Моя прабабушка была рекой

Мария Еремина

Этот сборник посвящён историям, так или иначе связанным с героинями локального фольклора. География сборника обширна: здесь можно найти множество историй, которые основаны не на общеизвестных русских народных сказках, а на уральских сказах, алтайских и кавказских легендах, якутских мифах. Обширны и временные рамки первоисточников: от древних былин и быличек до советских страшилок и городских легенд.

Река Сурена

Анастасия Разваляева

Здесь ширь лесов

И медь полей:

Гречиха, рожь, овёс, пшеница.

И шепчут ветры песни дней,

Взлетая ввысь, свободным птицам.

Широки реки, и одна

Так полноводна и быстра.

Покрыта изумрудной ряской,

Но ил и глина тянут вязко

Немудрых путников ко дну.

Известно, что хитра река —

Решивших приручить волну,

Заплывших за черту буйка

Она уносит в глубину.

Здесь, говорят, река — хозяйка.

Огонь — отец, а мать — земля.

И буйный ветер — милый братец,

И птица вольная — сестра.

Товарищ мой — тамбовский волк,

Я выросла в его краю.

Плела на Солнцекрест венок,

Смотря на полную Луну.

И вдруг. Рассвет? Иль это пламя?

Но нет, огнём горит цветок.

Но не сошла ль это с ума я?

Не путает ли хитрый чёрт?

И разве может папоротник цвести

В полночной тьме, сияя солнцем,

Пуская яркие лучи?

И слышу вдруг, как лес смеётся.

Душа тотчас сбежала в пятки.

Я здесь одна, здесь нет людей.

Но кто со мной играет в прятки?

Быть может, леший? Страшный зверь?

Сомнений нет и быть не может,

От злобных духов бы спастись.

Я рву цветок, но, словно ножик,

Мне ранит руку острый лист.

Роняя тапки, капли крови,

Бегу, прижав трофей к груди.

Шумит листва, вздыхают совы.

И нет обратного пути.

⁂

Известно с детства, в ночь Купала

Все ищут огненный цветок.

Но из нашедших, знаю, мало

Кто избежать несчастья смог.

Как говорили старцы, нечисть

Хранит у папоротника цвет,

Ведь он таит большую ценность.

И был с рожденья дан завет:

«Дарует мудрость он и силу,

Поможет приручить стихию,

Вскрывать замки и видеть клады

Сквозь землю без любой преграды.

Научит языку зверей,

И слышать голос трав, камней.

И власть над духами дарует —

Нашедший цвет их околдует.

Но то для нечисти досадно,

И, чтобы было неповадно,

Они охотятся за смертным.

Пугают бедолагу смехом,

Окликнут голосом знакомым,

Пока он не дойдёт до дома.

Но обернувшийся назад

С чертями попадает в ад».

В полночной чаще леса тьме

Не видно ни тропы, ни зги.

И лишь цветок в моей руке

Взметает искры-светлячки.

Как бьётся птичкой быстро сердце!

Но неустойчивы шаги

И бам! Лечу уже с обрыва

Крутого берега реки.

И, как Офелия в веночке,

С цветком в руке в реке тону.

Я стану мавкой иль русалкой,

Как говорили в старину?

Хрипящий вздох. Последний выдох.

Глухая боль в моей груди.

Досадно умирать в обидах

И жизнь не видевшей почти.

⁂

В последний вечер шли гулянья,

Друзья-подружки жгли костры.

И мой пригожий руку занял

В прыжках сквозь огнь, моей сестры.

Кольнула острая обида.

Меж ними вспыхнула искра.

Я на неё была сердита,

Ну правда, как она могла?

Ах, с глаз долой! Испорчен вечер.

Рыдая, скрылась в тёмный лес.

В плакун-траве трещит кузнечик,

И звёзды падают с небес.

⁂

Теперь тону под ор лягушек.

— Кукушка, сколько жить? — Дитя.

Живи так долго, сколько нужно, —

Смеётся кто-то, шелестя.

И тут река, словно живая,

Меня волнами обнимая,

Вдруг потащила снизу вверх

На сушу. Вновь я слышу смех.

— Ну что ж ты так, моя подруга?

Ты знаешь, надо осторожней

В ночном лесу. Ты с перепуга

Ругалась, как старик-сапожник.

— Ты кто? — вдруг обрела я смелость,

Спасителю отдав поклон.

— Народ твой кличет меня «нечисть»,

Но много у меня имён.

Меня зовут русалкой, мавкой,

И кровожадной девой манкой,

И даже говорят, я — демон.

Но ты зови меня Суреной.

Давно я не вела беседы

С живым народом. Вот тоска!

Не знают духов языка,

А знают — так с рассудком беды.

Смотрю, бредёшь в лесу уныло,

Венок плетёшь, в глазах слеза.

Подумала я, славно б было

С тобой дружить, моя краса.

Ты знаешь, я была девицей

Как будто сотни лет назад.

Я так любила веселиться,

Шутить, разыгрывать ребят.

«Сурена» имя значит — «радость»,

Я хохотушка и наглец.

И не желала эту странность

В себе прикончить под конец.

⁂

Жила с бабулей — старой ведьмой,

Сушила травы и цветы,

Ловила звёзды тонкой сетью,

Хранила ящериц хвосты.

Была я хитрой и строптивой,

И не боялась передряг.

Но слух дошёл, что я красива,

До деревенских бедолаг.

Ты знаешь, бабушку любила,

Но ты пойми, была юна.

И я мечтала, как все люди,

Сидеть у общего костра!

И вот пришли Купальной ночью

Ко мне, в мой лес, весёлый люд.

И я решила, с ними точно

Пойду я, коли позовут.

И я ушла. И было счастье!

Плясала я, венки плела.

Кружилась я, а моё платье

Пылало алым в цвет огня.

Ужель останусь я с народом?

Ужель появятся друзья?

Но не хотела я с уходом

Забыть, как воля дорога.

Дивились люди моим нравом

И сделали поспешный вывод:

«Согласна будет жить, как надо, —

Умна, смешлива, терпелива».

Не разрешили мне сначала

В ночи гадать по ярким звёздам.

Глупа была, не отказала.

Но вскоре стало всё серьёзней.

Мне запретили петь частушки,

Ходить с распущенной косой,

В болоте плавать, как лягушка.

Хотели, чтоб была другой.

Мой вольный дух! Бегу обратно

В объятия леса. Не судьба.

Я счастлива, как чародейка:

Заклятья, духи, ворожба.

Мой милый дом! Моё болото!

Мой милый старый чёрный кот!

Ах, не отнять моей свободы,

Никто её не заберёт.

⁂

Я сплю. В ночи вдруг запах гари.

И крик бабули у двери.

Из окон голос: «Здесь зажарим!

Не хочешь? Быстро выходи!»

Прыжок к бабуле. «Побежали!»,

Но на рубашке лужа крови.

В груди стрела. В неё попали.

Пылает пламенем мой домик.

В двери стрелок, а я в окно

И в леса глубь знакомой тропкой.

Но там засада ждёт давно.

Я им нужна живой иль мёртвой?

Бегу к реке. Не буду с ними.

Живой не сдамся, страха нет.

Но и они неутомимы.

Погоня движется мне вслед.

Прыжок с обрыва. Я в воде.

На каждом берегу враги.

Спасенья нет теперь нигде.

Слова в отчаянье мои:

«От вас я птицей улетаю,

От вас я обращаюсь в воду.

Лежать на дне, я точно знаю

Приятней, чем терять свободу».

Я обратилась вольной птицей,

Взлетела ветром, стала ивой

В реке смогла я раствориться,

Ну а потом всем отомстила.

Она закончила рассказ.

Вздохнула: «Уходи из леса.

Живым в полночный этот час

Здесь без причины быть нет места».

⁂

Рассвет, вдали кричит петух.

Я в мокром, грязном сарафане.

Со мной общался древний дух

Иль потеряла я сознанье?

Я дома покажу всем цвет,

Который так в ночи светил.

Ищу в кармане. Его нет.

А может, никогда не был?

Летают птицы, лес, дубрава,

И буйный ветер в волосах.

В лесной глуши Река Сурена.

В честь той, что умерла в слезах.

ИСТОЧНИК

Русалка — в восточно-славянской мифологии нечисть женского пола, длинноволосая девушка, появляющаяся около воды. В ряде поверий русалками становились утопленницы и девушки, погибшие до свадьбы. Если верить сказкам, также особо часто речными духами становились девушки, самостоятельно прыгнувшие в воду, чтобы свести счёты с жизнью.

Мавка — в южно-славянских мифах вредоносная и опасная нечисть, близкая к русалкам. Согласно преданиям русалками становились погибшие некрещённые дети, либо все, кто погибли на Русальей неделе. Также мавками становились дети, проклятые родителями, и девушки-колдуньи.

По одной из версий происхождения топонимы Сурена, Сурень восходят к иранскому языку и в переводе означают — «Радостная (река)».