Жертвы осени

Марина Крамер, 2023

В современном мире женщина не может позволить себе роскошь быть слабой. Героини романов Марины Крамер преодолеют любые препятствия на пути к своей цели, заставят считаться с собою каждого, кто захочет перейти им дорогу. Любовь таких женщин обжигающе горяча, а власть над мужчинами – безгранична. Провинциальный городок Вольск потрясла серия убийств. Маньяк нападал на вышедших на пробежку девушек, за что его даже прозвали «Бегущий со смертью». Подозреваемый, студент Леонид Вознесенский, даже под тяжестью улик так и не признал свою вину. Двадцать лет спустя журналистка Василиса Стожникова едет в тюрьму, чтобы разобраться в этом деле, и понимает, что оно связано с ее личной трагедией…

Город Вольск, год назад

Василиса Стожникова, которую окружающие до сих пор, как в детстве, называли Васёной, завершала свою утреннюю пробежку по набережной. В наушниках плескалось море — его звук всегда настраивал ее на нужный лад, тело совершало привычные движения — бегать Васёна начала в десять лет вместе с отцом, военным корреспондентом, привыкшим держать себя в хорошей физической форме, чтобы быть готовым в командировках к любым сложностям. Вот и его дочь, которой недавно исполнилось двадцать семь, приучила себя вставать ни свет ни заря в любую погоду и, вставив наушники, выбегать на набережную.

Внешне Васёна больше походила на подростка: невысокая, худенькая, с неизменным хвостиком на макушке, в больших очках на чуть курносом носике. Однако те, кто знал ее давно и близко, могли сказать с уверенностью, что Василиса Стожникова — девушка с железным характером и очень сильной волей. Внешняя субтильность этого, конечно, не предполагала.

Факультет журналистики Васёна окончила с красным дипломом, осела на местном новостном интернет-портале, но до сих пор ничего «громкого» не написала.

— Тему всей жизни можно искать как раз всю жизнь, — отшучивалась она, когда отец, вернувшийся из очередной командировки, интересовался ее делами. — Пока меня вполне устраивает собственная криминальная колонка.

— Живописуешь, как алкаш Геннадий в пьяной драке убил бомжа Василия? — усмехался отец.

— И такое бывает, — кивала Васёна, ничуть не обиженная его словами. — Ты тоже не сразу стал тем, кто есть. И в горячие точки тоже попал не после получения диплома. Так что и у меня все впереди.

Но это призрачное «впереди» никак не обретало четких контуров, а заметок, о которых с иронией отзывался отец, становилось больше, и Васёна начала понемногу унывать — ну какое тут имя сделаешь, если приходится писать о таком. Но «громкой» темы никак не попадалось. И вдруг…

Она просматривала новостные сайты и, увлекшись, перешла по ссылке, оказавшись на страничке какой-то белорусской газеты. С экрана ноутбука на Васёну смотрело мужское лицо — черно-белый снимок, больше похожий на фоторобот. В мозгу словно вспыхнул фонарик, осветил на миг тропинку и снова потух, как будто села батарейка, но Васёна начала лихорадочно вспоминать, где могла видеть этого человека — или кого-то, на него похожего. Она попыталась прочесть статью, но продираться сквозь хоть и созвучные, но все равно малопонятные слова было сложно, пришлось воспользоваться переводчиком.

«В квартире младшего брата известного бизнесмена и мецената Тиханевича обнаружен незарегистрированный пистолет. Владелец оружия скрылся, он объявлен в розыск».

— Тиханевич… — пробормотала Васёна, словно пробуя фамилию на вкус. — Нет, ни о чем… но лицо… где я могла видеть это лицо?

Остаток дня Васёна, не отдавая себе отчета, зачем делает это, провела в интернете, собирая информацию о бизнесмене Тиханевиче.

Набралось негусто: у шестидесятилетнего Антона Тиханевича не оказалось практически никакой биографии до того момента, как в Беларуси занялся вполне мирным и, очевидно, доходным делом — он владел молочным комбинатом, собственной фермой и довольно большой пасекой. Называлось все это громко: концерн «Мед и молоко», так же как и обширная сеть супермаркетов, куда, по всей видимости, шла основная часть продукции.

— Нет, это все классно, — бормотала Васёна, поправляя пальцем сползавшие с переносицы очки, — но фоторобот-то не его, а брата… а вот по брату ничего, как интересно…

— Стожникова, ты н-ночевать в офисе б-будешь? — прогремело над головой, и Васёна подскочила в кресле:

— Рома! Ты нормальный вообще?!

— Н-нет! — весело подтвердил высокий блондин в голубой футболке поло и темно-серых джинсах, разворачивая кресло вместе с Васёной к себе. — Я ненормальный, потому что давно мог пить пивко д-дома на диване, но сижу тут смирно и ж-жду, пока ты закончишь.

— Ну, так и не ждал бы, — буркнула Васёна, страшно не любившая таких вот шуток и сюрпризов.

— Да? А домой ты как п-пойдешь? Темно уже совсем — не з-заметила?

— Что я — маленькая? Да и что тут идти…

— Васька, п-прекрати! Я обещал твоему отцу, что всегда буду за тобой присматривать, когда его нет. С-собирайся.

Роман чуть толкнул кресло, и легкая Василиса пролетела в нем как раз до шкафа, где одиноко болталось на вешалке ее бежевое пальто.

— В-выключаю комп? — спросил Роман, наклоняясь над столом.

— Флешку только вытащи, я там сохранила кое-что, дома почитаю.

— То есть у-ужинать со мной ты не пойдешь?

— А мы договаривались разве? — наматывая вокруг шеи шарф, расписанный головами лошадей и цепями, удивилась Васёна.

— Чтобы поужинать после р-работы, договариваться нет с-смысла. Вот твоя ф-флешка. — Роман протянул ей кожаный футляр. — Так что — идем?

Василиса уже открыла рот, чтобы отказаться, но потом вспомнила, что в холодильнике совершенно пусто, и согласилась:

— Идем. Если честно, я умираю от голода.

— Тогда я б-быстро за курткой, а ты пока д-дверь запри, — распорядился Роман и в три прыжка покинул кабинет.

Рома Васильев был старше Васёны на десять лет, работал в их издании редактором новостей и считался безнадежным холостяком. С отцом Василисы его связывала давняя дружба и несколько командировок в различные горячие точки. В одной из них Роман попал под обстрел вместе с группой армейской разведки, его тяжело контузило, и теперь Васильев довольно заметно заикался, плоховато слышал и страдал припадками вроде эпилептических, но это случалось нечасто — только если что-то волновало Романа слишком сильно.

В это издание его тоже устроил отец Василисы, хотя Роман сопротивлялся — не хотел протекции от именитого коллеги, пусть и друга. Но Владимир Михайлович подвел под это совершенно иную базу: попросил друга приглядывать за дочерью, которая оставалась одна во время его командировок. И хоть Василисе было уже двадцать семь, отец все равно волновался за нее. Он растил девочку один с семи лет. Мать Василисы погибла, и об обстоятельствах ее смерти Владимир Михайлович с дочерью никогда не говорил.

Роман согласился и на самом деле присматривал за Василисой, провожал домой, забегал в гости — и сам не заметил, как почувствовал, что без этой девушки его день становится пустым и каким-то бесполезным, даже если при этом его в буквальном смысле заваливали работой.

Васёна же, казалось, совершенно не понимала и не замечала более чем дружеского отношения к ней со стороны Васильева. Наоборот, ей иногда казалось, что Роман тяготится своими обязанностями «старшего брата». Ну в самом деле, мог бы после работы пиво пить или с женщинами встречаться, а он провожает ее домой и следит, чтобы поужинала и дверь на два замка закрыла. Правда, пиво Роман не пил, как и вообще любое спиртное: последствия контузии под парами алкоголя давали о себе знать совершенно неуправляемыми всплесками ярости, и Васильев, столкнувшись с таким пару раз, решил, что не стоит испытывать судьбу. Так что фраза «попить пивка» в его случае означала всего лишь спокойное времяпрепровождение дома.

— Ты чего х-хмурая такая? — спросил он, когда они с Васёной вышли из здания, где размещался офис, и направились в сторону центральной части города.

— Да вот наткнулась тут… и в голове что-то шевелится, а что — не могу понять, — пожаловалась она.

— Н-на что наткнулась?

— Да на фоторобот… даже не фоторобот, а просто снимок черно-белый. И у меня такое ощущение, что я этого человека видела, а вот когда и где — не могу сказать. Понимаешь, не могу вспомнить, хотя чувствую, что точно видела его — вот так, как тебя.

— Ну, Вась, все люди на кого-то п-похожи, может, просто с-совпадение?

— Тогда почему меня это никак не отпускает? Если просто совпадение?

— Да п-просто лицо какое-нибудь н-нестандартное, вот и все, — пожал плечами Роман.

— Лицо-то как раз вполне стандартное… — Васёна полезла в сумку и вытащила сложенный вчетверо листок — распечатанную статью из белорусского издания. — Сам вот посмотри.

Роман взял листок, развернул и долго всматривался в изображение.

— Ну, ты п-права — лицо совершенно обычное. Можно даже с-сказать — типичное европейское, никаких особых п-примет. И это т-только подтверждает мою теорию: все люди в п-принципе схожи. Ты раньше видела кого-то п-похожего, вот и всё.

Васёна нахмурилась, отобрала у Романа листок и сунула в сумку, пробормотав недовольно:

— Просила ведь — не разговаривай со мной как с ребенком…

— И в м-мыслях не было! — заверил Роман, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. — Ты у меня в-взрослая и с-самостоятельная.

— И не у тебя. — Васёна вдруг показала ему язык и, вывернувшись из-под руки, побежала вперед по аллее к кафе: — Догоняй, а то голодным останешься!