Чародейка. Книга 3. Возвращение

Марина Колесова, 2010

Продолжение романа о чародейке. Къяра по счастливому стечению обстоятельств получает возможность выбраться из колодца желаний, но полностью теряет память. Сумеет ли она найти свое место в мире, бывшем ей некогда родным, и кем в результате станет?

Глава 2

Уртская шаманка Перея, шла вдоль излучины реки, ища среди подернутой первым ледком опавшей листвы логова впавших в спячку ужей. Ветер морозно дохнул, срывая с веток и унося вдаль последние листья. Его порыв заставил Перею плотнее запахнуть зипун из шкуры горного козла.

— Ну и погода, — буркнула она, поправляя выбившуюся седую прядь под узорчатую вязаную шапку с длинными ушами.

И тут ее внимание привлекла маленькая нахохлившаяся красногрудая птичка, неподвижно сидящая среди голых ветвей ракитника.

— Ты что это, малышка, — удивленно проговорила Перея, пришамкивая беззубым ртом, — никак зиму с летом перепутала? Все твои родичи уже в жарких странах давно, а ты тут мерзнешь… — на ее широкоскулом морщинистом лице появилась ласковая улыбка.

Птичка встрепенулась, и черные бусины ее глаз посмотрели на шаманку так, что она невольно вздрогнула. Ей показалось, что маленькая зорянка заглянула прямо в душу.

— Кто ты? — тихо выдохнула она, не смея отвести взгляд от птички.

— А кем ты хочешь, что бы я была? — птичка грустно склонила голову набок.

— Лай-он-на, — заворожено глядя на нее, прошептала Перея.

— Капля росы, отражающая мир? — удивленно переспросила птичка. — Что ты имеешь в виду?

— Ты волшебница, способная перевоплотиться во что угодно. Так? — шаманка нервно сглотнула.

— Да, я могу принять любой облик, — кивнула птичка.

— Значит, Лай-он-на.

— Возможно… — птичка грустно вздохнула, — я не помню, как меня зовут.

— Это как так? — шаманка удивленно прищурила и без того узкие глаза и непонимающе покачала головой.

— Ничего не помню… ни мое имя… ни мой дом… ни мою семью… ни кого любила… но я точно знаю, что все это у меня было, я просто где-то все это потеряла… и не могу вспомнить где, — птичка вновь нахохлилась и отвернулась.

— Так ты все потеряла? Вот беда… — шаманка сокрушенно вздохнула, а потом протянула вперед руку. — Может тогда, со мной пока пойдешь? Здесь холодно, и я смотрю, ты замерзла.

Птичка тут же доверчиво слетела к ней на руку, а потом перебралась на плечо:

— Пойдем, тут, и правда, холодно.

Зайдя в небольшую пещеру, служившую ей домом, шаманка склонилась над очагом, поджигая сложенные горкой дрова. Птичка тут же перелетела с ее плеча на небольшой выступ рядом с очагом и устроилась там.

— Жаль только ни одного ужа так и не нашла, — с сожалением проворчала Перея, пристраивая над занявшимися дровами небольшой котелок с водой и высыпая в него крупу. — Так что не обессудь, гостья дорогая, угощать лишь постной похлебкой буду.

— Тебе нужен уж? Зачем?

— Как зачем? Вкусный он… мясо такое нежное, что и без зубов управишься и наваристое. Вот нашла бы, попробовала бы ты похлебки с ужом и знала бы тогда, зачем их ищут.

— Так ужа найти не проблема, — усмехнулась птичка, взъерошивая перья, — вон один у тебя под ногами копошится.

— Ах, духи гор, — всплеснула руками шаманка, взглянув себе под ноги, — и вправду уж… да жирный какой… Никак ты поспособствовала? — она подняла голову и испытующе посмотрела на птичку.

— Ты не на меня смотри, а лучше ужа своего хватай, — весело рассмеялась птичка, — а то уползет, и поминай, как звали.

— Куда ж он по такой погоде уползет… если только до порога, — усмехнулась шаманка, достала из-за пояса нож и ловким движением, подхватив извивающегося ужа, отсекла ему голову. После чего вышла из пещерки и, сев на пороге, принялась разделывать обезглавленную тушку.

Когда от варева, сдобренного от души пряными травами, потянуло сочным мясным ароматом, шаманка сняла котелок с огня и установила его на небольшой выступ в углу пещеры. Потом взглянула на птичку:

— По-моему, угощаться в таком виде тебе явно не с руки будет. Может человеческий облик какой примешь?

— Могу и человеческий, а какой именно хочешь, что бы я приняла? Хочешь двойником твоим стану?

— Что ты! Что ты! — испуганно замахала руками Перея. — Не хорошо это, что б кто-то образ двойника принимал… силы уходят. Да и что хорошего в образе старухи? Ты лучше свой прими. Ты ж говорят, красоты неземной.

— Да не помню, какая я… говорила ведь тебе, — птичка раздраженно встряхнулась.

— Ну так я напомню. Невысокая, но стройная да гибкая словно осинка. Белолицая, что первый снег, да высоколобая. Брови черные вразлет, как крылья ласточек, нос прямой точеный, а глаза как два бездонных озера по весне. И волосы прямые длинные серебристо-белые, что покров невесты. И носишь ты всегда поверх платья душегрейку заячьего меха расшитую бисером да такие ж сапожки. Вот так про тебя бают.

— Что ж, раз так бают, то может, так оно и есть, — усмехнулась птичка и, вспорхнув, обернулась девушкой. Именно такой, как описала шаманка.

— Ну точно. Истинно Лай-он-на, — радостно закивала та.

— Значит, угадала, — удовлетворенно кивнула девушка. — Кстати, коли к столу зовешь, то и мне без подарка негоже. Может, от меня подношение примешь? Скажи, что хочешь.

— Да есть вроде у меня все… Твой визит и есть лучший подарок. Это надо же на старости лет саму Лай-он-ну повстречать. Кому сказать, то и не поверят вовсе. Не иначе как боги милостивы очень ко мне, что такую радость ниспослали.

— Это еще не известно к кому более милостивы и кого кому они послали. Я вот тоже счастлива, что тебя повстречала, — улыбнулась та, и села на небольшой камень около очага. — Ладно, может после еды ясно станет, чем тебя за гостеприимство отблагодарить.

Шаманка достала пару ложек, налила в две плошки своего варева, одну подала гостье, вторую взяла себе и, подтолкнув поближе к очагу еще один камень, тоже села.

— Пробуй! Надеюсь, по вкусу придется. Ужи, они вкусные.

Пригубив варева, гостья задумчиво покачала головой:

— Своеобразный вкус… питательно и жирно, конечно, но мясо волка или куницы, на мой взгляд, вкусней…

— Может и вкусней, но без зубов не особо пожуешь такое, — усмехнулась шаманка.

— В этом ты права, — согласно кивнула гостья, принимаясь за еду.

Доев все без остатка, она со словами благодарности отставила плошку в угол.

— На здоровье, — тут же откликнулась шаманка.

— Кстати, — гостья лукаво улыбнулась, — я сказала, что сама найду, чем тебя отблагодарить. Так вот, я придумала. Отныне жевать сможешь не только мягких ужей, — она повела рукой, и соскользнувшее с ее руки серебристое облачко на мгновение окутало шаманку. — Нравится такой подарок?

— Такое не может не понравиться… — шаманка с удивлением коснулась своего рта вновь полного зубов.

— Я очень этому рада, — в глазах гостьи замерцали ласковые огоньки.

Проснувшись на следующий день, Перея с сожалением обнаружила, что нежданная гостья уже покинула ее пещерку. Шаманка не удивилась. Виданное ли дело, чтобы Лай-он-на надолго задерживалась средь людей. Порадовала своим появлением и то хорошо.

Покряхтывая, она поднялась, накинула зипун и, зябко поеживаясь, вышла на порог. Порывистый ветер гнал с севера темные груды туч и нес одинокие снежинки. Неожиданно восходящее солнце, прорвав плотную завесу облаков, розоватым светом окрасило верхушки близлежащих гор, но вскоре снова скрылось, погрузив окрестности в сероватый сумрак.

— Похоже, что через пару часов метель разыграется, — пробормотала шаманка, привыкшая из-за долгого отшельничества разговаривать сама с собой, — и похоже надолго. Надо бы за дровами сходить, а то осталось совсем мало.

Она вернулась в пещерку и стала поспешно собираться в путь.

Тепло одевшись и захватив веревку, она шагнула к выходу и едва не столкнулась со своей вчерашней гостьей, стоящей на пороге.

Раскрасневшаяся от легкого морозца и ветра, с большой вязанкой дров на плече, она удивленно взглянула на Перею:

— Ты уходишь куда-то?

— Я за дровами хотела… — Перея попятилась назад, давая возможность девушке войти.

— Не надо. Я уже принесла, — улыбнулась та, кладя вязанку у порога. — Лучше чайку вскипяти.

— Тогда я за водой, — Перея шагнула к ведру, однако оно было полно до краев.

— И к роднику я тоже уже сходила, — с улыбкой пояснила девушка, стряхивая с волос запутавшиеся в них снежинки. — Так что ставь воду для чая.

— Конечно… конечно… — шаманка торопливо склонилась над очагом. — Ты, поди, устала да замерзла. Сейчас все сделаю.

Девушка тем временем сняла из-за спины лук, прислонила к стене и, отстегнув от пояса двух добытых горных ласок, протянула ей:

— Это тебе на обед, ну и шкурки может на что-нибудь сгодятся.

Обернувшись, Перея взяла и стала удивленно рассматривать отверстие от стрелы вместо левого глаза обеих. Потом, не веря собственным глазам, озадаченно прошептала:

— Лай-он-на, ты умеешь стрелять ласок?

— Я умею стрелять кого угодно, — усмехнулась в ответ та.

— Вот уж никогда бы не подумала… Хотя что тут удивительного… это не более удивительно, чем то, что ты ходишь за водой и дровами… — шаманка отложила подстреленных зверьков и возобновила прерванные хлопоты у очага, желая побыстрее напоить чаем гостью, к ее безграничной радости решившую у нее задержаться.

Дни побежали приятной размеренной чредой. Вставала Лай-он-на еще до рассвета и уходила в горы, а возвращалась уже ближе к обеду в зависимости от нужды или с дровами, или с богатой добычей. После этого шла к ручью за водой, где долго умывалась. Шаманка к тому времени уже ждала ее с горячим обедом, после которого волшебница вместе с ней спускалась в поселок, где помогала местным жителям, прознавшим о ее появлении, избавиться от болезней и прочих недугов. Вечера они проводили за разговорами. Вернее говорила в основном Перея, рассказывая сказки и легенды, которых знала огромное количество, а Лай-он-на молча слушала и улыбалась, изредка кивая головой или подбадривая ее одобрительными замечаниями. Перея нарадоваться не могла на нежданно появившуюся у нее постоялицу и старалась всячески ей угодить и доставить хоть небольшое удовольствие.

Так прошло немалое время, а потом шаманка стала замечать, что волшебница улыбается все реже и реже, почти не говорит, и глаза у нее вновь полны той тоски, которая сквозила в ее облике, когда она была птичкой. Перея догадывалась, в чем причина, но боялась заводить об этом разговор, страшась, что волшебница покинет ее.

Однако с каждым днем та становилась все печальнее и грустней. И, наконец, как-то за обедом, шаманка не выдержала:

— Ты тоскуешь о потерянной семье? — тихо спросила она, глядя на неподвижно сидящую у очага и не сводившую взгляда с языков пламени волшебницу.

— Да, я все время пыталась вспомнить… Надеялась твои сказания помогут мне, как помогли найти мой образ, но похоже, бесполезно все это. Я не сумела отыскать даже маленького клочка воспоминаний, — она печально вздохнула и едва слышно выдохнула: — Мое сердце разрывается от тоски… я чувствую, что кого-то очень любила, но не могу вспомнить кого.

Шаманка помолчала немного, потом решительно взмахнула рукой:

— Тебе надо отправиться на юго-восток, Лай-он-на. Я слыхала, там высоко в горах живет очень могущественный маг, способный и найти любого и лишь мановением руки переместить кого хочешь куда угодно. Он наверняка сможет помочь тебе отыскать твою семью. Его, правда, очень трудно найти, но ты же волшебница. Ты сможешь.

— А ты откуда о нем знаешь? — заинтересованно посмотрела на нее та.

— Тут горные тролли живут… я однажды ногу одному лечила, так вот он рассказал, что двоюродная золовка его троюродной сестры выбрала себе в партнеры тролля из тех мест. Этот маг послал его зачем-то в наши горы… то ли ягод каких достать, то ли еще чего, я уж толком и не помню. Причем переместил сюда за несколько секунд, а еще кольцо дал, чтоб обратно тот вернулся. Так пока тролль его задание выполнял, партнершу здесь себе приглядел, с ней и ушел.

— Так это арка переходов… в том ничего особенного нет, — разочарованно протянула волшебница и снова отвернулась к огню.

— Так тот тролль много чего про него рассказывал. Что все прошлое и будущее предсказать может, что стоит ему в глаза заглянуть, и он уже все-все о любом знает.

— По глазам? Ты уверена? — она вновь обернулась к шаманке.

— Я с тем магом не общалась, как я могу быть уверена? Говорят так про него…

— А ведь это вариант… Может, стоит попробовать? Как ты думаешь? — в ее глазах загорелась надежда, а губы тронула улыбка.

— Думаю, стоит. Ты ведь ничего не теряешь.

— И ты меня отпустишь?

— Я? — шаманка в недоумении прижала руки к груди. — Как я могу держать тебя? Тебе не надо спрашивать меня о таком.

— И все же я хочу спросить.

— Я не прощу себе, если ради меня ты будешь мучиться от тоски. Твоя улыбка очаровательна. Ты подарила мне много радости, и теперь мне хочется отплатить тебе тем же. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Лай-он-на.

Шаманка встала и осенила ее охранным знаком:

— Пусть сопутствует тебе удача, и боги будут милостивы к тебе.

— Благодарю тебя! — улыбнулась в ответ та и, обернувшись маленькой зорянкой, вылетела прочь из пещерки.

Норлан сидел в кабинете своего горного убежища и читал, когда почувствовал чье-то присутствие. Он резко повернулся. На пороге стояла Веста. Обычно она не смела заходить сюда, и Норлан решил поинтересоваться, что ее заставило нарушить данное правило:

— Что-то случилось?

— Тебя разыскивает девушка.

— Меня многие разыскивают, но это не повод отвлекать меня, — Норлан раздраженно поморщился. — Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда мне мешают?

— Да. Я знаю, — кивнула Веста, по-прежнему стоя в дверях.

— Что-то еще?

— Я, конечно, сказала ей, что ты здесь бываешь редко и давно уже не навещал нас…

— Замечательно. Это все?

— Нет, — Веста нервно сглотнула, — она сказала, что я лгу, и просила передать тебе, что будет ждать тебя у родника на восточном склоне ближайшие три дня.

— Теперь ты передала, молодец. Все?

— Нет, — снова повторила Веста и потупилась.

— Ну договаривай, что еще.

— Она дала мне это, — она протянула ему мешочек, — и сказала, еще даст тебе, если ты придешь. Сказала, что не отнимет у тебя много времени, ей надо лишь спросить тебя. Теперь все.

Норлан встал, подошел к ней, взял из рук бархатный мешочек и, шагнув к столу, высыпал его содержимое. По столешнице раскатилась россыпь отборных бриллиантов и рубинов, а потом выпал небольшой слиток золота.

— Ничего себе… — в замешательстве проговорил он и повернулся к Весте: — И это она дала тебе всего лишь за то, что ты передашь мне ее просьбу?

— Да, — кивнула та.

— Ладно, иди к себе.

— Ты сделаешь мне из этого колье? — Веста просительно заглянула ему в глаза, и Норлан, поняв, кто натолкнул ее на такую мысль, не смог скрыть усмешки.

Неизвестная просительница все точно рассчитала. И то, что в этом случае ее просьба будет точно передана, и то, что золото и драгоценности, единственное, что может прельстить мага, и то, что за трехдневный срок почти любого к ней приведет обычное любопытство. Даже того, кто поначалу воспримет ее просьбу враждебно.

— Да, сделаю, — кивнул он, и Веста со счастливой улыбкой тут же удалилась.

Поняв, что ищущая с ним встречи девушка по меньшей мере мудра, Норлан решил не испытывать ее терпение и, открыв арку, вышел из нее у родника.

Девушка сидела на камне спиной к нему, но при его появлении сразу обернулась и встала. Вечерний сумрак еще не успел полностью вступить в свои права, позволяя разглядеть просительницу во всей красе. Одетая в снежно-белого меха расшитую красными замысловатыми узорами душегрейку, какие носят только на севере, и такие же сапожки. Невысокая, примерно ему по плечо. С волосами серебристыми, как лунный свет, черными, как смоль бровями и бездонными синими глазами. Ее глаза на мгновение напомнили ему Къяру, и сердце, несмотря на годы проведенные без нее, вновь болезненно сжалось.

— Здравствуй в веках, — на губах девушки заиграла лучезарная улыбка. — Я так счастлива, что ты не отказал в мой просьбе. Вот прими мой скромный дар, — она протянула мешочек раз в пять объемнее, чем тот, который ему отдала Веста.

— Я еще ничем не помог тебе. Так что твоя благодарность преждевременна, — покачал он головой.

Девушка шагнула к нему и склонившись положила мешочек у его ног, после чего отступила:

— Ты пришел, и тратишь на меня свое время. Я благодарна тебе вне зависимости от того сумеешь ты мне помочь или нет.

— Кто ты?

— Урты называют меня Лай-он-на, — распевно произнесла она.

— Как? — от столь дорогого его сердцу созвучия у него перехватило дыхание.

— На их языке: капля росы, отражающая мир, — немного застенчиво пояснила девушка. — Так ты примешь мой дар?

Поняв, что это лишь близкий по звучанию набор слов, Норлан глубоко вздохнул и холодно проронил:

— Да, приму.

После чего повел рукой, и мешочек исчез в одном из его хранилищ.

— Говори, что хотела, — он пристально посмотрел на нее.

— Я потеряла память, — она потупилась под его взглядом и стала нервно вертеть в руках пряжку от своей расшитой бисером душегрейки.

— И что?

— Может, ты поможешь мне вспомнить, где те, кого я любила?

Она подняла на него свои глаза, и он утонул в бездне тоски, которой был полон ее взгляд.

— Понимаешь, — не сводя с него взгляда, продолжила она, — я чувствую, что у меня была семья, любимый, но я не могу вспомнить, кто они и где мне их искать.

— Дел-то… — губы Норлана тронула легкая улыбка, и он вытянул вперед правую руку, сканируя сознание девушки. Однако его импульс будто завязнув в мутном тумане, не вернул почти никакой информации. Удивленный Норлан усилил воздействие, но результат не изменился. Он применил энергетику четырнадцатой сферы, но и это оказалось бесплодно.

— Ничего не понимаю… — он опустил руку, — ты не ставишь блок, я чувствую, что могу считать информацию о последнем периоде твоей жизни, но тебе это вряд ли нужно. Ты и сама это помнишь. А вот дальше мутная масса, явно поглотившая информацию и полностью растворившая ее, — он раздраженно повел плечом. — Причем я не знаю ни одного способа сотворить такое, ну и соответственно как противодействовать такому не знаю тоже.

— Хочешь сказать, мое прошлое безвозвратно потеряно? — в ее взгляде мелькнуло отчаяние.

— Подожди, не надо скоропалительных выводов. Есть другие способы. Дай мне руку.

Она доверчиво протянула ее, и он легко сжал ее пальцы. Это прикосновение неожиданно вызвало в нем давно забытый трепет и прилив желания, но он мощным усилием воли отогнал их, и вскинул свободную руку к небу. Стояли так они очень долго. А звезды тем временем плясали бесконечным хороводом, не желая дать однозначный ответ.

— Вот сколько живу, первый раз такое вижу, — он опустил поднятую вверх руку, потом разжал другую.

— Что говорят звезды? — с надеждой в голосе спросила она.

— Они говорят, что ты та, кем пожелаешь стать.

— Это правда. Урты меня поэтому так и называли, я могу принять любой облик, — девушка грустно улыбнулась. — А о прошлом они тебе ничего не сказали?

— Нет, я не смог найти твоей звезды, все проекции твоей судьбы выходят из мглы черной дыры.

— Грустно, но что поделать. Я вот тоже своей звезды не отыскала. Думала, у тебя получится. Что ж, видимо, придется с этим смириться. Ты был моей последней надеждой.

— Мне жаль, что я разочаровал тебя. Ты позволишь мне вернуть твое подношение? — он вновь осторожно коснулся ее руки. Ему было искренне жаль расстроенную девушку, которой он не сумел помочь.

— Нет! Нет! Что ты! — отшатнулась она. — Я ведь уже сказала, это благодарность не за результат, а за потраченное на меня время. Еще раз здравствовать тебе в веках и прощай, — она чуть склонила голову, а потом стремительно развернулась и направилась к узкой горной тропинке, ведущей к склону горы.

— Постой, — окликнул ее Норлан. — Уже поздно, а путь тебе предстоит неблизкий, может, согласишься воспользоваться моим гостеприимством, коли ничем другим помочь я тебе не смог?

Он и сам не понял, почему вдруг предложил это девушке. Это был минутный порыв, то ли нежелания отпускать ее, то ли желания хоть что-то для нее сделать.

Девушка обернулась, и губы ее тронула нежная улыбка:

— Благодарю тебя. Я не откажусь. Тем более что по большому счету идти мне все равно некуда.

— Что ж, тогда пошли, гостья дорогая.

Он провел ее через арку перемещений в свое убежище и, позвав Весту, попросил приготовить комнату для гостьи.

Проговорив: «Я подготовлю дальнюю комнату в левом крыле», — Веста быстро ушла.

А он провел свою гостью в гостиную и, усадив в мягкое кресло, взмахнул рукой. На низеньком столике рядом с ней тут же появились всевозможные яства, чайник с чаем и чашки.

— Пока Веста готовит комнату, предлагаю выпить чаю, — улыбнулся Норлан.

— Спасибо. Ты несказанно добр, — девушка мило улыбнулась и, налив в чашку чай, осторожно пригубила. Тут же ее улыбка стала еще шире.

— О, это именно то, что мне нравится. Чай с травами. С мелиссой, мятой и зверобоем. Ты угадал мои пристрастия. Хотя, что здесь странного, ты же сканировал мою память.

— Я не считывал информацию о тебе, — сев в кресло напротив нее, Норлан отрицательно качнул головой, — хотя, конечно, мог. Но у меня была другая задача. Я просто сам привык пить такой чай. Когда-то давно меня угостили таким, и с тех пор я пью только его.

— Значит, наши вкусы в этом совпадают. Это приятно, — проговорила девушка, отхлебывая чай маленькими глотками.

— Ты почему кроме чая ничего не берешь? — он придвинул к ней поближе блюдо с сухофруктами, конфетами и пирожными.

— Я не сластена, — качнула она головой.

— А может, ты проголодалась? Я что-то не догадался тебе ничего посущественнее предложить. Ты скажи, если хочешь, не стесняйся.

— Нет, есть не хочу. Да и время больно позднее для еды, — она допила чай и отставила чашку. — Благодарю.

— Можно я спрошу тебя?

— Конечно.

— Ты сказала, что можешь принять любой образ. Ты имела в виду, что личину набрасываешь?

— Нет, — девушка покачала головой, — я могу изменять сущность.

— Ты шутишь?

— Нет. Какой мне смысл так шутить? — она непонимающе посмотрела на него.

Не поверив, Норлан попытался сканировать ее сознание, но тут же наткнулся на профессиональный блок, идущий вплоть до четырнадцатого уровня.

— Ты мне не веришь? — глаза гостьи потемнели от гнева.

— Извини, — Норлан тут же убрал воздействие, — просто в такое верится с трудом. А ты, оказывается маг.

Он уже ругал себя за то, что посчитав ее кем-то вроде северной жрицы, владеющей лишь примитивной магией, недооценил с самого начала. И сожалел, что не воспользовался моментом подробно считать доступную информацию о ней.

— Может и маг. Только это ничего не меняет, — взгляд ее прояснился, и она равнодушно повела плечом.

— Можешь показать, как меняешь облик?

— Ты хочешь увидеть это сейчас?

— Да, ты права. Сейчас несколько поздновато для подобных демонстраций. Но пообещай, что завтра удовлетворишь мое любопытство.

— Хорошо, завтра покажу, — она согласно кивнула, явно ожидая слов благодарности в ответ. Но Норлан не поблагодарил, напротив, уперся в нее испытующим взглядом:

— Объяснить можешь, почему согласилась?

— Ты попросил. Мне несложно исполнить твою просьбу. Так почему не исполнить? — непонимающе пожала плечами она.

— Ты всегда выполняешь все просьбы?

— Если есть такая возможность, то — да. А что тебя так удивляет?

— Ты! Меня удивляешь ты! Я давным-давно не встречал таких магов.

— А каких магов ты встречал?

— Лживых, подлых и коварных.

— Тебе какие-то мерзкие маги попадались, — она брезгливо поморщилась.

— Других не бывает.

— Это как это не бывает? А я? А ты? Ты что тоже лживый, подлый и коварный?

Одновременно с вопросом Норлан почувствовал тонкое сканирующее воздействие, причем настолько мощное, что сдержать его не мог.

— Чтобы выжить, мне порой приходилось быть именно таким, — усмехнулся он.

— Хочешь сказать, что рядом с тобой надо быть всегда начеку?

— Быть всегда начеку вообще-то полезно. Я вот сегодня немного расслабился и, потеряв всякую бдительность, не заметил с самого начала, что ты маг. Одним словом мне несказанно повезло, что ты этим не воспользовалась.

— Чем тут пользоваться? — она непонимающе распахнула глаза. — Я пришла за помощью и благодарна, что ты попытался сделать все, что в твоих силах. Неужели ты считаешь, что в качестве благодарности я могла попытаться причинить тебе вред? Кстати, если исходить из твоей логики, то почему ты не попытался причинить вред мне?

— Мне сейчас смысла не было тебе вред причинять или пытаться пленить. Я отшельник и не заинтересован в этом. А вот встреться мы лет пятнадцать назад, обязательно бы попытался в полон тебя взять.

— Ты меня заинтриговал… Только смею тебя заверить ничего бы у тебя не вышло. Меня поймать или пленить невозможно. Да и вред нанести тоже.

— Это почему?

— Сейчас не хочется показывать. Давай завтра? Покажу и как образы меняю и как воздействие амортизирую.

— Договорились, — Норлан поднялся. — Пойдем, гостья дорогая, покажу тебе, где ночевать будешь.

Они шли по запутанному лабиринту коридоров его убежища, и Норлан никак не мог понять, что так несказанно притягивает его в этой маленькой северянке. То ли чистая душа, подобная душе его потерянной Лаоны, то ли неразгаданная загадка сущности и необычных способностей. Но в любом случае он решил, что постарается задержать у себя на ближайшее время столь необычную гостью.

— Вот твои покои, — он распахнул перед ней дверь просторной комнаты, подсвеченной по краям потолка люминесцентным мхом. — Знаешь, как освещенность менять?

На мгновение девушка замерла, а потом, вскинув руку, сначала погрузила комнату во мглу, а потом вновь заставила наполниться светом. После чего кивнула:

— Да, знаю.

— Ты не знала, пока не попробовала? — уперся в нее взглядом Норлан.

— Ты угадал, — губы ее тронула немного застенчивая улыбка. — У меня такое часто. Знания всплывают сами по себе, я что-то начинаю делать и понимаю — я умею это делать и знаю, как надо…

— Занятно… Хотя ничего удивительного. Многие маги доводят свои умения до автоматизма. Это механическая память, и часто она возвращается именно так. Кстати, если твои умения возвращаются к тебе по мере необходимости, то возможно, когда-нибудь они зацепят блок основной памяти, и ты вспомнишь то, что так желаешь вспомнить.

— Ты подарил мне надежду. А то я уж отчаялась. Спасибо, — она благодарно коснулась рукой его плеча.

— Да не за что, — улыбнулся Норлан и поймал ее взгляд. В то же мгновение он почувствовал, что тонет в мерцающей и завораживающей бездне ее глаз. Испуганно отпрянув, он тряхнул головой, пытаясь сбросить морок, потом, поняв, что это не морок, поспешно отвернулся и, пробормотав: — Я надеюсь, тебе понравится, а если не понравится, меняй здесь все, что угодно, по своему усмотрению, — вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Покинув свое убежище, Норлан поднялся на отвесную площадку высоко в горах. Его любимое место уединения и размышлений. Сев на удобный выступ, он поднял глаза к небу и долго смотрел в звездную вышину. Потом едва слышно пробормотал:

— Я не знаю как поступить, моя Лаона… С одной стороны девочка уникальна и может, например, чему-нибудь научить твоего сына. А с другой… с другой… она цепляет меня, и я не могу понять чем… Я боюсь предать память о тебе. Я, конечно, не посмею нарушить клятву, и мое сердце навечно будет принадлежать лишь тебе, но вдруг ты посчитаешь предательством то, что в нем поселится даже расположение и небольшая привязанность…

Он помолчал немного, а затем, до боли сжав руки, продолжил:

— Если б ты только знала, как я без тебя тоскую… — он тяжело вздохнул, и смахнул набежавшую слезу, потом помолчав еще некоторое время, хрипло проговорил: — Наверное, поэтому и пожалел девочку, что увидел в ее глазах подобную же тоску… Ты не подумай чего, моя Лаона. Я если и позволю ей остаться, это будет лишь жалость и желание совершенствовать твоего сына, я не посмею открыть ей мое сердце…

На следующее утро, накормив гостью завтраком, Норлан, так и не решивший, что с ней делать: просить остаться или выпроваживать поскорей, повел ее на горное плато, поросшее травами и окаймленное низкорослым кустарником.

— Как здесь красиво… Потрясающий вид. Как будто средь облаков паришь, но стоя на зеленой лужайке… — она с улыбкой подняла вверх руки и запрокинула голову.

— Ты раньше не была в горах? — удивился он.

— Была. Я долгое время жила в Уртских горах. Но там не так… Там пустынные холодные скалы, пронизывающий ветер. А здесь даже воздух напоен ароматом трав и нежностью солнца. Здесь природа менее сурова. Хотя и там своя красота.

— Тебе дано видеть красоту и, похоже, везде и во всем. Это редкий дар, — Норлан улыбнулся. — Ну что, покажешь мне, как образы меняешь?

— Без проблем. Выбери любую вещь или укажи любое существо, и я покажу.

Наклонившись к траве, Норлан подобрал большого жука с синеватыми надкрыльями, которого протянул девушке:

— Такой подойдет?

— Подойдет что угодно, — усмехнулась она и вдруг, словно свернув пространство, исчезла, а вместо нее на ладони Норлана появился еще один жук.

Норлан внимательно рассмотрел их и понял, что они идентичны. Даже трещинка на одном из надкрыльев совпадала. Лишь из-за того, что он визуально видел в какого жука превратилась гостья, он это знал, выяснить это другим способом ему не удавалось. Вокруг нее не было ни облака магии, ни искажения поля… ничего… Два абсолютно одинаковых жука на его ладони и все.

— Как ты это делаешь? — не веря собственным глазам, тихо пробормотал он.

— Сущность меняю, говорила же… — второй жук приподнял голову.

— Ты можешь в этом виде разговаривать? — смятению Норлана не было придела.

— Могу. А что в этом удивительного?

— Ничего, кроме того, что я не понимаю, как ты это делаешь.

— Как говорю? Поверхностно, над четырнадцатой сферой передаю колебания, а потом резко спускаю их в звуковой диапазон. Понял?

— Гениально. Я бы не додумался. Так ты можешь даже над четырнадцатой сферой работать?

— Могу. Я много чего могу, — жук помотал головой.

В это время первый жук зашевелился, и Норлан взял его в другую руку, намереваясь отпустить, но тут услышал за спиной: «Отец!» и резко обернулся.

У края плато, на тропинке стоял сын Къяры и чуть нахмурившись смотрел на него. Четырнадцатилетний юноша уже стал ощущать свою силу и с трудом ему покорялся. Норлан не раз порой чувствовал, что их отношения балансируют на грани, и ему приходилось прикладывать немало усилий, чтобы мальчишка не вырвался из-под контроля.

— Что ты хотел, Гранд?

— Мать хочет, чтобы я починил лестницу у северного склона черной горы.

— А ты, я так понимаю, не хочешь?

— Она не нужна! И ты, и я, и Шон отлично обходимся без нее, — он рукой откинул назад упрямо соскальзывающую на лоб короткую прядь черных и тяжелых, как у Къяры, волос. — А матери там делать нечего.

— Так ты не хочешь чинить лестницу или не хочешь, чтобы Веста поднималась на северный склон черной горы?

— Во-первых, я действительно не хочу, чтобы мать туда лазила. А во-вторых, ну какого демона делать бесполезную работу?

— С первым я согласен и запрещу ей туда подниматься. А вот со вторым, согласиться никак не могу, потому что не считаю эту работу бесполезной. Кроме нас троих у того склона может оказаться случайный путник, и твоя работа спасет ему жизнь.

— А если не окажется?

— Может и не окажется, но ты предусмотришь такой вариант развития событий. К тому же я, например, с большим удовольствием пользуюсь лестницей, чем любым переходом.

— Даже такой веревочной, болтающейся над пропастью? Отец, ты лжешь! На моей памяти, ты никогда ей не пользовался.

— Сделаешь, воспользуюсь.

— Ради одного этого сделаю… — губы Гранда дрогнули в усмешке.

— Вот и хорошо. После обеда приступишь. А сейчас иди сюда.

Юноша подошел, и Норлан на вытянутых руках показал ему двух жуков:

— Отличия найти сможешь?

Внимательно осмотрев обоих, Гранд безошибочно ткнул пальцем:

— Это просто жук, а это его абсолютно идентичный двойник с магической сущностью глубоко внутри, — после чего вскинул на него свои выразительные темно-васильковые глаза, опушенные длинными ресницами: — Так, отец?

— Так, — Норлан кивнул. — А как определил?

— А не знаю как… — Гранд пожал плечами. — Просто чувствую это и все. Кстати, а что это за жук? Это ты его создал?

— Нет, не я, — качнул головой Норлан и чуть приподнял руку: — Может, примешь свой облик, гостья дорогая?

— Да без проблем, — откликнулся жук, и рядом с ними появилась улыбающаяся северянка. — Понравилось?

— Ух ты… — Гранд не мог отвести от нее завороженного взгляда. — А ты только в жуков оборачиваться умеешь?

— Не только… Я во что угодно обернуться могу. Хоть в лист сухой… хоть в палку. А могу и в животное какое обратиться.

— Покажи! — в глазах юноши разгорелся неподдельный интерес.

— Объект выбери.

— Вот, — он протянул ей, достав из кармана, огниво.

Норлан отошел чуть в сторону и сев на небольшой скалистый уступ с удовольствием стал наблюдать как северянка, в ответ на просьбы Гранда оборачивается то огнивом, то камнем среди травы, то птицей под облаками.

Через какое-то время Гранд не выдержал:

— Не может такого быть, чтобы ты могла обращаться во что угодно! Я знаю, в кого ты не сможешь обратиться! В дракона!

— Покажи мне его и обернусь, — рассмеялась в ответ она.

Они стояли друг напротив друга. И рядом с крепко сбитым мускулистым и высоким Грандом северянка казалась маленькой хрупкой тростинкой.

— Думаешь, не покажу? — в голосе Гранда послышалось плохо-скрытое раздражение: — Смотри!

В то же мгновение посреди поляны вместо него появился черный дракон с коричнево-красной каймой на крыльях.

— Какой ты красивый… — северянка протянула руку и нежно коснулась его морды. — Только и я так тоже могу…

В ее глазах заплясали лукавые огоньки, и на плато вместо нее появился еще один дракон, точь-в-точь такой же, лишь с серой каймой на крыльях. Он шагнул к первому и осторожно ткнул носом в плечо, а потом, взмахнув крыльями, резко поднялся в воздух, рассмеявшись серебристым смехом:

— Ты в таком виде только стоять можешь или полетаешь со мной и догнать попробуешь?

— Ну держись! — Гранд рванулся вдогонку, и они быстро скрылись из вида.

Норлан порывисто вскочил, а потом, раздраженно махнув рукой, проводил их хмурым взглядом, пробормотав:

— Что-то я совсем расслабился последнее время и уже совсем не контролирую ситуацию… Отпустить его с ней… большую глупость и придумать нельзя… Ладно, будем надеяться, что она не причинит вреда мальчишке… или я совсем разучился разбираться в людях… — он помолчал немного, потом добавил: — А ведь совсем его облик принимать не стала… видно и правда цвет дракона нельзя повторить.

Вернулись драконы лишь через несколько часов. Первым на плато приземлился дракон с серой каймой, и почти тут же обернулся северянкой. А следом за ним сел Гранд и тоже принял человеческий облик. Северянка легкой поступью приблизилась к Норлану, глаза ее весело искрились, а на губах играла довольная улыбка:

— Твой сын — чудо! Он великолепно владеет своим телом… Мы так здорово размялись.

— Я рад, что тебе понравилось, — кивнул Норлан и перевел взгляд на Гранда.

Тот выглядел намного хуже северянки. Тяжело дышал и явно с трудом держался на ногах.

— Тебе тоже понравилось?

— Да, отец, это было неплохо, но уж слишком утомительно. Твоя гостья не знает меры.

— А я и не знал, что ты у меня слабак, — Норлан иронично усмехнулся. — Неужели не стыдно признаваться в собственной слабости?

— Она более сильный маг, — в глазах Гранда мелькнула неприкрытая злость.

— А что мешает тебе стать таким же? Попроси ее, она может научить тебя этому.

— Ты считаешь мне надо чему-то учиться у нее?

— Если ты хочешь чего-то добиться в жизни, то просто необходимо.

— Я подумаю… — недовольно скривив губы, Гранд отвернулся.

— Думай, конечно, но не особо долго, а то вдруг наша гостья решит покинуть нас раньше, чем ты что-то, наконец, надумаешь.

— А с чего ты решил, что я буду учить твоего сына? — северянка уперлась в Норлана испытующим взглядом.

— Ты сама сказала вчера, что не отказываешь в просьбе, если у тебя есть возможность ее исполнить.

— Я не умею учить — это раз, а во-вторых, твой сын не горит желанием учиться. Иметь такого ученика не по мне. Так что можешь даже не озадачивать его. Я не стану его учить.

— Первое не повод для твоего отказа — ты не пробовала учить и потому не можешь знать о своих способностях. Да и второе не повод. Если ты станешь его учителем, то получишь над ним полную власть, и его желание или нежелание не будут иметь уже никакого значения. Так что погоди отказываться. Давай дождемся его решения.

— Думаешь, он согласиться на такие условия?

— Если не глуп и хочет чего-то достичь в жизни — согласится.

— Как же все здорово у тебя получается, отец, — Гранд шагнул к ним, взгляд его пылал яростью. — Выходит, если откажусь, то никчемный глупец и бездельник… Ты даешь мне шанс и можешь меня презирать, если я им не воспользуюсь. Так?

— Абсолютно точно, — Норлан кивнул.

— Тебе кажется недостаточным то, чего я достиг?

— По-моему, ты должен был сейчас сам убедиться, что тебе еще есть куда стремиться.

— Ну почему ты только меня все время так прессуешь, что ты Шона не заставляешь делать все тоже самое? Он ведь и половины того, что я умею, не умеет!

— Нашел чем гордиться, — усмехнулся Норлан. — Тебе дано больше чем ему на порядок, и если ты будешь ровняться по нему, то будешь последним глупцом.

— Да не хочу я никуда стремиться. Понимаешь? Не хочу! Когда ты, наконец, оставишь меня в покое?

— Тебя здесь никто не держит. Считаешь, что все уже умеешь и знаешь, живи самостоятельно. Но учти, если уйдешь, обратно приму только если кабалит наденешь. Мне надоели твои выкрутасы!

— А мне надоел твой контроль! Меня уже достало, что ты тыркаешь меня постоянно, что я должен делать и как. Почему ты все решаешь за меня? Может, мне никогда не понадобятся в жизни все эти дурацкие умения, которыми ты хочешь, чтобы я овладел! Но ты решил, что понадобятся, и упрямо заставляешь меня ими овладевать… А мне это не надо! Понимаешь? Не надо!!! — Гранд сорвался на крик.

— Не надо? Все умеешь и все знаешь? Что ж, хорошо. Еще раз говорю: я не держу тебя. Вкуси самостоятельной жизни. Если вдруг не понравится — позови. Ты знаешь, я услышу. Только про условия возвращения не забудь.

— Я не вернусь!

— Что ж, тогда мне останется только порадоваться, что я столь хорошо сумел тебя подготовить для самостоятельной жизни. Иди!

— С матерью дашь проститься?

— Я не люблю сцен прощаний, поэтому тебе придется обойтись без них. Иди!

— Ты жесток.

— Уж что есть, — Норлан равнодушно пожал плечами, после чего протянул руку северянке: — Пойдем, гостья дорогая, не откажи в любезности отобедать со мной.

Растерянно посмотрев на Гранда, северянка неуверенно подала руку Норлану: — Ты убежден, что правильно поступаешь, прогоняя сына?

— Я не прогоняю, — качнул головой Норлан. — Его не устраивают порядки моего дома, а в моем доме иначе не живут. Он сам выбрал свой путь. К тому же он волен вернуться, если все же решит принять мою власть.

— С этим не поспоришь, это справедливо, — северянка согласно кивнула, и Норлан увлек ее по направлению к своему убежищу, оставив Гранда одиноко стоять на плато.

— Мне так неприятно, что я спровоцировала твой конфликт с сыном, — идя по каменистой тропке, тихо проговорила она.

— Ты тут не при чем. К этому все шло. Так что не бери в голову. Лучше ответь: согласишься у меня пожить некоторое время, пока сын не вернется, а потом его учить?

— Ты уверен, что он вернется?

— Куда ж он денется? Нагуляется вволю, потом влипнет в какую-нибудь неприятность, вспомнит, что есть место, где ему могут помочь… и вернется.

— А если не влипнет в неприятности или влипнет, но из гордости не вернется?

— Может и так, конечно, но мой немалый житейский опыт подсказывает, что это очень маловероятно. Одним словом поживи у меня какое-то время, а дальше видно будет.

— Ты надеешься все-таки сделать из меня учителя для твоего сына?

— Да, — Норлан кивнул, — он у меня мальчик непростой, и мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста, не отказывай мне.

— Когда так просят, я отказать не могу. Будь по-твоему. Я попробую, если он вернется, стать для него учителем, но только до тех пор, пока он из-под власти моей не выйдет. Удерживать его силой я не буду.

— Договорились, — Норлан взял ее руку и осторожно поцеловал. — Благодарю тебя. Кстати, как мне можно тебя называть? Лай-он-на слишком длинно, да и язык сломаешь, может, позволишь несколько сократить твое имя? Например, Лада?

— Ты боишься сломать язык на таком простом словосочетании? Как же ты тогда заклинания произносишь? — она тихо рассмеялась. — Ладно, я поняла, что мое имя почему-то тебе не по душе. Зови Ладой, если хочешь.

— Благодарю, — Норлан вновь склонился к ее руке.

Вернувшись к входу в пещеру, служившую ему убежищем, Норлан позвал Весту:

— Накрывай стол на четверых, обедать будем.

— Твоя гостья не будет обедать с нами? — осторожно осведомилась та.

— Почему не будет? Будет.

— Тогда почему на четверых?

— Гранд решил уйти.

— Уйти? — Веста испуганно прижала ладони к щекам. — Это из-за меня? Потому что я просила лестницу починить? Да?

— Успокойся, — Норлан едва заметно поморщился. — Он захотел пожить самостоятельно. Кстати, на счет черной горы он прав. Я запрещаю тебе туда лазить.

— Но… — испуганно начала Веста, однако договорить ей Норлан не дал.

— Все! Это не обсуждается! Ни мой приказ, ни уход Гранда. Иди накрывай на стол!

Покорно кивнув, Веста молча скользнула вглубь пещеры.

Норлан повернулся к северянке, стоящей рядом:

— Пока Веста накрывает на стол, может, познакомишься с моим вторым сыном?

— Не откажусь, — она мило улыбнулась.

Они вошли внутрь и, пройдя по извилистому коридору, остановились у одной из дверей. Норлан постучал, и дверь тут же распахнулась. На пороге стоял высокий и немного худощавый юноша с каштановыми волосами до плеч. Его тонкие губы тут же тронула легкая улыбка, и он склонил голову:

— Рад приветствовать тебя, отец. Что привело тебя ко мне?

Он разительно отличался от брата не только внешне, но и манерами.

— Шон, хочу познакомить тебя с моей гостьей, — Норлан чуть посторонился. — Прошу любить и жаловать: Лада. Она поживет у нас некоторое время, и мне очень бы хотелось, чтобы ты постарался сделать ее пребывание здесь максимально приятным и комфортным для нее.

— Я приложу максимум усилий, отец, — кивнул юноша и, повернувшись к гостье, с поклоном взял ее руку и коснулся губами: — Мне очень приятно, милая Лада, что Вы почтили своим присутствием нашу скромную обитель. Если Вам что-то потребуется, я всегда к Вашим услугам.

— Я учту, Шон, спасибо, — она с улыбкой кивнула.

После обеда под предлогом того, что его ждет незавершенная рукопись, Норлан ушел в свой кабинет, оставив гостью в обществе Шона. Набросив на вход магическое заклятье, он разложил на столе карту, долго изучал и водил над ней рукой. Потом убрал ее и, достав из ящика стола бархатный мешочек, подаренный гостьей, открыл арку перемещений и шагнул в нее.

Магический переход переместил его на песчаную отмель небольшого островка, посреди океана штормов. Внимательно осмотревшись, Норлан взмахнул рукой, и на песчаном берегу пролегла глубокая борозда, идущая из воды к невысоким прибрежным кустам, рядом с которыми появился потемневший от воды деревянный сундук с металлическими заклепками и чуть погнутой снизу изрядно проржавевшей окантовкой. На его крышке красовался большой навесной замок.

Невесомо, не оставляя ни единого следа, Норлан прошелся вдоль борозды и достав из мешочка разбросал драгоценные камни. Потом подошел к водной глади и опустил сжатую в кулак руку. Подержал ее так немного, а потом резко разжав, послал в глубину океана импульс, который должен был привлечь ту, для которой он подготовил столь изысканную ловушку.

Вынув из воды руку, Норлан постоял некоторое время на берегу, а потом отошел вглубь островка и скрылся в густых зарослях деревьев.

Через несколько часов к берегу подплыла красивая девушка с голубоватыми волосами. Из одежды на ней был лишь широкий кожаный пояс, украшенный большими серебряными вставками с изысканной позолоченной чеканкой. Вынырнув из воды, она замерла на некоторое время у борозды, долго на нее смотрела, а потом, заметив блеснувший на берегу бриллиант, вышла из воды, опасливо оглянулась и, схватив драгоценный камень, вновь нырнула в воду. Сделав небольшой круг недалеко от берега, она вновь подплыла ближе к следу сундука на песке и принялась его внимательно разглядывать. Ее старания увенчались еще одним найденным бриллиантом, схватив который, она, как и в предыдущий раз, быстро нырнула в воду. Однако видя, что ее никто не преследует, жительница океана осмелела и вышла снова, рассматривая борозду уже чуть дальше от кромки воды. Лучи солнца мерцали на ее матово-белой коже, освещая гибкий мускулистый стан с великолепными формами. Низко склонившись, так что ее длинные волосы спадали до самого песка, она медленно шла вдоль следа. Столь усердные поиски были вознаграждены находкой сначала рубина, а потом еще двух, которые она сложила в кармашек на своем поясе. Радостно улыбаясь, окончательно осмелевшая обитательница глубин подошла к сундуку и стала внимательно его разглядывать. Потом заметив, что верхняя скоба, удерживающая замок, слегка погнута и отошла от основания, дернула вверх крышку. Скоба затрещала, но не поддалась. Она дернула сильнее, и крышка распахнулась. Сундук оказался внутри пустым. Разочарованно вздохнув, девушка хотела повернуться, но чьи-то сильные руки сзади схватили ее и запихнули в сундук. Она успела лишь испуганно вскрикнуть, и крышка сундука захлопнулась над ней.

— До чего ж бестолковые эти сирены. Каждый раз ловятся на один и тот же трюк, — Норлан презрительно хмыкнул и взмахом руки переправил сундук в открытую им арку перехода.

Выгрузив сундук в уединенной пещере с массивными решетками на входе, Норлан постучал по его крышке:

— Слышь, красавица, сундук с односторонней проводимостью звука, так что кончай голосить, бесполезно это. Лучше успокойся и внимательно слушай. Дважды повторять не буду.

Поняв по исчезновению колебаний стенок сундука, что пленница внутри замерла, он продолжил:

— Мы в таком месте, откуда самой тебе не выбраться. До берега океана отсюда минимум неделя пути, поэтому постарайся вести себя покорно и учтиво. Возможно, тогда я помогу тебе вернуться в твою родную стихию, до того как ты сдохнешь от обезвоживания. Кстати, изъясняться тебе придется знаками, потому что слышать твой голос я не желаю. И если только посмеешь при мне раскрыть рот, сильно об этом пожалеешь.

Норлан поправил затычки в ушах и распахнул крышку сундука.

Осторожно выбравшись оттуда, девушка опустилась на колени у его ног. Потом трясущимися руками расстегнула пояс и, вытряхнув из него на пол кучку драгоценностей, среди которых были и недавно найденные ею, подвинула к нему. После чего, умоляюще прижав руки к груди, со слезами на глазах просительно взглянула на него. Рта она не раскрыла ни разу, из чего Норлан сделал вывод, что ему попалась очень сообразительная и покладистая сирена.

— Пояс дай! — он властно протянул руку.

В глазах сирены полыхнуло отчаяние и, прижав к себе свой пояс, она интенсивно замотала головой.

— Дай, сказал! Быстро! — Норлан повысил голос.

И сирена, испуганно сжавшись, дрожащей правой рукой протянула ему пояс. По щекам ее текли слезы, а лицо исказилось от сдерживаемых рыданий. Левую руку она прижала к губам, страшась проронить хоть звук.

Норлан знал, что пояс сирены определяет ее статус в обществе. Чем более изысканный и дорогой она покупает, тем выше поднимается по иерархической лестнице. Именно поэтому все сирены так падки на золото и драгоценности.

— Не рыдай. Будешь покорна и послушна, отдам его тебе.

Судорожно сглотнув, она часто-часто закивала, показывая, что готова повиноваться.

Черный дракон с коричнево-красной каймой на крыльях лежал на каменистом выступе и грелся в лучах заходящего солнца, когда услышал тихий нежный голос. Он был столь сладостным и манящим, что не в силах сдерживаться, дракон поднялся и полетел в сторону, откуда он звучал.

На травянистом склоне сидела очень красивая девушка, одетая в полупрозрачное, расшитое серебром светло-лиловое платье и, расчесывая длинные серебристо-голубые волосы, пела.

Приземлившись неподалеку, дракон обернулся крепко-сбитым черноволосым юношей и, не сводя с красавицы зачарованного взгляда, подошел к ней и осторожно тронул за плечо. Девушка с улыбкой взглянула на него и, не переставая петь и не сводя с него колдовского взгляда, взяла за руку и повлекла за собой.

Гранд не сопротивлялся. Едва услышав столь чарующие звуки, его сознание погрузилось в туманную негу, и он уже не отдавал отчет в своих действиях.

А красавица тем временем, завлекла его в глубокую расщелину в горе, а потом долго водила по сумрачным туннелям, пока они, наконец, не добрались до тупика, заканчивающегося маленькой подземной залой. Остановившись в ее центре, она порывисто прильнула к Гранду и начала сдергивать с него одежду, а потом впилась в губы долгим страстным поцелуем. Почувствовав необычайное возбуждение, Гранд в свою очередь пылко обнял ее стройный стан и, повалив на пол, стал стаскивать и срывать с нее тонкую материю платья. Все дальнейшее превратилось для него в яркую и густонасыщенную красками вспышку чувств и эмоций.

Когда же он утомлено замер на полу, красавица тихо прошептала: «Подожди» и, быстро поднявшись, легкой тенью скользнула в коридор. Там она дернула какой-то рычаг, и в то же мгновение с сильным скрежещущим грохотом выход из залы заблокировала мощная металлическая решетка.

Гранд резко вскочил:

— Эй! Ты что это делаешь?

Но красавица, ничего не отвечая и не оборачиваясь, почти бегом скрылась в темноте лабиринта подземных коридоров.

— Стой! — крикнул ей вслед Гранд, но ответом ему был лишь затихающий звук ее быстро удаляющихся шагов.

Поморщившись, он вскинул руку, направив поток магии на решетку, и к своему несказанному удивлению обнаружил, что его магия здесь не действует. Подошел, подергал решетку, но та даже не колыхнулась.

Он принял облик дракона, и оказался зажат в маленьком пространстве, не имея возможности даже шевельнуться. Гранд напряг все мышцы, пытаясь выдавить решетку, но та не поддавалась. И даже магия дракона не смогла поколебать ее и не подействовала на рычаг в коридоре. Поняв, что попал в западню, он сбросил облик дракона и в изнеможении опустился на пол, размышляя, насколько глупо попался. Надо было решать что делать. То ли звать отца, то ли ждать неизвестного ловца. В любом случае его самостоятельная жизнь закончилась, даже не успев начаться.

Норлан сидел на камне, неподалеку от расщелины, служащей входом в его подземный лабиринт и ждал сирену. Она явно не торопилась, а когда вышла, то по разорванному платью и возбужденно блестящим глазам ему стало понятно, что она не только заманила Гранда в ловушку, но и славно развлеклась с ним.

Увидев его, она поспешно приблизилась и опустилась на колени, молитвенно сложив руки и заискивающе заглядывая в глаза.

Он протянул ей ее пояс, и она тут же выхватила его и, резким движением сорвав с себя остатки платья, торопливо надела, после чего благодарно прижалась губами к его руке.

Усмехнувшись, Норлан достал те драгоценности, что она нашла не в его ловушке, и вложил в ее руку.

Не смея поверить в то, что маг отдает ей столь дорогие ее сердцу сокровища, она застыла, растерянно хлопая глазами.

— Забирай, забирай, — он едва заметно кивнул, — я сегодня добрый.

Ее лицо озарила радостная улыбка, и она стала спешно рассовывать по кармашкам своего пояса вновь обретенное богатство. А потом опять приникла к руке Норлана, заглядывая в глаза, причем в ее взгляде больше не было страха, напротив, в нем появилась игривость, и он стал откровенно манящим.

Норлан нахмурился и отрицательно качнул головой, и сирена тут же потупилась, ожидая его дальнейших действий.

Взмахом руки он открыл арку переходов и кивнул ей: — Иди, можешь быть свободна.

Поднявшись с колен, она низко поклонилась, прижав руку к сердцу, что должно было свидетельствовать о ее несказанной благодарности, и шагнула в арку.

Вернувшись через магический переход в свой кабинет, Норлан убрал мешочек с драгоценностями в ящик стола, подумав, что в ближайшее время надо будет, как и обещал, сделать из них Весте колье. После чего, сняв магическое заклятье с двери, направился в гостиную, чтобы посмотреть, чем в его отсутствие занимается северянка.

Шон и Лада сидели друг напротив друга за разложенной на столе магической доской и, весело смеясь, играли в фанты.

По доске ползали деревянные жуки, а в воздухе порхали разноцветные бумажные бабочки.

— Заставь вон ту синенькую перевернуть черного жука, — Лада, указала рукой на порхающую бабочку.

— Ты издеваешься? Нет, ну ты точно издеваешься. Он же на пятой позиции, мне не дотянуться до него. А у нее лишь второй уровень воздействия. Все. Считай, твоя взяла, — Шон со смехом развел руками.

— Не спеши сдаваться, ты можешь воздействовать опосредованно. Смотри, если переотражаешь воздействие от второй позиции на четвертую и удерживаешь, а с шестой его подтолкнет твоя бабочка, которая хоть уровень и потеряет, но направление правильное задаст, то он даже от одного уровня перевернется.

— Лада, переотразить и удержать… ты задаешь непосильные задачки…

— Пробуй, пробуй, я в параллель поддержу и помогу блок зафиксировать. У тебя обязательно получится.

— Ты за кого играешь за меня или себя?

— Какая разница? Главное весело! Давай переворачивай!

Увлеченные игрой, они не обращали ни малейшего внимания на Норлана. И он, замерев в дверях, стал с интересом наблюдать, как его гостья помогает сыну освоить достаточно сложный магический прием, который, как ему казалось, пока абсолютно недостижим для Шона.

— Ну вот видишь! Получилось же! — радостно воскликнула она, как только черный жук, смешно шевеля лапками в воздухе, опрокинулся на спину. — Теперь сам тоже самое с зеленым сделай!

— Лада, помилосердствуй, — Шон отер пот со лба. — Давай прервемся. Я сдаюсь.

— Не смей говорить такие слова! — в глазах гостьи появилось жестокое и суровое выражение. — Сдается он видите ли… и только из-за того, что устал… Делай, я сказала! Ты можешь!

— Лада, это всего лишь игра…

— Для меня — да, а для тебя сейчас — нет. Делай! Иначе за проигрыш такое потребую, что пожалеешь и не раз. Делай, я сказала! — в ее голосе послышался такой напор, что Шон не стал больше спорить.

Нервно закусив губы, он вновь вытянул вперед руку и уже без помощи гостьи сам повторил трюк, после чего без сил откинулся на спинку стула:

— Довольна?

— Не то слово! Прекрасно, Шон! — ее лицо озарила искренняя лучезарная улыбка. — Ты молодец! Все, я сдаюсь и готова выполнить любой твой фант. Говори, что хочешь.

— Я не понял, Лада. Почему ты сдаешься? Ну перевернул я двух твоих жуков, но они же не последние у тебя.

— Потому что я уже получила удовольствие от игры, и в продолжение не вижу смысла, — не переставая улыбаться, пояснила она.

— Ты только что кричала мне: не смей сдаваться! А сама?

— Ты сдавался, не веря в свои силы, а я сдаюсь, потому что не сомневаюсь в своих. У нас разная мотивация, Шон.

— Ну тогда я поступлю, так же как и ты… я потребую то, что выполнить тебе будет непросто!

— Попытайся.

— Я хочу тебя поцеловать! — не сводя с нее пристального взгляда, заявил Шон.

— Ничего себе желание, — в глазах северянки на мгновение появилась растерянность, а потом она с лукавой усмешкой кивнула в сторону Норлана: — А ты уверен, что твой отец не станет возражать против такого фанта?

Шон резко обернулся, и щеки его моментально залила краска.

— А почему я собственно должен возражать? — тем временем бесстрастно повел плечами Норлан.

— Ты хочешь, чтобы я позволила это ему? — ошеломленно спросила она.

— Ты сама сдалась, и сдалась магу. Магам не присущ ни альтруизм, ни великодушие, имей в виду это на будущее.

— А то, что ты мне это говоришь, это не великодушие?

— Нет. Это попытка уберечь тебя от жестокого разочарования с вполне корыстными целями. Ты на редкость бесхитростна и, разочаровавшись, можешь, не задумываясь, сбежать отсюда. А мне бы не хотелось этого допустить.

В это время Шон поднялся из-за стола:

— Лада, извини. Это и впрямь было с моей стороны, по меньшей мере, бестактно. Ты научила меня новому приему, поддалась мне, а я вместо благодарности воспользовался ситуацией. Поэтому я отказываюсь от своего фанта. Еще раз извини.

— Ну уж нет! — в ее глазах загорелся лукавый огонек. — Пожелал, теперь не отвертишься, пока сполна не получишь!

Вместо нее моментально на столе появилась огромная уродливая жаба, мерзко хихикающая: — Иди, иди сюда и целуй!

— Лада, ты умеешь так перевоплощаться? — не веря своим глазам, пробормотал Шон.

— Умеет, она еще и не то умеет, — вместо нее с усмешкой ответил Норлан.

— Думаешь не поцелую? — справившись с изумлением, Шон решительно шагнул к жабе и, подхватив на руки, с нежной улыбкой коснулся губами ее лба. — Я ведь все равно знаю, что это ты, — после чего со словами: — Замечательно! Прямо как в сказке. Будем считать, что я расколдовал тебя, и ты можешь вновь превратиться в прекрасную принцессу, — осторожно посадил обратно на стол.

Заливисто хохоча, Лада вновь вернулась к своему прежнему облику:

— Шон, ты великолепен и явно сравнял счет…

— Раз у вас дружеская ничья, то может, отметим это знаменательное событие праздничным ужином? — глядя на хохочущую Ладу, Норлан не мог сдержать ласковой улыбки. Ему несказанно импонировала эта необычайно могущественная и в то же время по-детски непосредственная, искренняя и доверчивая северная чародейка.

— Я не возражаю, — тут же согласилась она.

— А уж я тем более, — Шон не сводил с нее восхищенного взгляда.

Норлан понял, что сын подобно ему очарован их гостьей, которая как выяснилось, и как он интуитивно предполагал до этого, действительно может быть прекрасным учителем. Это было на редкость приятным стечением обстоятельств. Судьба явно благоволила его замыслам. Теперь Шон наверняка сам станет искать, как не отпустить и чем развлечь северянку, причем, скорее всего, не без пользы для собственных способностей. И до момента возвращения Гранда она вряд ли захочет покинуть их. А дальше он найдет способ привязать ее к мальчику, чего бы это ему не стоило.

Гранд уже больше недели сидел в подземной ловушке. Магия здесь не действовала, поэтому его мучили голод и жажда. Обессиленный от безрезультатных попыток выломать решетку или проломить стены он лежал ничком на полу, чувствуя как силы неумолимо оставляют его и пытался сообразить что делать дальше. Его план дождаться неизвестного ловца и попытаться сразиться с ним не сработал. Хозяин ловушки или хотел дождаться, чтобы он оказался при смерти и вовсе не имел сил сопротивляться или же его целью был даже не полон магов, а их уничтожение.

Ярость, бушевавшая в его душе, уже улеглась. Он пытался настроить себя на разговор с отцом. На то, что снесет и возможные насмешки, и сарказм… и примет его власть, пока вновь примет. Потому что другого способа выбраться отсюда видимо нет.

Тяжело вздохнув, он медленно встал и, прислонившись к решетке, переодел с пальца на палец кольцо отца, приготовившись тут же его увидеть. Однако тот не появился. Гранд подождал некоторое время и вновь переодел кольцо только теперь уже на другую руку. Однако отец не появился и тогда. И тут Гранда пронзила мысль, что пещера глушит любые магические колебания, включая самые низкоуровневые, на которых работала связь кольца. Он нервно сглотнул и, опустившись в изнеможении на пол, прислонился спиной к стене. На глаза навернулись злые слезы. Так бездарно закончить жизнь было верхом безрассудства и глупости. Ну ладно бы в сражении или от несчастного случая… а то вот так: медленно умирать от жажды и голода. Потом уткнулся головой в колени, обхватив их руками, и время остановилось для него.

Он не знал, сколько он так просидел, размышляя над собственной глупостью и над тем, насколько мучительной окажется подобная смерть, когда вдруг услышал рядом тихое:

— Ты хотел меня видеть?

Вздрогнув от неожиданности, Гранд вскинул голову и увидел в полумраке коридора Норлана.

— Отец, — он попытался резко подняться, но ноги не держали, и он ухватился за решетку чтобы не упасть. — Я очень хотел тебя видеть, отец…

— Понял, что пока ничего собой не представляешь и годишься лишь на роль раба более мудрого мага?

— Да, отец, — Гранд потупился, понимая, что это только начало унижения, через которое ему придется пройти. Однако в любом случае это было лучше, чем бесславно скончаться от жажды и голода в подземной ловушке.

Норлан, даже не приближаясь к нему, бросил через решетку к его ногам кабалит:

— Надевай!

Покорно опустившись на колени, Гранд подобрал кабалит. Это был неширокий кабалит из мягкой кожи с частыми и очень тонкими шипами, явно не новый, но очень мощный. Решительным движением надев его, Гранд рывком затянул и, от резкой боли потеряв сознание, повалился на пол.

Когда он очнулся, Норлан по-прежнему стоял вдали от решетки. Встав на колени, Гранд удивленно посмотрел на него:

— Я полностью в Вашей власти, отец. Вы позволите мне подойти и поцеловать руку?

— Позже, — холодно проронил в ответ тот, — сначала ты будешь наказан. И за недолжное поведение со мной, и за пререкания, и за собственную глупость и безрассудство. Марш в центр залы, на колени, руки за голову и трое суток так стоишь не шелохнувшись. Посмеешь ослушаться — стоять будешь дольше.

— Отец, я не смогу… — Гранд нервно облизнул губы, — позволь хотя бы воды выпить… Я не пил столько времени…

— Ты не пил лишь по собственной гордыне.

— Но сейчас я просто умираю от жажды.

— Ничего, окончательно не умрешь, а будешь перечить, и дольше без воды продержу.

— А не боишься, что пока я еле живой так стоять буду, сюда хозяин этой ловушки заявится?

— Не боюсь. Это моя ловушка.

— Твоя?! — Гранд поднялся с колен и посмотрел на него с нескрываемой злостью.

— Конечно моя. Неужели ты считал меня глупцом, способным отдать то, чему я посвятил почти четырнадцать лет жизни какому-нибудь проходимцу, соображающему чуть лучше тебя? Нет, мой дорогой! — Норлан шагнул ближе к решетке, его глаза метали молнии, а голос обрел мощь и зазвучал с необычайным напором: — Я никогда не бросал дела на полдороге! Поэтому ты или станешь тем, кого мне не стыдно будет назвать моим наследником или сдохнешь с моим кабалитом на шее. Я лучше самолично прикончу тебя, чем буду видеть, как ты по глупости разбазариваешь труд стольких лет моей жизни. Ясно тебе?

— Отец… — Гранд потрясенно смотрел на него, — отец…

— Что, отец? Я посвятил тебе свою жизнь, потому что ты был, самым дорогим, что у меня в ней осталось. И неужели ты думаешь, что я позволю тебе плюнуть на все это? Нет, я лучше сломаю сам, что создал, раз у меня не получилось то, к чему я стремился.

— А мои стремления, они что не учитываются? Ты считаешь меня игрушкой и местом вложения твоих сил и все?

— А какие у тебя стремления? Растранжирить то, что я успел вложить в тебя и все? Так вот, на такие стремления мне откровенно плевать. Я показал тебе, к чему они приводят! К тому, что ты или сдохнешь, или наденешь чей-то кабалит! Так что пока у тебя не появится достойных стремлений, мне и дальше они будут глубоко безразличны. Я не ценю пустоцветы и привык выкорчевывать то, что не плодоносит.

— Силой будешь заставлять?

— А ты не ценишь доброго отношения. Я четырнадцать лет старался действовать убеждением, но ты перешел всякие границы, и как результат я вынужден изменить методы воспитания. Так что ты получаешь то, что заслужил, и не более. А теперь все! Мне надоели твои пререкания! Марш выполнять приказ, и хоть слово услышу, наказание ужесточу!

— Да я лучше сдохну, но не буду твоей марионеткой! — в глазах Гранда засверкали слезы, и он сжал кулаки.

— Уверен? — Норлана устремил на него мрачный и тяжелый взгляд. — Потому что если не уверен, а говоришь на эмоциях, то лучше язык свой прикуси и извинись.

Гранд впервые видел такой взгляд отца. Завораживающий, глушащий все эмоции и вызывающий откуда-то из глубин подсознания страх. Он нервно сглотнул и попытался отвести глаза, однако взгляд отца не отпускал, а напротив, проникал все глубже и глубже в сознание.

— Отпусти… отпусти, прошу, — хрипло выдохнул Гранд, чувствуя что начинает задыхаться и терять разум от наползающего страха. Он прошептал эти слова от безысходности, даже не веря, что отец отпустит, но тот тут же отвел взгляд и отвернулся. Постоял так некоторое время, а потом, медленно развернувшись, пошел прочь по коридору.

— Отец, постой! Извини! Я все исполню и приму любое наказание, только не уходи! — Гранд, шагнув к решетке, вцепился в нее.

Норлан обернулся:

— Передумал и уже готов скакать как моя марионетка?

— Да, отец. Передумал и готов скакать как твоя марионетка, — кивнул Гранд, напряженно всматриваясь в его лицо.

— С чего это вдруг?

— Почувствовал, что ты разочаровался во мне, и испугался, что ты сейчас совсем уйдешь и больше уже не вернешься. Решил попытаться все исправить… Попытаться стать таким, чтобы ты мог гордиться, а не желал схоронить в безвестности в подземной пещере…

— Разумное решение, — Норлан медленно пошел в обратном направление. — А я уже и не ожидал подобного.

— Но я уж не совсем непроходимо туп… Вспыльчив, невыдержан, даже глуп — не спорю, но не до такой степени, чтобы не понять.

— И что ты понял?

— Что ты любишь… правда не меня, а исключительно свои ожидания во мне… и ты настолько их любишь, что не задумываясь уничтожишь меня, если я не буду им соответствовать… Поэтому я постараюсь… постараюсь им соответствовать… Ведь иначе у меня даже шанса выжить нет.

— А ты считаешь, можно любить никчемного прожигателя жизни?

— Мать вон меня наверняка любым любит, — губы Гранда тронула легкая усмешка.

— И чем ты платишь ей в ответ? Может, такой же любовью? Или ироничной терпимостью и внутренним пренебрежением, потому что она так и не смогла стать магом? Не смогла воспользоваться тем, что ей было даровано природой, потому что пошла по пути, который до сих пор так стремился выбрать ты. По пути потакания собственным слабостям и желаниям. Вот скажи, только откровенно: ты уважаешь и любишь ее?

— Ну уважаю вряд ли… а вот любить, наверное, люблю… — опустив глаза, задумчиво пробормотал Гранд.

— И в чем эта любовь, позволь узнать, проявляется? Ты бросишь все и будешь сидеть рядом с ее постелью, если она будет в том нуждаться? Или, может, пожертвуешь ради нее чем-то? Где она твоя любовь? Вот лично я ее не наблюдал. Тебя раздражали даже ее элементарные просьбы. Ты сам не любишь никого.

Гранд угрюмо молчал.

— Не подумай, я не против такого, — продолжил Норлан. — Чувство любви магу лишь мешает и осложняет жизнь. Так что не заморачивайся по этому поводу. Только и от других любви не жди и не чувствуй себя уязвленным, что ее нет. Это абсолютно нормально. Тебя по жизни должны вести не любовь и чувства, а разум. Надеюсь, на примере с очаровательной сиреной ты уже понял, к чему приводит потакание чувствам.

— Да, это был хороший урок. Больше в жизни с сиренами связываться не стану.

— Ты неправильно его усвоил. Нельзя потакать своим чувствам только в том случае, если не основываешь их на разуме. Действуй ты разумно, и красотка эта могла оказаться в твоем вечном пользовании, причем абсолютно без всяких для тебя негативных последствий. Надо лишь обладать знаниями и сначала думать, а только потом делать. Но ничего, у тебя еще будет время всему этому научиться. А сейчас марш выполнять приказ!

— Да, отец, — Гранд покорно склонился перед ним, а потом шагнул в центр зала.

В один из дней Норлан позвал Ладу к себе в кабинет.

— Что-то случилось? — озабоченно взглянула она на него, входя и садясь в предложенное кресло.

— Нам надо поговорить, — он тоже сел и набросил магический занавес, а потом с легкой улыбкой заглянул ей в глаза: — Вернулся Гранд, и я бы хотел обсудить с тобой условия на которых ты согласишься его учить.

— Он вернулся потому что влип в неприятности, как ты и говорил?

— Именно, — Норлан кивнул.

— Странно, — северянка задумчиво отвела взгляд. — Мне показалось, что он из гордости не вернется и до последнего тебя о помощи не попросит, а будет искать другие варианты. Выходит,

я ошиблась. Он оказался более разумным. Что ж это неплохо, хотя если честно, не верилось мне, что все-таки придется его учить. Ну да ладно. Чему конкретно хочешь, чтобы я его научила?

— Всему, Лада. Всему, что умеешь сама.

— Это невозможно, — она нервно рассмеялась. — Ты хочешь невозможное, Норлан. Я сама до конца не знаю, что я умею, и как я этим овладела… всплывает, конечно порой процесс… — ее пальцы стали нервно постукивать по ручке кресла, — но в любом случае это невозможно, Норлан. К тому же ты сам говорил: все маги беспринципны. А судя по тому, как он себя тогда вел даже с тобой, он еще и неблагодарен по жизни. Вот обучу я его всему, а он в награду за это открутит мне голову или пленит… Нет уж. Чему-то конкретному обучить могу, а вот так, даже не проси.

— Лада, ты противоречишь сама себе. Ты говорила, что причинить тебе вред или пленить тебя невозможно. Так?

— Ну так… пока так, — она недовольно поморщилась.

— Тогда в чем проблема? Попробует хоть что-то предпринять против тебя, сама открутишь ему голову. Хотя я даже среди магов не слышал ни разу истории, чтобы ученик поднял руку на учителя. Конечно, может, и бывали такие ученики, кто пытался, но им тут же как раз головы-то и откручивали… и как результат ни один ученик, превзошедший своего учителя, такое сделать не дерзнул.

— Норлан, я не хочу его заставлять! Понимаешь? Не хочу! И голову ему откручивать не хочу. Овладеть тем, чем владею я, похоже, безумно трудно, надо стать подобным мне… научиться чувствовать свое тело и уметь через него переступать. Это сложно, Норлан. Очень сложно! У меня это происходит уже на автомате, я не знаю, как учили меня и не представляю, как можно заставить мальчишку делать такое. Не знаю! И не буду! — ее голос сорвался на крик. — Ясно тебе? Хотя бы потому, что не уверена в результате. Я могу сломать его и все. Он ничего не добьется, и я только искалечу ему жизнь. Все! Это даже не обсуждается!

Норлан смотрел на нее и не верил своим глазам. Внутренние устои и характер северянки были как будто списаны с его Лаоны. Та точно так же орала, когда они с Магратом заставляли ее взять на обучение учеников. Он потряс головой, пытаясь отогнать навязчивые ассоциации, а потом ему неожиданно пришла в голову мысль попробовать сыграть на этой аналогии и использовать уже найденное когда-то решение.

Он устремил на нее спокойный взгляд и едва слышно произнес:

— Ты вынуждаешь меня убить его.

— Что?! — она в ярости вскочила с кресла и шагнула к нему.

— Мой сын сильнее меня, но сейчас на нем мой кабалит. И если ты не возьмешься учить его, я сверну кабалит.

— Ты сошел с ума? — не сводя пристального взгляда, она нависла над ним.

— Нет. Хотя, если тебе легче, считай, что причина не в тебе, а во мне, — он равнодушно повел плечом.

— Почему ты связываешь мой отказ его учить с его убийством?

— Я уже сказал, он сильнее меня и всему, чему мог, я его научил. Но это не дало ему почти ничего. Он чувствует заложенный в нем потенциал, который бурлит и рвется наружу. Тебя привела ко мне сама судьба. Только ты способна обуздать его нрав и направить его возможности в правильное русло. Он должен научиться владеть тем, чем обладает, и властвовать и над собственным телом, и над собственным разумом. Если ты не поможешь мне сделать из него мага, контролирующего все свои действия и поступки, то у меня другого выхода просто не будет как убить его, ну или держать все время на цепи, что на мой взгляд еще отвратительнее. Заметь, я не прошу тебя учить Шона, потому что знаю, он без этого обойдется, а вот Гранд — нет. Он без тебя пропадет, Лада. Только ты способна превратить его в того, с кого я, не задумываясь, сниму свой кабалит… Я ясно объяснил?

Она нервно сглотнула и отвела взгляд, пробормотав:

— Кстати, Шона учила бы с большим удовольствием, но у него и так уже потолок, дальше некуда… если только немного отточить мастерство…

— Лада, не надо уходить от вопроса. Мы говорим не о Шоне.

— Я знаю… и обдумываю сложившуюся ситуацию… — она вновь вернулась к креслу и, сев, начала вертеть в руках взятый с его стола карандаш.

Норлан отвел взгляд, эта привычка тоже напоминала ему Къяру. Он постарался абстрагироваться и стал медленно про себя считать. Когда он дошел до «две тысячи пятьсот сорок восьми», то услышал удивленный вопрос северянки:

— Ты что делаешь?

— Считаю, — не стал лукавить Норлан.

— Что считаешь?

— Ничего. Просто считаю.

— Зачем?

— Трудно ждать спокойно, когда кто-то решает судьбу твоего сына. Счет успокаивает.

— Можешь не считать дальше, я все решила, — она легко поднялась с кресла и вновь шагнула к нему.

— Я весь во внимании, — Норлан откинулся на спинку и устремил на нее спокойный взгляд.

— Скажу сразу — я согласна учить твоего сына, но с одним условием. Он сам должен этого захотеть. Я с самого начала говорила, что насильно заставлять и удерживать не буду. Захочет терпеть все мои требования, сносить все наказания и безропотно все выполнять, не задавая никаких вопросов, не спрашивая: почему требую то или иное, буду учить. Не захочет, что ж, вольному — воля, поступай с ним, как сам посчитаешь нужным.

— Справедливое требование. А как может быть иначе? Где ты видела учителя, объясняющего необходимость того или иного задания?

— Я не видела никаких учителей… я, к твоему сведению, вообще не помню и не знаю как учат… А ты меня заставляешь учить, — Лада нервно сглотнула. — Я вот исключительно ради тебя согласилась… мне… мне… — она отвернулась и отойдя в угол кабинета едва слышно докончила: — мне нравится тут у тебя… и с тобой мне легко, будто всю жизнь тебя знала. Даже, несмотря на то, что заставляешь меня поступить вопреки моему желанию. Я ведь знаешь, почему упорствовала? Я сына твоего боюсь убить… — обернувшись, она уперлась в него взглядом: — Понимаешь?

— Поэтому и сказал, что убью его сам, чтобы ты не боялась, — он с улыбкой встал и, шагнув к ней, ласково обнял за плечи: — Не бойся, девочка, у тебя все получится.

Она доверчиво прильнула в ответ, и на Норлана накатила такая невообразимо мощная волна желания, что он еле сдержался, чтобы не сжать ее крепче и прямо здесь не повалить на пол и, сорвав и смешную узорчатую душегрейку, и платье, начать страстно ласкать, как некогда ласкал Къяру. Однако он сумел подавить бушевавшие в душе чувства и, осторожно отстранившись, ласково спросил:

— Ты чая выпить не хочешь?

— Нет, — она нервно закусила губы, — мне лучше сейчас уйти.

— Почему?

— Мы оба знаем ответ. Я слишком поздно встретила тебя… — в ее глазах блеснули слезы, и она, резким взмахом руки сбросив его занавес, стремительно выбежала из кабинета.

Норлан не стал ее удерживать, поняв, что она почувствовала, что он не в силах переступить грань в отношениях с ней.

На следующий день он вернулся с Грандом и повел его в комнаты Лады. Тот уже знал, что от него ждут и как только вошел сразу опустился перед ней на колени:

— Я полностью в Вашей власти, учитель.

— Отец сказал тебе, что объяснять для чего требую то или иное не буду и пререканий никаких не потерплю? — смерила его холодным взглядом та.

— Да, — он кивнул.

— И ты готов сносить все это по своей воле? Ты действительно хочешь у меня учиться?

— Да, учитель, — Гранд вновь кивнул.

Лада повернулась к Норлану:

— Хорошо, я беру его в ученики, — потом махнула рукой Гранду: — Вставай! — и пристально оглядела его: — Норлан, где он был, что в таком виде? Похудел, осунулся… прям кожа да кости…

— Как где? По уши в неприятностях, как я и предрекал. Ничего, под твоим надзором, я думаю, он сумеет быстро восстановиться.

— Я что-то не поняла… Так ты хочешь, чтобы я ухаживала за ним и кормила или все же учила?

— Конечно же, учила. Просто подумалось, что в еде ты вряд ли станешь его ограничивать. Хотя дело твое, — Норлан развел руками. — Не имею привычки вмешиваться в чужой процесс обучения.

Конец ознакомительного фрагмента.