География любви

Марина Нагайцева

Повесть о географии человеческой жизни, её многогранности и хрупкости, о мечте и надежде, великой силе отеческой любви и нескольких поколениях семьи: мальчике Юрке, на долю которого выпали не детские испытания, его отце Михаиле, по долгу службы оказавшемся на Дальстрое и Чаунстрое, дорожном мастере Кеше, навеки оставшемся в Колымской земле, поляке Кондратии, истинное имя и фамилию которого никто не знал. Книга о людях, которые очень дороги моему сердцу, для меня все они – настоящие герои.

Посвящается

Ажбалову Илье Васильевичу

Ажбалову Михаилу Ильичу

Ажбалову Юрию Михайловичу

Гаркунову Иннокентию Георгиевичу

Сапецких Кондратию Емельяновичу

© Марина Нагайцева, 2023

ISBN 978-5-0053-4702-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

В стоге сена было тепло или так казалось, сверху мальчик был заботливо укрыт ватным одеялом.

Навряд ли он осознавал всю бедственность своего положения: слишком сильно ослабила его болезнь, от прежнего, упитанного и жизнерадостного ребёнка, остались одни кости и кожа.

Толком говорить малыш пока не научился, практиковаться в языковых навыках ему было не с кем. Хотя несколько десятков слов уже знал и одно из них, очень важное для него, вдруг чаще других стало будоражить промёрзлое нутро хозяйственного помещения: ма-ма-ааа…

Но если бы даже закричал громко, всё равно никто бы не услышал. У пятилетнего мальчугана обнаружилась скоротечная, безнадежная и очень заразная болезнь, поэтому его изолировали от остальных членов семьи: держать инфицированного в общей комнате никак нельзя, все перемрут. Других помещений, кроме холодных сенцев и хлипкого сарая с запасом сена для дойной козы, у этой семьи попросту не было.

Малыша изматывал сухой, удушающий кашель, после очередного приступа его тело покрывалось испариной. Некоторое время он лежал с открытыми глазами, всматриваясь в тёмное пространство вокруг себя.

Иногда там, где кончалась эта страшная и непроглядная тьма, в хрупкой полоске света, появлялся кто-то сильный, поднимал его вверх, мальчик чувствовал чужое дыхание рядом с собой.

Молчаливый гость приносил больному питьё и тот, обхватив маленькими ручонками бутыль, пил из соски тёплое козье молоко.

После этого его лёгкое тельце опускалось на прежнее место, тень большого человека исчезала, и мальчик снова оставался один-одинёшенек.

— Ма-мааа…

Слёзы наворачивались на глаза, женский образ становился расплывчатым, и дитя погружалось в сон.

Ольга

Его мать, двадцатидвухлетняя женщина по имени Ольга, скоропостижно скончалась от туберкулёза лёгких в марте тысяча девятьсот тридцать четвёртого.

Мальчик очень сильно скучал и до самой последней минуты был с ней. Уговоры не действовали, оторвать его даже силой не представлялось возможным. Целыми днями малыш сидел на кровати болящей и что-то радостно лопотал ей на милом, детском языке. Он не выговаривал буквы и сильно картавил: раскатистый звук «р» ему никак не давался.

Зеленоглазый, с нежной рыжинкой в волосах, с тонким, благородным лицом, мальчик был очень похож на свою мать. Ослабевшей рукой женщина безмолвно гладила сына по мягким, вьющимся волосам, а он впитывал своей детской душой последнюю материнскую ласку. Его щёки полыхали розовым румянцем, придавая всей этой сцене противоположный, вовсе не трагический, а красивый, картинный вид.

Умирала Ольга тяжело, поражённые лёгкие отказали ей, и никто не в силах был вдохнуть жизнь в молодое, внезапно зачахшее тело, чтобы оставить на этом свете маму двум чудесным детям.

Шестилетнюю дочку вовремя уберегли от заразы, а вот сына отлучить от больной матери не удалось.

В ту пору почти каждый десятый житель тех мест погибал от болезни века — «сукотки». Одни заболевали ею от холодного климата и отсутствия полноценного питания, другие цепляли заразу от болеющих родственников, знакомых или вовсе незнакомых людей. Косила болезнь всех без разбору — и старых, и молодых, и полнотелых, и худых.

Суждено было встретиться с ней и маме мальчика — небольшого роста, тоненькой, как тростиночка, сельской девушке.

Усолье Сибирское

Никто не знал, откуда её семья появилась в сибирском селе. Да и не задавали люди подобных вопросов друг другу: многие места Иркутской губернии и Усолья Сибирского были населены потомками бывших заключённых.

Ссылали в эти края ещё при царе, здесь побывало немало декабристов, участников различных восстаний, вождей социал-демократов и представителей революционного подполья, поэтов и писателей. Ссыльнокаторжные трудились на соляной варнице и спичечном заводе.

Людям сиделым возвращаться к прежним местам жительства в центр России не дозволялось. На каторге многие отмахали по двадцать пять лет, на родине их уже не ждали. Вот и оставались в здешних краях, приноравливались к суровому климату, обзаводились семьями, разбавляя бурятов — коренной сибирский народ, своими бунтарскими генами, княжескими титулами, дворянским и купеческим происхождениями, а также северными, западными, южными, азиатскими говорами и кровями.

Одни из них становились осёдлыми и жили в тех же сибирских деревнях и после окончания срока каторжной ссылки, до самой своей кончины, другие перемещались в соседние поселения, искали счастья в новых местах, кому-то из их детей повезло вырваться, уехать в большие города, найти там работу и получить образование.

Искал счастье и отец Ольги — Георгий.

Был он человеком нездешним, в Сибирь попал вместе с другими переселенцами из Черниговской губернии. Первые три года платили ему государственное пособие, он дом построил, женился, обжился, а потом вдруг понял, что с огорода не прокормишься, старая земля в этих местах совсем не плодородная, истощённая, ни в какое сравнение с чернозёмом не идёт, а новую, не освоенную, в одиночку не вспашешь и не обработаешь — целина, одним словом. В поисках лучшей доли помотался по всей Западной Сибири, потом — по Восточной, а затем уж его выбор остановился на Усолье. Дети подрастали — Иннокентий и Ольга, потому Георгию, как единственному кормильцу, требовалась постоянная работа, и он подался на заработки в соседнее село Тельма, расположенное в семи километрах от Усолья Сибирского.

Тельма

Тельма нуждалась в сильных руках — в то время открылись там крупные производства. Платили труженикам хорошо, поэтому со всех окрестных мест бросились мужики на металлургический завод, мебельный комбинат, суконную мануфактуру, стекольный и винокуренный заводы, принимали их разнорабочими.

На Тельминском винокуренном и познакомился Георгий с Михаилом — будущим мужем своей дочери.

Михаил устроился на завод плотником. С древесиной работать он любил! Ещё будучи подростком научился, благо этого материала полны окрестные леса. После школы сразу попал в строительную артель, а потом, поднаторев в плотницком деле, обзавёлся инструментами и принялся самостоятельно мастерить мебель на заказ. А вскоре и посолидней работа подвернулась, стал он заводским плотником в бригаде, возглавляемой отцом Ольги.

Толковые женихи всегда на особом счету! Понравился паренёк серьёзностью и деловыми качествами своему бригадиру, и как-то раз, в один из перекуров, завёл с ним Георгий беседу.

— Сколько годков-то тебе?

— Двадцать один, — ответил Михаил.

— Жениться пора уж тебе, парень!

— Да где же невесту найти, коли с утра до ночи на работе?!!

— Бери в жёны мою дочь, не прогадаешь, — предложил Георгий.

— Посмотреть бы сначала… — засомневался Михаил.

— А на что смотреть? Девка не испорченная, хорошая, работящая, к хозяйству приучена с малолетства. Да и собой пригожая, чистая да аккуратная.

— Что уж, совсем без недостатков?

— Ну, врать не буду! Есть один. Картавит она слегка, как и я. Это наследство ещё от прабабок досталось. Фамилия-то наша говорящая, — засмеялся Георгий.

— А что за фамилия? — с удивлением спросил Михаил.

— Гаркуновы мы. От украинского гаркавити — картавить.

— Ну, фамилия — дело поправимое, — с облегчением вздохнул Михаил, боявшийся, что у девушки имеется серьёзный физический недостаток. — Я её на свою перепишу!

— Ох, твоя-то, Миша, больно мудрёная, не запомнишь сходу.

— Сложная, да, — уклончиво ответил Михаил. — А родился я здесь, в Тельме.

Так и просватал Георгий дочь за лучшего заводского рабочего.

Ольга Георгиевна Гаркунова хоть и росла девушкой застенчивой, скромницей, но замуж за Михаила без раздумий согласилась пойти. Раньше девчонки рано прощались с юностью и добровольно отправлялись под венец. А что было делать-то на селе? Век в сибирской глуши короткий, не забалуешься, просидишь своё время в светёлке, так и помрёшь вечной невестой.

Было Ольге ни много и ни мало — четырнадцать лет, когда вышла она замуж за Михаила. В пятнадцать стала матерью в первый раз и родила дочку, а уж в шестнадцать и второму ребёночку жизнь дала — сыну.