Дорога чародейки

Ирина Мягкая, 2018

Чародейка любит свой родной дом, но он продан, семьи больше нет. Приходится как-то устраивать свою жизнь, а это непросто. С одной стороны давят Запреты, законы, ограничивающие магов в правах, с другой стороны работа не дает скучать.

Глава 1

На совместный ночной зачет всегда хоть одна дура, но придет на каблуках и в неудобной юбке. Сегодня этой дурой была я. В свое оправдания я могу сказать только то, что мне было двадцать лет, и я была безумно и безответно влюблена в сокурсника.

Атен Данский, герой моих снов, был преступно хорош собой. Высокий, стройный, с копной непослушных темных волос, он обладал мальчишеской улыбкой и сияющими изумрудно-зелеными глазами. К сожалению, он был прекрасно осведомлен о том, как именно его улыбка, волосы и глаза воздействуют на девушек, поэтому недостатка в поклонницах у него не было, и я никоим образом не могла конкурировать с теми девушками, которые так и вились вокруг него. Я частенько видела его с разными подружками, и они все были похожи друг на друга, как родные сестры: длинноногие красотки с умело наведенной макияжем и магией красотой, в одежде, которая скорее подчеркивала, чем скрывала волнующие воображение изгибы их тел. И что могла предложить я? Нескладная, низкорослая и тощая, с фигурой мальчика-подростка, острыми чертами лица и полным неумением вести себя с противоположным полом. Когда Создатель всего сущего раздавал кокетство, я стояла в очереди за упрямством.

Сегодняшний день для меня был последним шансом покрасоваться перед Атеном, в моем воображении это была отправная точка наших романтических отношений, а для этого требовался соответствующий антураж. Глупость собственной затеи я поняла в ту же секунду, когда перешагнула порог, и за мной захлопнулась тяжелая окованная металлом дверь.

Зачет по обезвреживанию нежити проходил в школьном склепе. Снаружи он представлял собой массивное вытянутое здание из серого камня на границе территории городского кладбища. Его крышу у входа поддерживали высокие мрачные колонны, а у тяжелых двустворчатых дверей караулили зловещего вида скульптуры. Внутри склеп выглядел ничуть не веселее: скудно освещенный длинный зал, вдоль стен которого стояли саркофаги с останками бездомных, бродяг или тех немногих, кто пожертвовал свое тело на нужды недавно легализованной науки некромантии. В центре зала располагался алтарь, окруженный огромными свечами, а сводчатый потолок поддерживали все те же колонны со статуями в виде ангелов. В мерцающем свете лица ангелов приобретали поистине дьявольское выражение.

Некроманты тут же выстроились в упорядоченную очередь к алтарю, пока мы, светлые маги, с завороженным видом пялились на все вокруг. Для нас ночное занятие, да еще и в таком мрачном месте, было редкостной экзотикой, а для некромантов — обычная рутина. И, как я заметила, одеты все были практично и по погоде. Я зябко передернула плечами под тоненькой блузкой.

— Итак, ваше задание, — без долгих разговоров принялся инструктировать наш преподаватель, Мерок Дрег. — Все просто и без изысков: разбейтесь по парам, по одному человеку из каждой группы. Некромант вселяет в мертвое тело низкоуровневого злого духа, светлый маг этого духа изгоняет. Во избежание несчастных случаев зомби должен быть сориентирован на того, кто будет его дематериализовывать. Все всё поняли?

— Не проще ли навалять этому зловредному некроманту, чтобы он больше не натравливал на нас духов? — раздался выкрик.

— Так тоже можно, — согласился Мерок. — Но здесь целая толпа зловредных некромантов, включая меня, так что кто кому наваляет — думайте сами.

Плохо скрытая угроза подействовала умиротворяюще, так что орава студентов быстро разбилась по парам. Я взволнованно переступала с ноги на ногу, цокая каблучками, пока на меня не шикнули:

— Хватит топтаться, у меня сейчас голова от этого перестука взорвется! — зашипел один из некромантов. И в самом деле, даже тихое переминание с ноги на ногу вызывало гулкое эхо в этом мраморном гроте. И наконец, очередь дошла до меня.

–Айарта Глен, — подозвал меня инструктор. — И Танила, ты создаешь нежить.

Дома, в тишине своей спальни я фантазировала, как мой напарник ошибется и поднимет не дохленького зомби, а полноценное умертвие, которое нападет на Атена, героя моих снов, а я защищу его… Нет, пусть лучше умертвие нападет на меня, а Атен мужественно закроет меня своим телом, приняв вместо меня смертельный удар, после чего с последним вздохом признается, что любил меня всю жизнь. Опять мое воображение побрело совсем не в ту сторону. Словом, мне хотелось романтики, небольшого приключения, умеренной опасности и жарких объятий.

Вот последнее я и рисковала получить. Девушка из группы НЕКР15-03 слепила прекрасную нежить, которая тут же побрела в мою сторону. Зомбак ковылял не слишком быстро, но очень усердно, протягивая ко мне лапы с энтузиазмом распаленного любовника. Я поняла, что прочесть заклинание не успеваю, поэтому решила отбежать на несколько шагов. И тут меня подвели новенькие, отчаянно жмущие туфли с каблуками высотой в добрую пядь. Я хромала на них, вихляясь во всех суставах, а сзади с той же скоростью пыхтела плотоядная нежить. Мы описали полный круг вокруг алтаря, прежде чем мне удалось сбросить туфли. Мраморный пол по ощущениям больше напоминал чистый лед, и я, лязгая зубами от холода, попробовала прочесть заклинание. Чертова нежить уже приноровилась к своему телу и ковыляла гораздо быстрее, не позволив мне закончить колдовство.

И некроманты, и светлые маги, и преподаватель покатывались со смеху, наблюдая за тем, как я белочкой взлетела на статую ангела. Я же старалась не задумываться, как высоко задралась моя юбка, и какой открывается вид снизу, просто пробормотала заклятие и выпустила стрелу магии точно в лоб зомби, топчущегося под статуей. Тот ожидаемо осел грудой разлагающейся плоти, а потом исчез во вспышке света.

И тут до меня дошло, что самостоятельно спуститься с полуторасаженной статуи я не смогу. Романтический момент был безвозвратно потерян, поскольку герой моих снов ржал, как лошадь, вместе с остальными студентами. Кажется, моя любовная история на этом моменте и заканчивается, не успев начаться.

Зачет я все равно получила, хотя отсмеявшийся мастер Дрег ехидно посоветовал мне следовать не моде, а здравому смыслу. Как будто он у меня есть!

После зачета студенты нестройной гурьбой побрели в сторону общежития. Я попыталась затеряться в толпе, но меня преследовали смешки, поздравления с выбором наряда и предположения о том, что же я собиралась делать с нежитью в таком виде.

— Я вам говорю, свиданки с зомбями — писк сезона, — балагурил мой одногруппник, Шорн. — Это ж идеальный кавалер: всегда молчит, налево не ходит и никогда не бросит. Может попытаться съесть чьи-нибудь мозги, но современную девушку не должны пугать такие мелочи!

К счастью, на улицах Вышеграда были проблемы с освещением, поэтому никто не заметил, как сильно я покраснела от стыда и смущения. Не так я ожидала закончить эту ночь.

— Не обращай внимания, — посоветовала моя подруга Миандра. — Завтра об этом забудут.

— Как же, — пробурчала я. — Будто не знаешь, как наши любят издеваться, им только повод дай — вовек не отстанут.

— Завтра кто-то еще облажается, и о твоих посиделках на голове ангела все забудут, — попыталась утешить меня подруга.

— И этим кем-то опять буду я, — немедленно последовало мое пророчество. Ясновидение тут не при чем, я основывалась на жизненном опыте. Ми только вздохнула. Ее оптимизм был несгибаемым, а вера в лучшее — прочнее закаленной стали, и никакие свидетельства о неприглядной природе реальности не могли ее разубедить. В глазах Миандры я была законченной пессимисткой.

В общежитии ученики расползлись по своим спальням, чтобы выспаться перед завтрашним экзаменом по теории заклинаний, но мне было не до сна. Этой же ночью мне предстояло еще одно важное дело. Для разнообразия я последовала совету опытного мага и перед походом к моей цели переоделась в удобные брюки и ботинки на мягкой подошве.

Дело было рискованным. Провал операции грозил мне большими неприятностями, но успех стоил риска. Никем не замеченная я выбралась из здания, обошла общежитие направилась к Школе, черной громаде на фоне сереющего неба. На мягких лапках я прокралась вдоль учебного корпуса к черному ходу. Вообще-то в Высшей Школе Чародейства не запирали входные двери на ночь, только сумасшедший решился бы залезть сюда в поисках наживы или из простого любопытства, а запертые двери мешали боевым магам и некромантам проводить свои полуночные занятия. Но моя цель находилась всего в двух коридорах от маленькой дверки с тыльной стороны здания, а от центрального входа пришлось бы идти через весь этаж, тогда меня бы обязательно кто-нибудь заметил.

В Школе было темно и пусто. Зажигать магический светлячок было слишком опасно, но мне и не нужно было освещение, за годы учебы я вызубрила каждую трещину на здешних камнях, так что без проблем нашла нужную аудиторию.

Двери беззвучно распахнулась передо мной от легкого прикосновения. Легкость и беззвучность обеспечила я коротким заклинанием, иначе натужный скрип петель и мое пыхтение в попытках отжать тяжеленные дубовые створки были бы слышны по всему пустому зданию. Я змейкой скользнула внутрь, доставая из кармана зачарованный мелок, и направилась прямо к классной доске. Да, на экзаменах нечестно пользоваться шпаргалками, но что поделать, если у меня отшибает память, как только я оказываюсь за партой лицом к лицу с экзаменационным билетом? Я могла прилежно учиться весь семестр, как проклятая повторяла и зубрила заново формулы непосредственно перед днем Икс, но как только звучала фраза «Тяните билет», как все тщательно уложенные и упакованные в мою голову знания улетучивались.

Я поспешно принялась за работу: мелким почерком я покрывала доску символами, рунами и графиками. Пользоваться своими записями или учебником мне было не нужно, я все прекрасно помнила. Как только доска оказалась сверху донизу покрыта белой вязью шпаргалки, я удовлетворенно вздохнула, сунула мелок в карман, взяла тряпку и не менее тщательно принялась вытирать написанное. Убедившись в том, что доска снова девственно чиста и черна, я ухмыльнулась и пошла домой спать.

На следующий день Школа мне показалась непривычно тихой и какой-то чужой. Младшекурсники уже все сдали и отправились по домам или на летние заработки, и только мы, выпускники, неплотными рядами в последний раз шагали по знакомым коридорам. Как я и говорила, забывать о моем фиаско никто не спешил. В Школе не так много развлечений, особенно на экзаменационной неделе, так что мои однокурсники вовсю веселились, припоминая мой вчерашний опыт по ангелолазанию, и не давали мне толком прочувствовать атмосферу последнего испытания перед выходом во взрослую жизнь. Тут меня кто-то подхватил под руку, я обернулась и увидела Миандру, которая сегодня отличалась трупной бледностью. Но, несмотря на черные круги под покрасневшими глазами, она как всегда лучилась жизнерадостностью.

— Всю ночь не спала, волновалась, — сообщила она мне в ответ на мой удивленный взгляд. — Теперь сонная до чертиков, представляю, что я там понарасскажу.

— А ты быстренько все напиши, а отвечать иди последней, — посоветовала я. — И спи, пока остальные будут бухтеть. Пока Давир будет отвечать, успеешь выспаться.

Давир, наш одногруппник, славился своим удивительным занудством и монотонным голосом. Он всегда знал ответ на любой вопрос, но его никогда ни о чем не спрашивали, потому что, начав говорить, он не останавливался, пока всесторонне не освещал все аспекты данной темы. И заставить его замолчать не мог даже декан. Дважды Давир сдавал устный экзамен в виде курсовой после того случая, когда убаюканные его получасовым ответом экзаменаторы уснули всем составом. Исключительно из человеколюбия никто не стал их будить, а возможность списать все с припасенных шпаргалок была всего лишь дополнительным приятным бонусом.

Шпаргалки были исключительно немагические. Экзаменационную аудиторию перед приемом экзамена зачаровывали на совесть, иначе студенты читали бы мысли друг друга, вызывали видимых только призывателю духов, тащили уменьшенные до размера ногтя тома из библиотеки, переговаривались с сообщниками через амулеты, словом жульничали всеми возможными способами. На самом деле блокировать чужую магию довольно сложно, на это уходит много сил, поэтому преподаватели пользовались начертанными на полу и стенах рунами, которые тоже выпивали много энергии, но позволяли на некоторое время обуздать тридцать юных магов, а также нейтрализовать действие артефактов. Но недавно мне пришла в голову потрясающая идея.

На входе в Школу я прочла заклинание «второго зрения». Простенькие чары, которыми могли пользоваться все волшебники для обнаружения магических следов, чар, аур, незримых существ и прочего. Под антимагическим экраном включить «второе зрение» я не могла, но и экран не развеивал это заклинание, преподаватели тоже им пользовались, непрерывно сканируя студентов. У каждого мага есть заклинание, которое получается лучше всего, и моим коньком было именно «второе зрение», я видела даже то, что не замечали мои учителя. Например, стертые следы зачарованного мелка. На срабатывание чарам потребовалось несколько минут, но когда я переступала порог аудитории, мир вокруг меня изменился.

Цвета, звуки и запахи стали приглушенней, но зато ярко пылали ауры моих однокашников, а магистры, сидящие за длинным столом, казались живыми факелами. Руны, прежде казавшиеся едва заметным узором на камне стен и пола, теперь источали голубоватое свечение, шевелящееся, живое.

Я цапнула первый попавшийся билет, села за ближайшую парту, и только тогда подняла глаза на доску. Бледные линии моих записей чуть подрагивали, но были вполне разборчивыми и читаемыми. Я придвинула к себе лежащие на столе листки бумаги, достала из сумки самопишущее перо и уткнулась в свой билет. Да, я действительно не могла вспомнить ничего из того, что написала на доске прошлой ночью, но к счастью, теперь это не было проблемой.

Когда все расселись, один из преподавателей, Реллон Майский прошел между рядами, разглядывая студентов. Судя по его затуманенному взгляду, он тоже был под воздействием «второго зрения». Я опустила глаза, чтобы не выдать себя расширенными зрачками и дергаными движениями глаз.

Майский подошел ко мне и взял в руки мое перо. Это была новинка, вошедшая в моду. Это перо не нужно было окунать в чернильницу во время письма, чернила особой вязкости заливались во вставленную внутрь трубочку и позволяли писать, не отвлекаясь. Конечно, каждый день приходилось заново заправлять перо, но зато написанное быстро высыхало, и в моих записях стало намного меньше помарок, когда я раскошелилась на эту диковинку.

Я не решалась поднять голову, делая вид, что думаю над своим билетом, но Майский только повертел в руках самописку, хмыкнул и вернул мне перо, отходя от моего стола. От облегчения у меня зашумело в ушах. Наверное, мой пульс сейчас просто зашкаливает. Я принялась украдкой списывать с доски нужные мне формулы.

На мою беду первым отвечать вызвался Давир. Мне нужно было подумать о таком варианте развития событий и выбрать место подальше. С моей парты было прекрасно слышно гнусавое бормотание, которому не предвиделось ни конца, ни края. Через две минуты у меня начали слипаться глаза, через десять минут я уже во всю зевала, а через пятнадцать я бы уснула, но тут случилась вторая непредвиденная вещь.

Двери распахнулись, и в аудиторию вошел декан, сам Кипар Белый, магистр высшей категории. Для моего «второго зрения» аура столь могучего волшебника казалась сияющим вихрем силы, алые и белые всполохи танцевали, щупальцами извивались в трех шагах от своего владельца. Я впервые видела такого могущественного мага в свете сканирующего заклинания и была настолько впечатлена, что даже приоткрыла рот от удивления. Говорят, что мастер Белый в юности служил в армии и участвовал в стычках с бирскими налетчиками. Остается только посочувствовать его врагам.

Декан кивнул коллегам, встрепенувшимся при его появлении, обвел суровым взглядом аудиторию, студентов, спешно делающих умные лица, и повернулся, чтобы удалиться. Давир продолжал гундосить своё, его ничто не могло сбить с мысли, но я его уже не слышала, так громко колотилось в пятках мое сердце. Кажется, он ничего не заметил. Может, пронесло?

— Айта, сразу после экзамена зайдешь ко мне в кабинет, — раздался приказ, и двери хлопнули створками за спиной декана.

Я пропала.

Отвечать я отправилась сразу после того, как Давир закончил надоедать преподавателям, едва не введя их в транс. Свой билет я отбарабанила со скоростью дятла-кофемана, получила незаслуженно высокую оценку и выскочила из аудитории. «Второе зрение» отключилось, теперь я страдала от тошноты и головокружения — побочные эффекты заклинания. Надеюсь, с практикой я смогу пользоваться чарами без последующей расплаты. Я прислонилась взмокшей спиной к холодной стене и стала надеяться, что простужусь, получу пневмонию и умру по дороге к логову декана.

Вскоре двери снова хлопнули, вышел один из моих собратьев по несчастью, удивленно взглянул на меня и направился в сторону выхода. Придется все-таки принять свою незавидную участь и встретиться с магистром Белым. С сочным чмафком я отлипла от стены и поплелась к лестнице на второй этаж, как на эшафот.

Могла и не торопиться. Секретарша выставила меня за дверь.

— Магистр сейчас занят, — прочирикала она. — Ожидайте, вас позовут.

Проклятая бюрократия: сначала беги со всех ног, а потом жди. Минуты текли медленно, а в голову мне лезли всякие ужасы. Что меня исключат без права восстановления. Что аннулируют мой аттестат и звание чародейки третьей категории, полученные после шести лет учебы в Младшей Школе. Что меня сочтут недостойной дара магии и лишат способностей. Последнее было, конечно, перебором, так поступали только с магами, которые нарушали Запреты, но жульничество на выпускном экзамене для многих преподавателей было сродни преступлению.

Мимо меня по коридору протопала группа целителей, прошуршали мантии преподавателей, и снова все стихло. Туда-сюда процокала каблуками секретарша. Я все ждала. Прошла целая вечность, я уже трижды успела пожелать, чтобы экзекуция скорее свершилась, и передумать, прежде чем в коридор выглянул Кипар Белый и позвал меня. Я поспешила за ним. Он допустил ошибку, дав мне время успокоиться и продумать стратегию поведения. Теперь я решила все отрицать. Как говорится, какие ваши доказательства?

Даже без «второго зрения» маг выглядел внушительно. Кипар обладал массивной фигурой, которая естественней бы смотрелась в полном рыцарском доспехе, чем в мантии волшебника, грива волос цвета «перец с солью» уже находилась в переходной стадии, чтобы стать «солью с перцем», но коротко подстриженная борода все еще была иссиня-черного цвета, а лицо, несмотря на резкие морщины, выражало сдержанную энергию, а не усталость старца.

Декан сел за свой стол, кивнув мне на стул для посетителей. Как видно, магистр не любил гостей, поскольку стул был феноменально неудобным, и к тому же древним, как руины Перворожденных. Он опасно скрипел и шатался даже от дыхания, сидящего на нем. Я постаралась не дышать.

— Айта, это крайне недостойно, — начал маг. Я приняла удивленно-придурковатый вид, словно понятия не имею, о чем речь. — Я видел, что на доске были написаны ругательства в адрес экзаменаторов и меня лично.

— Неправда, — возмутилась я.

— А что же там было написано? — ласково продолжил Кипар. Я скисла.

— Да так, по мелочи, — я потупилась. Вот и всё с моей стратегией ухода в несознанку.

Магистр придвинул ко мне лист бумаги и свое перо, настоящее, гусиное, с бронзовой чернильницей и листом промокательной бумаги в комплекте.

— Напиши все, что ты написала на доске, — потребовал он, не оставляющим места для возражений тоном. И я принялась усердно шкрябать пером, стараясь не наставить с непривычки клякс. Волшебник терпеливо ждал и смотрел на меня с таким видом, будто собирался рисовать с меня портрет, но еще не решил, не будет ли на моем месте лучше смотреться какая-нибудь ваза с фруктами.

— Вот, — протянула я листок. — Немного не в той последовательности, но я написала именно это, а никакие не ругательства.

Магистр с величайшим вниманием рассмотрел мои записи.

— А тут что написано? Не разберу почерк, — посетовал он. Я описала формулу, способы ее применения и исключения из правил. Потом еще одну. И еще.

— Айта, я понимаю, что тебе трудно работать под давлением, но тебе придется этому учиться, — вздохнул декан. — Профессия чародея не для слабонервных, и если тебя обычный экзамен выбивает из колеи, то как ты сможешь ежедневно сталкиваться с сюрпризами, которое преподносит нам наше ремесло?

— Не думаю, что моя работа будет так уж богата стрессовыми ситуациями, — честно призналась я. — Я не гожусь в оперативники.

— У тебя редкая способность к обнаружению сверхъестественного вмешательства. Ты могла бы пойти в службу охраны любого графа или даже герцога, а там и до королевской службы безопасности дорастешь.

— Стать легавой? — от шока я резко выпрямилась, и стул подо мной ощутимо взбрыкнул.

— Почему нет? Я напишу тебе хорошую рекомендацию, — невозмутимо предложил магистр, а чтобы слова не расходились с делом, он придвинул к себе чернильницу и принялся вдохновенно что-то строчить.

— Это большая честь, — потрясенно прошептала я. Рекомендация от магистра Светлой магии была редкой и ценной штукой, слишком редкой и ценной, чтобы от нее отказываться, но мне-то она была ни к чему. — Но боюсь, что ваша рекомендация мне не пригодится. Я уже точно знаю, чем я буду заниматься в жизни.

Магистр вопросительно приподнял бровь, но не оторвался от своего творчества.

— Я собираюсь вернуться домой, в свое имение «Цвет вероники» недалеко от Крестополя. Сейчас земля находится в упадке, потому что после смерти родителей некому было ей заниматься, но с магом на полную ставку в деревню вернутся люди, имение снова станет доходным, — в моем голосе прорезалась острая тоска по дому.

Именно ради него я усердно училась, на поддержание «Цвета» я потратила все деньги, которые мне оставили родители, а сама жила на стипендию и подработки. Каждое лето я приезжала домой и работала с утра до ночи, разбирала накопившиеся дела, помогала селянам, чтобы деревня не опустела окончательно, но этого было мало, и люди все равно разъезжались, а теперь там остались одни старики. Но после выпуска я могла все свое время посвятить этой земле и верила, что однажды она станет тем цветущим краем, каким была когда-то.

Но магистр услышал только одну фразу.

— «Свое имение»? Уж не обошла ли ты каким-то образом Запреты? — иронично и чуть настороженно поинтересовался он.

— Нет, конечно, я помню: «Лицам с колдовским талантом запрещается покупать, наследовать или иным образом владеть земельной собственностью». Я не нарушаю Запреты, фактически «Цвет вероники» унаследовал мой брат, но он совсем не интересуется имением, он живет в столице с дядей и доволен этим.

Наши родители покинули этот мир почти пять лет назад. Во время суровой зимы мама застудила легкие, а в имении не было ни мага, ни даже травника. По заметенным дорогам было не добраться до города, но папа все равно попытался привести помощь своей больной жене. Его лошадь нашли растерзанную волками, а тело отца отыскали только весной, когда стали таять снега.

Мне до сих пор больно было об этом вспоминать. Шантель был тогда совсем ребенком, а я не могла о нем заботиться, поэтому я была даже рада тому, что дядя Олисий решил позаботиться о моем младшем брате. Но, кажется, брат нашего отца привил своему племяннику стойкое отвращение к нашему поместью, и с семьей я виделась все реже и реже.

— Мало просто помнить, — грустно покачал головой Кипар Белый. — Ты должна понимать, что эта земля не твоя, она никогда не была и не будет твоей.

Я упрямо поджала губы. Много он понимает! Если я сердцем чувствую, что это мой дом, то как он не может быть моим? Там родилась моя мать и моя бабушка, там похоронены мои предки, и там однажды — если я больше не буду надевать каблуки на встречу с зомби, то не очень скоро — похоронят меня. И кроме меня никто не присмотрит за домом, садом, деревней, лесом, в котором по осени видимо-невидимо грибов, никто не осушит болото на восточной стороне, чтобы оттуда не лез гнус, малярия и кикиморы. А в идеале еще было бы неплохо зарыбить пруд, вырытый еще моим дедом. И провести обряд очищения над выпасом, чтобы скот не болел. Мои мысли побежали по привычному мечтательному пути, я погрузилась в грезы о том, как я буду облагораживать свой медвежий угол, и протянутый мне лист бумаги вызвал легкое раздражение.

— Возьми рекомендательное письмо. Жизнь длинная и очень непредсказуемая, — печально произнес Кипар Белый. — Никогда не загадывай на будущее, все равно таланта к ясновидению у тебя нет.

Глава 2

Диплом лежал передо мной на столе в моей комнате общежития. Не идеальный (диплом, конечно, не стол. Стол был еще более далек от идеала, он за годы службы совсем обветшал, ведь ему довелось пережить не одно поколение студентов), но такой выстраданный и вымученный мной, что я гордилась каждой завитушкой его подписей, каждой черточкой отметок.

— Столько лет усилий и всё ради этой бумажки, — со вздохом пожаловалась я.

Миандра, зашедшая в гости, хмыкнула. Она жила у дальней родственницы, что не мешало ей бывать в студенческой общаге чаще ее обитателей. С прошлого года я жила одна в комнате, поскольку моя соседка выпустилась из Школы, а комендантша побоялась подселять к матерой студентке девочку-подростка. И не зря боялась, кстати, мне было что передать подрастающему поколению. Так что Ми частенько ночевала у меня, а то и пользовалась комнатой в мое отсутствие для личных надобностей, о которых я никогда не расспрашивала. Потому что не было нужды, Миандра рассказывала все сама, вдаваясь в такие подробности, о которых я даже слышать не хотела. По сравнению с ней я вела просто монашескую жизнь, вся погруженная в учебу и работу, но почему-то гуляка-Ми всегда училась лучше меня, являя собой опровержение целого пласта педагогической мудрости.

— Не бумажки, — поправила меня подруга. — А первоклассного нелейского пергамента. Его хоть в компосте храни, с ним и за тысячу лет ничего не случится, даже чернила не поплывут и не выцветут.

— Неэкологично это, — посетовала я. — Я за перерабатываемые ресурсы.

Миандра только расхохоталась.

— А самое смешное, — продолжила я дипломную тему. — В том, что мне он не нужен.

— Не нужен? Давай, я в камин брошу, — предложила подруга, протягивая руку. Я спешно загородила драгоценный нелейский пергамент спиной, хотя камин даже не был растоплен по случаю июньской жары.

— Не дам. Моё. Моя… моя прелесть, — прошипела я. — Но, в самом деле, кому я его покажу? Крестьянам? Им все равно, кто пользует их скотину, дипломированная чародейка второй категории или ведьма-самоучка. Лишь бы коровы не дохли, посевы всходили, да дети не болели. Я с тем же успехом могла уехать прямо перед выпускными экзаменами.

— Ну да, твое любимое имение, — без должного энтузиазма протянула Ми. — Я до сих пор не понимаю твоего желания похоронить себя в сельском хозяйстве.

— Не похоронить, — упрямилась я. — А возродить.

— За возрождением тебе надо к некромантам, — Миандра хмыкнула. — Эти могут поднять вообще все, вот был у меня случай…

— Я для этого брала целую кучу дополнительных курсов, — поспешно перебила я готовые вырваться излияния. Случаев у Ми было много, один другого хлеще, а мне бы не хотелось остаток дня проходить с алеющеми от смущения ушами. — И ветеринарную магию, и агрочары, и…

— Да знаю, знаю, — отмахнулась подруга. — Просто не понимаю. Это у богачей должны быть поместья с псарнями, конюшнями и сорока комнатами, но ты же бедная!

— Комнат всего десять, а бедная я только сейчас, приведу всё в порядок и разбогатею.

Миандра задумчиво тряхнула светлой челкой.

— Ты со скуки помрешь через неделю, — заявила она. — Там же никаких баров, танцев и таверн. А ты без городских развлечений жить не можешь, уж я-то тебя знаю.

— Хммм, — промычала я, подыскивая цензурные слова возражения. Без шумных кутежей жить не могла сама Ми, втравливая меня в свои гулянки всеми разумными, не очень разумными и откровенно безумными способами. Я-то себя считала домоседкой.

— И мальчиков не будет, — гнула свою линию подруга.

— Хммм, — я снова издала невнятный звук. Мальчиков мне и не надо было. Единственный, за кем я бегала все шесть лет обучения в Высшей Школе, был некромант Атен Данский, и мои успехи по привлечению его внимания прекрасно описывались в двух словах: полный ноль.

— Оно и к лучшему, — вынесла я, наконец, вердикт.

— Тогда успехов тебе, — непривычно серьезно пожелала Миандра.

— Приезжай, когда защитишь диссертацию, — предложила я. — Тебе будет полезен деревенский воздух для поправки здоровья после обмывания звания чародейки высшей категории.

Перед отъездом я слезно и поцелуисто попрощалась с соседками по общежитию и с одногруппницами, торжественно наврав друг другу, что будем оставаться на связи и не станем пропадать. На самом деле у меня было стойкое ощущение, что мы вряд ли когда-либо встретимся. По-настоящему я дружила только с Ми, и наше прощание было куда сдержанней, но искренней. Она оставалась учиться в аспирантуре, так что на ближайшие несколько лет ее координаты были мне известны. Мой же адрес останется неизменным на всю мою жизнь.

Дилижанс вез меня до Крестополя, где я могла нанять экипаж, который доставит меня до самых ворот поместья «Цвет вероники». Дорога была долгой, пыльной и невыносимо скучной, жара не позволяла получить наслаждение от видов, среди попутчиков не нашлось ни одного собеседника, а тряска мешала увлечься книгой. Вот если бы карета была побольше, думала я, в ней можно было бы установить койки, тогда путешествие было бы гораздо приятней. А чтобы не так трясло, колеса можно было бы поставить на длинные, во всю длину пути, железные полосы. Тогда можно было бы и поспать в дороге, и почитать, и поесть. О, а если сзади прицепить еще одну карету, в ней можно было бы организовать походную кухню, чтобы обедать не мятыми бутербродами, а приличной горячей пищей.

Какие глупости лезут в голову от скуки! Такую повозку даже шестерка лошадей будет еле волочь, а железные полосы будут путаться у них под копытами. Но от нечего делать я все-таки посчитала, какие энергозатраты ушли бы на передвижение моего гипотетического удобного экипажа, если колеса будет крутить магия. Вычислять в уме было сложно, но в общем получалось что-то несусветное. Интересно, а немагический движитель смог бы тащить такой груз? Появления этого чуда ждали со дня на день, поскольку несколько уважаемых прорицательниц уже предсказали, что это изобретение вскоре появится и изменит мир, но пока основной рабочей силой была мускульная тяга людей, лошадей и волов.

Когда за окном показались знакомые виды окрестностей Крестополя, маленького городка, окруженного холмами и глубокими долинами, на сердце у меня потеплело. На почтовой станции меня убеждали заночевать в городе, поскольку день клонился к закату, а значит, в «Цвет» мы прибудем ночью, но я не хотела терять ни минуты. Найдя возницу, который не испугался темноты, я снова отправилась в путь, и каждый удар копыт о землю приближал меня к дому.

Запоздало мне пришло в голову, что я никому не сообщила о своем приезде. Конечно, мне особо и некому было сообщать. Брат жил с дядей, тот был без ума от своего племянника и пророчил ему большое будущее, в упор не замечая меня. Такому пренебрежению было две причины: я была слишком похожа на свою мать, которую дядя Олисий невзлюбил с первого взгляда. И, конечно, я была магом.

Прожив несколько лет в Вышеграде как-то забываешь, что не все так лояльны к магии, как вышеградцы, соседствующие с тремя магическими школами, и живущие за счет лавок с магическими товарами, а так же студентов, охотно тратящих родительские деньги. И, самое главное, в городе была резиденция Совета Магов. Менее привычные к магии жители других городов сторонились адептов колдовства, несмотря на то что не чурались пользоваться нашими услугами. Что ж, в этом судьба мага сходна с профессией золотаря: без нас обходиться мало кто готов, но и народной славы нам не видать.

В поместье кроме меня и брата жила семейная пара: дворецкий Пинс и его жена Марика. Мне стоило бы отправить им весточку, тогда Пинс приехал бы за мной сам, и мне не пришлось бы тратиться на наемный экипаж, но я хотела устроить им сюрприз.

И сюрприз вышел на славу, если судить по вытянутым лицам разбуженных Пинса и Марики. Я торопливо обняла их обоих, подхватила свои сумки, на долю секунды опередив Пинса, и сказала вместе с широким зевком:

— Утром, все утром, спать хочу, помираю, — и утопала наверх, в свою комнату. Марика постелила свежее белье, пока я переодевалась и умывалась, так что я рухнула в постель уже в полусне.

Утро разбудило меня птичьим щебетом и ласковыми солнечными лучами, которые освещали ничем не занавешенное окно. Может, Марика унесла шторы в стирку? Мой взгляд перескочил на темный квадрат на обоях на месте некогда висевшей там картины с горным пейзажем. Картина тоже в стирке? Шкаф был на месте, но ночной столик исчез, вместе с ковром — я каким-то образом вчера не заметила, что иду по голым доскам пола. Я вышла в коридор и поняла, что ограбили не только мою комнату: отсутствовали портьеры, картины, половина мебели. Я вихрем скатилась по лестнице и помчалась по галерее.

— Пинс!!! — как пожарная сирена, завыла я. — Марика!!!

— Госпожа? — выглянула аккуратно причесанная и совсем не сонная, несмотря на ранний час, голова Марики.

— Марика, что?.. Там… и ничего! — выдохнула я.

— Госпожа, неужели молодой господин вам не сказал? — брови Марики поползли вверх и встали домиком в выражении крайнего изумления. Примерно ту же гримаску я видела на ее лице прошлой ночью, как будто я не могу приехать домой в неурочное время.

— Не сказал что? — не поняла я.

— Вам лучше присесть, — решила она. — Или сначала хотите позавтракать? Лучше на сытый желудок узнавать…

— Узнавать что? — с возрастающей тревогой переспросила я. Происходящее мне не нравилось все сильнее и сильнее. — Марика, мне не нужно садиться или заедать стресс, лучше говори все, как есть.

— Ох, госпожа, вы же так любили «Цвет вероники», — печально вздохнула экономка. — Но ваш брат продал имение два месяца назад.

Марика была права, мне стоило присесть. Я далеко не нервная барышня, у которой при себе всегда пузырек с нюхательными солями, за время учебы мы анатомировали трупы и ассистировали при полостных операциях, я изгоняла призраков и духов до пятого уровня включительно, а эти сволочи умели шарить в мозгу человека и вызывать неприятные галлюцинации. Я считала себя тертым калачом, но в эту минуту в глазах у меня потемнело, а ноги подкосились. Я опустилась на пол, борясь с дурнотой.

— Госпожа Айта, что с вами? — ахнула Марика, бросившись ко мне, но я только отмахнулась, пересаживаясь с пола на диван.

— Это невозможно, — бормотала я. — Как такое могло произойти?

Как, как, будто я сама не знала, как именно происходят такие вещи. Именно об этом говорил Кипар Белый, чтоб ему икалось. Я не была хозяйкой у себя же дома, я была… никем.

— Где этот мелкий паршивец? — прорычала я. Брат был младше меня всего на два года и уже основательно перерос меня по габаритам, но хвала магии, я все еще могла задать ему трепку в лучших традициях всех старших сестер.

— Он и ваш дядя уехали за границу, в Вольгию, насколько я знаю, — пролепетала испуганная моим выражением лица Марика.

Дядя. Теперь все понятно. Он ненавидел этот дом, ненавидел меня, ненавидел мою мать, и, подговорив моего непутевого братца продать имение, он избавился разом от всего, что мешало ему спокойно спать по ночам.

Следующей стадией горя после отрицания и гнева, должна была быть торговля, но я решила повременить с ней и вернулась на шаг назад к бессильной ярости.

— Этот старый стервятник еще пожалеет, что связался со мной, — погрозила я кулаком в сторону Вольгии и, предположительно, дядьки. Еще одним Запретом был выезд за границу без разрешения Совета Магов, которое выдавали редко и неохотно, боясь повальной эмиграции магов в более лояльную к волшебству Вольгию. Видимо, так старый упырь и мелкий олух решили избежать моего праведного гнева. Ну пусть пока думают, что они в безопасности, я все равно найду их, и… и….

— Марика, а кто купил дом?

— Торговец из Крестополя, господин Рыжехват. Он дал нам время до конца лета, после чего приедет сюда со всем своим семейством, а мы с Пинсом отправимся в город, к родичам.

— Марика, мне так жаль, — с искренней горечью произнесла я. Они с Пинсом много лет служили нашей семье, и я чувствовала себя предательницей, выставляя их за дверь. Хотя фактически за дверь были выставлены мы втроем.

— За нас не переживайте, госпожа Айта. Мы скопили малость деньжат, откроем свою лавочку, на старость должно хватить. Ваши вещи мы уже упаковали, только не знали, куда пересылать.

Вещей оказалось удивительно много. Свое барахло братец забрал еще два месяца назад, а мебель прилагалась к дому, поэтому все, что осталось было моим. И занимало оно целую карету, набитую доверху. Правильным решением было бы выбросить или продать половину вещей, но у меня не поднималась рука. Как можно выбросить бабушкино подвенечное платье? Или продать колье, которое отец подарил маме в день моего рождения? Это была семейная история.

— До конца лета все это может лежать прямо здесь, — предложил Пинс, глядя на мою растерянность. — А там вы обзаведетесь адресом, по которому можно будет все это отправить.

Мысль была здравой. Только я не хотела сейчас здравых мыслей. Я хотела горько зарыдать, что я, собственно, и сделала.

Наплакавшись до икоты, я лежала в своей — точнее, уже не своей — постели, и понимала в чем прелесть слез. Когда плачешь, всегда какой-то частью сознания ждешь, что кто-то утешит, придет из ниоткуда и решит твои проблемы, лишь бы ты не расстраивалась. Но слезы заканчиваются, никто не спешит на помощь, и приходится обо всем думать самой.

У меня больше нет дома. Эта мысль никак не желала помешаться в моей голове, как будто я пыталась приставить друг к другу неподходящие детали головоломки. Поэтому я переключилась на другую, более знакомую и понятную проблему: у меня нет денег. Всегда можно продать что-нибудь из вещей, конечно. Я мысленно начала перебирать свой гардероб. Набор одежды в нем был довольно эклектичным. От бабушки мне досталась пара платьев, которые выглядели так, словно их не шили, а строили, причем на верфи: монументальный проволочный каркас, тяжелый бархат и атлас многочисленных слоев платья, позолота, расшитый жемчугом и драгоценными камнями лиф. И конечно, корсеты, которые затягивались так туго, как объятия боа-констриктора. Бабушка носила эти платья на королевских приемах в дни юности, когда ее семейство было куда более богатым и имело больший вес в обществе, чем сейчас. В коробках лежали и платья моей матери, шелковые и льняные, даже ее повседневная одежда была элегантной и нарядной. Собственно моих вещей было немного, и уж они-то ценности не представляли никакой. Как маг я могла игнорировать моду и общественные нормы, поэтому носила удобные брюки и короткие юбки — о, ужас и позор — почти открывающие колени. И стоила моя одежда сущие гроши.

Но меня коробило при мысли, что я буду торговать бабушкиными или мамиными вещами. Как будто я продаю их кости. Ха, а ведь мой братец буквально продал их кости, когда избавился от имения, в земле которого они похоронены. Ну уж нет, пока при мне моя магия, я от голода не умру, и платья, и драгоценности (да их мало, но достаточно, чтобы говорить о них во множественном лице), и прочие вещи, принадлежавшие моей семье, будут лежать в целости и сохранности, до тех пор, пока я не откину тапочки и не завещаю их моим детям. А пока я могу взять у Пинса газеты — он почему-то хотел быть в курсе всех новостей и выписывал целый ворох макулатуры — и посмотреть в объявлениях, не нужен ли кому чародей второй категории недорого и с доставкой на дом.

А когда-нибудь, когда я встану на ноги, я получу от Совета Чародеев разрешение на выезд в Вольгию и разберусь со своими дорогими родственничками. Они мне задолжали кое-какие объяснения, а в идеале мне, возможно, удастся переубедить братца, чтобы он попытался выкупить имение обратно. Вот только Совет Чародеев ходит по струнке перед Верховным Советом Лордов, который не одобряет таких поблажек обычным рядовым магам. Ровия — страна Советов, черт их дери.

Я выползла из-под одеяла и побрела в сад. В детстве я при любой погоде шла сюда, когда мне было грустно. Мама любила розы, хотя в нашем климате они цвели без особого энтузиазма, но один сорт все-таки прижился и обильно разросся, успешно вытесняя сорняки. Другим цветам повезло меньше, лишившись заботливой руки садовника, они проиграли свои позиции пырею, лебеде и щирице, завезенной откуда-то из-за моря и быстро заполнившей пустыри.

В своих воспоминаниях я видела сад ухоженным и благоухающим, с аккуратными дорожками, присыпанными речным песком, яркими клумбами и жужжащими над ними пчелами. Одно время папа занимался пасечничеством, только и разговоров было, что о медоносах и роении пчел. Летом пчелы летали над лугами, поросшими вероникой, а зимой мы все простуды лечили травяным чаем с медом.

Только маме не помогли ни чай, ни мед, ни припарки. Я была в Школе, когда с почтой пришла весть о том, что мы с братом стали круглыми сиротами. Когда закончились метели, отца отправились искать, но нашли только обглоданный конский труп. Для мамы эта новость стала последней каплей, и у нее не осталось сил, чтобы бороться с болезнью.

Я хотела бросить Школу, я к тому времени уже получила звание чародейки третьей категории и закончила обязательный для всех детей с волшебным даром курс подготовки. Я хотела вернуться домой, заботиться о брате, о доме, но…

Все дело в обиде. Детской иррациональной злости на родителей, которые не дали мне побыть ребенком еще немного, заставили нести груз ответственности в неполные пятнадцать лет. И я хотела свалить эту тяжесть со своих плеч, не хотела заботиться ни о чем, кроме, может быть, школьных отметок и попыток покрасоваться перед понравившимся мальчиком. Я осталась в Школе, отдав брата на попечение дядьки.

Я получила свои пять лет свободы.

Я получила целую жизнь свободы от ответственности.

И что мне делать теперь с этой жизнью?

Глава 3

Несмотря на то, что я уже определилась со своими планами на будущее, мое сердце разрывалось от боли при мысли о том, что скоро я покину свое родовое гнездо и, возможно, навсегда. К завтраку я спустилась растрепанная и зареванная, в порыве чувств я обняла Марику, накрывавшую на стол, и она успокаивающе гладила меня по спине, пока я поливала ее плечо ливнем из слез.

— Ну, будет, будет, — утешающе бормотала она между моими всхлипами. — Братец ваш, дай боги ему здоровьица, сиротинушке, конечно, поступил неразумно. Но и вы не унывайте, я знаю, сил вам не занимать, все еще наладится.

Я отлипла от экономки только потому, что мои органы обоняния уже учуяли одуряюще-вкусный запах от стола. Хотя я уже и не была хозяйкой поместья, и даже гостем могла считаться с натяжкой, Марика привычно накрыла завтрак в столовой. Тот, кто сказал, что завтрак — главная еда дня, был прав на все сто процентов, с утра я чувствовала зверский голод, поэтому на столе стояло блюдо с сыром и мясной нарезкой, суп и горшочек с тушеной бараниной. Марика, умница, знала, что я не птичка, чтобы кашу поклевать и наесться. Я бы с удовольствием поела и на кухне, с Пинсом и Марикой, но одинокая трапеза пошла мне на пользу. Я внутренне собралась, и приготовилась ко всему, что ждало меня в будущем.

После завтрака Пинс приволок мне целую кипу газет, местных и столичных, пообещав, что завтра съездит в Крестополь и привезет свежие выпуски из других городов. Поиск работы был мне внове, я привыкла к тому, что вышеградцы, которым нужны магические услуги, просто оставляют объявления в школьных приемных, где студенты быстро разбирают задания. И попадались среди этих заданий весьма странные запросы.

Например, однажды мне пришлось накладывать чары барьера на семейный склеп одной уважаемой в городе четы. Я знала, что в высших слоях общества культ предков доходит до фанатизма и маразма, но и не подозревала, чем это может обернуться. Одна известная и очень уважаемая в городе семья каждый день отправляла целый поднос еды в склеп. Для покойного дедушки, который при жизни очень любил вкусно покушать. Через три года общей верой в то, что однажды старичок соизволит перекусить присланными дарами, они нечаянно подняли его в виде умертвия. И вот тут дедуля наконец-то наелся, причем от души и впрок. Выжили только несколько слуг, которые в ту ночь не спали и успели сбежать. Самое забавное началось, когда явились наследники дома. Они не пожелали избавляться от плотоядного предка и до сих пор держат его в подвале, подкармливая парной телятиной и свежей свиной вырезкой. Родня, все-таки.

За просмотром объявлений я успела определиться с тем, что же я все-таки ищу. Хотя мне больше всего хотелось рвануть сейчас за границу и вытрясти душу из дяди Олисия и Шантеля, моего дорогого братца, я понимала, что разрешение мне никто не даст. Ничего, я подожду, через годик-другой они могут решить, что я остыла, и вернутся в страну, и тогда я не упущу свой шанс. Что именно я с ними сделаю, я еще не решила, но это будет что-то ужасное и незаконное.

Но этот годик-другой мне нужно где-то жить, что-то есть, а главное — где-то хранить все свое добро. Голос разума мне подсказывал, что нужно забыть сентиментальные глупости, половину продать, а старье и рухлядь выбросить. У большинства магов все имущество помещается в седельных сумках. Но я привычно проигнорировала здравые мысли. Мне нужно постоянное место работы, с жильем и содержанием.

Объявлений было множество, но в основном требовались целители. Хотя кафедра Медицинской магии и Лекарственных чар ежегодно набирала больше студентов, чем все остальные факультеты, без работы никто не оставался. Каждый крупный землевладелец нанимал одного или нескольких магов-знахарей, чтобы предотвращать эпидемии в своих владениях, а в крупном городе расторопный лекарь мог заработать целое состояние.

О, и конечно, вербовочные призывы, армия набирала магов. По ровийским законам все маги были военнообязанными, и в случае войны нас могли отправить на службу, не спрашивая согласия. К счастью, сейчас царил мир. Не особо устойчивый, разумеется. История, наверное, еще не знала прецедентов, когда какой-либо стране совсем никто не угрожал, но наши соперники временно занимались своими делами, оставив Ровию в покое.

Бирская империя, располагавшаяся на архипелаге за Пляшущим морем, время от времени присылала небольшие флотилии к берегам Ровии и соседнего государства, Пелтвала, но в последние годы островное государство было занято внутренними разногласиями. Пелтвалу тоже не сиделось на месте, отряды крестоносцев попытались захватить кусок нашей территории во времена моего деда, но после ответной военной акции успокоились и принялись копить силы.

Мысль о Пелтвале меня немного утешила. Я страдаю из-за Запретов и потери дома, в котором я выросла, а в соседнем государстве маги жили заточенные в башнях с антимагическими ошейниками, лишенные всех человеческих прав, как рабы или скот. Странно, что дядя Олисий с его ненавистью к волшебству не отправился именно туда.

Нет, все-таки мои горечь и гнев никуда не делись. Я глубоко вдохнула и медленно выпустила из себя воздух, стараясь успокоиться. Нужно сосредоточиться на том, что происходит именно сейчас. Я перелистнула страницу и погрузилась в дальнейшее изучение объявлений.

И к моему удивлению, я обнаружила, что герцог Раумский ищет на постоянное место светлого или природного мага для поддержания герцогских земель в чистоте и безопасности. Герцог Бьюк Раумский был троюродным братом почившего короля, он возглавлял Верховный Совет, и мог снимать сливки с выпускников любой магической школы и не только. Многие опытные маги уже наверняка откликнулись на эту вакансию, и мне вряд ли что-то светит. Вот только ходили слухи, что герцог охотней нанимал перспективных молодых магов, чтобы они нарабатывали практику, а после нескольких лет работы уходили, снова освобождая рабочее место. А перед ними у меня есть преимущество — рекомендации от самого Кипара Белого.

Интересно, а он знал, что я потеряю имение? Я наполовину была уверена, что все мои неприятности накаркал декан. Он пророчествовал или просто вредничал, когда отчитывал меня за несоблюдение духа Запретов? Однажды я так натренируюсь в магии, что приду к нему и потребую ответа. Похоже, список людей, к которым у меня есть претензии, все растет и растет. Скоро мне придется повторять их имена перед сном, чтобы не забыть.

Я взялась за перо и сосредоточенно стала составлять письмо к герцогу. К письму я приложила копии диплома и рекомендации от магистра Светлой магии, после чего попросила Пинса отправить конверт с почтовой станции.

И снова меня ждало путешествие по бесконечным пыльным дорогам Ровии. На сей раз я ехала занимать свою первую настоящую официальную должность. Дома (я никогда, наверное, не отвыкну воспринимать «Цвет вероники» как свой дом, кому бы его ни продали) я прожила почти неделю, читая объявления и ведя активную переписку с потенциальными работодателями, пока, наконец, не получила это место. Отныне я буду магом в обширном имении герцога Раумского, буду заниматься практически тем же самым, что и планировала делать дома. Только для чужих людей.

Отставить уныние.

Герцогское имение состояло из четырех деревень, городка под названием Семь Ключей в честь знаменитых горячих источников и поместья «Златогорное». Несмотря на все свои злоключения, я чувствовала возбуждение при мысли, что мне предстоит работать на одного из самых влиятельных людей в стране. Конечно, вряд ли мы будем часто видеться, скорее всего, в мои обязанности будет входить только освящение кладбищ и усыпальниц, поддержание плодородия полей и помощь местному целителю. Имение герцога находилось на западе страны, у самых Майских гор, отделяющих Ровию от Эфиллема, эльфийского государства. Правда, вероятность встретить эльфа все равно была почти нулевой, остроухие практически не покидают своих лесов, не ведут активной внешней политики и торгуют только на границе своей территории.

Я тихо дремала под скрип рессор, убаюканная дорожной качкой, когда дилижанс резко остановился. Пассажиры сначала повысовывались из окон, желая узнать о причине задержки, а затем так же быстро втянулись обратно. Я заинтригованно перегнулась через свою соседку, пожилую матрону в купеческом платье, и выглянула наружу. Путь лошадям перегораживало бревно, а к нам расхлябанной походкой направлялся молодчик самого отталкивающего вида.

— Граждане, без паники, — объявил он, прекрасно понимая, что эта фраза вызывала панику, как по волшебству. — Здесь идет добровольный сбор средств в пользу нуждающихся.

— Нас грабят! — дошло до толстяка, сидящего напротив. — Караул!

— Попрошу без криков и лишних движений сдать нам имеющуюся наличность и материальные ценности, — потребовал грабитель.

Я поудобней облокотилась на недовольно сопящую тетку и сообщила:

— А я, между прочим, маг.

И для наглядности выпятила грудь, на которой в полном соответствии с Запретами висел знак моего ремесла. Без такого знака волшебникам запрещалось выходить на улицу. Кое-кто из моих собратьев по колдовству сильно возмущался тем, что нас, фактически, клеймили, но я никогда не задумывалась над этим. Мне даже нравился мой «змеиный глаз», как прозвали медальон маги, напрочь забыв его настоящее название, блестящий зеленый круг с вписанным в него фиолетовым ромбом выглядел немного зловеще, но внушительно и производил впечатление на прохожих.

— А у меня с десяток ребятушек на ветках с луками сидят, — обвел руками ближайшие деревья разбойник.

— А я боевой маг, — нагло соврала я. — И если сейчас же не дадите нам проехать, то твои ребятушки на этих ветках будут висеть, а не сидеть.

Романтик с большой дороги призадумался. Выяснять, сможет ли его банда завалить «боевого» мага ему не хотелось. Вообще-то, могла, но он этого еще не знал. Я отчаянно блефовала, но у меня было на редкость паршивое настроение, и ограбление его бы не улучшило.

— Я еду, чтобы стать личным охранником герцога Раумского, — продолжала врать я. — По его личному приглашению, можешь сам убедиться, если грамотен.

Я достала из внутреннего кармана жакета сложенный втрое лист бумаги и протянула его детине. Тот взял его, помедитировал на герцогскую печать и с сомнением уставился на меня. Я поняла, что он все-таки готов рискнуть половиной своих людей и решила действовать ва-банк.

— Да посмотри же, — я стянула через голову кулон и помахала им прямо перед носом у разбойника, опасно высунувшись из окошка. — Смотри, настоящий знак от Совета Магов, такой круглый, блестящий, смотри внимательно.

Грабитель посмотрел на ритмично качающийся кулон. Туда-сюда, туда-сюда. Взгляд здоровяка затуманился, зрачки расширились. Я мысленно потянулась к разуму бандита, легко касаясь его, стирая сомнения и недоверие.

— А теперь ты скажешь своим дружкам уходить, — напевно произнесла я. — Вы уберете дерево с дороги и дадите нам проехать. А затем ты поймешь, что грабить людей тебе не нравится, и будешь жить честно.

Говорят, что некоторые не-маги тоже способны гипнотизировать людей, но я так и не поняла, как им это удается. Мне даже с помощью магии едва удавались простейшие внушения. Например, настоящий мастер гипноза мог бы заставить этот преступный элемент всерьез раскаяться и навсегда бросить дело ножа и топора, мой же призыв к честной жизни рассеется через пару-другую недель. Ну что ж, хотя бы это время будет спокойней на дорогах.

Я вползла обратно в карету и с широкой улыбкой повернулась к своим спутникам.

— Порядок, сейчас поедем, — заверила я их. Но ожидаемого энтузиазма не последовало, народ как-то сдулся и стал вжиматься в углы кареты. Ах да, конечно, теперь они меня боятся больше, чем разбойников. Ну никакой логики у людей! Полдороги мы ехали тихо-мирно, хотя все видели «змеиный глаз» у меня на шее, а стоило зачаровать одного бандита у них на глазах, как я стала страшным монстром!

Иногда я задумывалась, а так ли плохо жить в Бирской империи, где всем заправляют маги. В школе нам внушали, что там царят жестокие нравы, и у обычных людей совсем нет прав, а маги постоянно грызутся между собой за власть и богатства. Но одного у них не отнимешь: бирцы умеют ценить добрую волю чародеев. Я добровольно и бесплатно избавила этих неблагодарных олухов от грабителей, а мне и спасибо никто не сказал. Даже обидно.

Я собиралась добираться на перекладных из Ключей в «Златогорное», но едва я справилась о лошадях на почтовой станции, как мне сообщили, что меня дожидается экипаж.

— Госпожа маг! — окликнул меня усатый мужчина в ливрее. — Его милость приказали встретить вас. Извольте вашу сумку?..

Это впечатляло. Проявить такое внимание и учтивость к обычной наемной колдунье — вот это я называю воспитание и вежливость особы королевской крови (даже дальнее родство с королевской семьей в моих глазах наделяло герцога всеми качествами, присущими ближайшему родственнику царствующей персоны. Что поделать, я из семьи верных роялистов).

Поданный мне экипаж окончательно растрогал мои истрепанные чувства: бархат и дорогая отделка кареты, пара прекрасных вороных скакунов в упряжке. Я не ожидала таких почестей, но, наверное, герцог ценит и уважает магов. Едва за мной захлопнулась дверца, как я задернула вышитые занавеси и растянулась на упоительно мягких сидениях, подложив под голову бархатную подушечку. Карета плавно тронулась, смазанные рессоры даже не скрипнули, и я сама не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Проснулась я от того, что кто-то над самым моим ухом звучно чихнул. Я так и подскочила.

— Прошу прощения, — извинился мой нежданный попутчик, сидящий напротив. Им оказался молодой человек с бледным лицом и растрепанными черными волосами. Подробнее рассмотреть его в сумерках я не сумела, но одно было совершенно ясно: когда я засыпала, его в карете определенно не было.

— Я не хотел вас напугать, — продолжил он. — Вы так сладко спали.

— Простите, — промямлила я, все еще таращась на него. Интересно, когда и как он материализовался в экипаже? И вообще, кто он такой?

— Я лорд Тайрен Раумский, — представился он, отвечая на мои мысли. — Я был в городе и вспомнил, что сегодня должен был приехать новый маг, поэтому отправил кучера подождать вас, пока я был занят.

Вот черт. Экипаж предназначался не мне, а сыну герцога, и молодой лорд весь вечер наблюдал, как я пускаю слюни на обивку сидений его кареты.

— Дорога меня очень утомила, — принялась оправдываться я. — И кучер не сказал, что кроме меня будут еще пассажиры.

— Если хотите, можете подремать еще с четверть часа, — предложил лорд. Кажется, вид храпящей магички его развлекал.

— Благодарю, — смутилась я. — Но я выспалась. А вы живете в «Златогорном»?

— Да, в последний год я присматриваю за имением, пока государственные дела держат отца в столице.

Значит, я была права, с герцогом мы часто видеться не будем.

— Вы не расскажете мне немного об имении? — попросила я, надеясь, что наследник герцогства не сочтет беседу с чародейкой ниже своего достоинства.

Зря я опасалась. Тайрен, казалось, только и ждал этого вопрос, с энтузиазмом принявшись рассказывать о землях, с завтрашнего дня находящихся в моем попечении. «Златогорное» было в самом центре имения, поэтому все работающие на герцога маги жили в поместье — для удобства. В Семи Ключах был свои целители и шаман-погодник, поэтому в городе мне работать было не нужно. Моими коллегами и соседями будут пожилой маг-лекарь с ассистенткой и рыцарь-колдун, чей контракт скоро истечет.

Тайрен говорил со знакомыми мне интонациями, которые я слышала в собственной речи каждый раз, когда рассказывала Миандре о «Цвете вероники». Он любил свою землю больше, чем что-либо на свете. Я с симпатией поглядывала на своего спутника, найдя в незнакомце родственную душу. Мои глаза привыкли к полумраку, и можно было получше разглядеть его внешность: молодой мужчина, пожалуй, постарше меня лет на пять, тонкие черты лица обрамляли вьющиеся в беспорядке черные или просто очень темные волосы, стройная худощавая фигура была облачена в жакет, вышедший из моды, а рядом с ним лежала трость с массивным набалдашником.

Карета проехала через ворота и остановилась у парадного входа в особняк. Нет, точнее, у настоящего замка! Мой дом с десятком жилых комнат казался мне большим, но эта махина строилась, чтобы выдерживать осады. Тайрен выбрался из кареты первым и подал мне руку. Его ладонь была теплой и надежной, и я подавила в себе желание оставить свою руку в ней чуть дольше, чем это требовалось.

— Вас проводят в отведенные вам комнаты. Надеюсь увидеть вас за завтраком, а теперь прошу меня извинить, — и с этими словами лорд развернулся и, прихрамывая, направился к входу, по дороге отмахиваясь от слуг, норовивших поддержать его под локти, и скорее мешавших, чем помогавших передвигаться. Но на трость мужчина не опирался, неся ее подмышкой.

Я не ослышалась, комнаты были во множественном числе. Меня разместили в одной из гостевых спален с маленькой гостиной, обе выделенные мне комнатки были небольшими, но хорошо обставленными, а окна спальни выходили не во двор, а в парк. Интересно, сколько из моих вещей здесь может разместиться? Едва ли половина, даже при условии, что спать я отправлюсь на конюшню. Что ж, не буду сразу ошарашивать работодателя новостью о том, что в счет зарплаты я намерена арендовать складское помещение. Может, к концу лета мне удастся снять домик для хранения своего скарба.

Все не так плохо, уговаривала я себя, все наладится тем или иным способом. Я буду усердно работать и копить деньги, и однажды… Однажды что? Шансы на то, что Запреты когда-либо отменят, были мизерно малы. Это в Вольгии маг мог быть Первым министром, у нас волшебники не могли занимать иные государственные посты, кроме должности чародея, городского, придворного или еще какого.

Я еще долго ворочалась в постели, сминая свежие простыни, и не заметила, как погрузилась в сон. На удивление, снилось мне что-то очень приятное и светлое, но на следующий день я так и не смогла вспомнить, что же это было.

Глава 4

Утром я проснулась с легкой головой, голодная, как волк и готовая приступить к своим обязанностям сразу же после сытного завтрака. В дверь постучали, и едва я успела сообщить, что не заперто, как в проходе обнаружилась служанка с полным кувшином воды. Я поблагодарила девушку, отказалась от помощи в умывании и переодевании и только спросила, где и когда мне можно получить обещанный Тайреном завтрак.

Я умылась, не став подогревать магией колодезную воду. Всегда путаю стихийные заклинания, и лучше прохладная свежесть, чем кипяток или глыба льда в форме кувшина. Зеркало над туалетным столиком отразило меня во всех подробностях: мышиного цвета волосы, уложенные в гладкую прическу, резковатые черты лица, бледные тонкие губы. Словом, ничего примечательного. Во всем моем облике мне нравились только мои глаза: темно-синие, как у матери, с темными пушистыми ресницами. Только глаза матери, как я помнила, имели совсем другое выражение, мягкое, радостное и спокойное, мои же, когда бы я ни ловила свой взгляд в отражении, смотрели с холодной серьезностью. Я оглядела свою одежду и нашла ее подходящей, я подозревала, что сегодня мне придется ездить верхом, поэтому вместо платья надела брюки и сапоги для верховой езды. Остается надеяться, что здесь не принято к каждому приему пищи пышно одеваться, брюки были чистыми, но измятыми, а рубашка знавала лучшие дни.

Обеденный зал был расцвечен косыми солнечными лучами, падающими через узорчатые окна. Я слегка смутилась, не понимая, куда же мне сесть, поскольку за обеденным столом могло свободно разместиться полсотни гостей, но тут кто-то прикоснулся к моей руке.

— Привет, — радостно чирикнуло видение. Это была девушка примерно моих лет, с пышными формами, едва сдерживаемыми строгим платьем, соломенного цвета волосами и такой широкой улыбкой, что глядя на нее, я поймала себя на том, что тоже начинаю улыбаться. — Ты новая магичка, да? Я Севила Фори, помощница герцогского лекаря, магистра Дорма Нарийского. Вон он сидит, а рядом с ним — Брег Безымянный, наемник, он здесь всего на год.

— Айарта Глен, можешь звать меня Айта, — представилась я, и тут же была утащена за стол на соседнее с Севилой место.

— Тут так редко появляются новые лица, — посетовала Севила. — А ты только что из Вышеграда?

— Только-только, — подтвердила я. — Еще чернила на дипломе не просохли. Не ожидала, что меня сразу возьмут работать к самому Раумскому, я даже не отличница.

— Наверное, кто-то из преподавателей тебя порекомендовал, — поделилась целительница. — Магов нанимал от имени герцога управляющий имением, а сейчас это делает лорд Раумский, и они не столько на оценки смотрят, сколько на рекомендательные письма от преподавателей.

— Вот оно что, — окончательно разулыбалась я. — У меня рекомендация от самого декана факультета Светлой Магии.

— А у меня от главного целителя Королевской больницы в Беловодье, где я проходила практику, — похвасталась моя новая знакомая. — А Брега наняли, потому что он какой-то крупный ученый, он тут почти ничего не делает, только сидит в своей комнате и пишет книгу.

— А я думала, что он рыцарь-колдун, — сообщила я. — Как-то он молодо выглядит для светила науки.

— Тут какая-то тайна, — заговорщически прошептала моя новая приятельница. — Кажется, он несколько лет провел у эльфов, учился их магии и что-то исследовал, но он совсем ничего не рассказывает.

Болтать с Севилой было легко, мы быстро нашли общий язык. Она закончила ту же Школу, что и я, но три года назад и собиралась еще два года отработать по контракту у герцога и набраться опыта, прежде чем отправиться в главный столичный госпиталь.

— Правда, к герцогу и его семье меня не подпускают, — пожаловалась она. — Я лечу слуг, езжу по деревням и иногда помогаю городскому лекарю.

Севила была того типа людей, которые умеют говорить без умолку, но слушать их ничуть не утомляет. Несмотря на то, что я ни разу не застала ее говорящей с набитым ртом, она умудрилась как-то незаметно очистить свою тарелку, продолжая свою жизнерадостную болтовню. Мое участие в разговоре ограничилось угуканьем и хмыканьем, пока я воздавала должное еде, пышному омлету с жареной ветчиной. Утолив голод, я решилась задать интересующий меня вопрос:

— А почему молодой лорд проводит так много времени в глуши? Разве ему не полагается украшать собой столичные салоны?

— О, там целая история, — начала было Севила и умолкла, поскольку предмет нашего обсуждения покончил с завтраком и приблизился к нам.

— Госпожа чародейка, — обратился он ко мне. — У меня для вас есть первое задание, как вы на это смотрите?

Получив мои заверения, что я полностью готова отрабатывать свое жалование, Тайрен пообещал подождать меня в конюшне. Севилу уже отвлек мастер-целитель, так что я не стала дожидаться обещанной целой истории, быстренько заканчивая плотный завтрак.

После некоторых плутаний и своевременной подсказки от проходящего мимо слуги я отыскала конюшню. Лорд стоял у одного из денников, наглаживая шею пепельно-серой лошади.

— Его зовут Туман, у него хороший, ровный ход, хотя и немного игривый характер, — отрекомендовал он мне коня.

— Здравствуй, Туман, — я взглянула в бездонные влажные глаза жеребца, темные с фиолетовой искрой, и поняла, что влюблена. Конь был великолепен. Он обнюхал мое лицо, обдав щеки горячим дыханием, мягко ткнулся плюшевой мордой. А потом без предупреждения и объявления войны больно укусил за плечо. Я отшатнулась так резко, что потеряла равновесие и плюхнулась на пол. Используя только ягодичные мышцы, я проскакала до самой двери конюшни, оставив в соломе, покрывавшей пол, изрядную борозду.

— А ну не балуй, — одернул коня Тайрен, щелкнув того по носу. — Вы целы?

После осмотра выяснилось, что я действительно цела, и урон нанесен был в основном моральный — мое сердце оказалось разбито. Такое прекрасное животное с этими невероятными глазами оказалось тем еще дьяволенком. Теперь-то я заметила, что в глубине его глаз плясали чертенята, и конь доволен моим испугом.

Лошадей я любила, но каждый раз убеждалась, что лучше мне любить их на расстоянии. По переписке. Я стирала бедра при верховой езде, меня кусали, мне на ногу как-то раз наступили, едва не расплющив ступню, я падала с лошади, но продолжала восхищаться этими грациозными и сильными созданиями. Хотя ездить предпочитала в экипаже. Увы, как я и подозревала, сегодня никакой кареты с бархатными подушками не предвидится.

— Я приказал оседлать его для вас, но может, вы предпочитаете дамское седло? — осведомился Тайрен.

Вот уж нет. Дамские седла имели своих почитателей, но я к ним не относилась, поскольку не понимала, как можно удерживать равновесие, глядя прямо, сидя боком и балансируя, как птичка на жердочке.

— Благодарю, но мне удобнее будет ехать по-мужски, — отказалась я. — А о каком задании вы говорили, лорд Раумский?

— Можете называть меня Тайрен, — улыбнулся он. — Оставим формальности.

— Тогда и вы называйте меня Айартой или Айтой, — очаровательно улыбнулась я, но тут же убрала гримасу с лица, когда Туман испуганно дернулся. Даже лошадям не нравится моя физиономия, что ж за жизнь!

— Заодно можно перейти на «ты», — подытожил молодой человек.

Мы вывели лошадей из конюшни и выехали за ворота замка. Я оглянулась и еще раз поразилась размерам строения. Здание имело всего четыре этажа в центральной части, но две башни зрительно увеличивали его высоту, а крепостная стена — массивность. Издалека замок походил на звериную морду с торчащими ушами.

— Задание… — задумчиво протянул Тайрен. — Давно стоило этим заняться, но мы толком и не понимаем, что происходит. Над рекой есть место с крутым обрывом, внизу камни. И оттуда повадились прыгать парочки. Уже восемь человек сгинуло.

— Вроде моста самоубийц в Беловодье? — уточнила я. Было такое местечко в столице, мост, с которого ежегодно не меньше дюжины человек добровольно отправлялось в мир иной, несмотря на круглосуточную охрану и магов, ежемесячно проводивших обряды очищения.

— Не совсем. Самоубийства, конечно, дело заразное и темное и без сверхъестественных причин, но с этим обрывом точно дело нечисто.

— Тогда давай поподробнее, — предложила я деловым тоном. — Кто был первой парой?

— Первыми год назад спрыгнули дочь мельника и один из батраков у овцевода, пастух, — стал припоминать молодой лорд. — Все думали, что они были влюблены, а мельникова дочка уже была сговорена с хозяином таверны из города. Хотя отец божился, что если бы его дочь хоть словом обмолвилась, что у нее другой есть, или что жених не люб, то он бы не стал против ее воли замуж отдавать, но ему не поверили.

— Все началось год назад?

Конец ознакомительного фрагмента.