Кого ты видишь? Я ошибка. Книга пятая

Марина Зилотина, 2023

Вступивший в призвание экзорциста, бывший одержимый медиум Лука Гордон узнает, что Камилла смогла выжить лишь благодаря ее ангелу хранителю, и теперь отвергнутый хищник пожинает плоды своего произвола. Только ряд трагических событий позволяет ему получить шанс на восстановление доверия своей половины.Дано ли хищнику разделить судьбу с единственной, если его жизнь – это военный полигон, где озлобленные демоны и постоянная мобилизация, и статус его «половины» расценивается как приговор?

Гордон

Глава 0. Нулевой меридиан

Ночное небо взрывалось неоновыми всполохами. На фоне голографической иллюминации занесенные снегом, разоренные руины выглядели зловещей декорацией. За мостом, там, где кончался контур моего щита — начало марта. Затяжная злющая зима. Привычная реальность. Казалось бы, откуда в средней полосе России северное сияние?

Так выглядит завеса аномалии — геопатогенной зоны, провала в невидимый духовный мир с его извечным противостоянием добра и зла, где статус индивида определяют его паранормальные способности и выбор.

Огляделся — я на дне воронки, практически погребенный под древесными рогатинами, пластами взорванного задубевшего снежного наста и промерзшего дерна. Два могучих дуба выворочены с корнями. Досадно. За ними — увитый ссохшимися плетями хмеля и плюща, амфитеатр, единственная уцелевшая колонна, чудом сохранившийся донжон водонапорной башни местного «Камелота».

Эти мрачные развалины помнят меня другим. Сейчас я экзорцист, а когда-то был медиумом, одержимым демоном. Внешне — авторитарный бизнесмен с темной, скандальной репутацией. В духовном измерении — вампир со всеми перспективами серийного убийцы, диссидент без будущего и надежды.

Моя человеческая вторая половина вторглась в существование циничного вампира, когда я на пределе возможностей бойкотировал проклятую судьбу, посвятила себя монстру с разрушенной душой и вытащила меня из бездны.

Голос сорван. Ноги затекли. Грудь горела рваными проточинами. Я лежал на тайном полигоне, где спускал пары, в лично сотворенном блиндаже, среди вечной мерзлоты, где-то, даже не на краю физического мира и хрипло выл: не геройски, без пафоса и вечных фильтров:

— Ты права, родная. Дело не в демонах. Мой характер — вот корень зла. — Мы прошли через нечеловеческие испытания, наши жертвы состоялись, мы были свободны, безумно влюблены и наконец могли быть вместе…

Если бы силы ада не решились на реванш.

— Спорное оправдание. — Сил не осталось даже материться. — Я… растерялся. Лгал ей. Скрылся за гордыней. Боялся показаться слабым? Поплатился. — Грязное прошлое отомстило, бесцеремонно вторгаясь в крепость вчерашнего вампира неизвестным диверсантом, высмеивая мой криминальный авторитет и самоуверенность. Страх за нее стал моей новой одержимостью и поглотил всю рациональность. Не в состоянии разобраться в себе, со своими взбесившимися способностями, чувствуя себя опасным, я ушел, чтобы не вернуться, бросил все, думал — жертвовал собой, отвлекая бесов на себя, закрывал к ней доступ…

— Как я мог так ошибаться? — Бороздя каменные пустоши Заполярья, я встретился со своими страхами. Демоны-хедхантеры потеряли стратегическую фигуру в моем лице, а я похоронил себя, но обрел крылатого наставника, призвание и понял: моя вторая половина — та уравновешивающая сила, что делает из монстра Воина. Без нее я просто взрывоопасный псих с потенциалом неуправляемой черной дыры.

— И вот блудное чудовище вернулось… — Злой хохот неврастеника спугнул дремлющее воронье. Я ржал бы до колик, если бы не треснула губа. — Не прошло трех месяцев, и вот он, я: голодный монстр, в ломках и на транквилизаторах.

Меня не ждали. Я думал, раз моя — имею право на нее.

— Наивный. Вторая половина — не приговор, а выбор. Это я — аномалия, завишу от нее. А она свободна. — Ослепленный ревностью, я не знал, чем для нее обернулся мой откат. — Безумец! — Оказалось, предал и подставил под удар.

Пока я буксовал и гонялся за призраками прошлого, озверевшие демоны, упустившие адепта, отыгрывались на его брошенной человеческой половине…

Обледенелые комья земли раскрошились в бесчувственных пальцах и пропали в крепчающем буране. Воронка увеличилась в диаметре. Чтобы не уничтожить площадку к чертям собачьим, переключился на анализ.

Бриги прилетели с юга и вместо ожидаемой помолвки нашли дочь в коме, после передозировки со следами морального и физического насилия, в реанимации одну. Все улики указывали на абьюзера жениха, который оказался недоступен. Она чудом выжила, но я потерял ее.

Дело было даже не в моих преступных заблуждении, бегстве и предательстве. По неизвестной для меня причине любимая женщина была убеждена, что настоящий ее убийца — я и отрицала само мое существование. Под запретом на приближение, разбитый отдачей, я уже не претендовал на нее, а выяснял: кто действительно стоял за покушением на ее жизнь и так продуманно меня подставил.

После неудачной операции Камилла скрывала свое пограничное состояние и, глуша себя лекарствами и дикой занятостью, лихорадочно спешила жить: рисовала, танцевала, самозабвенно отдавала себя другим, была в окружении друзей. Ночью, сбрасывая маску железной леди, беззащитная, страдала от демонических атак.

Я видел все. Из коммуникативного канала наша связь стала пуповиной жизнеобеспечения, благодаря которой я переживал все, что происходило с моим недоступным донором.

Не в силах вмешаться, я сходил с ума и саморазрушался. Служение экзорциста без стабилизирующей половины оказалось неподъемной пахотой. Жизнь превратилась в военный полигон. Небо затянулось гарью и воем бесов над болевым порогом. Остались только аномалии, разъяренная демоническая мерзость и постоянная мобилизация. Дома — в мире материальном, меня никто не ждал. Почти никто. Была пара спутников — вина и постоянная физическая боль.

— И если бы не компаньон… — Во внутреннем кармане завибрировал телефон. Максим беспокоился. Даже через разбитость и беспросветную тоску я нашел силы усмехнуться. Я привязался к этому запущенному пареньку с огромным комплексом неполноценности из группы риска, которого я нашел у Барина в деревне. Он был одним из первых заданий экзорциста и сейчас жил со мной, помогая пережить сложный период и не отъехать с полной безнадеги. Внешне похожий на Марка Брига — покойного брата Камиллы, Максим неожиданно стал поводом, что позволил мне снова попасть в поле ее зрения. Бриги узнали в нем своего «навсегда» двадцатилетнего близнеца, потерянного три года назад и приняли сироту как сына.

Мой же пожизненный запрет на приближение обжалованию не подлежал. Камилла боялась меня, презирала, отвергала на уровне инстинктов, но проигнорировать мою смерть под оборотнями не смогла.

За эту ночь я успел умереть и воскреснуть, получить прощение и столкнуться не только с оборотнями и неуловимым мстителем, но и с ее… «телохранителем».

Последний раз я видел его в морге. Гибрид Георгий Княжин, в прошлом — медиум маньяк и организатор преступной группировки, невероятным образом и не без вмешательства Камиллы, обрел искупительную миссию, перевоплотился в генетически усовершенствованную версию себя и, известный как доктор Джорж Принц, прилетел из Гамбурга в день моего побега.

— Отче, Ты же несерьезно? Мой мертвый враг живой?! — Приветственный хук в челюсть убедил меня с порога и заставил считаться с Воином. Все это время, скрывая свою личность, беззаветно преданный ей, немец жил в доме Бригов и из ее убийцы стал другом, лечащим врачом, единственным доверенным лицом. — Какой-то сюр. Теперь он — ее защитник. А я так и числюсь палачом?

Я не надеялся, но девочка была справедлива — увидела настоящего убийцу — признала мою невиновность, в отличие от «доброго» доктора. Поэтому непримиримые враги и соперники в прошлой одержимой жизни мы так и остались… врагами, сплоченными одной целью — защита любимой женщины.

Она простила, дала мне шанс. Благодаря ее непостижимой вере в мое призвание я расправил крылья оправданным, целым и неуязвимым…

Я прикрыл глаза, остервенело закусил кулак. Внутри кипели слова гибрида: «Снова тебе отдала все силы…», — меня восстановила, но сама она сгорела за эти несколько месяцев демонических атак.

— Инсульт. — Слово — страшное, как приговор вырвалось с облачком пара. Вьюжило. Не чувствуя мороза, рухнул на колени, скорчился на дне глубокой выбоины. За непроницаемым щитом отпустил эмоции и выпал… Я рычал, глотая яростные слезы беспомощности и гнева. — Отче, не моя воля…

Бог был милостив ко мне. Она выкарабкалась, а я отказался от себя. Чтобы восстановить мозговое кровообращение, запрограммированную гибель клеток и некроз тканей, я должен был уничтожить саму первопричину — психическую травму — удалить всю информацию о последнем кровавом демоническом терроре оборотней. И обо мне.

— Это было единственным и правильным решением. — Я не сомневался. Выкорчевывая из сердца страх неизвестности, обессиленный, цеплялся за корни, обдирая ладони, ползком выбирался из воронки и убеждал себя, чеканя вслух. — Пусть я снова для тебя убийца. Докажу. Невиновен. Изменился. Верну тебя!

Внутри натянулась связующая нить: «Проснулась? Так рано?! Слишком рано! Я не готов», — мобилизованный, застыл рептилией среди развороченного Камелота. Глаза превратились в рудимент, принимая ментальные картины. Вокруг бесновалась вьюга, а я видел…

Она бежала. Ночью. Босиком по снегу. Очнулась с прежними воспоминаниями и сбегала. От меня.

Не выдержал. Материализовался в саду Гордонов. Несколько километров на одном дыхании и хрупкое тело в моих руках. Уже не контролируя себя, отчаявшийся и невменяемый, я все не мог остановиться, жадно согревая ее поцелуями.

— Домой, воробушек. В тепло… — нес в дом, проваливаясь в рыхлый снег. Она давилась в истерике, брыкалась. Я что-то бормотал, жил моментом. Сумасшедший.

Мерзлую пустошь оглушило девичьим визгом:

— Не смей до меня дотрагиваться! Я запрещаю… — Морозная мартовская ночь разлетелась льдистыми осколками, попадая точно в цель — сердце монстра, которое еще недавно глохло, собираясь уйти вслед за той, кто являлась смыслом жизни.

Я знал, на что шел, структурируя ей избирательную амнезию, когда, хладнокровно стирал из ее памяти файлы, послужившие травме. Без событий последних суток теперь я для нее…

— Чудовище! — Вырвалась. Ее знобило. Она держалась на ногах только благодаря горячке, захлебывалась брезгливостью, сдерживала позывы рвоты и рычала. — Умру, но не стану твоей бесправной, зомбированной собственностью!

Попятилась. Поймал, охрип, проталкивая через сужающееся горло жалкое:

— Ты дала мне шанс. Вспомни…

— Твоя Камилла умерла. Я не она! — плеснула в лицо, словно кислотой и тут же потеряла силы. Перед глазами все поплыло. Меня било отдачей, рубило ее запретом. Действуя на инстинктах, обвился коконом вокруг своего сокровища. Она сжалась затравленным зверьком в кольцах гигантской анаконды и захлебнулась беззащитным всхлипом. — Не прикасайся. Слышишь? Ненавижу…

Мгновенно перевоплотился человеком, и меня повело. Упасть не позволили. Мелькнули осеняющие крылья херувима. Ее перехватил мой старший друг, соратник Илия. Меня оттеснили двое. Я ждал их как родных. Для Камиллы они числились реабилитологами: психолог Артем Зорин и ее лечащий врач, нейрохирург Джорж Принц. Я же видел их сущность — ангелы-хранители, благодаря которым она выжила и до сих пор дышала. Без меня.

Уже который час одичавшим ящером я метался перед закрытой дверью нашей спальни, снова под запретом, осужденный, изолированный.

Очухался, когда поскользнулся на собственной крови: «Натекло…», — рваные раны оборотней до сих пор сочились. Чертыхаясь, отправился к бару.

В доме было темно и тихо. Максим с собакой уехали к Бригам, отвлекая на себя грозных педагогов. Бывший гибрид под личиной доктора отслеживал каждый вдох своей пациентки. Где-то там остались оборотни, за стеной охранной аномалии огрызались бесы, но особняк Гордонов превратился в крепость и числился неприкосновенным субъектом Неба¹. Сам поселок стал зоной демаркации².

Соорудив нехитрый тампонаж из кухонного полотенца, я всматривался в аномальное северное сияние над темным садом и давился коньяком. Илия встал за спиной. Рядом воплотился второй хранитель — ее душеповеренный «таксист» Артем и, выражая негласную поддержку, похлопал меня по плечу:

— У тебя остались сутки, чтобы подготовиться к откату.

— Думаю, это меньшая проблема. — Запинающимися ногами я подорвался к ее телефону, открыл почтовую программу. Тринадцать писем с темой «Я». Рука дрогнула, я осел мимо табурета, теряя телефон. — Она проснется и… Это все, что она будет помнить обо мне.

Бесстрастный херувим, утративший способность удивляться, присвистнул, поймал меня у напольной плитки, мягко отправляя в кратковременное забытье:

— Тебе надо восстановиться…

Кухня стала тесной для трех Воинов. Сквозь пелену я почувствовал жжение в груди. Бывший гибрид перехватил одновременно с бутылкой и ее телефон.

— Да чтоб тебя имели псы! Увидь я это раньше, преподобный, тебя бы не было в живых! — Воздух сгустился, заискрил. Крылатый рефери успел выставить щиты. Родной матерный не вязался с резким лающим акцентом немца. — С-сука… Зашью тебя, и будешь доказывать отсутствие своей вины…

Щелчок зажигалки, и я провалился…

Камилла

Примечания

1

Здесь — Царства Божьего (библейская терминология).

2

Здесь — зона временно оспариваемой территории, до установления постоянной границы.