Белая и пушистая

Марина Серова, 2010

Новое расследование частному детективу Татьяне Ивановой необходимо провести в рекордно короткие сроки, ведь речь идет о репутации одной из лучших клиник в городе! Прямо на практических занятиях от отравления сильным ядом скончалась студентка Жанна Стрельцова. Да и родители девушки подгоняют Татьяну, желая во что бы то ни стало найти и наказать убийцу любимой дочери. Подходящий мотив, кажется, лежит на поверхности: Жанну в клинике не любили за одну неприятную особенность – она умела вытягивать из людей некие подробности их жизни и затем использовать деликатную информацию, упиваясь своей властью. Однако все не так просто… Через несколько дней в клинике начинается настоящий переполох: отравлена еще одна студентка!..

Глава 2

Клиника Асташова находилась в тихом районе набережной и занимала довольно большую площадь. Дорога туда не заняла много времени — буквально через десять минут я подъезжала к массивным воротам, открывающим вход в медицинский городок. Хотя это, может быть, громко сказано.

Клиника состояла из огромного нового здания с многочисленными пристройками и хозблоками, к которому примыкал трехэтажный особняк начала века.

Я припарковала свой «Ситроен» рядом с серебристой «Ауди» и посмотрела на часы.

— Ну вот, мы добрались даже раньше вашего педантичного супруга, — с улыбкой заметила я.

— Роман появится буквально с минуты на минуту, он очень пунктуален и обязателен, — словно оправдываясь за своего бывшего, сказала Ангелина.

— Кстати, как его по отчеству? — спросила я. — Мне же нужно к нему обращаться!

— Роман Анатольевич, — сообщила Стрельцова, и я запомнила отчество бывшего мужа своей клиентки.

— Скажите, а с кем вообще дружила ваша дочь? — решила я потратить с пользой время ожидания.

— В клинике? — уточнила Ангелина.

— Ну почему обязательно в клинике? У нее ведь были друзья-подруги до того, как она перебралась жить в местное общежитие?

— Да, у нее было много приятельниц, — согласно кивнула Стрельцова. — Но выделить какую-то одну подругу я бы не смогла… Видите ли, Жанна хоть и была очень коммуникабельной девочкой, все-таки при этом у нее был собственный мир, в который она никого не любила пускать. Понимаете? Вроде бы и открытый человек, но в то же время сама по себе.

— И все-таки? Кто составлял ее круг общения до поступления в медцентр? — спросила я.

— Ну, чаще других она общалась с Катей Михеевой, — наморщив лоб, сказала Ангелина. — Катя сейчас учится в юридическом, кажется, собирается замуж… У нее парень был давно, еще со школы.

— А у Жанны был парень? — задала я важный вопрос.

Лицо Ангелины несколько померкло.

— Нет, не было, — суховато ответила она.

— Вы мне сейчас правду говорите? — я пристально посмотрела ей в глаза.

Ангелина чуть помялась, затем твердо ответила:

— Да.

— И она ни с кем не рассталась случайно в недавнем прошлом? Знаете, как бывает в юности: вчера встречались — сегодня разбежались…

— Жанна была серьезной девочкой! — упрямо сказала Стрельцова. — У нее на первом месте была учеба!

— Угу, — кивнула я, не став выражать своего недоверия к такому нехарактерному положению вещей для молодой, активной и, по словам матери, весьма привлекательной девушки. Я решила, что поговорю на эту тему со сверстниками Жанны: наверняка они смогут дать мне более объективную и полезную информацию.

Тут в ворота клиники стремительно въехал черный джип «Тойота», плавно подрулил к корпусу и резко остановился. Из машины решительно вышел высокий, довольно крупный мужчина лет сорока, в черном пальто и уверенной походкой подошел к моей машине.

— Привет, — бросил он Ангелине, останавливая свой взгляд на мне.

— Здравствуй еще раз, Рома. — Ангелина поспешно принялась выбираться из машины.

Я поняла, что это и есть Роман Анатольевич Стрельцов, бывший супруг Ангелины и отец погибшей Жанны Стрельцовой. Он механически подал руку Ангелине, помогая выйти, при этом лицо его выражало лишь деловой интерес. Ко мне, разумеется, а не к супруге.

— Вот, Рома, это и есть частный детектив, о котором я тебе рассказывала, Татьяна Александровна Иванова, — заговорила Ангелина с какими-то, как мне показалось, заискивающими интонациями.

Я к тому моменту уже тоже вышла из машины и теперь стояла перед Стрельцовым во всей красе. Роман Анатольевич, слегка нахмурившись, осмотрел меня с головы до ног. В его взгляде явно отразился скепсис.

— Роман Анатольевич, — тем не менее представился он.

Я просто кивнула, ожидая дальнейшей реакции, которая оказалась не очень-то приветливой.

— Вы что же, действительно рассчитываете раскрыть это дело? — насмешливо обратился он ко мне.

— Вообще-то раньше мне это всегда удавалось, — закусив удила, с легким вызовом ответила я.

— Я думал, что твоим частным детективом будет мужчина, — отвернувшись от меня к Ангелине, прямолинейно признался Стрельцов.

Та, оправдываясь, слегка развела руки, пытаясь что-то объяснить, но Роман Анатольевич продолжил:

— Прежде чем нанимать женщину, ты должна была посоветоваться со мной! Я бы мог найти своего человека!

Ангелина не нашлась, что ответить на это, и лишь беспомощно топталась на месте, не глядя ни на меня, ни на бывшего супруга. Стрельцов же обратился ко мне:

— Простите за прямоту, но я должен быть уверен в успехе расследования.

— Я вас понимаю, — ответила я. — В принципе, вы можете и отказаться от моих услуг. Только, пожалуйста, сразу, чтобы не морочить мне голову. Мое время стоит дорого, знаете ли, и мне не хотелось бы терять его попусту.

Я решила не церемониться с этим самоуверенным человеком и сразу задать тон, чтобы показать свою цену. Стрельцов, услышав жесткие и решительные нотки в моем голосе, несколько сбавил напор и обратился ко мне уже мягче:

— А вы давно занимаетесь частным сыском?

— Больше десяти лет, ни одного провала, — по-деловому, словно разведчик, ответила я.

Затем молча достала из сумки свою лицензию и удостоверение и протянула Стрельцову.

— Можете позвонить в городское УВД полковнику Кирьяному или в Кировское подполковнику Мельникову, — добавила я, — и получить от них полную характеристику: с этими людьми мы сотрудничаем много лет.

В глазах человека такого склада, как Роман Стрельцов, подобные рекомендации были очень значимыми. Тот, выслушав мое представление, чуть нахмурил брови, продолжая смотреть на меня оценивающе. Я же, в свою очередь, выжидающе глядела на него. Взаимное переглядывание продолжалось с полминуты, и нарушить его решилась Ангелина Николаевна вежливым покашливанием.

— Хорошо, — выдохнул Стрельцов. — Не будем терять время, давайте поднимемся сразу к замглавврача. К сожалению, самого старика Асташова на месте нет, я узнавал: он в соседнем корпусе, в кардиологии. И сейчас всем заправляет его заместитель. Я звонил ему, он должен нас принять.

И, проговорив все это, он первым шагнул к высоким ступенькам, ведущим в здание. Ангелина уже не выглядела такой заплаканной и казалась более спокойной, только губы ее были плотно сжаты.

Мы прошли в новый корпус. Я с интересом рассматривала здание. Мне не доводилось бывать здесь ни разу, но я была наслышана о клинике от своих знакомых. И пришла к выводу, что первый этаж ничем особым от других больниц не отличается, разве что здесь было более чисто, плюс евродизайн. Все втроем мы остановились перед дверью с табличкой «Заместитель главного врача Навицкий С.Ю.».

Стрельцов постучал и тут же толкнул дверь.

— Да, да, войдите, — приятный мягкий мужской голос прозвучал уже тогда, когда Стрельцов уверенно протискивался в кабинет.

Я невольно представила себе такого тихого, уже пожилого врача, спокойно дорабатывающего до пенсии. Оказавшись внутри, я отметила, как сильно ошиблась.

Сидевшему за массивным столом мужчине было не больше сорока. Темные волосы слегка подернуты сединой, которая придавала ему шарм солидности и благородства, карие глаза смотрели на всех нас спокойно и с вниманием. Увидев Стрельцова, он тут же встал и улыбнулся. Улыбка его была не то чтобы радостной и приветливой, но вежливой. И вообще от него исходили спокойствие и уверенность в себе. Но уверенность не та, что у Стрельцова, граничившая с хамской бесцеремонностью и осознанием собственной вседозволенности, а уверенность опытного профессионала.

— Рад, что вы пришли, — начал он. — А где же ваш человек, который… — Навицкий слегка замялся, подбирая слова, чтобы потактичнее выразиться.

Однако Ангелина Михайловна сама ему помогла:

— Я хочу представить вам Иванову Татьяну Александровну, она будет заниматься расследованием смерти Жанны. — последние слова дались ей совсем тяжело, и она замолчала, справляясь с подступившем к горлу комом.

— Вы? — мужчина посмотрел в мою сторону с удивлением, но это продолжалось лишь миг.

Выражение его лица вновь стало любезным.

— Сергей Юрьевич Навицкий, — представился он, галантно поклонившись мне.

— Я со своей стороны хочу попросить о том, чтобы Татьяне Александровне было оказано всяческое содействие в проведении расследования, — тяжелым броненосцем вклинившись в наш диалог, произнес Стрельцов. — Она будет держать меня в курсе того, как продвигается дело.

— Роман Анатольевич, — спокойно ответил Навицкий, — разве мы дали вам повод считать по-другому? Я же лично обещал вам, что весь персонал клиники окажет содействие в расследовании — как официальным органам, так и человеку, занимающемуся этим частным образом. Посильное, разумеется. Полагаю, вам не нужно, чтобы люди придумывали то, чего не было?

Стрельцов пару секунд молчал, потом коротко ответил:

— Нет. Мне нужна правда.

— Вот и отлично, тогда можете ни о чем не волноваться, — пожал плечами замглавврача.

Стрельцов тем временем протянул мне свою визитку и сказал:

— Ваш телефон мне известен, за информацией я вам буду звонить сам. Вы же звоните мне только по делу, если понадобится помощь, — я очень занят.

— Я вас понимаю, спасибо, — кивнула я.

— Ну что ж, я всем сказал все, что хотел, на этом свою миссию считаю законченной, — посмотрев на часы, заявил Стрельцов. — Дальше — уже ваша епархия, что называется.

— Без вопросов, — кивнула я.

И Роман Анатольевич, скороговоркой попрощавшись на ходу сразу со всеми, стремительно покинул кабинет Навицкого.

— О, — спохватился тем временем хозяин кабинета, — что же мы все стоим? Прошу, присаживайтесь.

Он вернулся на свое место за столом, а мы с Ангелиной разместились напротив в удобных креслах.

— Так вы действительно занимаетесь частными расследованиями? — удивление так и сквозило в его голосе, сколь бы ни пытался Навицкий его скрыть.

— Действительно, — коротко кивнула я.

— Может быть, кофе? — обратился он тем временем к Ангелине.

Мне показалось, что Навицкий слегка нервничает.

— Нет, спасибо, — встала Стрельцова, — я, пожалуй, вас оставлю. Я ведь уже сказала все, что хотела. Вы простите меня, пожалуйста, но я очень устала. Очень надеюсь, что у вас все получится. Татьяна, вы, пожалуйста, звоните мне как можно чаще, хорошо? — попросила она и, слегка усмехнувшись, добавила: — В отличие от Романа, я не столь занятой человек и буду ждать любых новостей.

Я заверила, что так и поступлю. Ангелина Николаевна вышла, и мы с Навицким остались вдвоем.

— Она уверена, — Навицкий кивнул на дверь, — что ее дочь убили. Я ее понимаю: это очень тяжело — потерять собственного ребенка, даже если он уже не малыш. У нее, по-моему, больше детей нет, и это еще больше усугубляет ситуацию. А отец, похоже, не сильно переживает. Расстроен, конечно, но больше думает головой. А она — сердцем. Что ж, это естественно для женщины-матери. М-да…

Он побарабанил пальцами по столу. Я не стала подключать собственные размышления на эту тему и постаралась поскорее перейти к делу.

— Сергей Юрьевич, а вы сами что думаете по поводу случившегося? — спросила я.

— Пока нет официального заключения о смерти, и я надеюсь, что это просто случайность, — развел руками Навицкий. — Кошмарная по своим последствиям, но все-таки случайность.

— Но случайность не могла произойти сама по себе, верно? — посмотрела я на него. — За нее кто-то отвечает?

Навицкий глубоко вздохнул и закатил глаза.

— Формально, конечно, ответственность несет клиника, — не очень довольно проговорил он. — Но вы же понимаете, что это вовсе не означает, что она виновата! Я же говорю — скорее всего, это нелепая случайность. Она может случиться в любом месте и в любое время.

— Случайность или халатность? — сощурилась я, прямо глядя на Навицкого.

Тот с трудом выдавил из себя любезную улыбку и рассмеялся деланым смехом.

— Вы непробиваемы, — покачал он головой.

— Просто я выполняю свою работу, — пожала я плечами. — Мне нужна истина, а не подтасовка фактов.

— Неужели вы считаете, что мы станем подтасовывать факты? — удивленно воззрился он на меня. — Да боже нас упаси! Если потом это вскроется, репутации клиники будет нанесен еще больший удар, чем от этого… инцидента. Зачем нам обвинения в мошенничестве, подлоге? Я вам признаюсь честно: я не хочу лишиться клиентов. От них зависит мой заработок. Не хочу показаться циничным, но ведь врачи для того и существуют, чтобы лечить больных, верно? Как бы далеко ни шагнула медицина, люди, увы, будут болеть всегда. А мы призваны их лечить.

И он улыбнулся, теперь уже естественно, вновь возвращаясь в свой обаятельный облик.

— А смерть студентки разве не нанесет удар вашей репутации? — спросила я. — Разве не может она отпугнуть клиентов? Этого вы не боитесь?

— Нет, — просто ответил Навицкий. — Это, конечно, неприятно, но опасаться тут нечего. В конце концов, это же смерть студентки, а не пациента. Хотя и от последнего никто не застрахован. И это вовсе не означает, что виноваты врачи. Люди умирают, это естественный процесс. Такое может произойти и в самой лучшей клинике, если человек обречен. Мы не боги, разумные люди должны это понимать.

— Хорошо, давайте оставим наши рассуждения и перейдем к конкретике, — предложила я. — Расскажите мне, пожалуйста, что вообще такое происходило на этих практических занятиях. Они что, всегда одинаковые?

— Конечно, нет, — отрицательно замотал головой замглавврача. — Занятия проводятся регулярно, но темы разные. На этот раз практиковали взятие крови из вены. Это довольно простая процедура, но тем не менее обязательная.

— Все происходит под руководством преподавателя?

— Разумеется, — кивнул Навицкий. — Иначе и быть не может.

— Кто на этот раз осуществлял контроль?

— Главная медсестра. Она отвечает за все практические занятия. Или староста группы, но это в случае, если ее попросит Лилия Федоровна.

— Лилия Федоровна? Это и есть главная медсестра?

— Да.

— А необходимые инструменты готовятся заранее? Ну, шприц, бинты и что там еще нужно?

— Да, все готовится заранее, с вечера, чтобы ничего не забыть.

— И где все это хранится?

— В специальном шкафчике, в учебной комнате.

— Ясно. А где находится эта учебная комната? — методично продолжала я.

— В старом здании. Если вы хотите спросить, кто мог туда зайти, то сразу отвечу — любой, — Навицкий шпилеообразно сложил руки и посмотрел на меня пристальным взглядом. — Комнаты эти не запираются. Конечно, чужой человек вряд ли сможет туда зайти — в холле постоянно дежурит охранник. Вы уже были там? — кивнул он в сторону, указывая на старое здание.

— Нет, мы зашли сразу к вам, — ответила я.

— Я вас туда провожу, — пообещал он. — Можете все осмотреть, так сказать, на месте. Если вам нужно еще что-то осмотреть, можете смело это делать. Я распорядился, чтобы персонал оказывал вам всяческую помощь, но если вдруг возникнут какие-то препятствия, не стесняйтесь, обращайтесь напрямую ко мне.

Он дружелюбно посмотрел мне в глаза.

— С чего вдруг такая любезность? — усмехнулась я.

— С того, что я сам заинтересован в том, чтобы ваша работа поскорее закончилась, — прямо произнес он, пристально глядя на меня. — Не в обиду вам будет сказано — чисто по-человечески я бы с удовольствием продлил общение с такой милой и неординарной женщиной, как вы. Но я в первую очередь профессионал, меня волнует, чтобы больница функционировала в обычном режиме и ничто не отвлекало персонал именно от лечения больных. А пока длится ваше расследование, волей-неволей будешь сталкиваться с шушуканьем, слухами, пересудами, перешептываниями… От этого никуда не денешься, это естественно. А работа отодвинется на задний план, дело пострадает. К тому же коллектив у нас в основном женский, а женщины ведь любят сплетничать, верно? — улыбнулся он, заговорщицки подмигнув мне.

— Верно, — улыбнулась в ответ я. — А мужчины так просто обожают.

— А вам палец в рот не клади, Татьяна, — рассмеялся Навицкий.

— А вы и не кладите, — вздохнула я. — У меня к вам еще несколько вопросов. Значит, вы на занятиях не присутствовали и момента смерти Жанны не видели? А тело ее вы осматривали? Неужели действительно ничего нельзя было сделать? Все-таки это случилось в стенах клиники!

— Давайте я буду отвечать по порядку, — чуть приподнял кисть Навицкий. — На занятиях я действительно не присутствовал — это и не требовалось, — но когда произошла эта трагедия, Лилия Федоровна в первую очередь послала за мной. Но я не успел… Когда я прибежал в учебную комнату, сердце уже остановилось. Промывание желудка было уже бесполезно делать. Хотя при отравлении порой можно успеть принять меры и спасти больного. Промыть желудок, дать противоядие… Но это если доза была не смертельной. Здесь же, я полагаю, иной случай. Все произошло очень быстро.

Я кивнула в знак того, что поняла.

— Вы знали Жанну Стрельцову лично?

— Знал, — ответил Навицкий. — Милая девушка.

— Халатность вы отрицаете, а версию об убийстве?

Навицкий поморщился:

— Очень вряд ли. Милиция, к примеру, считает, что это самоубийство.

— А что, у Жанны Стрельцовой были основания для этого? — в упор посмотрела я на него.

— Если и были, то мне об этом ничего не известно, — признался Навицкий. — Об этом вам лучше поговорить с ее подругами. И с родителями.

— Ее мать считает, что у Жанны все было очень благополучно и ей не из-за чего было расставаться с жизнью, — сообщила я.

Навицкий лишь неопределенно повел плечами.

— Я врач, Татьяна, — заметил он. — А не следователь.

И невзначай посмотрел на часы.

— Хорошо. — я поняла намек и поднялась. — Только проводите меня, пожалуйста, в соседний корпус, как обещали.

— Охотно! — тут же встал с кресла Навицкий. — Я даже познакомлю вас с секретаршей нашего главврача. Очень полезная должность.

— Для главврача? — с усмешкой уточнила я.

— В данном случае для вас, — посмеиваясь, ответил Навицкий и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: — Дело в том, что наша Риточка принадлежит к типу женщин, которые все про всех знают. Для вас это просто кладезь информации. Правда, придется все правильно рассортировать и откинуть процентов восемьдесят того мусора, который она на вас вывалит. Но ведь на то вы и профессионал, чтобы отделять котлеты от мух, верно? Так что обязательно с ней побеседуйте.

— Спасибо за сотрудничество, — поблагодарила я.

— Я же говорил, что заинтересован в скорейшем завершении расследования не меньше вас, — запирая кабинет, сказал Навицкий. — Прошу!

Он сделал широкий жест, приглашая меня пройти вперед, сам же вышагивал чуть поодаль. Я смотрела на него и думала, что Навицкий наверняка весьма популярен среди женской части клиники. Он привлекателен, добродушен, с чувством юмора… Наверное, не одна студентка теряла голову от его обаяния… Интересно, как он сам к этому относится? Но спрашивать об этом напрямую Навицкого я, естественно, не стала.

— Я бы не сказала, что ваша клиника чем-то особым отличается от других, — оглядываясь по сторонам, заметила я.

— Это первый этаж, — поморщился Сергей Юрьевич, — он для «скорых».

— Что это значит?

— Сюда принимаются больные, по каким-то причинам не принятые в другие клиники — ну, например, если у них нет мест или нужных приборов. Их привозят на «скорой». Мы не имеем права отказать, если, конечно, у нас у самих в данный момент есть места. Второй этаж — это для так называемых средних слоев, а на третьем — палаты люкс. Там все на самом высшем уровне.

— Лечение, видимо, очень дорогое?

— Да, но и самое качественное. По наличию современных медикаментов и дорогостоящей аппаратуры мы не уступаем частным клиникам Запада, — с гордостью отметил Навицкий.

Мы поднялись на второй этаж и по переходу, соединяющему новое и старое здания, перешли в учебный корпус, сразу оказавшись на втором этаже. Там царили тишина и покой.

— Идут занятия, — отметил Сергей.

— А что там, внизу? — спросила я.

— Там жилое помещение и столовая. Там живут студенты.

— Кстати, о проживании. Это что, обязательное условие?

— Нет, но в основном все студенты очень рады тому, что можно пожить вне дома. Условия здесь очень хорошие. Я попрошу секретаршу Риту, чтобы она показала вам комнату Жанны.

В это время мы подошли к кабинету директора. Из открытой двери доносился голос:

— Да вы не волнуйтесь, Константин Владимирович, я все сделаю. Нет, у нас все в порядке… Нет, никаких больше происшествий… Да. Выздоравливайте. До свидания.

Навицкий толкнул дверь, и мы прошли внутрь. Сидевшая за столом высокая девушка с короткой стильной стрижкой только что положила трубку телефона. Она подняла голову и застыла, увидев на пороге нас с Навицким. Мне показалось, что на лице ее было написано смятение, но девушка тут же взяла себя в руки, вскочила из-за стола, улыбнулась самой очаровательной улыбкой и прощебетала:

— Добрый день, Сергей Юрьевич!

— Риточка, привет, — приветливо начал Сергей Юрьевич. — Какие новости?

— Асташов звонил, — со вздохом сообщила Рита. — Уже несколько раз. Переживает…

Навицкий покивал.

— Познакомься, это Татьяна, — представил он меня тем временем, — она занимается расследованием смерти Жанны. А это Рита Костромина, наша с Константином Владимировичем незаменимая помощница.

И, заметив удивленный взгляд Риты, тут же пояснил:

— Мать Жанны наняла частного детектива, так что, пожалуйста, помоги ей. И проводи в комнату Жанны. Вообще, покажи, все, что она захочет. Ну что, дамы? Дальше сами разберетесь?

Навицкий ободряюще подмигнул нам обеим, и Рита интенсивно закивала в знак согласия. Она прошлась по кабинету, соблазнительно вильнув бедрами, обтянутыми короткой красной юбкой.

— Тогда я вас оставляю, а то мне сегодня еще и дежурить, — сказал Сергей Юрьевич, снова бросив взгляд на дорогие наручные часы, и, озабоченно покачав головой, покинул кабинет.

— Может быть, кофе? — предложила тем временем Рита.

— Пожалуй, я не откажусь, — согласилась я, памятуя о характеристике, данной Навицким секретарше главврача, и о его совете.

Рита занялась приготовлением, а я обвела взглядом кабинет.

«Ничего примечательного, — мельком отметила я, — ничего такого, что могло бы хоть что-то рассказать о хозяйке. Обычный офисный стол, такой же стул. Никаких фотографий, популярных в наше время «напоминалок» и прочих финтифлюшек. Сплошной минимализм».

Удивило меня лишь отсутствие компьютера, который уже стал неотъемлемой частью любого российского офиса, независимо от сферы деятельности той или иной фирмы. Или руководство клиники считало, что секретарше он ни к чему? Что в ее функции не входит владение системой Windows и что ей не стоит тратить рабочее время на игрушки, которые, как известно, затягивают многих офисных работников.

— Пожалуйста, — прервала мои мысли Рита, ставя дымящуюся чашку на стол.

— Спасибо, — улыбнулась я, — пахнет очень вкусно.

— Я люблю кофе, — просто сообщила Рита. — На курсах секретарей нас специально обучали его варить разными способами.

— Вы неплохо овладели этим мастерством, — польстила я.

— Так что вы хотели узнать? Спрашивайте, — выжидательно посмотрела на меня секретарша. — Я готова рассказать вам все, что знаю.

— В общем-то, меня интересует многое, — призналась я. — С кем Жанна дружила и с кем не дружила. С кем делилась секретами, чем жила, в каких отношениях была с педагогами и однокурсниками — словом, что она была за человек.

Рита кивнула и, сделав глоток кофе, немного подумала.

— Жанна была обычной, — медленно начала она и тут же помотала головой, поправившись: — Нет, она все-таки была как раз необычной.

— Это как понимать? — уточнила я.

— Вы спросили, с кем она дружила? Я вам отвечу — да со всеми абсолютно и в то же время ни с кем. Она умела поддерживать хорошие отношения, даже если ей человек и был неприятен. Сколько раз я замечала, что, разговаривая, она улыбается, а как только отходит от человека… лицо делает такое, как будто лимон целиком съела без сахара. С кем не дружила? — Рита пожала плечами. — Таких, по-моему, просто не было. Я уже говорила, что она поддерживала хорошие отношения абсолютно со всеми. Но ее не любили.

— Почему? — подивилась я.

— Она была… Как бы это сказать… — Рита даже щелкнула пальцами, подбирая слово. — Вредная, что ли. Она очень ловко всегда подмечала за всеми какие-то мелкие недостатки или погрешности, а потом очень вовремя их использовала. Знаете ли, в нашем заведении, несмотря на то что учатся здесь в основном за немалые деньги, существуют достаточно жесткие правила. Нельзя курить в помещении, нельзя опаздывать на занятия, нельзя флиртовать с больными, а уж тем более заводить с ними романы. Ну, и так далее. За наркотики выгоняют сразу, не церемонясь. Жанна все это замечала.

— Что, среди студентов процветает наркомания? — еще больше удивилась я.

— Ну нет, нет! — махнула рукой Рита. — До такого, конечно, не доходит. Я просто в смысле, что если бы подобные факты были замечены, то уличенные «преступники» вылетели бы с треском. Но Жанна замечала другие погрешности и умело использовала свою осведомленность.

— Она что, шантажировала своих одногруппников? — прямо спросила я.

— Не совсем. — Рита чуть улыбнулась и приподняла указательный палец. — Она не шантажировала в прямом смысле этого слова, ей не нужны были деньги или еще что-то. Она просто упивалась тем, что она ЗНАЕТ и может рассказать. И, таким образом, имела власть над людьми. Знаете, это очень неприятно…

Рита чуть оживилась и покраснела, а я отметила про себя, что, похоже, секретаршу заведующего Жанна тоже охватила своим «шантажом». Только вот как? Рита же здесь не учится, и на нее эти правила не распространяются.

— А откуда берутся так называемые «больные»? — напомнила я свой вопрос. — Ну, студенты, которые выполняют пассивную роль пациентов на практических занятиях?

— Обычно они назначаются дня за три. Проблем особых с этим никогда не возникало. Студенты знают, что им обязательно придется через это пройти, так что никто обычно не возражал. Список составляет староста группы. Потом он заверяется. Обычно его подписать должны главврач, главная медсестра и ректор. Никто, конечно, особо не смотрит на содержание. Скорее это формальность. Но в данном случае вместо Жанны Стрельцовой должна была быть другая студентка — Света Малаева. Но вечером она заболела, и поэтому пришлось срочно вносить замену. Я это знаю просто потому, что сама подписывала листок назначения.

— То есть? — я начала лихорадочно соображать. — Выходит, этот шприц был предназначен для Светы?

— Не знаю, — равнодушно пожала плечами Рита. — Если он вообще кому-то был предназначен. Ведь не установлено, что она погибла именно из-за шприца! Пока, во всяком случае…

— А Света? Она сейчас где? С ней можно поговорить? — забросала я вопросами секретаршу.

— Не думаю, — ответила Рита. — Она сейчас в изоляторе, болеет, у нее самый настоящий грипп.

— И что, с ней даже нельзя пообщаться? Я не боюсь заразиться, — заверила я.

— Вы знаете, давайте завтра. Мне нужно договориться — просто так вас в изолятор не пустят, — не глядя на меня, быстро проговорила Рита.

— Хорошо, — не совсем поняв причину задержки, согласилась я. — А в комнату к Жанне зайти можно?

— Да, пойдемте, я покажу, — с готовностью откликнулась Рита. — Милиция ее сначала опечатала, но потом приходили родители Жанны и пломбу сняли. Они забрали кое-какие вещи.

Мы прошли по коридору и по широкой железной лестнице спустились на первый этаж. При нашем появлении в холле откуда-то сразу же появился охранник: высокий, довольно молодой парень с весьма умным выражением лица. Увидев Риту, он приветливо кивнул и с интересом посмотрел на меня.

— Знакомьтесь, это Андрей. А это — Татьяна Александровна, — представила нас Рита друг другу.

И добавила, обращаясь к Андрею:

— Татьяна теперь часто будет здесь появляться, так что ты ее пропускай.

Андрей кивнул, но во взгляде оставался вопрос.

— Она расследует смерть Жанны, — пояснила Рита.

— Да, — теперь уже уважительно посмотрел он на меня, — красивая была девчонка…

— Нам сюда, — указала Рита на дверь сбоку. — Здесь и находится так называемое общежитие. Название, правда, условное, так как на обычную общагу это никак не походит.

Рита открыла дверь, и я остановилась на пороге, слегка пораженная увиденным. Да, на обычную общагу это никак не смахивало…

Мы оказались в просторном и довольно длинном коридоре с дверями по разные стороны. Около каждой комнаты висел светильник в виде свечи — это создавало ощущение некоторой таинственности. Рита подвела меня к одной из дверей, с номером пять, и в задумчивости остановилась.

— Все-таки не верится, что ее больше нет, — вдруг проговорила она, отпирая замок.

— Рита, — на пороге окликнула ее я, пристально глядя на девушку, — а вы ведь тоже ее не любили. За что?

— Я ее просто не любила, и все. Проходите, — сухо ответила секретарша.

Я уже заходила в комнату.

— Да, — не смогла я скрыть удивления, — в таких апартаментах в восемнадцать лет и я бы осталась не задумываясь. Какие уж тут родители!

Комната была небольшая, но очень уютная, а интерьер выполнен в авангардистском стиле.

— Дизайн везде разный, — с гордостью отметила Рита. — Жанна выбрала такой.

Письменный стол, компьютер, стул и полка для учебников над ним — это был уголок для занятий. Кроме этого, присутствовал еще диванчик, два кресла, торшер, журнальный столик и небольшая стенка. В другой комнатке, поменьше, стояли кровать и шкаф.

— Там ванная, туалет и что-то типа кухни, — кивнула Рита в сторону. — Там можно приготовить кофе или чай.

— А если вдруг есть захочешь?

— В этом же крыле есть столовая и буфет. Так что проблем не возникает.

Я огляделась вокруг и, обойдя обе комнаты, ничего интересного для себя не обнаружила. Хотелось сделать свой независимый вывод о хозяйке, но в комнатах было почти пусто. Родители, наверное, уже забрали все. На столе сиротливо лежала перевернутая рамка для фотографий. Я подняла ее и поставила на стол. С карточки смотрела довольно симпатичная молодая девушка, с пышной копной рыжеватых волос и вздернутым носом, стоявшая в обнимку с парнем. В глазах девушки читался вызов.

— Это кто? — спросила я у Риты, показывая на парня. — Девушка, я так понимаю, и есть Жанна?

— Да, а это Дима Коростылев, они учатся вместе. Он был в нее влюблен.

— А она?

— Не знаю, — пожала плечами Рита. — Говорят же, что в любви один любит, а другой позволяет любить.

— То есть Жанна позволяла?

— Похоже, что так, хотя откуда я могу знать точно?

Я покосилась в ее сторону. И мне показалось, что Рита как раз все знает, но почему-то не говорит.

— Похоже, родители Жанны не особо его жаловали, если фотографию не забрали? — спросила я.

Рита равнодушно пожала плечами.

— Может быть, просто забыли, — предположила она.

— Сейчас все на занятиях? — уточнила я. — Я не смогу ни с кем поговорить из девочек?

— Да, все на занятиях, — подтвердила Рита. — Сегодня вообще неудачный день. В том смысле, что очень заполненный. Занятия до трех, а потом все практикуются в клинике. Кстати…

Рита внезапно застыла на месте.

— Что? — поторопила ее я.

— Жанна очень некорректно обращалась с больными, — как-то жестко сказала Рита. — На нее даже один из клиентов написал жалобу. Он лежал в люксе, а она грубо с ним обошлась. Этот поступок обсуждался у директора. Не знаю даже, почему ее оставили, не отчислили…

Мы уже вышли в коридор и медленно шли к выходу.

— Рита, у меня к вам еще одна просьба, — обратилась я к Костроминой. — Мне необходимо повидать вашего директора, Константина Владимировича Асташова. Кстати, как он себя чувствует?

— Слава богу, инфаркта нет, — с искренним, как мне показалось, облегчением произнесла Рита. — Но кардиологи сказали, что подержат его с недельку. Все-таки ему уже семьдесят четыре года!

— Так вы поможете мне к нему пройти? — напомнила я о своей просьбе.

— Что ж, пойдемте, — пожала плечами Рита. — Я поговорю с лечащим врачом. Только не понимаю, что вам может сообщить Константин Владимирович.

И Рита повела меня в кардиологическое отделение. Оно, честно говоря, напомнило мне скорее помещение какого-то отеля весьма высокого уровня. Да, клиника Асташова отличалась не только современной аппаратурой и дорогостоящими медикаментами, но и обстановкой, и интерьером. Видимо, дорогостоящие услуги оправдывали себя…

Мы подошли к двери с надписью «Ординаторская», и Рита скрылась за ней, попросив меня подождать. Вскоре она появилась вместе с полноватой блондинкой средних лет, одетой в зеленый брючный костюм.

— Это Наталья Дмитриевна, лечащий врач Константина Владимировича, — сообщила Рита. — Я передала ей вашу просьбу.

Я перевела взгляд на круглое, миловидное лицо блондинки.

— Ой, честно говоря, не хотелось бы мне этой беседы! — качая головой, произнесла она. — Опять разволнуется Константин Владимирович! Но если Сергей Юрьевич попросил, тогда конечно. Пойдемте.

Я посмотрела на Риту, думая, что она захочет присутствовать при разговоре. Однако секретарша неожиданно сказала, покосившись на часы:

— Ну что, думаю, я больше не нужна вам? Тогда я вас оставлю. Сергей Юрьевич скоро будет звонить, а я еще ничего не сделала.

— Конечно, идите, я дальше сама разберусь, — сказала я. — Вы только не забудьте насчет Светы. Завтра с утра я зайду к вам.

— Заходите, я не забуду. Обязательно договорюсь, — заверила Рита.

Я шла за Натальей Дмитриевной по коридору и размышляла о секретарше Рите. Впечатления от знакомства, как мне показалось, у нас с ней были разные. Мне все больше не нравилась Рита. А та, в свою очередь, похоже, была рада, что хоть на некоторое время избавилась от меня. Я почему-то была уверена, что она меня обманула: никаких срочных дел у нее не было…

Наконец мы с Натальей Дмитриевной остановились возле люксовой палаты, и врач шепотом сказала мне:

— Подождите минутку, я предупрежу его. Может быть, он еще сам не захочет никаких бесед.

И она проскользнула внутрь. Мне же оставалось надеяться, что Константин Владимирович окажется покладистым человеком. Через несколько секунд Наталья Дмитриевна вышла и кивком головы успокоила меня, добавив:

— Все в порядке, заходите. Только прошу вас: недолго. И постарайтесь не задавать слишком волнующих вопросов, хорошо?

Я кивнула, хотя не до конца понимала, что в представлении Натальи Дмитриевны может именоваться «слишком волнующими вопросами». Толкнув дверь, я тихонько прошла к кровати, на которой лежал доктор Асташов, и осторожно присела на стул рядом с ней. Константин Владимирович смотрел на меня умными, светлыми голубыми глазами с чуть заметной смешинкой на дне. Он выглядел, признаться, весьма неплохо для семидесяти четырех лет, даже невзирая на сердечный приступ.

— Добрый день, Константин Владимирович, — шепотом произнесла я.

Конец ознакомительного фрагмента.