Кошка, живущая на крыше

Мария Зайцева, 2022

Я, на секунду зависнув, потому что ну вот совсем иначе я представляла себе восемнадцатилетнего парня, опомнилась и брыкнула его ногой. Никуда не попала, но попытка была засчитана, и меня подняли в воздух и насадили на упертое в стену бедро. Мощное такое, крепкое. Я взвизгнула и опять задергалась, после чего широкая ладонь зажала рот. Тут-то меня и накрыло осознание. Утро. Пустой подъезд. Я одна с таким дегенератом, что и слов-то приличных не подберешь. Да еще и обездвиженная полностью! Даже крикнуть не могу! Я испуганно замерла, уставившись в серые злые глаза, оказавшиеся внезапно очень близко от моего лица.

7

Вот честно, думала, этой дурной ночью мои приключения закончились. Думала, спать буду, как убитая. Но нет! Часа через три я прошлепала в туалет, не включая свет, с закрытыми глазами, затем вернулась, пошарила по кровати, уже по-привычке желая подтянуть под бок уютно посапывающую Бусю. Но собачки рядом не оказалось. Я решила, что, может быть, она ушла спать на кресло, и опять провалилась в сон. Ровно на пять минут, потому что затем отчего-то вскинулась, еще раз пошарила рядом с собой, прислушалась. И вскочила, врубая свет на полную. Потому что не показалось мне!

Тихий, будто задушенный хрип раздавался из-под кровати. Я залезла, вытащила лежащую на моей домашней кофте Бусю. Та, против обыкновения, не махнула мне приветливо хвостом, не лизнула ладонь. Я, старательно глуша подступавшую панику, торопливо ощупывала похожую на тряпочку, безвольную собаку, ужасаясь тихому хрипу и затрудненному дыханию. Догадок было море: реакция на прививку, скрытая, дремавшая до этого, болезнь, упала откуда-то, ударилась сильно, съела что-то… Да все, что угодно! Маленькая такая собачка, глупенькая! Судя по внешним признакам, действовать надо было быстро, но я словно в ступор впала, без конца тормоша тельце Буси, ощупывая ее, уговаривая открыть глазки, сама не замечая, что уже давно плачу навзрыд. Очнуться меня заставил сонный и злой рык из-за стены:

— Ты че там стонешь, а? Спать не даешь!

— Да пошел ты! — в ярости закричала я в полный голос, радуясь, что могу выместить свое отчаяние хоть на ком-то, — отвали, урод! Не до тебя!

— Да ты совсем поехала, коза! — возмутился сосед, затем грюкнул чем-то тяжелым об пол, — не уймешься, я стену, нафиг, разнесу!

— Разноси, гад! Сразу в полицию загремишь! Вот прямо сейчас разноси! Только иди нафиг!

Я орала в полный голос, уже не сдерживая рыданий, потому что Буся начала дергаться, и это привело меня в ужас. Это или эпилепсия, или предсмертные судороги! Что же делать? Ночь на дворе!

— Да что у тебя там случилось такое? — уже тише, без прежнего накала, озадаченно спросил сосед.

— Буся мояяяяя…. — непонятно, почему я решила ответить ему по-существу вопроса, ясно же, как божий день, что только насмешки сейчас отхвачу! — заболелаааа…

Дергающееся в руках тельце вызвало новый приступ рыданий, из-за которого я не сразу поняла, что говорит сосед.

— Дверь открой.

И поэтому какую-то долгую секунду оторопело слушала дверной звонок, никак не связывая его с тем, что ко мне кто-то хочет зайти.

А затем, подхватив собачку, пошла открывать, как сомнамбула, даже не спрашивая, кто это пришел посреди ночи.

И не удивилась, увидев высокую, загородившую весь проем двери, фигуру гада-соседа.

А он, наверняка мгновенно оценив мой расхристанный вид, заплаканное лицо и безумные глаза, перевел взгляд на маленькое существо, что я прижимала к себе, прошел в дом, молча потянул Бусю из моих дрожащих рук.

Прошел с ней в комнату, уложил прямо на пол, осмотрел. Буся опять задергалась, я, не выдерживая зрелища, заревела еще громче.

— Чем кормила? — его голос, спокойный и деловитый, неожиданно немного привел меня в чувство.

— Питание специальное. Для щенят.

— Похоже, сожрала что-то псина твоя. Надо в ветеринарку.

— Какая ветеринарка… Ночь на дворе…

— Обычная. Круглосуточная. Сейчас.

Он осторожно положил собачку на мою кофту, торопливо порылся в телефоне, кивнул мне:

— Поехали!

И я, быстро собираясь, даже не задалась вопросом, куда я с ним еду, и почему вообще ему верю. Мне кажется, что, появись в тот момент Гомер Симпсон и скомандуй двигать за ним, я бы без сомнений это сделала, до того была обескуражена и растеряна.

В его машине, новенькой kia, было просторно и комфортно, но едва ли я это заметила, полностью поглощенная маленьким дрожащим комком на своих руках.

Оказалось, в столице есть круглосуточные ветеринарные клиники, и одна из таких совсем недалеко от моего дома.

В чистом, пахнущем больницей помещении, кроме нас, было еще три пациента, которых я не рассмотрела. Мою Бусю забрали на обследование, и я, не выдержав, опять залилась слезами, уткнувшись в так удачно попавшуюся на пути неожиданно твердую, прямо таки мужскую грудь соседа. Он, надо сказать, вел себя не как обычно, по-свински, а вполне по-взрослому. Приобнял меня, что-то утешающе бубнил на ухо, а я все плакала и плакала, и никак остановиться не могла, словно все напряжение этого дурацкого вечера и ночи выходило слезами, и только его руки давали хотя бы видимость опоры в бешеном урагане, в который превратилась моя жизнь.

— Вы хозяйка пуделя? — врач вышел в коридор, неся на руках спящую Бусю, и я кинулась к нему навстречу. — Все в порядке, вовремя привезли. Она проглотила какую-то меховую игрушку, или шарик. Могла задохнуться.

Я, прижимая к себе дрожащими руками Бусю, слышала слова врача, как сквозь вату, концентрируясь только на одном: все позади, все хорошо, все хорошо!

Я так и не поняла, каким образом мы оказались в машине, на пути домой, пропустила момент оплаты услуг врача, рекомендации по уходу и кормлению. Желательно, не меховыми шариками. Прислушивалась к тихому сопению собачки, шмыгала носом, смотрела в окно на ночную столицу. И старательно отводила взгляд от водителя. Было ужасно неловко, неудобно и глупо. Надо же общаться, ведь так? Поблагодарить, по крайней мере. Потому что, и надо быть в этом откровенной, если бы не соседский гад, я бы так в ступоре бог знает, сколько просидела бы. А значит, упустила бы время. И потеряла Бусю. Поэтому надо, по крайней мере, быть вежливой с ним.

Я кинула на соседа очередной взгляд искоса и была позорно поймана с поличным. Гад улыбнулся во все тридцать два, приобретя при этом вид невозможно дурацкий, и сказал, кивнув на мирно сопящий сверток на моих коленях:

— Никогда бы не подумал, что это пудель. На игрушку мягкую похожа.

— Да, они маленькие все такие, а потом вырастают…

— А я вообще не люблю пуделей, они глупые все.

— И ничего не глупые! — возмутилась я, обидевшись за свою девочку, — Буся очень умная!

— Вот только хозяйка у нее дура, ага, — охотно поддержал он беседу, — всякую хрень по дому раскидывает, которую ее умная собака в пасть пихает.

Ах гад! Зря! Зря я попыталась проникнуться к нему чувством благодарности! Наглец, скот и хам!

Я раздулась, пытаясь придумать, как половчее уязвить эту сволочь, но в ошалевшую от переживаний голову ничего умного не пришло. И, совершенно некстати, мелькнула мысль, что, собственно, не так уж он и неправ… Видела же я, что Буся грызет мои домашние носки с меховыми помпонами, могла бы догадаться, что это опасно для маленького щенка…

Короче говоря, я только воздух открытым ртом похватала, как рыбка гуппи, но так ничего и не произнесла. Витенька, чтоб его, полностью оправдывая смысл своего имени, победно хмыкнул, скользнул взглядом от щенка, лежащего на моих коленках, до этих самых коленок и ниже, к спешно натянутым салатовым конверсам, опять хмыкнул. Как мне показалось, очень насмешливо.

Я, пыхтя от злости, подобрала под себя голые ноги, досадуя, что не оделась нормально, так и выскочила из дома в домашнем топике и шортах, накинув только сверху длинный кардиган и нацепив кеды, и теперь все сбилось, и даже прикрыться нечем от гадского взгляда!

И вообще, как он смеет? Молоко еще на губах… Тут отчего-то явственно представилось, как он пьет это самое молоко из стакана, как облизывает эти самые губы… Грудь и щеки полыхнуло жаром сильнее прежнего, конечно же, от злости. А отчего еще? Ну уж явно не от видения его губ. В молоке. Блин!!!

— Да не пыхти ты так, теть, — насмешливо прервал он мое помешательство, — а то лопнешь от натуги!

Тут мы, наконец, приехали, и я решила эффектно закончить диалог.

— Знаешь что, сопляк? Спасибо тебе, конечно, за помощь, но надо бы тебе не только штангами интересоваться, но и еще и книжки почитывать. По этикету, например. Чтоб знать, как со старшими разговаривать.

С этими словами я отвернулась, стараясь не обращать внимания на насмешливо блеснувшие серые глаза, дернула ручку машины.

Стремясь выйти красиво и грациозно, я замешкалась, перекладывая собаку из одной руки в другую и подбирая полы кардигана, и, конечно, же, оступилась на бордюре, с тихим, удивившим даже саму себя, писком полетев головой вперед. При этом я очень старалась в полете извернуться, чтоб упасть на спину и не придавить Бусю. И конечно же, гадский сосед не упустил возможность выпендриться, непонятно, каким образом оказавшись на траектории полета и подхватив меня за плечи.

— Вот ты коза! — рассмеялся он, сместив руки на талию и практически держа мое замершее в испуге тельце на весу, — слышь, че, мартышка в старости слаба глазами стала? Ничерта не видит перед собой?

— Смотрю, классику ты все же освоил… — пробормотала я, нерешительно дергая ногами и изворачиваясь в крепких ладонях.

На руках моих по-прежнему сладким сном спала псинка, которую я от испуга прижала к груди, поэтому освободиться и двинуть по нахальной морде мальчишки я никак не могла. Так и висела в его лапах тряпочкой, с некоторым страхом глядя в насмешливые серые глаза. А красивый ведь, гад. Черты лица правильные такие, как и хочется их слегка разбавить. Например, пирсинг в бровь. Подчеркнуть нахальный, притягивающий образ хулигана. Или в губу можно… Это должно интересно ощущаться при поцелуе…

СТОООП!!!

Я, внезапно осознав, о чем вообще думаю, резко пришла в себя и решительно дернулась, показывая, что уже вполне способна к самостоятельному передвижению.

Витенька аккуратно поставил меня на асфальт, буркнул:

— В рамках школьной программы…

И первым зашел в подъезд. Черт! Еще же лифт!

Как ни странно, в лифте сосед не пробовал продолжить свои издевательства, просто стоял, посматривал на меня и молчал, слава всем богам!

Я же, немного испуганная своими, никуда не годящимися мыслями по поводу апгрейда его внешности, да и вообще по поводу его внешности, тоже тупо молчала. И только выйдя из лифта, запоздало вспомнила, что, может, стоило поблагодарить его за участие?

— Спасибо, — нерешительно сказала я, и, мучительно переживая возникшую неловкую паузу, потому что Витенька остановился, молча ожидая продолжения, добавила на автомате, — может, чаю?

Сообразив, что только что ляпнула, подняла глаза, открыла рот, чтоб добавить"как-нибудь", но сосед шагнул ближе, оттесняя меня к двери, и проговорил каким-то низким, хрипловатым голосом, так не похожим на его обычный насмешливый басок:

— В качестве благодарности?

Я, сильно испугавшись непонятно чего, размазалась по двери, нащупывая ручку, лихорадочно дергая ее вниз. Взгляд при этом оторвать от его серьезных жадных глаз совершенно не могла. Гипнотизер, блин…

Сосед шагнул еще ближе, дверь щелкнула, открываясь, и я влетела в квартиру, захлопывая замок и рявкая резко и неожиданно тонко:

— Нет!

Ответом мне был несильный удар по двери и насмешливый удаляющийся хохот.

Я привалилась к стене, вместе с Бусей тихонько сползая вниз.

Очуметь, какой день. И вечер. И ночь. До постели бы добраться.

А думать я сегодня не буду.

Вот не люблю Скарлетт, но иногда ее философия очень в тему.