Оргия за тридевять земель

Марина Серова

Ох и весело студентам-биологам на практике! Это тебе не над пробирками корпеть. Ученики преподавателя Светина мирно резвились на речке Чулымке, отмечая первый день полевых испытаний. И вдруг с противоположного берега началась пальба… по ошалевшим от ужаса ребятам. Парням чудом удалось скрыться, зацепило лишь одного. А вот преподавателю Маркову повезло куда меньше: его нашли с простреленной головой. Рядом с трупом брошено ружье охотившигося часом раньше Светина. Его сын, понимая, что отца цинично подставили, обращается за помощью к профессиональному телохранителю и детективу в одном лице Евгении Охотниковой. Тем более что список жертв растет и дети несправедливо осужденного профессора идут в нем первыми….

Глава 3

В тот же вечер я позвонила одному из самых близких своих знакомых из рядов сотрудников милиции — Евгению Басенкову. Изложила Жене суть проблемы, и он обещал все выяснить, попросив позвонить попозже, часов эдак в девять вечера.

Как мы и условились, в девять я отзвонилась, и была, признаюсь, слегка поражена некоторыми деталями информации, которую мне предоставил Женя.

Андрей Арсеньевич Леснин, за глаза в бизнес-тусовке называемый скромненько Эрмитажем — за немалые габариты, проживал в Кировском районе Тарасова, неподалеку от места, известного в народе как Стрелка. Проживал не один, а вместе со своим бульдогом Му-Му, попугаем Кешей и телохранителем Герасимом. Правда, смешно? И вообще Эрмитаж был известен в богемных кругах Тарасова как большой любитель животных. Басенков заметил кстати, что ему совершенно не верится, чтобы человек, обожающий животных, стал нарушать законы экологии. Правда, если посмотреть с другой стороны, то странно, что человек, у которого телохранителя зовут Герасим, назвал свою собачку Му-Му и при этом уверяет всех, что обожает животных. В общем, Басенков намекнул, что, возможно, Эрмитаж просто создал себе имидж любителя животных — ради того, чтобы иметь репутацию благодетеля на фоне своего отнюдь не благодеятельного бизнеса.

Помимо всего прочего, Женя назвал домашний, мобильный и рабочий номера телефонов Андрея Арсеньевича, а также номера всех машин, в том числе и любимой — джипа «Чероки», выкрашенного в ядовито-желтый цвет. Я едва успевала записывать под диктовку Жени информацию, включающую адрес завода, фамилии и данные на ближайших партнеров и конкурентов Эрмитажа. Когда Женя закончил, я, с трудом приходя в себя от восхищения его расторопности, рассыпалась в благодарностях старому другу:

— Спасибо тебе, Женек! Молодец, что еще тут скажешь!

— Но это еще не все! — усмехнулся Басенков, и я ясно представила себе его довольное лицо. — Завтра в четыре господин Леснин намерен посетить богемное собрание Общества защиты животных. Там вы имеете шанс познакомиться с интересующей вас личностью. И еще со множеством других чудиков, к вашему расследованию отношения не имеющих, но от того не менее интересных. Вход свободный. Записывай адрес, тезка!

Записав, я повесила трубку и обратилась к Светину:

— Ну, Виктор Владимирович, приготовьтесь! Завтра мы отправляемся в Общество защиты животных!

— Что-то? — у Виктора Владимировича глаза на лоб полезли.

— В Общество защиты животных, — невозмутимо повторила я и улыбнулась. — Погодите, я вам все объясню.

И я объяснила. Естественно, клиент принялся меня благодарить. Но я лишь усмехнулась и строго произнесла:

— Но все не так просто!

— А что такое?

— Вначале мы должны заехать к моей тетушке. Нам нужно переодеться подобающим образом, по-богемному, чтобы в Обществе защиты животных нас приняли за своих, а кроме того — снова сменить номера машины. Кто знает, что нас ожидает на этот раз. Но главное в том, что если мы заедем к тетушке, то сможем великолепно пообедать!

Я лукаво подмигнула Виктору Владимировичу. На лице последнего отразилась непередаваемая гримаса предвкушения. Казалось, еще немного, и он заурчит.

* * *

У тетушки мы были в одиннадцать утра.

Она как раз запекала в духовке курицу с майонезом. Сказала, что готовит по индийской методике, то есть с дымком. И действительно, в квартире было не продохнуть от дыма, валящего из щели под кухонной дверью. Тем не менее пахло вкусно. В качестве гарнира тетушка жарила картошку и нарезала салат из свежих помидоров и огурцов.

Пока я возилась с автомобильными номерами, Виктор Владимирович с удовольствием согласился стать собеседником тетушки Милы. Кстати, потом, когда вся эта история закончится, она еще не раз упомянет в разговоре, что никогда не встречала столь обаятельного и интересного человека, как Виктор Владимирович Светин, который к тому же прекрасно разбирается в кулинарии.

В тот день Светин произвел на тетушку такое впечатление, что она даже не стала ворчать по поводу маскарада, который обычно вызывает в ее сердце чувство крайнего неудовольствия. А маскарад я задумала устроить более чем забавный. Благо в гардеробе у меня имелись шмотки и на тот случай жизни, когда придется общаться с богемой.

Себе я выбрала серебристое платье с глубоким декольте, на шею повесила кулончик в виде черепахи, панцирь которой был изготовлен из ракушки каури. На голову нацепила парик, делавший меня похожей на профессиональную гейшу.

Для Виктора Владимировича я подобрала и вовсе забавный наряд. В одном из шкафчиков я отыскала мужскую сорочку голубого цвета, изрисованную презабавнейшими мишками. Мишки собирали грибы в корзинки, забирались на сосенки, играли с лягушками, рыбками и божьими коровками. Я подумала, что Светин в подобном наряде будет выглядеть по меньшей мере смешно, но зато впечатление на завсегдатаев тусовок Общества охраны животных должен произвести неизгладимое. Помимо этой рубашечки я предложила Светину облачиться в бордовый пиджак «нового русского» и нелепые оранжевые брюки. А довершал маскарадный костюм моего клиента знак пацифика — пусть видят, что Виктор Владимирович против всякого убийства.

Однако сразу заняться переодеванием Светина мне не удалось. Тетушка как раз закончила готовить, подала к столу тарелки с картошкой и салатом, оформленные как подобает — просто по-ресторанному! — а также большую тарелку с курицей. Ах, как слюнки-то у нас потекли от одного вида покрытой румяной корочкой и посыпанной перцем, словно пудрой, курочки!

В течение часа попытки обратить на себя внимание клиента оборачивались пустой тратой сил и времени. Куда более привлекательной ему на тот момент представлялась другая женщина — моя любимая тетушка Мила, автор всего этого кулинарного великолепия.

Наконец трапеза подошла к концу, и я вернула Виктора Владимировича, все еще находящегося под впечатлением, к реальности. Когда Светин переоделся и я подвела его к большому зеркалу, стоящему у одной из стен моей комнаты, произошло то, что в литературе называется «улыбка медленно сползала с его лица».

— Я похож на клоуна! — вскричал Светин. — Я не соглашусь в таком виде гулять по улицам!

— По улицам гулять и не надо, — возразила я. — Достаточно просто сесть в машину, доехать, пообщаться с людьми, которые, кстати, могут выглядеть ничуть не лучше вас, и уехать тихо-спокойно, разузнав все, что нужно, наметив план дальнейших действий.

— Но неужели нельзя обойтись без этого?!

— Можно, но нежелательно. Вы хотите добиться успеха?

— Хочу.

— Тогда должны меня слушаться. Если будете спорить, я найду еще кучу аргументов!

Я состроила на лице очаровательную улыбку. Очень уж мне хотелось вывести своего клиента в свет в таком смешном наряде. Может, женская стервозность взыграла, кто знает…

Виктор Владимирович сокрушенно покачал головой.

— Сдаюсь, — сказал он и поднял руки вверх. — Все! Сдаюсь!

* * *

Заседание Общества защиты животных должно было состояться в центральном тарасовском Доме культуры. Несмотря на обещанный Басенковым свободный вход, первыми личностями, на которые мы натолкнулись у крыльца ДК, были охранники в камуфляжной форме, вызвавшие у меня неприятные ассоциации с блюстителями порядка из Дома журналистов. Охранники окинули нас скептическим взглядом.

— Здесь состоится заседание Общества защиты животных? — важно спросила я, словно несла миссию спасения мира.

— Здесь, — усмехнулся охранник. — Будете беседовать на тему, как плохо есть мясо?

— А вы едите мясо? — вскричала я. — Как вы можете! Ведь эти садисты убивают живых существ! Что произошло бы, если бы кого-нибудь из вас превратили, скажем, в котлеты по-киевски?

— Идите, идите, — махнул рукой охранник. — Вам на второй этаж.

Когда мы уже находились в помещении и направлялись в сторону лестницы, до моего уха донеслось сказанное нам со Светиным вслед презрительное:

— Пр-р-ридурки!

Настроение мое поднялось. Такая реакция охранника означала, что играла я, исполняя новую роль, замечательно.

На втором этаже мы услышали смех и спокойную музыку. К нам подбежал мальчишка лет пятнадцати, с пушком, пробивающимся над верхней губой.

— Вы в Общество защиты животных? — спросил он.

— О да, именно туда.

— Тогда вам вон в тот зал…

Мы добрались до двери, на которую указал мальчишка, толкнули ее и вошли. В зале царили смех и воодушевление. Пестрая публика сновала по залу. «Тяжело в такой толчее будет отыскать господина Леснина», — подумала я.

Я заметила стулья, расставленные по периметру зала, у стен.

— Пойдемте, — сказала я Виктору Владимировичу, — присядем.

Мы выбрали себе стулья, занимающие выгодную позицию, с которой нам открывалась большая часть зала. Я решила для начала присмотреться к народу, соизволившему посетить заседание Общества охраны животных.

Прямо передо мной седовласая старушка, одетая так, словно обладает данными Памелы Андерсон, втолковывала какую-то чушь брюнету лет двадцати пяти, типаж которого совпадал то ли с образом жгучего испанского мачо, то ли с образом горячего кавказского парня.

— Дело в том, — говорила старушка, — что наукой доказано происхождение человека от животных. Представьте себе, наш пра-пра-пра, не знаю сколько раз прадед, был обезьяной, а пра-пра и так далее дед этой обезьяны был каким-то, как сейчас выражаются, низкоразвитым млекопитающим. Тем самым, от которых произошли лисы, волки, коровы, — короче, все животные, мясо которых мы сейчас употребляем в пищу, из меха которых шьем себе одежду и над которыми совершаем прочее насилие. Вот и получается, что мы уничтожаем наших сколько-то раз — юродных сестер и братьев, дядь, теть, племянников и племянниц! Вы только подумайте!

— Тут главное не впасть в утопические рассуждения, — рассуждал мачо-кавказец. — Ведь млекопитающие произошли от пресмыкающихся, а они — от земноводных, а те — от рыб, ну а последние — и вовсе от каких-то червяков. Выходит, скажем, вши — тоже в какой-то мере наши не знаю сколько раз — юродные дяди и тети. Не переживать же нам из-за судьбы какой-нибудь вши!

— А что! — живо отозвалась старушка. — Все мы твари божьи, и если бог создал вшей, значит, это для чего-то нужно. Так какое же мы право имеем покушаться на божье творение!

Я отвернулась. Разговор становился все более бессмысленным, но тут на подмостки перед нами вышел мужчина с озорными кручеными усами, во фраке, с галстуком-бабочкой. Наверное, на этом мероприятии он играл роль конферансье.

— Дамы и господа! — воззвал конферансье торжественным слащавым голосом. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы послушать выступления сотоварищей, озабоченных нелегкими судьбами братьев наших меньших. Так вот! Общество защиты животных существует уже двенадцать лет, и мы многого успели добиться. Мы провели ряд митингов против скотов, которые занимаются разведением, как они выражаются, скота на мясо. Выходили в прямой эфир известной тарасовской эф-эм-радиостанции с выступлением против использования в качестве одежды норковых, лисьих, песцовых и прочих шкурок. Кроме того, мы давали интервью Центральному телевидению, в котором выражали мнение по поводу антигуманной, точнее — антиживотной пропаганды в литературе, кинофильмах, мультипликации и средствах массовой информации. Как видите, мы многое сделали для животного мира. И еще больше сделаем потом! А теперь, дамы и господа, прошу внимания! Сейчас я от имени председателя Общества защиты животных прошу вас внести посильный вклад в великое дело защиты братьев наших меньших от безжалостных, бессовестных и аморальных живодеров, людей, у которых просто отсутствует сердце. Сборы пожертвований осуществляются вот через этот ящичек, — конферансье указал на черную коробку с покатой крышкой, в которой наверняка имелась узкая щель. — Завтра же о вас и вашей добродетели будет напечатано в газете «Тарасовская культура»! — поспешно добавил конферансье.

Люди потянулись к подмосткам. Опускали в ящичек для сбора пожертвований денежные купюры. Конферансье кричал и брызгал слюной направо и налево:

— Не упустите свой шанс! В ваших силах спасти природу страны, наставить человечество на путь истинный, спасти мир и подать пример заблудшим душам, не подозревающим, что братья наши меньшие — такие же существа, как и мы, способные чувствовать и откликаться на проявления человеческой доброты! И о вашей добродетели обязательно узнают! О тех, у кого сердце за несчастных животных болит сильнее всего, будет напечатана целая статья в газете! Спешите помочь братьям нашим меньшим!

То, что происходило вокруг, вызывало у меня приступы тошноты. Просто в голове у меня не укладывалось, как это взрослые люди могут заниматься черт знает чем!

— Может быть, и нам какую бумажку кинуть для виду? — спросил у меня Виктор Владимирович.

Я пожала плечами.

— Как хотите. Но особо растрачиваться не рекомендую. Не вижу никакого толку, даже для дела. Попробуйте свернуть десятирублевую купюру так, чтобы никто не смог разглядеть достоинство. Потому что, похоже, здесь собрались одни одержимые, которые выбрасывают на ветер — именно так, на ветер! — немалые суммы.

— Пойдемте, Евгения Максимовна. Если уж играть свою роль, то играть до конца.

Светин выдал мне десятирублевую купюру, и мы проследовали к подмосткам. По очереди мы опустили свернутые бумажки в ящичек. При этом я старалась улыбаться так, словно действительно спасала мир. Внезапно я услышала позади себя:

— А, Андрей Арсеньевич, здравствуйте! Как поживает ваш песик?

— Здравствуйте, здравствуйте, Сергей Павлович, — раздался в ответ сдавленный басовитый голос. — Му-Му чувствует себя прекрасно. Верный пес! Вчера Герасим попробовал со мной спорить, так Му-Му чуть не порвала ему глотку. Еле оттащить удалось!

Я медленно обернулась и увидела… человека невероятных размеров. Да что там! Невероятных — мягко сказано. Этот человек больше всего походил на огромный, неравномерно набитый мешок. Насчет того, чем именно набитый, тут мне сразу конкретные ассоциации в голову не приходили. У Леснина было красное потное лицо, щеки его тряслись, словно бульдожьи брыли. И я сразу представила себе, как должна выглядеть его Му-Му. Недаром ведь говорят, что хозяин и собака всегда похожи друг на друга! Описывая внешность Андрея Арсеньевича, в заключение хочу добавить, что из конгломерата жира, который полагалось воспринимать как человеческое лицо, нагло блестела пара черных и въедливых свиных глазок. По правую руку от Эрмитажа стоял человек с имбецильным лицом. Он то и дело кивал. Герасим, что ли?

Эрмитаж важно прошествовал к ящику для сбора пожертвований. Дурковатый спутник не отставал от него ни на шаг. Это был телохранитель, уж их-то повадки я знаю! Значит, точно, — Герасим.

Эрмитаж демонстративно, так, чтобы как можно большее число присутствующих разглядело его щедрость, опустил в ящик стодолларовую купюру. После этого он отошел в сторонку и с самодовольным видом принялся наблюдать, какое количество финансов выделяют остальные любители животных. Во взгляде Леснина нетрудно было уловить откровенное презрение, относящееся ко всем присутствующим без исключения.

Я улучшила момент, когда Андрея Арсеньевича никто не отвлекал, и обратилась к нему с вопросом:

— Я слышала, вы большой любитель собак?

Эрмитаж медленно, как бы с неохотой повернулся ко мне.

Герасим насторожился, но я сделала невинное личико, и интерес телохранителя ко мне как к возможной опасности поугас. Зато зажегся другой интерес. Ох уж эти томные взгляды мужчин, обращенные на женщину!

Леснин, фальшиво улыбаясь, произнес:

— О да, обожаю собачек!

— А какой породы ваша собачка?

— Бульдог. Английский бульдог. У меня — сучка.

— Ой, а мне больше нравятся пудели. Скажите, а чем именно вас привлекают бульдоги?

Леснин посмотрел мне в глаза с таким видом, как будто у меня в кармане миллион, который я ему должна и который цинично не желаю отдавать.

— Бульдог — настоящая собака, с железной хваткой. Вцепится — не отпустит.

В этот момент и в Андрее Арсеньевиче проклюнулось что-то бульдожье. Я подумала, что и в бизнесе он, должно быть, как бульдог — вцепится и ни за что не отдаст.

— Я видела сумму, которую вы отдали как пожертвование. Вы, должно быть, очень любите животных!

На самом деле я пыталась выяснить, с каким человеком я имею дело, что он за личность, пресловутый Эрмитаж, искренен он или нет.

— О да, я очень люблю животных, — ответил Леснин, но гримаса на его лице отражала чувство глубокого отвращения.

В этот момент кто-то положил Андрею Арсеньевичу руку на плечо.

— А, Дмитрий Дмитриевич! — воскликнула гора сала и отвернулась от меня так, словно господин Эрмитаж не желал иметь со мной никакого дела.

Герасим улыбнулся мне, после чего ему вновь пришлось обратить все внимание на хозяина.

Я кивнула Светину и отвела его в сторону. Первое знакомство с Лесниным состоялось. Надо было думать, что делать дальше.

— Ну как? — поинтересовалась я у клиента. — Видели? Отвратительная личность!

— Да уж, любитель животных… Я думаю организовать за ним слежку.

— Считаете, это целесообразно?

— Ну а почему нет? Быть может, нам удастся уловить момент контакта Леснина с подозрительными личностями, которые замешаны в убийстве Игоря Сергеевича Маркова. Быть может, удастся выявить контакт с человеком, покушавшимся на мою жизнь. В любом случае, мы ничего не теряем.

— Как говорится, попытка — не пытка, — вздохнула я. — В таком случае нам следует потихоньку выбраться отсюда и занять позицию в машине. Когда объявится Эрмитаж и сядет в свой джип «Чероки», последуем за ним.

— Пойдемте! — шепнул Виктор Владимирович, и мы принялись протискиваться сквозь гомонящую толпу к выходу.

На улице мы забрались в нашу скромную «шестерку» и остались ждать. На город стремительно опускались сумерки.

Ждать пришлось больше часа. Я с тоской созерцала прохожих, беззаботно прогуливающихся по улицам, не стесненных бременем работы. «Ничего, — думала я, — вот закончу дело, получу деньги и буду отдыхать, отдыхать, отдыхать…»

Наконец из дверей Дома культуры повалили люди. Представители тарасовской богемы улыбались, весело переговаривались друг с другом. Похоже, миссия по спасению фауны земного шара была завершена.

Я сосредоточенно всматривалась в толпу, надеясь не пропустить выход Андрея Арсеньевича Леснина.

Наконец появился и он. Вид его был весел и разгорячен.

Понаблюдав немного за будущим объектом нашей слежки, я догадалась, что он пьян. Эрмитаж, оживленно жестикулируя, втолковывал что-то молоденькой пухленькой женщине лет тридцати. По всей вероятности, старался проявить мужское обаяние.

В итоге Леснин потерпел неудачу. Дамочка кокетливо повертелась перед ним, несколько раз смущенно улыбнулась, помахала ручкой и зашагала прочь. Губы Андрея Арсеньевича скривились от злости. Он что-то сказал Герасиму, и тот отчаянно закивал. Далее эта парочка направилась к ядовито-желтому джипу. Я вставила ключ в замок зажигания и приготовилась.

Полминуты спустя джип тронулся с места. Пропустив его метров на пятьдесят вперед, я также стартовала. Вскоре я ненавязчиво сидела на хвосте у злостного нарушителя экологии, маскирующегося под большого любителя братьев наших меньших.

Джип Леснина свернул на проспект Ленина. Это показалось мне очень удобным, так как данная улица — весьма оживленная, именно через нее в конечном итоге лежат дороги на основные районы Тарасова. Можно следить открыто, не боясь, что заметят.

Сначала все шло, как и предполагалось. Леснин вырулил на проспект 50-летия Октября, и я полагала, что скоро мы будем на Стрелке, то есть что Эрмитаж направляется к себе домой. Однако мы миновали Стрелку и последовали дальше, в сторону аэропорта. А вскоре подъезжали к выезду из города, к Сокурскому тракту.

Километров пять мы следовали по трассе. Подобное поведение Андрея Арсеньевича казалось мне странным и вместе с тем настораживающим. Быть может, он едет на какую-то встречу, где будут обговариваться темные дела? Или на дачу, где у Леснина нечто вроде конспиративной квартиры?

Для меня явилось полной неожиданностью, когда со стороны джипа Эрмитажа прогремел первый выстрел. Первым рефлексом, который проснулся во мне на это действие, был крик, адресованный Виктору Владимировичу:

— Ложитесь!

Далее я сообразила, что к чему. Видимо, телохранитель Андрея Арсеньевича на самом деле не такой дурак, как мне показалось вначале. Каким-то образом ему удалось вычислить нас, то, что мы сели «Чероки» на хвост. И теперь Герасим решил нас проучить. Эх, моя самонадеянность! Надо же было вляпаться в такую переделку!

Я выхватила пистолет из кобуры и произвела ответный выстрел. Джип ловко увернулся, и следующая пуля пронеслась прямо над головой моего клиента, благо он продолжал сидеть в согнутом положении. В лобовом стекле появилась аккуратная дырочка, от которой протянулась во все стороны целая сеть трещин. Но вот рядом с первой дыркой появилась еще одна, и я поняла, что нужно действовать незамедлительно. Я прицелилась и попала точно. А целью моей являлась правая передняя шина джипа нарушителя экологии.

Джип резко вильнул в сторону. Я услышала скрип тормозов. Не теряя времени, я продырявила вторую переднюю шину. Я увидела, как из ветрового окошка джипа высунулось дуло пистолета, и пригнулась. И слава богу! На этот раз пуля угодила в правую сторону нашего ветрового стекла.

А джип катился в кювет. Я хотела развернуть машину и устремиться назад, от греха подальше, но не тут-то было. Со стороны автомобиля Леснина вновь грянули выстрелы, приведшие наши задние шины в нефункциональное состояние. Я отчаянно попыталась вырулить, но… и наша многострадальная «шестерка» покатилась в кювет вслед за джипом.

Отвечая на выстрелы, мне удалось-таки проделать в корпусе иномарки пару дырочек. Кроме того, я позаботилась и о том, чтобы лобовое стекло джипа оказалось столь же удачно изуродовано, сколь и наше.

Вскоре обе машины замерли. Я выскочила наружу, приказав Светину оставаться на месте. Выскочил наружу и Герасим. В тот же миг он направил дуло пистолета на меня, яростно нажал на курок несколько раз и опустил пистолет. Выстрелов не было. Очень своевременно кончились патроны в обойме. Теперь он находился полностью в моей власти.

Я победно улыбнулась и направилась к Герасиму.

— Ну, Герасим, теперь ты объяснишь мне, зачем испортил «шестерку» моего клиента? — спросила я. — Он ведь не настолько богат, как твой хозяин, чтобы менять автомобили, словно перчатки или носки!

Герасим молчал. Физиономия его выражала черную лютую ненависть.

— Ну! Ну! — подбодрила я, понимая, что непроизвольно выгляжу сейчас чересчур наглой. — А где наш господин Леснин? Пусть вылезает!

Тем временем Виктор Владимирович все-таки выбрался из машины. Он шагал ко мне.

— Все в порядке, Евгения?

— О, да! У меня все. А вот любитель бульдогов что-то струсил. Где его хваленая стальная хватка?

Из джипа донеслась многоэтажная матерная тирада. Такая, что я не рискну ее воспроизводить, даже сокращая слова при помощи точек. Вслед за этим появился и сам автор великолепных словосочетаний. Глаза его метали молнии.

Конец ознакомительного фрагмента.