер Браун.

— С удовольствием, — смущаясь, согласилась она. Сперва поклонившись, Клемент взял её за руку, Эстер положила другую ему на плечо, и пара завертелась в вальсе — первом танце, который она исполняла в реальной жизни, а не в своих мечтах. Отточенными движениями он кружил её по залу, крепко удерживая за талию. У Эстер сбивалось дыхание, и она застенчиво молчала, чтобы не ляпнуть в порыве какую-нибудь нелепость и не показаться глупой. Но Клемент улыбался так приветливо и одаривал её таким добродушным взглядом, что не оставалось сомнений: он безумно рад, что она подарила ему этот танец. Как же хорошо, что по бальному этикету именно кавалер должен вести танец, иначе она опозорилась бы на первом же шаге! Хотя… она посмотрела столько романтических фильмов, в которых влюблённые парочки вальсировали посреди восторженной, либо удивлённой толпы, что успела запомнить, как правильно нужно двигаться. А когда флейты зазвучали ещё громче, зал с тысячей глаз, сосредоточенно наблюдающих за ними, словно растворился, и они вальсировали в одиночестве, наслаждаясь этим волшебным мгновением, которое выскользнуло из её воображения и обросло плотью. Но мгновение это, как и любой приятный миг, закончилось так быстро, что она и не заметила. Музыка затихла, и Эстер, возвращаясь из прекрасной дрёмы в реальность, поклонилась Клементу, и он ей. Поцеловав ей руку и поблагодарив за то, что оказала ему такую честь, Клемент скрылся в толпе.

Восторг и трепет покрыли Эстер с ног до головы. Руки дрожали, а сердце стучало так, будто она только что пробежала марафон. Она никогда не ощущала ничего, даже отдалённо похожего на эти чувства!

Снова зазвучал протяжный вальс. Эстер посмотрела в сторону Алетрины. Та наблюдала за ней, добродушно улыбаясь, и в глазах её читалось: «Такова жизнь в королевском замке, дорогуша!». К королеве подошёл темноволосый мужчина в синем сюртуке, и Эстер узнала в нём графа Лесто, что посещал все королевские приёмы и уделял монархине много внимания. Он поклонился, подал ей руку, и они закружились в танце. «Интересно, какой по счёту у неё этот бал?» — подумала принцесса.

— Позвольте пригласить вас на танец, Ваше Высочество, — послышался приятный тенор у неё за спиной. Обернувшись, Эстер увидела смуглого юношу с тёмными вьющимися волосами, который, хитро улыбаясь, глядел на неё с нескрываемым интересом. Он был одет в чёрный фрак, а на указательном пальце его правой руки сиял перстень с рубином. Девушка смутилась, но теперь уже старалась не выдавать стеснение столь явственно, как поначалу.

— Меня зовут Аллиан, я приближённый графа Листара, — представился он, поклонившись.

Принцесса обратила взор на графа, что стоял издали, наблюдая за танцующими и бросая взгляды на неё и на юношу. С Майном Листаром они познакомилась на одном из светских приёмов. Эстер отметила их сходства — тёмные волосы, смуглая кожа, гордая осанка и змеиная улыбка на лице, которая, впрочем, не означала, что её обладатель задумал что-то скверное.

— Рада знакомству, — улыбнулась девушка и дала согласие. Сначала пара слегка поклонилась друг другу, а затем Эстер положила хрупкую ладонь на широкое плечо Аллиана, а его рука обхватила её талию. Растворившись в веренице других пар, они закружились так стремительно, что у неё захватило дух. И, полная восторга, она забыла обо всех тревогах и полностью отдалась моменту. Её платье изящно струилось при каждом движении, шурша полами, и Эстер боялась сделать один неловкий шаг и нечаянно испортить кривым штрихом чудесный рисунок, который они создавали кружась. Однако Аллиан, будучи, вероятно, наученным в танцах, умело вёл её.

— Вы отменно танцуете! — проворковал он. — С моей стороны было бы нахальством ангажировать вас ещё раз?

— Ну что вы, я с радостью! — засмеялась Эстер.

— Ваше Высочество, вы так прекрасны, что любоваться вами — одно удовольствие. Клянусь, если бы я только мог, то весь вечер танцевал с вами одной! — заявил Аллиан, сжимая её руку. Принцесса мысленно порадовалась тому, что на ней надеты перчатки. Благородному юноше вряд ли пришлись бы по душе её потные ладошки.

— Сожалею, но я обещала танец принцу Ме́ддо и графу И́рману! Вы очень милы… Я вернусь к вам позже.

— Как угодно, Ваше Высочество!

По завершении танца они поклонились друг другу. Но Аллиан не собирался отпускать Эстер; и когда она протянула ему ладонь, он крепко сжал её, притянул к себе и прошептал на ухо:

— Я без ума от вас, Деймона!

От его слов в груди заныло, и алая краска прилила к лицу Эстер. Аллиан улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Смущённая, девушка отвернулась и отошла от него, стараясь не смотреть ему в глаза. Отчего-то она боялась остаться с ним наедине — этот парень пробуждал волнительные чувства, с которыми она доселе не была знакома.

Когда Эстер окончила танец со скромным принцем из соседнего королевства, а затем, через некоторое время, поклонилась и графу Ирману, Аллиан снова появился перед ней.

— Не мог дождаться! — заявил он. Зашумела музыка, и юноша мягко подхватил принцессу, вскружив не только её тело, но и голову. Он был настойчив и в то же время осторожен, словно видел в ней желанную добычу, которую боялся упустить. Эстер расслабилась, будучи ведомой, и потерялась в танце, лишаясь рассудка.

— Деймона, я так хочу увидеть тебя вновь… Только не среди этой шумной толпы. Наедине, — шепнул юноша ей на ухо, и она почувствовала его дыхание.

Сердце на секунду замерло, а потом бешено застучало. Эстер ощутила прилив эмоций; в ней медленно зарождалось новое чувство, которому она не смогла бы дать названия. Её тянуло к нему, и она, забывшись, открылась ему в ответ:

— Я… я тоже хочу этого.

— Я приду послезавтра, в полночь. Буду ждать в конюшне, — сообразил Аллиан и, став на одно колено, поцеловал ей руку. Музыка стихла, и он поклонился ей, а затем они попрощались.

Когда Аллиан исчез и бал окончился, Эстер ещё долго не отпускала пережитые чувства. Первый в её жизни бал надолго врезался в память: временами она думала о нём, то радуясь, то огорчаясь. Вновь и вновь она проигрывала этот волшебный день в памяти. В полотне её жизни, с композицией прежде скучной и полной тусклых цветов, наконец появились яркие краски. Чаще всего девушка вспоминала бал с восторгом и упоением, но в те мгновения и подумать не могла, что вскоре пожалеет почти о каждом своём слове и действии.

Глава 10. Письмо

Спустя пару дней после бала Алетрина, сидя за письменным столом, вглядываясь в свиток, едва справляясь с напряжением. В этом куске пергамента скрывалось то, на что она не могла повлиять, как бы ей ни хотелось. Хотя это была лишь карта Камеи, одного из городов Руании — страны, которая находилась так далеко от элесских земель, что казалось, это другой мир. Почему-то этот город вгонял королеву в тоску и злость. О дурной славе Камеи ей было известно немало. Там нередко собирались ведьмы и устраивали шабаши — жуткие и развратные танцы вкупе с обрядами, на которые даже смотреть противно…

Когда-то Алетрина считала, что её мир непоколебим и бесконечен. Тогда она была моложе, но, став королевой, смирилась с тем, что ничто не вечно. И это касалось не только её жизненных идеалов. Теперь она понимала, что хочет сделать. Алетрина смотрела на карту, желая лишь одного — навсегда уничтожить даже память об этом проклятом месте.

В дверь постучались.

— Войдите! — сказала королева, и в комнате возникли седовласый старик и девушка с ярко-красными волосами, убранными в высокий хвост. Они поклонились Алетрине, а та лишь кивнула в ответ.

— Ваше Величество, — начал старик. — У меня есть информация.

— Выкладывайте, — чуть напрягшись, велела королева. — Это то, о чём я думаю?

— Да. Рейна замечена в пригородном селении близ Фэала. Я выследил её в таверне «Левиафан».

— Она была одна?

— Нет, Ваше Величество. С ней был мужчина.

— Как он выглядел?

— Я не рассмотрел лица из-за плаща. Но услышал, что кормчий назвал его Леоном.

Королева нахмурила брови.

— И это всё?

— Нет, Ваше Величество. Потом появился какой-то верзила и увёл их. Я…

Алетрина обратила взор на девушку, стоящую рядом и молча слушающую их разговор с презрительной ухмылкой:

— Что ты узнала, Голандора?

— О-о-о, многое, Ваше Величество! — загорелась она, захлопав ресницами, — Рейбон неплохой следопыт, но до меня ему ещё далеко! Или как тебя называть, а, дедушка Гутер?

— Говори же, что знаешь, живо! — пресекла её королева, точа взглядом.

— Ваше Величество, они идут в столицу, — заговорила Голандора, смутившись тону Алетрины. — Тая… то есть Рейна… ищет Оскальда Беннета.

— Как ты об этом узнала?

— Колдуньей быть хорошо! Отслеживающая магия позволяет мне узнавать о её планах.

— Да что ты? — рассердилась Алетрина, сжав руку в кулак. — Тогда почему ты нашла мою племянницу только спустя семнадцать лет?! Что тебе мешало сделать это раньше?

— Моя магия не распространяется на иные миры, Ваше Величество! Она действует, лишь если искомый объект находится в том же измерении, что и я. Знаете, сколько миров мне пришлось обойти? Это всё равно что иметь один ключ, когда перед тобой миллионы дверей, и не знать, для какой он предназначен!

— Меня не интересуют твои оправдания! Отправляйся за Рейной, и помешай ей и её союзнику совершить задуманное.

Голандора кивнула и поклонилась королеве, а затем, словно туман, быстро растворилась в воздухе, оставив после себя алую дымку, что исчезла пару мгновений спустя. Алетрина посмотрела на старика:

— Рейбон, твоя миссия выполнена. Я считаю, что тебе пора на заслуженный отдых. Я распоряжусь, чтобы, находясь на острове Син, ты более ни о чём не беспокоился.

— Благодарю, Ваше Величество! — кланяясь, ответил Рейбон и хотел уже покинуть её кабинет, но королева остановила его.

— Погоди, Рейбон. Может, ты хочешь сказать мне что-то ещё? — спросила она не то с требованием, не то с интересом, смотря на старика так внимательно, что ему стало не по себе. Взгляд королевы обладал какой-то магической силой: тот, на кого она взирала, едва ли мог что-то от неё утаить. Впрочем, Рейбону, на счастье, скрывать было нечего.

— Нет, Ваше Величество, — ответил он, и Алетрина отпустила его.

В одиночестве она продолжила разбирать письма. Каждое было серьёзнее другого, и у неё всё сильнее болела голова от забот, свалившихся на плечи. «Прочту ещё пару писем и пойду спать», — подумала она. Но, развернув бежевый пергамент, чуть обуглившийся по краям, она забыла об этом обещании.

Она сразу узнала форму сургучной печати. Орёл — птица куда более быстрая и надёжная, чем прежде используемые для пересылки писем голуби и горлицы — прилетел из Руании, а значит, вряд ли в этом письме есть хоть что-то приятное.

Моя дорогая Летти!

Мои новости, боюсь, не подарят тебе ни радости, ни утешения. Ведьмы пугают людей до смертельного ужаса своими демоническими танцами и заклинаниями, от которых стынет кровь в жилах. Смею предположить, что они пытаются призвать своих бесов, чтобы они разворотили Камею и погубили горожан.

Добрый юнец, у которого я покупал хлеб, не так давно сбежал с одной из них. Когда я его видел в последний раз, он страшно изменился, он не узнавал никого и в его взгляде крылось что-то противоестественное. Эта ведьма так околдовала его, что он даже имени своего не помнит! Его отец места себе не находит!

А ещё их шайка чуть не превратила в руины наш дом. Меня они не тронули (на что им, право, такой старик, как я?), но всё разворошили и устроили тут бедлам. Ведьмы забрали все твои письма, и сожгли их у меня на глазах, приговаривая: «Пусть сгорит королева!».

Дорогая моя, опасайся! Боюсь, однажды негодные ведьмы доберутся и до тебя!

С любовью,

Эстамп Роувен

Алетрина дрожащими руками свернула пергамент. Она хотела отодвинуть в дальний угол мысли о том, что ждёт Камею, но они кружили вокруг неё, как чёрные птицы, жаждущие своей добычи. Сколько она помнила, Эстамп крайне редко покидал родной город. Близкий друг короля Эммера Роддери, он души не чаял в его средней дочери. Роувен постоянно писал ей, ласково зовя её Летти, когда она стала королевой Алетриной. Иногда по делу, а порой, ведомый неудержимыми чувствами, строчил о своей любви без всякой надежды на взаимность. Поначалу она почти не отвечала ему, но вскоре решила воспользоваться его слабостью, и Роувен стал докладывать обо всём, что она хотела знать.

Королева отодвинула свиток к краю стола. Погрузившись в размышления, она не услышала тихий стук в дверь. Через пару секунд стук стал громче и увереннее, и женщина проговорила: «Войдите!». Дверь мягко скрипнула, и из проёма выглянула Эстер.

— Деймона? Ты почему не спишь?

— Простите… лучше я зайду потом.

— Всё в порядке, милая. Что ты хотела?

— Я… я хочу поблагодарить вас за тот бал. В моей жизни ничего подобного не случалось! Я весь вечер протанцевала, а ещё познакомилась с… со многими интересными людьми. Спасибо за этот чудесный праздник!

Королева улыбнулась уголками губ и, вздохнув, спросила:

— Это всё?

— Нет, — твёрдо сказала Эстер. — У меня есть просьба.

— Да?

— Ваше Величество… я очень хочу посмотреть на Элесс! Хочу увидеть город, пообщаться с людьми, узнать страну, которой должна править! Пожалуйста, поймите меня! Мне надоело сидеть в замке! Я просто сгораю от любопытства! Кто, как не вы, может понять меня?

Всё время, пока Эстер говорила, королева молчала, и на её лице не отражалось ни одной эмоции. За вопросами последовала тишина, и принцесса нервно дёрнулась — она, видимо, ожидала любой реакции, кроме молчания. Но затем Алетрина вынесла вердикт:

— Нет.

— Но я… — попыталась возразить Эстер, но королева коротко отрезала:

— Об этом и речи быть не может.

— Но… почему?..

— Пока тебе не положено выходить из замка без моего сопровождения. А я не могу сейчас покинуть его.

— Как же так? Когда я смогу погулять?

— Всему своё время.

— Правда? А что же мне тогда делать? Скучать в замке, в обществе высшего света, учиться вашим премудростям? Я не могу всё время сидеть взаперти! — выпалила Эстер, чуть ли ни плача.

— Таков удел королевской особы, Деймона, — изрекла Алетрина, но в голосе проскользнули печальные нотки. — Ты полагала, принцессой быть — одна утеха? Забыла, какая ответственность лежит на твоих плечах?

— Невыносимо! Я не подписывалась на это! Я хочу увидеть мир, гулять, наслаждаться жизнью! Разве я о многом прошу?! А ещё… я к Тае хочу!

— ЧТО?!

Вихрь ярости поднялся сейчас в Алетрине; кажется, дай она ему волю — и он нещадно снесёт на своём пути всё. Она замахнулась рукой, чтобы дать пощёчину, но, стоило лишь посмотреть на Эстер, как ладонь, словно обретшая собственный разум, тут же опустилась. Испуганная и растерянная, племянница вдруг напомнила королеве саму себя в детстве. Как часто мать заносила плеть для удара, какой страшный и безжалостный у неё был взгляд, что всё в жилах холодело! В самых ужасных снах бич превращался в чёрную змею, что проползала прямо в её постель и кусала в шею, медленно отравляя смертельным ядом.

— Эстер… — вполголоса проговорила королева, пытаясь успокоиться. — Веди себя как подобает принцессе. Прекрати брюзжать и ступай в опочивальню.

— Да, Ваше Величество… — покорно ответила девушка, услышав своё имя, и мигом удалилась. В свои покои она бежала так быстро, будто за ней гнались, и даже не заметила одну из служанок, которую чуть не сбила с ног. Добравшись до покоев, принцесса громко хлопнула дверью и упала на постель, как если бы опять свалилась в реку, но теперь удар был куда мягче. Обида каплями раскалённого металла жгла душу, мешала мыслить разумно, и Эстер горько разрыдалась.

— Ненавижу! — прокричала она в пустоту.

«Тая, ты так нужна мне сейчас! Где ты?» — с щемящей тоской подумала она, но в комнате было темно и тихо.

Глава 11. Стычка

Они двинулись в путь, борясь с ощущением, что за ними наблюдают. Никто не показывал своих чувств: Хьюз изо всех сил делал вид, что всё в порядке, а Таю грызла совесть за то, что ей не хватило смелости самой явиться в Лонталь. Она покинула замок ещё в юности, ведомая пылом, а не рассудком, но, став взрослой, по-прежнему страшилась этого места, в то же время желая туда вернуться.

Пешком до Фэала идти по меньшей мере часа два. Впрочем, длинная дорога меньше всего их беспокоила. Когда они наконец достигли столицы, стояла глубокая ночь. Почти все горожане спали; в невысоких кирпичных домах изредка горел свет камелька.

Тая и Хьюз шли медленно и осторожно, то и дело оглядываясь по сторонам. Когда они покинули улицы с жилыми домами, перед ними выросла каменная арка, и на её вершине читалось название города, выведенное красивыми вензелями.

Конец ознакомительного фрагмента.