Люби и управляй

Мария Дремина

Экстрасенсорные способности – это дар или проклятие? Эта книга – исповедь о том, как открывшиеся экстрасенсорные способности повлияли на мою жизнь. Я не совершаю эзотерических ритуалов, не предсказываю катастроф, не общаюсь с инопланетянами. Мое предназначение – видеть спящие таланты и взращивать ростки любви в душах людей, чтобы они приняли свою уникальность, освободились от любых зависимостей, иллюзий и страхов. Приглашаю в путешествие по моей жизни, чтобы увидеть мир глазами экстрасенса.

Сестра милосердия

1

«…пять, шесть, семь…», — я шла с работы и считала в уме свои шаги, приближаясь к служебному входу административного здания.

Черное зимнее небо было усыпано звездами, несмотря на не столь поздний час. Холод нагло пробрался сквозь толщу одежды, пытаясь сковать кровоток. Конечности онемели, а желудок обиженно урчал от голода.

«…восемь, девять…», — как ветер тучи, разгоняла я усталость и назойливые мысли о горячей ванне и вкусном ужине.

На счет «десять» я обязана была полностью отключиться от своих дум и в полной боевой готовности предстать перед очередным владельцем смятенной души.

Не так давно, проверяя себя на адекватность, я случайным образом, как мне думалось, помогла девочке Свете избавиться от боли в ноге и вернуться в балетную студию. Затем мне удалось снять головную боль у маминой подруги, которая возникла из-за переживаний по поводу дочери и тестя, попавших в небольшую аварию на трассе. Женщина захотела, чтобы я устранила страх из души ее дочери и сняла боль от ушибов у тестя. Тесть, оказавшийся предпринимателем, был очень удивлен быстрым переменам в своем самочувствии и оплатил мои старания. Благодаря предприимчивости мужчины вскоре многие его знакомые стали взывать ко мне с просьбами о помощи.

Неожиданно появившаяся возможность подзаработать таким непривычным способом очень обрадовала меня. На заводе, куда я перешла работать дизайнером интерьеров из школы искусств, недавно перестали платить зарплату. Однако теперь я, не экономя, могла покупать заграничные продукты в «комках» — маленьких магазинчиках «новых русских», появившихся в голодном городе начала девяностых.

2

«…десять», — завершила я счет и с силой дернула ручку входной двери.

Грузная немолодая женщина, начальник отдела, ждала меня в своем рабочем кабинете. Еще у порога я оказалась под обрушившейся на меня лавиной накопленных негативных эмоций, которые, распирая изнутри, делали женщину визуально еще массивнее.

— Я не врач, — предупреждаю я сразу, понимая, что у дамы, помимо душевного дискомфорта, накоплен многолетний груз всевозможных болезней. — Я не смогу вас вылечить и не буду этого делать.

— Но мне сказали, что вы всем, кто к вам обратился, смогли по-мочь. И надобность во врачах отпала… — промолвила обиженно женщина и переплела пальцы опущенных рук.

— Я всего лишь помогу вам настроиться и вступить на путь выздоровления. А остальное будет зависеть от вашего усердия и резервов организма. К сожалению, я не могу вам подарить новое тело, но я дам вам веру в свои силы, с помощью которой вы сами преодолеете все свои невзгоды.

Дама, слушая, насуплено глядела на меня.

— Ну хорошо, — перешла она на тон начальницы. — Начинайте, а там посмотрим. Что мне нужно делать?

— Присядьте, займите удобную позу. Что ощущаете — холод, тепло, покалывание? — моя рука зависла над ее ладонью.

— Ни-че-го.

Я ощущала нетерпеливость, раздражение и недоверие, которое испускает женщина в мой адрес.

«Странно, — подумалось мне, — хочет получить от меня помощь, а дай ей волю, готова забросать булыжниками».

— Хорошо, я буду делать вот так, — повела я свою ладонь по воздуху в направлении ее плеча. — Если появятся какие-то ощущения, дайте мне знать, пожалуйста.

Держа ладони над головой женщины, я «нырнула» в потемки ее души. Перед внутренним взором замелькали кадры: пьяницамуж, взрослый сын, которого она считает непутевым, угроза увольнения из-за пенсионного возраста…

Наполнив свое сердце теплом, я мысленно направила его неспешным потоком через ладони, постепенно усиливая мощность. В этот момент я не могла не любить мою подопечную, потому что только любовь способна была растопить сгусток негативной энергии, отягощавший ее душу.

Любовь струилась из моих ладоней в душу женщины, омывая ее истерзанное страданиями сердце. Счет времени и ощущения собственного тела потерялись. Я превратилась в теплый поток энергии, насквозь пронизывающий тело владелицы смятенной души.

Глаза мои были закрыты, но слух, превратившись в стража, чутко улавливал, что происходит вовне. Дыхание женщины стало глубоким и тихим, мышцы расслабились. В этот момент ответная волна энергии вырвалась из ее сердца наружу.

«Сработало», — отметил мой рассудок, и я удовлетворенно улыбнулась сама себе.

Теперь можно было уменьшить мощность моего потока, лишь поддерживая струящуюся из сердца женщины энергию. Делая вдох вместе с женщиной, я наполняла свое сердце энергией. Выдох — и мой поток через ладони устремлялся в ее сердце, выталкивая оттуда энергию жизни. Вдох — выдох. Мы стали одним целым. Вдох — выдох. Единый мощный поток энергии курсирует из сердца в сердце.

«На первый раз достаточно», — постепенно убавляя мощность, я отключаю свой «излучатель».

Сделав глубокий вдох, открываю глаза.

Контуры предметов окружающего пространства «поплыли», звуки, доносящиеся с улицы, резанули по барабанным перепонкам.

Моя подопечная мирно дремала, сидя на стуле.

Осторожно я дотронулась до ее плеча. Женщина открыла глаза, подняла на меня лицо. Глаза ее сияли, испуская поток тепла.

— Давно со мной не было ничего подобного, — женщина явно была смущена и не знала, как реагировать на возникшее психофизическое состояние. — Знаете, я как будто… влюблена. Голова ничего не соображает, а вот здесь (она дотрагивается ладонью до груди), здесь так тепло и… И хочется плакать, плакать от счастья…

3

— Я хочу вам показать, что произошло, — говорит мне при очередной встрече начальница отдела и приподнимает подол платья. — Много лет меня мучили трофические язвы на голенях. А теперь взгляните — почти ничего не осталось. И муж уже неделю не пьет, ласковые слова вспомнил, — женщина улыбается, игриво поблескивая глазами.

Затем она серьезнеет и по привычке входит в роль начальницы:

— Поедете к моему сыну. Водитель вас увезет. Сын женат уже несколько лет, а внуков мне родить не удосужился — что-то у них там не получается. Врачи говорят, что здоровы оба. Разберитесь и помогите. Пожалуйста, — последнее слово женщина интонационно выделяет и, отпуская суровость, улыбается.

Волна тепла, которую она, улыбаясь, испускает из своего сердца, захлестывает меня.

«Научилась», — радуюсь я и взаимно откликаюсь потоком энергии.

Вдох — выдох. Единый поток энергии циркулирует между нашими сердцами. Женщина обнимает меня — как будто другая женщина — доброжелательная, спокойная и уверенная. Вдох — выдох.

— Спасибо тебе, — шепчет она, — теперь я по-настоящему сильная.

4

Когда я выходила вслед за своим начальником из комнаты временного содержания правонарушителей, все кому не лень, сбежались поглазеть на меня. Всего месяц назад, в канун 8 Марта, мое фото как добросовестной и внешне привлекательной молодой работницы украсило первую полосу заводской многотиражки. Сегодня же я устроила на заводе переполох.

Уже несколько месяцев нам, работникам отдела дизайна, не платили зарплату и не выдавали задание на проектирование. Впрочем, и в отпуск нас не отправляли, поэтому затянувшийся простой мы вынуждены были проводить на рабочем месте. Не научившись валять дурака, я выполняла на работе проекты по дизайну интерьеров для левых заказчиков.

В обеденный перерыв раздался телефонный звонок, и курьер сообщил, что ждет меня с готовым проектом внизу.

— Привет, — машет он мне рукой, позволяя быстрее разгля-деть его в толпе снующих через проходную работников.

— Привет, — отвечаю я и протягиваю свернутую в трубочку документацию.

— Па-азвольте, — рука начальника охраны, возникшая откуда-то из-за моей спины, перехватывает бумажную трубочку.

— Что это? — перелистывая альбом, строго спрашивает охранник и сам себе отвечает. — Секретная проектная документация. Значит, шпионаж осуществляете, гражданочка. Пройдемте-ка со мной.

Я смотрю на охранника в надежде, что это запоздалая первоапрельская шутка. Или, на худой конец, попытка познакомиться с девушкой с первой полосы многотиражки. Однако товарищ в камуфляже не шутит. Поддерживая за локоть, он сопровождает меня до комнаты для нарушителей установленного порядка. Дверь за моей спиной захлопывается, и ключ несколько раз проворачивается в замочной скважине.

5

— Жива? — участливо спросил меня начальник, когда спустя несколько часов дверь открылась и я вышла наружу. — Заместитель директора по безопасности на больничном, а без его разрешения тебя не удалось бы вытащить. Пришлось с генеральным договариваться и машину за больным отправлять. Охранник доложил, что ты сперла заводские документы, однако когда заместитель директора увидел, что это левак, то разозлился еще больше. Не положено на заводе другую работу выполнять. Хоть зарплату не платят и задание не выдают, но правила-то не поменяли — они и на нас, дизайнеров, распространяются.

Несколькими днями позже у нас появился новый сотрудник — заместитель начальника отдела. Его основной функцией было по нескольку раз проверять, чем мы занимаемся в течение рабочего дня, сидя на своем месте. Задания на проекты от руководства завода так и не поступали, и нам вменялось перелистывать журналы с дизайн-проектами или сидеть без движения. Не приветствовались разговоры и рисование. Первое воспринималось как нарушение производственной дисциплины, второе — как возможная работа по левому заказу.

6

«…шесть, семь, восемь…», — настраиваясь, считала я свои шаги, когда возвращалась вечером с завода.

Путь мой, как обычно, лежал по направлению к дому очередного владельца смятенной души, призвавшего меня на помощь. Мне нелегко было избавиться от непрекращающихся мыслей по поводу необходимости приходить каждое утро на завод и, согласно правилам, бездельничать до вечера.

«Думай, думай, голова», — настойчиво требовал мой внутренний голос.

«…девять, — перебивала я его. — Чего думать, если нужно решить всего лишь одну проблему. Стоит мне перевести сына из заводского детского сада в коммерческий, как необходимость пребывать на заводе отпадет сама собой».

«Деньги, нужны дополнительные деньги на детский сад», — требовал внутренний голос.

«…девять с половиной, — остановилась я, чтобы прервать внутренний монолог, — сейчас важнее тот человек, который меня ждет. Десять».

Счет окончен, и я, полностью настроившись, делаю последние шаги к подъезду.

7

— Я хочу тебя купить, — безапелляционно заявляет Лида. Ей тридцать пять, она жена и партнер «нового русского», бизнесвумен. Очень сильная и очень красивая женщина. — Ты должна уйти с завода и начать работать на себя. Вернее, на меня. Я хочу иметь возможность в любой момент отправить за тобой водителя и быть уверенной, что ты появишься. Как «скорая помощь». Я хочу, чтобы ты стала моим «карманным» экстрасенсом.

8

— Держи, — протягивает мне стодолларовые купюры предприниматель.

Мы стоим во дворе его дома. Автомобиль рядом, наготове, чтобы доставить меня домой.

— Здесь в два раза больше, — отмечаю я.

— Видишь ли… — предприниматель подыскивает нужные сло-ва. — Супруга сказала мне: «Делай что хочешь, но Маша должна появляться у нас по первому зову». Я готов столько же платить тебе за каждый визит. И, похоже, у тебя нет выбора, иначе она оторвет мне голову, — предприниматель вскидывает взгляд на светящееся в темноте окно нового элитного дома. — Я дорожу своей головой и не могу позволить случиться этому. Завтра в это же время. Водителя я пришлю.

9

«Все было бы ничего, — размышляла я, погружаясь перед сном в ванну с горячей водой, — если бы…»

«Если бы что?» — нетерпеливо откликнулся мой внутренний голос.

«Если бы я знала, во что вляпываюсь, уходя с завода», — продолжила я диалог с визави внутри меня.

«Страшно?»

«Страшно, — честно признаюсь я. — Не понимаю, кем я должна теперь стать. Выучилась на архитектора, успела поработать преподавателем в школе искусств и дизайнером интерьеров. Эти профессии мне понятны, однако сейчас за эту работу не платят деньги».

«Сейчас ты требуешься людям в другом качестве».

«Лида назвала меня „карманным экстрасенсом“, — усмехнулась я. — Как карманный фонарик…»

«Разве противозаконно работать карманным фонариком? — удивился визави. — Тем более тебе за это платят».

«Издеваешься? Это не профессия».

«Когда-то не было многих профессий, и каждый раз появлялся кто-то первый, кто превращал свою деятельность, востребованную людьми, в профессию».

«Что ты предлагаешь?» — насторожилась я.

«Я предлагаю тебе вспомнить детские рисунки с фантастическими мирами и твое страстное желание научиться воплощать мечты в реальность. Я предлагаю тебе вспомнить концепцию дипломного проекта и его успешную защиту. Еще я хочу напомнить о тех людях, которым ты помогла направить течение жизни по нужному руслу и сделала их счастливее и мудрее».

«И?..»

«И предлагаю тебе перестать терзаться. Осознай свое предназначение на этот отрезок времени».

«Не знаю…»

«Скоро узнаешь», — сказал и замолк утомившийся от ночного разговора внутренний голос.

Устала и я, и, перемещаясь из ванной в спальню, поняла коечто очень важное. У визави, живущего в моем внутреннем мире, и невидимого архитектора моей жизни складывались более тесные взаимоотношения, чем у меня с каждым из них.

«Хорошо, пусть вначале договорятся между собой», — успокоилась я и крепко уснула.

10

Ей было очень трудно расслабиться. Бессонница замучила, и поздно вечером, когда она закрывала глаза, перед ее внутренним взором мельтешили лица и события минувшего рабочего дня. Анализируя недочеты, она планировала действия на следующий день. Зрачки дергались под опущенными веками, ресницы вздрагивали, брови ползли, чтобы соединиться на переносице. На висках проступали жилки, и было видно, как ритмично они подпрыгивают, пропуская через себя пульсирующий кровоток.

Ее психофизическое состояние никак не увязывалось с внешним обликом. В ее 35 она могла бы сойти за девчонку-подростка, подружку своей 15-летней дочери. Белоснежная кожа, изящные руки с длинными пальцами, пухлые губы и широко распахнутые карие глаза. Длинные каштановые волосы она забирала в высокий хвост на затылке, отчего казалась выше своих 170 сантиметров. Вместо женственной томности — резковатые мальчишеские повадки и низкий грудной голос, которые, впрочем, не портили ее, а даже добавляли шарм.

Работая с ней, я ловила себя на мысли, что проникаюсь к ней симпатией гораздо глубже, чем было бы нужно. Она буквально завораживала меня своими контрастами — по-женски красивая и одновременно дерзкая и волевая, смышленая от природы, но без высшего образования.

К ней меня привела ее подруга.

— Лида, — резко и широко распахивая перед нами дверь своей тесной квартирки, представилась она.

Ее лучезарная улыбка ослепила меня. В первый момент показалось, что ее душа распахнута так же широко, как входная дверь, и войти туда можно беспрепятственно.

11

— Только не надо мне рассказывать про мое душевное состояние, — сидя на кухонном табурете напротив меня, заявляет Лида, обозначая тем самым длину психологической дистанции между нами.

Если можно было бы измерить это расстояние, то получилась бы тысяча километров. Первое впечатление от ее, как будто распахнутой настежь, души оказалось ошибочным.

— Я сама экстрасенс, иначе бы у меня не было своего бизнеса, — Лида слегка прищуривает глаза и делает жест, напоминающий движение руки после затяжки сигаретой.

— Лида, чем я могу помочь тебе? — спрашиваю я, понимая, что отработанная мной методика погружения в глубины души сходу не сработает — женщина находится под толстенным защитным «панцирем».

— Я хочу спокойно поспать, хотя бы один час. Заснуть мне мешают мысли о работе. Я не могу принять снотворное или алкоголь, потому что кормлю грудью сына. Ему скоро два года, и у него проблемы с кишечником — дисбактериоз. Его спасает только грудное молоко. Как только прекращаю кормить, у него начинаются запоры, боли и страх перед горшком.

— Как бы ты хотела, чтобы я усыпила тебя?

— Я лягу, а ты сядешь рядом и будешь спокойно сидеть ровно час. Через час ты разбудишь меня. Ровно через час — не позднее, — скомандовала Лида и прилегла на диван.

Я помогла ей укрыться пледом. Взгляд мой упал на проступившую пульсирующую жилку на ее виске. Протянув руку, я осторожно опустила на висок кончики пальцев. Лида не сопротивлялась. Моя ладонь, чуть помедлив, начала совершать легкие поглаживающие движения по каштановым волосам. Я прикрыла веки, сделала глубокий вдох и на задержке дыхания наполнила свое сердце любовью. Длинный-длинный выдох, и поток энергии заструился из сердца через ладонь, проникая в потемки женской души.

Уже через несколько мгновений Лида расслабилась и, свернувшись калачиком, мирно посапывала. Я решилась «нырнуть» во внутренний мир этой странноватой женщины, чтобы узнать о ней немного больше.

«…девять, десять», — отсчитала я, и вдруг волна ужаса охватила меня.

Я ничего не успела увидеть, а лишь ощутила силу трагичности судьбы Лиды. Мое тело рефлекторно сжалось, как от сильного удара в область солнечного сплетения.

То, что я позволила себе по неопытности наполниться страхом, стало роковой ошибкой. В доли секунды линии наших судеб переплелись, образуя прочный узел. С этого момента я не могла корректировать судьбу Лиды. Испытывая к ней сострадание, я превратилась в золотую рыбку, исполняющую ее веления.

Спустя три года эта ошибка обернулась трагическим событием в моей жизни, главную роль в котором сыграла женщина с длинными каштановыми волосами. Спустя четыре года Лиды не стало…

12

— Представь себе, я могла бы быть врачом! Легко поступила в медицинский и даже доучилась до третьего курса.

Лиде захотелось поболтать со мной «ни о чем». Она предположила, что пустая болтовня станет бонусом к той сумме денег, которую она заплатила мне за несколько сеансов сна. Однако оказалось, что вести светские разговоры она не то разучилась, не то не умела совсем.

— Ну, в общем, не знаю даже, что тебе еще сказать.

— Расскажи, почему не окончила институт, — попросила я, желая отвлечь ее от размышлений о текущих делах.

— Отец трагически погиб, и мать запила с горя. Превратилась в алкоголичку и совсем себя запустила. Привела в дом хахаля-пьянчужку, который в ее отсутствие меня домогался. Я сбежала из дома и вышла замуж за первого встречного, который был на 12 лет старше меня. Родила Аленку. Какая уж тут учеба? Пришлось институт бросить. Да я бы и так не стала врачом работать, я крови боюсь, — Лида усмехнулась и бодро продолжила свое жизнеописание.

— Муж мой тоже запил по-черному и вскоре сам свалил от нас. В 21 год я осталась с маленькой дочкой на руках. Чтобы не подохнуть с голода, занялась пошивом японских курток.

— В смысле — японских? — уточняю я.

— Помнишь, в начале 80-х появились первые куртки из Японии — ярко-красные, болоньевые, на молнии. Купить их можно было только по блату. Люди так завидовали тем, у кого они были! И я решила осчастливить неимущих. Заняла денег, прокатилась до Владивостока, там у моряков закупила и ткань, и фурнитуру, которые они привозили тогда из Японии. Договорилась с управдомом и в подвале поставила несколько швейных машинок. Девчонок за машинки усадила. Через некоторое время полгорода в японских куртках щеголяло! Правда, однажды в подвал завалились товарищи из прокуратуры и девчонок разогнали. А меня за «особо крупные» доходы отправили на зону. Там я оттрубила пять лет.

Лида пристально посмотрела на меня, проверяя на «прочность».

— Ну что, в обморок не падаешь от того, что рядом с бывшей зэчкой сидишь?

— Ты же не убийца.

— Пока — нет, но если надо будет…

Я вздрогнула. Лида заметила мою реакцию.

— Понимаешь, бизнес в нашей стране — опасное занятие. Каждый день будто по минному полю идешь. В любой момент тебя могут убить. Значит, и я должна быть готова убивать, если появится угроза. Все как на войне.

— Зачем тебе воевать, Лида?

— Я не хочу, чтобы дети повторили мою судьбу. Я сделаю все для того, чтобы отправить их жить и учиться за границу. Даже если это будет стоить мне жизни.

— Как же дети будут без тебя?

— Они ведь не останутся детьми навсегда. Пусть лучше у них будет нормальная жизнь без меня, чем нищенское существование здесь и со мной. Сейчас отец моего сына, мой второй муж, на зоне, его посадили за «особо крупные». Мы оба понимали, на какой риск идем, когда вместе затевали бизнес. Поэтому, как ты видишь, я не реву и не рву на себе волосы. Я жду его, как когда-то моя бабушка ждала мужа с фронта.

Когда я уходила, Лида вручила мне два пакета, доверху наполненные заграничными товарами, продающимися в ее «комке».

— Это твоему сыну. Ты сама ему столько всего враз не купишь, зажмешься. Сделай ребенку подарок от меня.

13

Рискуя здоровьем, передавала я с помощью рук коммерсантам 90-х свою любовь, успокаивая их смятенные души. Рискуя жизнью, они доставляли из заграницы и продавали людям красивые вещи и вкусную еду. На несколько лет я превратилась в своеобразный «передвижной военный госпиталь», заживляющий израненные перестройкой людские сердца.

— Ну что, осознала свое предназначение? — вопросил внутренний голос.

— Что-то наподобие сестры милосердия…

— Угу, — удовлетворенно подтвердил визави внутри меня. — Скоро эта «война» закончится, и наступит другое время. Тебе пора задуматься о твоей «мирной» профессии.

— Разве я не вернусь к архитектурному проектированию?

— Ты понадобишься в другом качестве, — как всегда озадачил меня внутренний голос и умолк.

14

— Говорят, ты «лечебой» занимаешься? — съязвил он, намеренно искажая слово. — И зачем тебе это? У тебя отличная профессия. Пересиди, пережди смутные времена.

Еще в течение нескольких минут он произносил воспитательную речь в мой адрес. При этом он смотрел не на меня, а куда-то вдаль, сквозь лобовое стекло своей новенькой «девятки». Он сидел на месте водителя, я — рядом. Автомобиль стоял у подъезда его дома в центре города.

Конец ознакомительного фрагмента.