Королевский секрет

Марина Линник, 2023

Накануне Семилетней войны, одного из самых масштабных конфликтов Нового времени, Людовик XV, по наущению официальной фаворитки маркизы де Помпадур, отправляет в Россию тайных агентов для установления дипломатических отношений, прерванных из-за разногласий между двумя правителями.Отношения между Россией и Европой на протяжении многих веков были непростыми. Но в дипломатии, как и на войне, никогда не следует терять контакта с противником. Об этом очень хорошо знали три великие женщины – Императрица Елизавета Петровна, маркиза де Помпадур и эрцгерцогиня Мария Терезия, вставшие на защиту интересов своих государств против «Империи Зла», созданной императором Фридрихом II.Но так ли проста Самодержица Всероссийская? Поверит ли она человеку, который половину своей жизни прожил как мужчина, а полжизни – как женщина?

Глава 3. Взлет и падение

Версаль, осень 1744 года

Ноябрь 1744 года в Париже выдался крайне дождливым и холодным. Многие улочки, расширенные в 1660 году по указу Людовика XIV, превратились в бушующие реки, а площадь Руаяль, ставшая первым публичным местом отдыха в городе, и вовсе стала мутным озером. Местные жители, кутаясь в плащи и накидки, пропитанные влагой, проклинали погоду. Они то и дело поглядывали на небосвод в поисках хоть какого-то просвета. Но затяжной дождь и низкие тучи не давали надежды уставшим от непогоды людям.

На улице Бак, в очаровательном особняке, задумчиво глядя на потоки воды, струившиеся вдоль дома, возле окна сидела миловидная женщина двадцати семи лет. Герцогиня де Шатору, официальная фаворитка Людовика XV, томилась в ожидании вестей от короля. Прошла уже неделя, как ее возлюбленный вернулся в Париж из Меца, где едва не распрощался с жизнью, заболев лихорадкой, но он так и не изъявил желания увидеться с ней. С ней, с любовью всей его жизни, как не раз утверждал Луи, покрывая ее разгоряченное тело поцелуями!

Да, король сходил по ней с ума, ибо Мари-Анн доводила короля до исступления: то раззадоривала и распаляла его до крайности, то отказывала в удов-летворении, не открывая ему дверь, в которую монарх был вынужден стучаться чуть ли не всю ночь. Ровно год назад она приехала в Версаль, погостить у своей старшей сестры, очередной фаворитки любвеобильного короля. Увидев ее на одном из тайных ужинов в покоях тогдашней возлюбленной, Луи возжелал вкусить блаженства с прелестной гостьей. Но… будущая герцогиня отвергла ухаживания короля, чем весьма удивила не знавшего ни в чем отказа Людовика.

Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться расположения Мари-Анн, которая и не думала уступать. Она отсылала назад письма, не распечатывая их, отказывалась принимать от него драгоценности и другие роскошные подношения. Но при этом она иногда писала влюбленному ТАКИЕ письма, что молодой король готов был продать дьяволу душу, лишь бы оказаться подле этой женщины.

В мучительных терзаниях прошло три месяца, но Людовик и не думал сдаваться, продолжая открыто ухаживать за Мари-Анн, невзирая на недовольство семьи и придворных. И вскоре старания короля увенчались успехом: неприступный бастион пал. Однако перед тем как отдаться Людовику, будущая герцогиня выдвинула ряд условий, которые были выполнены беспрекословно. А еще через месяц влюбившийся без памяти Луи присвоил любимой титул герцогини и подарил огромное поместье. Двадцать четвертого октября 1743 года мадам де Шатору была представлена ко двору в качестве официальной фаворитки.

Но это было тогда… Тогда Мари-Анн имела огромное влияние на короля. Благодаря ее стараниям Франция ввязалась в борьбу за австрийское наследство. Желая покрасоваться перед возлюбленной, Луи даже принял на себя командование французской армией во Фландрии и Эльзасе, хоть вначале и сильно сомневался в необходимости личного присутствия на поле боя. Но полученное от Мари-Анн как-то утром письмо воодушевило его на подвиги.

«Сир, как я уже говорила ранее, король должен заботиться о своём авторитете. Нужно ли вам напоминать, что раз уж народ ропщет, то вам следует сделать так, чтобы вы — стали им ближе, чтобы ваш голос — был голосом отца их, ваши слова нашли отзыв в сердцах. О Ваше Величество! Что может быть важнее и главнее для короля, чем быть окружённым счастливыми подданными? Вы упрекаете меня в том, что хочу подвергнуть вас опасности. Поверьте, я была далека от этого. Но ваша жизнь, как и вы сами, принадлежит государству. И вы отвечаете за детей своих. О, сир! Ваше присутствие вдохновит войска. Я даже не сомневаюсь, вы завоюете сердца народа, вселив в каждого из них уверенность и заставив их тем самым ринуться в бой. Мой возлюбленный король! Я опасаюсь, что мое откровение может не понравиться вам, но разве вы можете вменить мне в вину то, что я мечтаю о славе моего великого господина? Поверьте, если бы я не заботилась о вашем величии, о вашем триумфе, о вашем могуществе, то это значило бы, что я не люблю вас».

Герцогиня де Шатору оказалась права: присутствие короля воодушевило армию, благодаря чему было взято несколько крепостей. Эти победы принесли Людовику большую популярность во Франции. Но вскоре, оказавшись в Меце, король опасно заболел.

Боязнь смерти заставила Людовика XV не только удалить от себя фаворитку и покаяться в грехах, но и вернуться в лоно семьи.

— Вам предписано срочно покинуть Мец и возвратиться в Париж, — заявил духовник фаворитке, ожидавшей новостей в своей комнате.

— Это решение короля или ваше? — дерзко спросила та, внутренне похолодев от охватившего ее дурного предчувствия.

— Какое это имеет значение? — сложив руки на груди, отозвался отец Перюссо.

— Большое! — вскочив с кресла и швырнув книгу в сторону, воскликнула герцогиня. — Я должна увидеться с ним, слышите? Пусть он скажет мне в лицо, что разлюбил и не желает больше видеть.

— Увы, мадам, но это невозможно.

— Почему? Вы что-то скрываете от меня? Он… — Лицо Мари-Анн покрылось смертельной бледностью. — Он… умер?

— Нет, Ваша Светлость, пока наш возлюбленный король жив, хвала Создателю, но Его Величество находится в тяжелейшем состоянии.

— Это вы довели его до этого! — взорвалась герцогиня де Шатору, утратив над собой власть. — Вы пытаетесь отнять короля у меня! О вашей ненависти ко мне знают все.

— Поверьте, мадам, — ровным голосом заметил духовник, — если бы я на самом деле желал, чтобы вы впали в немилость, то, поверьте, вы давно бы уже оказались или в Бастилии, или же на плахе.

Герцогиня судорожно сглотнула. Помолчав немного, она приблизилась к отцу Перюссо и, упав перед ним на колени, взмолилась:

— Я должна быть подле короля. Я смогу помочь ему… Пожалуйста, разрешите мне пойти к нему.

— Я уже сказал вам, мадам, что король НЕ ЖЕЛАЕТ более видеть вас, — сухо повторил ее собеседник. — К тому же сегодня утром приехала королева, которая сейчас находится у Его Величества, что делает ваше присутствие невозможным.

Развернувшись, он подошел к двери.

— Через час вас будет ждать карета, — остановившись в проеме, равнодушно добавил духовник. — Уезжайте, герцогиня, для вас все уже кончено.

Закрыв за собою дверь, отец Перюссо удалился. Наконец-то ненавистная герцогиня де Шатору, влияние которой на короля парализовало волю Людовика XV, лишив его возможности принимать решения самостоятельно, покинет двор.

Но едва кризис миновал и Луи почувствовал себя лучше, как тотчас же забыл о данных Господу (в присутствии отца Перюссо) обещаниях. Король, несмотря на недовольство семьи и министров, захотел вновь воссоединиться с возлюбленной.

Именно поэтому, вернувшись в Париж, Мари-Анн надеялась на возобновление отношений. Фаворитка с содроганием вспоминала отъезд из Меца. Мадам де Шатору с сестрой убегали под градом оскорблений, грязных ругательств и угроз. Более того, самые ярые ненавистники даже бросали вслед фавориткам камни и вёдра с протухшей водой. В другом городе, узнав карету любовницы короля, толпа намеревалась разбить ее и совершить самосуд над сестрами. Если бы не вмешательство городских чиновников, побоявшихся последствий, женщины вряд ли избежали бы линчевания, ибо все, от мала до велика, считали их виновницами болезни короля. Вне всякого сомнения, самые страшные оскорбления предназначались герцогине де Шатору.

— От короля нет никаких известий? — спросила Мари-Анн сестру, герцогиню де Лорагэ, молча сидевшую на диване с вышивкой.

Оторвавшись от работы, бывшая любовница короля взглянула на сестрицу и покачала головой.

— Ничего не понимаю, — раздраженно заметила герцогиня де Шатору, с ненавистью окинув взглядом полную фигуру женщины. — Прошло чуть больше недели, а от Луи ни письма, ни весточки, ни знака внимания. Как будто я пустое место! И… и между нами ничего не было!

Аделаида пожала плечами и продолжила вышивать. Уж кому, как не ей, было известно о недолговечной любви Его Величества: месяц, от силы два. Мари-Анн и так оставалась подле короля дольше остальных. Да, мадам де Лорагэ завидовала герцогине: еще никому не удавалось продержаться в статусе официальной фаворитки так долго, как ее сестре. Продержаться и не наскучить. Графиня де Майи, графиня де Вентимиль, затем она, герцогиня де Лорагэ… А сколько еще было девушек на одну ночь? Но все они канули в Лету, когда в один прекрасный день при дворе оказалась Мари-Анн. В Версале недоумевали!

— Едва появившись при дворе, эта выскочка, что ни говори, произвела сильное впечатление на короля, — судачили одни.

— Просто Его Величество устал от прошлых связей, ему нужны новые впечатления, — отвечали другие

— Она буквально околдовала его. Людовик не расстается с мадам де Шатору ни днем ни ночью, — шептались третьи.

— Недостойное поведение грязной шлюхи вызывает недовольство не только его семьи, — поддакивали недовольные действиями и влиянием новоиспеченной герцогини завистники. — Все больше людей при дворе осуждают Его Величество. Да и в других странах поговаривают, что король все политические вопросы решает в кровати фаворитки.

— Какой позор…

Такие разговоры витали в гостиных приближенных короля. Но того мало интересовали досужие сплетни. Он предпочитал делать лишь то, чего желал. «Я — король великого государства! А как говаривал мой прадед: «Государство — это я!»

— Тебе следует смириться со своей участью, как когда-то смирилась я, — после продолжительного молчания проговорила герцогиня де Лорагэ. — Когда-то это должно было произойти.

— Со мной НИКОГДА не произойдет того, что стало с тобой или нашими пустоголовыми сестрами. Я не допущу подобного! — презрительно фыркнула герцогиня де Шатору. — Не надо обладать большим умом, чтобы влезть в постель короля: смазливое личико, нескромный наряд, томный, полный страсти взгляд, — и вот перед тобой распахнулась заветная дверь, ведущая в Рай. Но остаться в спальне надолго… для этого нужно иметь талант, а не формы, которыми обладаешь ты.

— Вот только ты, со своими способностями и умом, которыми ты так гордишься, сейчас сидишь в неотапливаемом доме, — буркнула Адель, обиженно насупившись. — Еще немного, и нам придется продавать драгоценности, чтобы оплачивать счета, а их у нас накопилось немало. В то время как король уже и думать забыл о тебе. Кстати, мне тут птичка принесла весточку, что он, в знак признательности и внимания, которое оказывала королева ему во время болезни, воссоединился с семьей. И не просто воссоединился, а даже делит ложе с супругой. Как в старые добрые времена.

— Это откровенное вранье! — вскричала Мари-Анн, гневно поглядев на сестру. — Ты так говоришь, потому что всегда завидовала мне. Моему богатству, моему влиянию на Луи, завидовала тому, что я, в отличие от вас, жила в прекрасных апартаментах в Версале, а не занималась любовью в маленьких грязных комнатах или на лестницах, как ты. Завидовала тому, что я имела свой двор, и король открыто приходил ко мне ужинать. Я получала все, что хотела! Даже деньги из королевской казны на свои нужды!

— Вот именно «приходил»! — злорадствовала Аделаида, довольная тем, что смогла уязвить сес-трицу. — А теперь он проводит тихие вечера со своими детьми и женой.

— Его Величеству такое времяпрепровождение скоро наскучит, — ухмыльнулась герцогиня де Шатору. — Уж я-то его хорошо знаю. И вот тогда правитель вспомнит обо мне.

— Ты слишком наивна, моя дорогая сестра. Не ты ли вчера жаловалась мне, что в парке видела эту… мадам д’Этьоль. Та уже давно вьется, точь-в-точь как коршун, над твоим Людовиком, мечтает прибрать к рукам. Разве ты забыла, как отчитала ее за наглость?

— О да, — усмехнулась Мари-Анн, — я посоветовала этой деревенщине сидеть в своем имении в окружении гусей и кур, а не разгуливать по тем местам, где бывает король, дабы не пугать Его Величество своей неказистой внешностью и безобразным воспитанием.

— Она так ужасна?

— На мой вкус, совсем невыразительна. В ней нет ни аристократичности, ни утонченности, ни изящества. К тому же она обладает неправильными чертами: слишком высокие скулы, слишком тяжелый подбородок, слишком смуглая кожа… фи, mauvais ton…⁷ В общем, так… серая мышка. Одним словом, производит впечатление неотесанной девицы, которой повезло, что ее вообще позвали замуж, — констатировала герцогиня. — Не понимаю, на что она рассчитывает?

— Кто знает, кто знает, — продолжая вышивать, проговорила Адель. — Иногда вот такие серые мышки и творят историю.

Мари-Анн обернулась и уставилась на сестру, не отрывая взгляда.

— Что-что? Мой Бог, — насмешливо сказала она. — Не верю своим ушам. Это первая здравая мысль, зародившаяся в глупой голове за всю твою жизнь. Откуда? Ты не перестаешь удивлять меня, Адель!

Покраснев до корней волос, герцогиня де Логарэ опустила голову, смутившись.

— Я… я прочитала одну из твоих книг, — пролепетала она. — «Размышления о причинах величия и падения римлян», философско-исторический трактат Шарля-Луи де Монтескьё. Ты же не сердишься на меня за то, что я взяла ее без спроса?

— Я? — придя в себя от удивления, проговорила Мари-Анн. — Безусловно, нет. Меня просто поразили твои слова, дорогая сестра. За всю свою жизнь ты не прочла ни одной книги, кроме Библии, разумеется.

— Лучше поздно, чем никогда…

В это время в дверь постучали, и на пороге появился слуга.

— Ваша Светлость, вам просили передать письмо, — поклонившись, вымолвил он.

— От кого письмо? — насторожилась Мари-Анн, сердце которой ушло в пятки.

После отставки и отъезда из Меца герцогиня была уверена, хоть и не делилась с сестрой этими опасениями, что самое худшее еще впереди.

— Его принес королевский слуга, — с готовностью ответил дворецкий. — Он ожидает ответа внизу.

— Пусть уходит и забирает письмо назад. Я не буду его читать, — капризно заявила герцогиня де Шатору. — Вы свободны!

— Слушаюсь, миледи, — слуга поклонился еще раз и вышел.

Когда за ним закрылась дверь, Аделаида, отшвырнув вышивку, подскочила к продолжавшей стоять возле окна сестре.

— Ты сошла с ума? — набросилась на нее Адель. — Нам почти нечего есть и нечем топить дом, а ты отсылаешь посланника короля, даже не прочитав письма. А ну как правитель зовет тебя обратно в Версаль? Ты не думала об этом? КАК мы теперь узнаем, о чем Луи написал тебе?

— Или говорит в очередной раз, что не желает больше меня видеть, — предположила Мари-Анн, бросив недовольный взгляд на сестру. — Дорогая, если бы Его Величество хотел, чтобы я вернулась к нему, то приехал бы сам, а не присылал какого-то гонца. Видимо, Адель, для меня, собственно, как и для тебя, в самом деле все кончено. Людовик не хочет меня больше видеть. Король отказался от меня. Что ж… Теперь мы должны сами о себе позаботиться. Такова его воля…

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге показался разгневанный Людовик XV, одетый в костюм королевского пажа.

— Как вы смеете, мадам, отвергать посланца самого могущественного короля Европы? Откуда такая наглость? Кто вы такая, герцогиня, чтобы вести себя с нами подобным образом?

Опешившие от неожиданного появления короля сестры молчали. Первой пришла в себя Мари-Анн. Горделиво вскинув голову, она неспешно зашагала к побагровевшему от гнева королю. Поравнявшись с ним, она сделала почтительный книксен и, пристально всмотревшись в лицо возлюбленного, сухо произнесла:

— Я та, сир, которую вы с позором изгнали из Меца несколько недель назад. Я та, которую чуть не разорвали на части по пути в Париж. Я та, которую оскорбляла чернь, называя королевской шлюхой. Я та, которую вы бросили на произвол судьбы и ради… ради кого? Женщины, которая не разделяет ваших идеалов и интересов? Женщины, на которой вы женились по необходимости? Этого мало? Уходите, Ваше Величество, забудьте дорогу в мой дом. Я не желаю больше видеть вас. Вы растоптали нашу любовь. Вы отреклись от меня!

— О нет! Не смейте так говорить! — вскричал Луи, схватив ее за руку. — Вы же знаете, что моя душа и мое сердце принадлежат исключительно вам!.. Да, признаюсь, я смалодушничал, послушавшись этих болванов-духовников, которые, воспользовавшись моей болезнью, внушили мне, что из-за нашей связи я буду вечно гореть в Аду… Нет… В Аду я живу сейчас. Не проходило и дня, чтобы я не сожалел о том, что приказал вам уехать… Мари, простите меня. Это ОНИ обманом вынудили меня отречься от вас, чья вина заключается лишь в том, что вы чрезмерно любите меня. Разве я не прав? Вы же еще любите меня?

— И вы еще сомневаетесь в этом, сир? — обвив шею короля руками и наградив жарким поцелуем, прошептала герцогиня. — Вы моя жизнь, свежий весенний воздух, моя живительная влага. Я люблю вас всем сердцем, мой король, мой властелин, мой господин…

Изнемогая от вожделения, Людовик хотел было заключить любовницу в объятия, но та проворно вырвалась и, отойдя на несколько шагов от него, села на диван, украшенный позолоченной бахромой. Аделаида, затаив дыхание, наблюдала разыгрывавшуюся на ее глазах сценку, поражаясь смелости сестры, которую, как она полагала, явно ждет виселица за дерзость и самонадеянность. А раз так… то тогда у нее, герцогини де Лорагэ, появится возможность вновь оказаться подле короля. «Пусть Мари-Анн копает себе могилу собственными руками и дальше, — подумала Адель, прищурившись. — Я и полсловечка не скажу ей об опасности».

— Мы… мы… я не понимаю! — нахохлился Луи, отвыкший от подобного обращения. — Вы ОТВЕР-ГАЕТЕ меня? Слыханное ли дело! Меня! Короля Франции! Я не потерплю подобного отношения. Берегитесь, миледи. Вы избрали опасный путь, ходя по краю пропасти.

Раздосадованный странным поведением фаворитка, он развернулся на каблуках и решительно поспешил к выходу.

— Ваше Величество, — услышал правитель за спиной, — но вы не сказали, любите ли ВЫ меня еще, нужна ли я вам? Разве я так многого прошу от вас? Лишь подтверждения того, что в вашем сердце осталось место для рабыни, доведенной до отчаяния вашим безразличием… Но вы уходите, не сказав мне ни слова. И что осталось мне от вас и от нашей любви? Лишь угрозы… опять бесконечные угрозы. Я так несчастна!

Сказав это, Мари-Анн расплакалась. Она никогда не позволяла себе быть слабой, но, правильно оценив ситуацию, герцогиня де Шатору справедливо предположила, что сейчас слезы — единственный способ заставить короля забыть о гневе и вернуться. Расчет оказался верным, ибо Луи, не выдержав вида рыдающей любимой, бросился к ней и, упав на колени, принялся покрывать ее заплаканное лицо страстными поцелуями.

— Моя дорогая… не нужно слез… они разрывают мое сердце на множество частей. Я… очень хочу, чтобы вы вернулись в Версаль вместе со мной… Пожалуйста, скажите, что все будет по-старому. Прошу вас!

— Вернуться в Версаль? — слезы тотчас же высохли на лице герцогини. — Ни за что! Чтобы опять за моей спиной шептались и плели заговоры? Они ненавидят меня!

— Ma chère, — целуя ее руки, проговорил король. — Неправда! Люди любят вас. А тот, кто настроен против вашего присутствия возле меня, будет терпеть, ибо мое слово — закон. Я так решил! Вы вернетесь со мной в Версаль и займете комнаты рядом с кабинетом, чтобы я в любую минуту мог видеть вас.

— Я вернусь с вами лишь при одном условии, — капризным тоном заявила Мари-Анн, отстранив Луи.

Она встала с дивана и подошла к окну. Людовик устремил взгляд на герцогиню, высокомерный вид которой еще больше распалил в нем страсть. Он жаждал обладать этой женщиной, жаждал вновь предаться плотскому греху. Его низменные желания были столь горячи, что, вскочив на ноги, король быстрым шагом подошел к Мари-Анн и, схватив ее, сильно прижал к себе.

— Все, что вы хотите, ma belle. Я сделаю все, чего бы вы ни пожелали.

Заглянув в глаза короля, фаворитка стыдливо опустила взор и пролепетала елейным голосом:

— Вы и впрямь исполните свое обещание, сир? Вы не обманете меня, воспользовавшись моей слабостью?

— Иначе и быть не может, моя чаровница. Король всегда держит свое слово.

— Тогда, — любовница прильнула к Людовику и зашептала ему на ушко: — раз вы все еще любите меня, то прогоните герцога де Буйона, герцога де Шатийона, Ларошфуко, Балероя, отца Перюссо и епископа Суассонского. Пока они подле вас, мне не будет покоя. Они жаждут моего низвержения, моей смерти. Умоляю вас, Ваше Величество, защитите свою несчастную рабу, сгорающую от любви к вам!

— Я сделаю все, как вы пожелаете, миледи, — отозвался король, покрывая поцелуями шею фаворитки.

Его руки скользнули по покатым плечам герцогини и обнажили их. Бросив красноречивый взгляд на сестру, Мари-Анн жестом выпроводила ее из комнаты.

Герцогиня де Шатору добилась своего: ее враги были отосланы, а она вновь заняла выделенные ей покои, заставив королеву кусать губы от обиды. Вернувшись с триумфом в Версаль, Мари-Анн принялась там хозяйничать, теперь не обращая внимания ни на кого.

— Бесстыдница… распутница… грязная шлюха… греховодница, — шептались у нее за спиной придворные, презрительно глядевшие вслед фаворитке каждый раз, когда та горделиво и величественно шествовала по залам дворца.

Недовольство нарастало с каждым днем, а ее внезапное появление на совете у короля подлило масла в огонь.

— Мало того, что эта нахалка разрушает семейные устои королевского двора, ведя себя в Версале так, словно она королева Франции, так герцогиня де Шатору еще и советует всем нам, как нужно проводить внешнюю и внутреннюю политику Франции, — выходя из кабинета короля, пожаловался Франсуа де Берни, министр короля, своему собеседнику, Пьеру де Тансену. — Слыханное ли дело!

— Любезный друг, возможно, вы преувеличиваете ее влияние, — попытался успокоить друга архиепископ Лионский, судьба которого висела на волоске из-за несогласия Жан-Батиста де Машо с его финансовой политикой. — Она лишь одна из фавориток. Сегодня она, завтра другая займет ее место. Стоит просто-напросто подождать. Король легкомыслен, живет одним днем. Из чего я могу заключить, что на него можно, а главное, нужно влиять.

— Подождать? — усмехнулся Берни, исподлобья поглядев на собеседника. — Помнится, год назад вы говорили то же самое. Тогда мне, так же, как и вам, казалось, что ее присутствие только временно, что, пресытившись прелестями фаворитки, король отошлет любовницу подальше. Но мы все ошиблись! Герцог Эгильон переиграл нас.

— Время работает на нас, Франсуа… Да-да, именно так: время работает на нас, — обратив глубокомысленный взор на аббата, отозвался министр. — Кстати, вы видели вчера на балу некую особу, мадам д’Этиоль? Меня познакомил с ней один банкир.

— Да-да, припоминаю… Еще одна мещанка? — поморщился Берни. — Куда катится мир? Провинциалки просто заполонили двор!

— Может, оно и так, но без помощи их покровителей мы бы не смогли ни вести войну, ни пополнять казну и… чего греха таить, наши карманы… Так вы не сказали: как она вам?

— Что ж, могу сказать, что она довольно-таки миловидна, — задумался аббат. — Не слишком красива, но в ней что-то есть. Она притягивает взгляды.

— Как вы думаете: она могла бы понравиться королю?

— Трудно предугадать. Вы же знаете Его Величество…

Тут Берни пристально взглянул на Тансена и, прищурившись, спросил:

— Какую игру вы затеяли, мой дорогой друг?

— А ту, в которой НАША пешка будет выполнять все НАШИ требования, нашептывая по ночам королю НАШИ желания. Разве вы хотите не того же самого?

— Тшшш, — предостерег его аббат, оглянувшись по сторонам. — Вы слишком громко разглагольствуете о таких серьезных вещах… Идемте-ка ко мне, Пьер. Я угощу вас чудесным вином. Такого вы еще не пробовали, обещаю! Дома и обсудим наши дела и… планы.

Примечания

7

Дурной тон.