Бумеранг

Мария Геря

«Лихие девяностые» – именно это словосочетание приходит на ум, когда речь идет о конце XX столетия. Мы и правда пережили очень непростой период. Мы прошли настоящую школу выживания, многие из нас потеряли работу, сбережения и даже близких. Но какие бы испытания не выпали на нашу судьбу, мы не потеряли главного: неистового чувства любви, верности и веры.

Глава 15

Через месяц я решилась выйти на улицу, практически никто не знал, что со мной произошло. Алина была обижена на меня, и с того дня я не слышала о ней ничего.

Выходя на улицу, я всегда искала глазами ту красную «Ладу 2108», таких было не очень много в нашем городе… Только ничего не обнаружив, я чувствовала себя более-менее спокойно.

Когда я впервые после долгого месяца затворничества вышла в свет, я решилась позвонить подруге. Но мне было трудно говорить, я не знала, что ей сказать… К моему облегчению, когда я набрала ее номер, ответа не последовало. И я со спокойной душой решила набрать ее вечером того же дня.

— Алло, Алина? — очень неуверенно прозвучал мой голос.

— Да! Здравствуй, — слегка отстраненно произнесла она.

У меня внутри все сжалось.

«Что я могу ей сказать? Она ждала меня, чтобы поделиться своим счастьем, я не только не пришла, но и пропала почти на месяц».

«Боже, что мне ей говорить? — закрыв глаза и сделав глоток слюны, я попыталась собраться с силами».

Откровенно говоря, мне совершенно не хотелось ей звонить, у меня не было ни чувств, ни эмоций — ничего… Только общепринятые нравы и понятия заставили меня переступить через свое «не хочу». Только легкий просвет для продолжения своей жизни, говорил мне:

«Мила, нужно идти дальше, продолжать жить, общаться с людьми. И к тому же твоя подруга нуждается в тебе. Ты нужна ей. Соберись!»

Алина, ничего не сказала, она ждала моих объяснений… Это молчание продолжалось около 20 секунд, но по ощущениям — гораздо дольше.

— Придешь к мне? — мой вопрос прозвучал неуверенно из-за страха услышать отрицательный ответ, на мгновение у меня задержалось дыхание.

Вспотевшими руками я держала трубку телефона, пока не прозвучал ответ:

— Хорошо, скоро буду.

Когда я услышала гудки, из моих легких вышел весь воздух, даже резервная емкость кислорода, казалось, покинула меня. Через пять минут мое дыхание восстановилось, я направилась на кухню приготовить что-нибудь для подруги к чаю. Обычно она всегда что-то приносила с собой (она работала в продуктовом магазине), но я не могла рассчитывать на это, да и были законы гостеприимства. Я любила готовить, готовка была одним из занятий, в процессе которого мысли покидали меня. Я могла просто наслаждаться необходимыми действиями и, в конечном итоге, результатом, который ожидал меня.

Вечером прозвучал звонок в дверь! Для отца и Натали было рано, а, кроме Алины, я никого не ждала. Я посмотрела в глазок двери и увидела подругу, чувство напряжения от ожидания опасности покинуло меня. После того случая я долгое время не могла успокоиться и при малейшем намеке на непредвиденные обстоятельства начинала нервничать.

— Привет, — с улыбкой сказала я, — спасибо, что пришла.

— Я думаю, нам нужно поговорить.

Ответ меня обрадовал, так как я совсем не ожидала, что Аля захочет со мной разговаривать.

Алина впервые зашла в дом с пустыми руками — это говорило об ее обиде.

«Хорошо, что я решила приготовить нам яблочный кекс, она любит его», — прошептал мой внутренний голос.

Она всегда приходила с кексом, тортиком или фруктами, сегодня — ничего. Ее зеленые глаза стали серыми, я всегда любила наблюдать за изменением цвета глаз в зависимости от ее настроения. Когда оно было хорошее, ее зеленые глаза подчеркивали яркость рыжих длинных вьющихся волос. Она была высокая, с длинными руками и ногами. Мужчины теряли дар речи, когда она проходила мимо, словно кошка с поднятым хвостом, демонстрируя свои прелести. Еще больше шарма придавала ей форма ее фигуры, напоминавшая грушу, — тонкая талия плавно переходила в аккуратно очерченные бедра. Глядя на нее, нельзя было сказать, что она шла, — нет, она не шла, она плыла, как рыбка в море, у которой нет забот. Не торопясь она проходила с поднятой головой, чтобы у каждого было время насладиться ее красотой.

Мы с ней в этом очень разные.

Алина не отличалась умом, но она компенсировала это своей женской хитростью и красотой. Что ни говори, но все люди сперва встречают по одежке, а только провожают по уму, но если внешняя оболочка гораздо важнее, то на ум не особо обращают внимание, это доказано реалиями нашей жизни. Я ни в коем случае не хочу сказать, что Алина глупа, единственное, что могу отметить, — она не умна, и точка. Она чем-то напоминала лису — в пол-лица широкий разрез глаз, брови, подчеркивавшие ее заостренные черты. Губы были широкими, но не объемными, и когда она улыбалась, их практически не было видно, в тот момент они не казались столь важными. Когда Алина была сосредоточена, она складывала губы трубочкой, что придавало ей злости и властности. Ее скулы заметно выделялись, Аля всегда любила их демонстрировать с помощью румян. Она могла, нанося макияж, не уделить внимания своим огромным глазам, но забыть о румянах — никогда. Ногти она красила красным лаком, иногда — розовым, фаланги пальцев были длинными, ногти — тоже. Наблюдая за руками, я сделала такое заключение: обычно у высоких людей с длинными руками удлиненная ногтевая пластина, что придает рукам особый шарм. Я имела средний рост, пальчики были маленькими и ногти тоже, от постоянного соприкосновения с водой во время уборки и закатывания банок на зиму, которых всегда было мало, мои ногти стали очень слабыми, тонкими и выглядели абсолютно безжизненными. Когда я перестала слишком много этим заниматься, мои ногти стали выглядеть лучше, но повысить их прочность так и не удалось. Наблюдая за ногтями своей матери, я также следила за тем, чтобы они были аккуратными, и старалась постоянно наносить классические тона, но на их восстановление я потратила много времени.

Когда я впервые начала самостоятельную жизнь, избавившись от надзора и контроля со стороны моей матери, я стала больше внимания обращать на свою внешность. Еще когда я жила спортом, мой тренер пыталась направить мое внимание на меня саму.

Считается, что у всех, кто серьезно занимается спортом, половое развитие начинается намного позже, чем у других девчонок. Начало обучения нанесению макияжа, уходу за волосами, манере держаться, а также все женские гормональные вещи — все это задерживается на пару лет.

Однажды тренер сделала мне замечание по поводу моей манеры ходьбы. Я над этим никогда не задумывалась, но в тот день меня немного пристыдили.

— Мила, ты почему ходишь, как пацан? — спросила мой тренер Лариса Григорьевна, которой тогда было уже 65 лет.

Этот вопрос прозвучал настолько странно, что я даже сначала не поняла, что он предназначен мне.

— Простите, что? — в растерянности поинтересовалась я.

— Ты себя со стороны видела? У тебя жопа вообще не расслаблена, ты что мужик, чтобы так ходить?! Тренировка уже закончилась. Расслабь свои булки!

За что я очень уважала своего тренера, так это за ее прямоту. И в то же время за большую заботу обо мне. Она не раз приходила к моей матери и общалась с ней. А, как известно, моя мать была не из приятных собеседниц, если тема касалась меня. Тренер просила ее, чтобы я не пропускала занятия, поскольку у меня была перспектива и возможность достичь больших успехов, но это была пустая трата ее времени. Женщину, которая подарила мне жизнь, абсолютно не интересовали мои успехи в спорте. Она позволяла мне проводить время в спортивном зале по просьбе моего отца, но только с одним условием: «Если мне понадобится помощь, то Мила обязана мне помочь», — говорила она отцу.

Но помощь ей нужна была часто, именно тогда, когда у меня тренировка; но это не важно, ведь уборка важнее.

И вообще, мама устала! А Маргарите, которая никогда в жизни понятия не имела о спорте, нужно было отдыхать, ведь она тоже утомилась, но только непонятно, от чего, — наверное, от того, что кекс себе приготовила. Все мое свободное время должно было полностью посвящаться ей. Мое развитие, как физическое, так и духовное, ее мало интересовало, главное — чтобы «малолетний выродок отца» не позорил ее имя.

— А как мне нужно ходить? Как ходят женщины? — наивно спросила я.

— Восьмерку рисуй жопой своей. — и тут она пошла, как лебедь. — Смотри! — прокричала она.

Если смотреть на нее сзади, то можно было видеть, как ее ягодицы парят и, живя своей жизнью, качаются то вправо, то влево. Они были, словно две спелые вишни на ветру.

— Давай, спляши для меня! — прозвучал следом голос Ларисы Григорьевны.

И тут я пошла. Эта техника казалась такой простой, пока я не попробовала сама.

Мои мышцы настолько были забиты молочной кислотой от постоянного напряжения, что моему кислороду просто недостаточно было времени для переработки ее в энергию. Очень часто, когда я нервничала, я напрягала мышцы ягодиц, а на тренировке, если тренер увидит, что эти мышцы расслаблены, получишь палкой по жопе. Я не рисовала восьмерку, «возила жопу по льду», как выразилась Лариса Григорьевна.

— Представь, что у тебя между ягодицами зажат карандаш, но при этом они должны быть расслабленными, — еще больше обескуражила она меня. — Дальше ты должна нарисовать знак бесконечности, это как восьмерка, но та, которая перевернута или упала на асфальт. — Говоря это, она рисовала в воздухе пальцем знак бесконечности, и в то же время показывала, как нужно выполнить это задание.

Начиная двигаться, она словами меня корректировала, и буквально через 10 минут наглядного объяснения у меня получилось.

— Но, Мила, здесь все, как в спорте, тебе необходимо регулярно это повторять, пока у тебя не отработается это до автоматизма. Понимаешь?

И она была права. Проснувшись на следующий день, я совершенно об этом забыла, а поскольку мои мышцы не привыкли к этой технике, я не контролировала свое сознание, вот так я и не выполнила задание. До меня это дошло только тогда, когда я увидела дома Маргаритину кошку Тюльпашу, направляющуюся к своей тарелке для принятия пищи.

«Даже кошка, и та идет красиво. Тебе не стыдно?» — спросила я себя.

И с тех пор я начала следить за этим, и примерно месяца через два у меня это вошло в привычку.

Но я заметила такую вещь: когда я надеваю спортивный костюм, мое тело само хочет перестроиться и двигаться, как раньше, и только при сознательном контроле у меня получается идти как леди. Имеющуюся проблему ты можешь решить, но ты не вычистишь ее из своего сознания, у тебя в глубине души будет прежний страх или воспоминание о враге, который раньше преобладал над тобой. И только когда ты найдешь способ противодействия или сумеешь превратить проблему в преимущество, ты сможешь победить его.

Алина стояла в коридоре и ждала, пока я скажу, куда можно пройти, — еще один признак холодности в наших отношениях с ее стороны. Обычно она направлялась сразу ко мне в комнату. Я повесила ее куртку, и мы пошли в комнату, я принесла чай и ее любимый кекс, поставила все на стол. Минут пять мы просто смотрели друг на друга. Ее поведение — она сидела на стуле с прямой спиной, сдвинутыми коленями, немного разведенными голенями, перебирая указательными пальцами сложенных в замок рук, взгляд был направлен в пустоту — показывало, что она не собирается начинать разговор, и если у меня есть, что сказать, то именно я должна начать.

Налив чай в ее любимую зеленую чашку и в свою, синюю, я оттягивала время, думая, что мне необходимо сказать и как я могу оправдать свое отсутствие. Я склонялась к тому, чтобы рассказать правду. Мне часто говорили, что правда никому не нужна и однажды я буду жалеть об этом; но мне очень сложно что-то поменять в себе. Правда не всегда является полезной, и бывает, что по жизненно важной причине ее можно просто не договорить, но лжи не должно быть места.

«Начинай, Мила! Чем дольше вы будете так сидеть, тем сложнее будет начать», — говорила я себе, подбадривая на принятие правильного решения».

— Алин, я не пришла на назначенную тобой встречу по очень важному для тебя и для меня поводу, по весомой причине. — Сделав небольшую паузу, я глубоко вдохнула, потом выдохнула и настроилась продолжать.

— Честно, мне абсолютно все равно, поверишь ты мне или нет. Главное, что я говорю правду, и, рассказав об этом, я буду намного спокойнее, — продолжила я. — Да, ты сможешь меня осудить, но на тот момент я посчитала именно такое поведение правильным, и около двух недель я думала только о том, чего хочу я. Эта ситуация дала мне время на осмысление своей жизни, а также мира, в котором мы живем. Я анализировала все приходящие мне в голову мысли. О том, что с мной случилось… — сделав паузу, я вытерла слезу, которая, потекла по моей щеке, — знаю только я. Ты будешь знать об этом, — остановилась я, — только потому, что именно по этой причине я не выходила с тобой на связь, когда была нужна тебе; но я хочу тебя попросить об одной услуге, и даже клятве, — мурашки пробежали по моей коже, — при условии, — повторилась я, — что никто об этом НИКОГДА не узнает.

Я твердо смотрела ей в глаза, моя робость исчезла полностью, произнося свою речь, я гордилась собой. А это было намного важнее для меня в тот момент.

— Что случилось? — услышав, как я закончила свою речь, подруга, подпрыгнув, села на стул в нормальной, Алининой манере. Из ее глаз готовы были брызнуть слезы, я могла прочитать в них три слова.

— Не томи, молю…

— Хорошо, — я поставила чашку и немного поерзала на стуле.