В поисках солнца

Мария Берестова, 2023

Дерек бежит от друга-тирана, одиночества и нелюбви, чтобы построить новую жизнь по своим правилам. В процессе он обретает настоящих друзей – таких же беглецов, которым бесконечно не хватало тепла.Роман, который согреет душу и даст пищу уму.В романе есть:– крепкая мужская дружба;– дружба между мужчиной и женщиной;– команда персонажей и их приключения;– наполненные солнечным теплом сцены;– умный антагонист с ворохом продвинутых интриг;– пара ярких любовных линий (и даже небольшой любовный треугольник!);– конфликт отцов и детей, рассмотренный с разных сторон;– драматичные конфликты, которые выковывают характеры;– неоднозначные характеры и поступки;– глубокое погружение в психологию персонажей;– проработанный мир, который интересно исследовать вместе с персонажами;– амбициозные планы, которые сбываются через одно место;– поиски смысла жизни и многое другое.Чего я вам точно обещаю – так это, что этот роман зажжёт солнце и в вашем сердце!

IV. Суд и судьба 1. С чего начинается свобода?

IV . Суд и судьба

639 год, лето-осень. Брейлин

E ho detto a Coraline che può crescere,

Prendere le sue cose e poi partire.

Ma sente un mostro, che la tiene in gabbia,

Che le ricopre la strada di mine.

E Coraline piange, Coraline ha l'ansia,

Coraline vuole il mare, ma ha paura dell’acqua.

E forse il mare è dentro di lei?

Måneskin, «Coraline»

1. С чего начинается свобода?

Добраться из Кармидера в Брейлин можно было по оживлённому тракту. Направление это было весьма востребовано: речной путь из столицы пролегал через Кармидер и уходил на юг, в сторону Аньтье, а вот в лежащий на севере Брейлин добирались по степи. Чтобы избежать летнего зноя, Райтэн и Дерек предпочитали проводить в пути утро и вечер, днём останавливаясь в деревнях, а ночью оплачивая койки в путевых домах — таковые были расположены на всей протяжённости тракта, вопрос был лишь в том, чтобы верно рассчитать время в дороге.

Спешить им, с одной стороны, было некуда, но и задерживаться явно не стоило: в Брейлине ещё нужно ж как-то устроиться, запас денег-то вовсе не безграничен. Поэтому они скорее старались двигаться по возможности быстрее, нежели задерживаться, и выходили в путь в любую погоду. Дорожные плащи вполне спасали от лёгких летних дождей, так что путешествие проходило вполне комфортно.

В то утро ничто даже и дождя не предвещало. Небо было ясным, ветерок — приятным, а дорога короталась за размышлениями, как снизить коррозию меди. Райтэн предлагал вместо железных гвоздей и болтов попробовать медные, а Дерек — попытаться какой-то прослойкой отделить железную фурнитуру от медной обшивки. Оба метода имели свои плюсы и минусы, к тому же, пока у приятелей не находилось практических данных, так что рассуждать на эту тему можно было бесконечно.

То, что погода начала портиться, они заметили не сразу, — да если бы и заметили, что бы это изменило? Вернуться в пункт ночлега они всё равно бы не захотели, добраться же до дневной остановки — не успели бы. Гроза застала их практически в чистом поле.

Первым заметил неладное Райтэн — ему резким порывом ветра чуть не снесло шляпу с головы. Отвлёкшись от попыток выкопать в своих записях информацию о том, насколько надёжны могут быть медные гвозди — среди огромного количества таблиц, над которыми в своё время они работали с Дереком, была и таблица по свойствам металлов, — он огляделся по сторонам и досадливо выругался.

Ушедший было в себя Дерек, который пытался, в свою очередь, просчитать, из чего можно сделать предполагаемые прослойки, тоже встрепенулся и посмотрел на небо, которое стремительно заволакивало чёрными тучами. Согласно повторив вырвавшееся у друга ругательство, он заозирался в поисках укрытия.

Таковое в виде небольшой рощи быстро обнаружилось, и Дерек хотел было радостно припуститься туда, как его остановил возмущённый возглас Райтэна:

— С ума спятил?! Там нас и прихлопнет!

Дерек с некоторым недоумением заморгал. В своей жизни он, пожалуй что, никогда не оказывался на улице во время грозы, поэтому мысль спрятаться от дождя под деревьями казалась ему самой логичной и разумной.

С видом «Великое Пламя, с кем я путешествую!» Райтэн закатил глаза и изволил пояснить:

— Смотри, — махнул он в сторону горизонта, где уже виднелись яркие всполохи молний, — вот как долбанут они по этим твоим клёнам, и нас заодно! Зажарит с потрохами!

Вконец растерявшийся Дерек переспросил:

— И что же тогда делать?

Смерив его мрачным взглядом, Райтэн коротко ответил:

— Мокнуть.

После чего подумал и слез на землю.

— По лошадям тоже долбануть может, — пояснил он.

Почесав в голове, Дерек тоже слез. Он не очень представлял себе, что и как может долбануть, но доверял начитанности Райтэна. Который, к тому же, не в первый раз путешествовал по Анджелии, а значит, знал толк.

Ждать, когда гроза придёт и разразится прямо над тобой, было весьма неприятно и как-то глупо. Разговор заглох. Сложив руки на груди, Райтэн мрачно разглядывал свою лошадь — с таким видом, как будто во всех бедах виновата была именно она. На деле он, конечно, просто размышлял, не испугается ли животинка грома и не рванёт ли в чисто поле.

Между тем, раскаты и впрямь приближались, и лошади уже настороженно пряли ушами и косились в сторону в поисках непонятной опасности. Дерек, который кое-что смыслил в вопросах успокоения животных, осторожно погладил свою по морде, запустил руку ей в гриву, прижался к боку и что-то зашептал.

Райтэн сперва скривился и хотел было сказать, что какой же смысл вылезать из седла, если ты потом вешаешься лошади на шею, и, следовательно, если по ней долбанёт молнией, всё равно достанется и тебе. Но Дерек и его лошадка выглядели так мирно и безмятежно, что он лишь вздохнул и повторил приём друга.

В конце концов, ото всех бед не убережёшься, а стопроцентно ловить потом по полям напуганную сбежавшую лошадь — явно хуже, чем маловероятный удар молнией.

По правде сказать, Райтэн лично не помнил ни одного случая, чтобы молния ударила в коня, но он слыхал от человека, который слыхал от человека, который слыхал… В общем, где-то когда-то вроде бы как такое дело было, и погибли и конь, и всадник. Хотя информация выглядела довольно зыбкой и недостоверной, Райтэн считал, что в такой ситуации перестраховаться будет нелишним.

Дождь уже вовсю бил вокруг них крупными каплями, но шляпы и плащи пока справлялись со своей задачей. Лошадям и вовсе было всё равно — шкура и шерсть прекрасно их защищали, а близость хозяев успокаивала.

Порывы ветра становились всё сильнее, и это было тем более неприятно, что подхваченная вихрем ледяная вода охотно заливала и под шляпу, и за шиворот. Молнии сверкали всё ближе, громыхало уже где-то прямо над головой, а вода лилась почти стеной — по правде сказать, никакой плащ тут уже помочь не мог, у путников зуб на зуб не попадал от холода. Оставалось только жаться к тёплым лошадиным бокам; те, кажется, и вовсе не чувствовали особого дискомфорта, лишь водили ушами при звуках очередного раската.

Даже самые неприятные вещи рано или поздно заканчиваются, а уж гроза тем паче заканчивается быстро. Гром и молнии понеслись дальше, вслед за бурным ветром, а дождь стал затихать.

— Бр! — клацнул зубами Дерек, отлипая от конской шеи.

— Бр! — поддержал его Райтэн, морщась и пытаясь вернуть полям своей шляпы приличную форму. Ожидаемо безуспешно: промокший фетр упорно лип вниз.

С минуту они пытались отжать воду из плащей, шляп и одежды. Не то чтобы всё ещё накрапывающий дождик очень способствовал этому процессу.

— Надо сушиться! — сделал логичный вывод Дерек.

— Каким же это образом? — сквозь зубы зло поинтересовался Райтэн.

Теперь пришёл черёд Дерека смотреть на друга взглядом «Боже, с кем я путешествую!» По мрачному лицу спутника убедившись, что тот всерьёз задаётся этим странным вопросом, Дерек почти по слогам пояснил совершенно очевидную вещь:

— Костёр запалить надо.

— Костёр? — заломил бровь Райтэн. — Ты как себе это представляешь? Тут всё промокло! — резко обвёл он рукой поле вокруг.

Дерек растерянно поморгал. В грозу-то он никогда не путешествовал, а вот разжигать костёр после дождя ему приходилось частенько — для грозного воина Грэхард был исключительно странно теплолюбив.

— Ну, — Дерек тоже оглядел поле вокруг. Оно, естественно, не предлагало простора для сбора растопки, но вот кленовая роща невдалеке стала выглядеть гораздо привлекательнее. Махнув рукой, Дерек взял поводья и побрёл туда.

Фыркнув, Райтэн отправился за ним, не вдаваясь в дальнейшие дискуссии.

Оказавшись на месте, Дерек тут же принялся собирать ветки — в основном тоненькие и, как Райтэну казалось, абсолютно точно промокшие и не годящиеся ни в какой костёр. Тягостно вздохнув, он привязал коней и тоже занялся сбором, чисто из солидарности.

— Ты только свежие не особо бери, — обернувшись, предупредил Дерек. — Они сочные, точно так просто не загорятся.

Растерянно моргнув, Райтэн обнаружил, что, и впрямь, земля в основном усыпана зелёными ветвями, пострадавшими от нынешней грозы. Искать среди них более старые было сложно, но, зато, они и впрямь были несколько суше — их защитили свежие зелёные паданцы.

Через некоторое время им удалось насобирать неплохую кучу хвороста, и даже некоторые ветки потолще, но, на взгляд Райтэна, всё это было по-прежнему слишком мокрым, чтобы гореть.

Дерека, однако, это обстоятельство не смутило. Бегло отсортировав собранное по толщине, он засучил рукава, достал нож и принялся обрабатывать самые тонкие из них. Делая лёгкие надрезы, он словно пускал стружку, от чего на конце палки получался кудрявый венчик. Посмотрев на это дело, Райтэн устроился рядом и принялся пытаться делать то же, но с непривычки у него всё не получалось, и он лишь кромсал веточку на мелкие кусочки. Поглядев на его терзания, Дерек пододвинул к нему кучу потолще:

— Вот, здесь тоже делай надрезы, но не только с одного краю, по всей длине.

Принявшись за дело, Райтэн с удивлением обнаружил, что более толстые ветки на глубине остались совершенно сухими.

Между тем, достав из своей сумки трут и огниво, Дерек соорудил какую-то непонятную для Райтэна конструкцию — коя долженствовала помочь просушиться и загореться самым тонким веточкам — и деловито принялся за розжиг.

Получалось у него хорошо; было сразу видно, что такая работа ему понятна и привычна. Он мастерски выбирал те самые веточки, которые схватятся быстрее, умело пододвигал их к нужному язычку пламени и терпеливо выстраивал шалашик, который разгорался всё ярче. Руки его так и мелькали над нехитрым костерком, не давая ему погаснуть и постоянно просушивая следующую партию топлива, — и Райтэн невольно пялился на эти руки самым неприличным образом.

Верный своим старым привычкам, Дерек всегда носил одежду с длинным рукавом и завязками на манжетах, и очень тщательно следил за тем, чтобы не оголять запястья. Райтэн, в целом, прекрасно себе представлял, что именно так старательно прячет друг, и никогда не проявлял досужего любопытства. Сегодня Дерек впервые забылся и привычным жестом закатал рукава, выполняя привычную работу по организации костра, и Райтэн впервые мог рассмотреть, как выглядят те самые ньонские татуировки. Ему раньше не приходилось видеть их вживую — только слышать да картинки разглядывать, поэтому любопытство это было вполне объяснимо.

— Ну вот, теперь дело пойдёт на лад, — между тем, довольно резюмировал Дерек, подкладывая во вполне себе разгоревшийся костёр подготовленные дрова потолще.

Пламя охотно лизнуло предложенные надрезы, в которых скрывалась сухая древесина; влажная кора послушно дымила, высыхая под жаром воспрянувшего огня.

— Можно сушиться, — удовлетворённо кивнул Дерек и протянул над костром руки; тут взгляд его наткнулся на татуировки, и он машинальным жестом одёрнул рукава рубашки, закрывая запястья; бросил было взгляд на спутника, отвернулся и мучительно покраснел.

Райтэн легонько вздохнул, придвинулся к костру ближе, тоже протягивая руки посушить, и непринуждённым тоном заметил:

— Это, конечно, вообще не моё дело, но на твоём месте я бы зашёл к мастеру наколок.

— Зачем это? — хмуро огрызнулся Дерек, дёргая плечом.

— Затем, — закатил глаза Райтэн, — чтобы нанести какой-нибудь узор поверх имени.

Дерек резко повернулся к нему; пронзил его острым взглядом и надломленным тоном повторил:

— Зачем это?

— Мозги, Дер, — постучал себя по виску Райтэн и, обустраиваясь у костра удобнее, принялся непринуждённо размышлять: — Оно конечно, в Анджелии ты никого такими украшениями не удивишь, да и читать по-ньонски не каждый умеет. Но, понимаешь ли, — повертел он в воздухе рукой, — одно дело, когда на человеке написано, что он принадлежит некоему Эрхину Лысому. Что ещё за Эрхин, вот уж невидаль! — всплеснул он руками. — И совсем другое дело, Дер, — вернулся он к серьёзному тону, — когда у кого-то на руке значится имя Грэхарда из рода Раннидов. Заметная, знаешь ли, фигура! — подхватив одну из подготовленных палок, повертел ею в воздухе Райтэн и развил свою мысль. — Люди, они, понимаешь ли, Дер, разные бывают. Зачем вводить в искушение? А ну как кто захочет проинформировать… некоего Грэхарда… что тут по Анджелии шляется человек с такими интересными татуировкам. Владыка Ньона слывёт человеком грозным; глядишь, и отплатит золотом за эту информацию.

Подкинув в костёр пару веток, Дерек кивнул и мрачно подтвердил:

— Да, ты прав. Я… не подумал об этом, — покосился он на свои запястья.

Они оба замолчали. Уютно трещал костёр, иногда стреляя искрами. Одежда начинала просушиваться, возвращая ощущение комфорта.

Наверно, с четверть часа они молча сушились, отвлекаясь лишь на то, чтобы подготовить и бросить в пламя новые ветки. Потом Дерек вдруг сказал, глядя куда-то в пламя:

— Он не был хозяином. Он был другом.

Райтэн понятливо промолчал. У него возникало всё больше вопросов, но он счёл нетактичным их озвучивать. Хотя по жизни он отличался некоторой бесцеремонностью, текущая тема немало его смущала. В Анджелии рабство было вне закона, и ньонское варварство в этом вопросе повсеместно порицалось, поэтому тема эта казалась Райтэну и сама по себе стыдной; что уж говорить, что она имела к Дереку столь прямое отношение! Спрашивать или даже просто говорить об этом в его присутствии казалось чудовищным; поэтому он оставил все свои вопросы, соображения и догадки при себе.

Лишь ещё спустя четверть часа тишины заметил:

— А знаешь, у меня, кажется, появился новый страх.

Дерек поднял на него вопрошающий взгляд.

Райтэн пошевелил одной из палок алые угли, едва заметно усмехнулся и отметил:

— Не хотел бы я, чтобы когда-нибудь на вопрос о том, кто такой Райтэн Тогнар, ты таким вот тоном ответил: «Он был моим другом».

С минуту Дерек смотрел на него с большим удивлением; затем усмехнулся краешком губ и заверил:

— Тебе это не грозит, Тэн. Ты всегда будешь моим другом.

Они похмыкали своей чрезмерной сентиментальности и принялись собираться в путь.

…вечером Дерек долго смотрел на свои запястья, вчитываясь снова и снова в столь знакомое и когда-то столь родное имя. Он пытался вообразить перед своим внутренним взором Грэхарда — и у него неизменно получалась какая-то мрачная громада, в которой можно было выделить сложенные на груди мускулистые руки, нахмуренные густые брови и… и всё. Черты лица упорно ускользали из памяти, и даже тон голоса припомнить оказывалось сложно…

— Старина Грэхард… — одними губами произнёс Дерек, водя пальцами по вытатуированным буквам.

Не прошло ещё и двух лет со дня его побега; но с удивлением он осознавал, что эти два неполные года почти вытеснили из него память о предыдущих пятнадцати. Он словно никогда и не бывал в Ньоне; или это был вообще не он; или это было целую вечность назад.

Ему казалось, что он родился Деркэном Анодаром, что вся его жизнь прошла в Анджелии — а может, в этом и было зерно истины, и настоящая его жизнь действительно вся прошла в Анджелии.

Ему казалось, что он никогда не был лично знаком с грозным повелителем Ньона, и лишь вообразил его мрачный образ внутри своей головы.

На крае сознания светлым лучом мелькнула мысль об Эсне — и тут же погасла, потому что он старался не вспоминать о ней; но несмотря на то, что он никогда о ней не думал, память о ней согревала его изнутри. Память эта стала тем внутренним солнцем, которое придавало ему веры в себя.

Но сейчас он отчётливо и чётко понимал: выпади ему шанс вернуться и зажить прежней жизнью — он никогда бы и нипочём не согласился.

1. Я сказал Коралине, что она может вырасти,

Собрать свои вещи и уехать.

Но она чувствует монстра, который держит её в плену

И закладывает минами её дорогу.

И Коралина плачет, Коралина нервничает,

Коралина мечтает о море, но боится воды.

Но не сила ли моря в ней самой?