Однажды психотерапевт

Марина В., 2022

История о психотерапевте и ее необычной клиентке. Загодочная клиентка приходит без записи, и кажется хорошо знает психотерапевтку. Далее начинается череда странных и запутанных событий, сталкивающих читателя с историей сталкинга, закулисьем жизни психоаналитика. Психологи тоже люди? Или все мирское им чуждо?

День 3. Дорогой дневник

Дорогой дневник. Я, как обычно, встала, выспалась, сделала небольшую йогу и поела творог с фруктами. Полет хороший.

Я писала в дневник что-то, что я хотела бы видеть каждый день. Но такое утро бывает не всегда. После вчерашней истерики мне было тяжело двигаться и думать. Но я была жестко настроена интегрировать свою панику обратно в систему и обязательно сходить к психологу. Уже записалась. Но это будет только завтра, а сегодня у меня 2 онлайн-консультации, эфир и потом 2 клиентки приедут в офис. Лень выходить из дома в эту мерзчайшую погоду, ну да ладно.

— Привет! Ну, как ты? — я сидела широко улыбаясь одной из моих клиенток, в эти моменты я действительно чувствую свечение из своего сердца и испытываю такую любовь, которую только может испытывать человек.

— Привет! Все нормально. Правда… правда была пара ситуаций, но мне удалось с этим справиться. Мы договорились…

Я улыбалась и слушала. Поддерживала словом. Слушала активно. Через 20 минут она начала давиться слезами, потому что “нормально” всегда означает что-то, что не относится к ее состоянию. Я начала вводить ее в транс.

— А что это: “не могу дышать”?

— Ну, это когда я вот даже вдохнуть не могу и выдохнуть нечего

— Что мешает тебе сделать вдох?

— Нет, как будто я… под водой, в темноте. И там очень темно

— Что ты сейчас чувствуешь?

— Я… я не знаю. Ужас, паника

— Как ты там оказалась?

— Я не помню, мне кажется я была там всегда

— Тебя кто-то привел туда?

— Ну, нет, я сама… наверное

— Ты хотела там оказаться?

— Нет, не хочу

— Как давно ты там?

— Несколько лет. Или дней. я не помню.

— Не помнишь что?

— Ну что со мной происходит, не знаю кто привел или сама

— Куда привел?

— В эту комнату

— В которой что?

— В которой мне стало страшно

— Кто там есть еще?

— Ну нет, никого

— Ты там прячешься?

— Не знаю, наверное

— Это очень темное и холодное место по твоему описанию и там вряд ли будет безопасно, как считаешь?

— Да, но тут… нету… людей что ли

— Кого именно?

— Ну… всех.

— Кто вспоминается?

— Ну… бабушка.

— Что она сделала?

Ничего. Но… однажды она… она била нас иногда, а однажды так избила мою сестру, что та потеряла сознание. Родители решили, что это я. Точнее… это не я. Но бабушка им сказала, что я….

У нее потекли слезы.

Через несколько вопросов взрослому я вывела ее из этого состояния

— Какие чувства ты испытываешь к ней? Что бы ты сказала той бабушке? Нужна ли была защита тем девочкам? А могла ли они тогда защититься? Давай защитим их сейчас. Давай защитим тебя, в той страшной ситуации.

Потом я закрыла рациональным рассуждением.

— Ты помнишь это так, как будто это произошло вчера, сегодня, — она кивала. — Мы можем смотреть на это, как на кинопленку. Оставляя прошлое в прошлом. Не больше и не меньше. Тебе страшно сейчас, как тогда было страшно там. Тогда ты не могла с этим справиться, а сейчас смогла бы. Те взрослые не дали тебе защиту. А ты можешь дать защиту сейчас. И себе, и сестре. И правильно оценить поступок нездорового человека, который причинил тебе столько страданий.

Она все еще чувствовала сопротивление. Ее очень сильно вынесло, но я знала, как важно понемногу начинать формировать модель здорового взрослого, который мониторит себя, как ребенка, через свой собственный взгляд. Взгляд любви и сострадания. Раскрошенный сбитый в комок взрослый себе помочь не может, что уж говорить о детях. Поэтому тяжело. Но так и формируется вторая дверь. Тяжело, больно и страшно.

Тяжело отдать другим то, что не получал сам.

Я выдохнула, отключая телефон и вынимая наушники. Посидела несколько минут. Одной стороной себя я радовалась, ведь я делаю какие-то хорошие вещи. С другой стороны я чувствовала сострадание к ней и к другим, кому сейчас тяжело из-за неадекватного отношения в родительской семье.

Я потянулась, скинула пиджак, поправила свои леггинсы и пошла мыть руки. Крепко, с мылом, делая шумный выдох и приговаривая:

— Спасибо за работу, завершаю процесс.

Дальше еще клиентка.

— Привет, как ты? — говорю я, улыбаясь в камеру и испытывая любовь, которую только может испытывать человек….

После этой сессии я не пошла сразу мыть руки, а упала на кровать и вцепилась в телеграм, инстаграм и ютуб. До эфира еще час, могу полежать.

Телефонный звонок прервал мое томление.

— Привет! Ты там как? — голос Кирилла не был похож ни на мое представление о нем, ни на него с нашей первой встречи.

— Я… да нормально. Лежу вот.

— Лежишь? Не отвлекаю?

— Нет, а ты чем занят? — чувствую, что ему что-то от меня нужно.

— Да просто, сижу, смотрю за окно и подумал, что бы классно увидеться сегодня. — Хочешь?

— Я буду в центре до 9, у меня клиенты. Потом можно.

— Ааа нет, это поздно. Ладно, давай тогда завтра?

— Завтра? — я мысленно открыла свой календарь. 12-е сегодня, завтра 13-е, среда. У меня психолог и несколько консультаций

слушай завтра тоже никак, в пятницу если только….

— В пятницу? А ну ладно, я пока не думал… в общем я позвоню тебе, пока.

Я устало посмотрела на телефон. И что это было? Так хотел встретиться, что даже не нашел вариантов? Мог бы и на часик в обед на кофе приехать. Сам. Я рассмеялась, о да. Женщина, феминизм в этой стране не победит, пока не переведутся такие вот гениальные умозаключения. Надо было предлагать и брать быка, как обычно.

Следующая встреча требовала немедленного погружения в подземку. Которые я не очень любила. В детстве меня пугал эскалатор, а сейчас, если я оказываюсь на очень долгое время в переходе, например, если для выхода со станции нужно пройти метров двести по кишкообразным коридорам петербургского метрополитена, я нередко ловлю паническую атаку.

В этот раз было так же. Нужно было проехать с пересадкой на Невском, а это значит, очень глубоко и главное — не перепутать поворот.

Рядом со мной в вагоне плотно толпились люди. Я зашла на конечной, поэтому успела сесть. Решение не слушать музыку в поездке сыграло против меня

— Такая молодая, а играешь в игру. Нет чтобы книжку почитать

Я покосилась влево, стараясь не смотреть незнакомцу в глаза. Кажется, он обращался ко мне.

— Это же Питер, тут все читают.

Я уткнулась обратно в свои низкоинтеллектуальные процессы.

— Это не очень хороший отдых, это совсем не помогает расслабиться. — он нудно продолжал бурчать в мою сторону. Я не смотрела на него, но не выдержала

— Вы с кем сейчас разговариваете?

— С Вами

— Но я с Вами не разговариваю, и Вы не знаете, что у меня за процесс. Я смотрю в телефон, чтобы как можно меньше поглощать информации от людей вокруг, потому что от всех здесь ужасно депрессивный фон. Чтобы не видеть, кто на меня смотрит или токсично общается с попутчиком. Спасибо, что выдернули.

— Ха, так у Вас еще и с нервами не все ок? Релаксантов попейте, или там этот… лидиум.

— Это у Нирваны Литиум, и в таблице Менделеева. А у нас — Литий, — я закатила глаза, ну хоть по песне Эми Ли или Нирваны можно было бы знать название препарата

— Да… Никто Вас не любит значит, да?

— Себе это скажи, чудо — любя сказала я, встала, и отошла в угол, теснясь среди пассажиров. Уж лучше стоять подальше этого человека. Я косилась, не поперся ли он за мной, а то в последнее время слишком много странностей среди людей.

Я видела, как на меня косились, а меня немного трясло. Я судорожно достала наушники и включила первое, что попалось под руку. Никто не любит? Интересно, почему мне повезло услышать именно эту фразу? Мне периодически попадались фрики с разной степенью контакта, из-за которых я офигевала от жизни. Мне говорил один бывший бойфренд при расставании: “Да, я за тебя не волнуюсь, все равно у тебя все будет плохо”. Одна тетка как-то в очереди мне тоже сказала эту фразу про нелюбовь.

А ведь эти люди — ни больше, ни меньше — говорят о самих себе. Какой смысл источать эту желчь в окружающих, если ты знаешь что ты источник любви к живому? Это не о том, что ты не злишься, и не испытываешь гнев. Это о том, что твои чувства открыты и ты играешь напрямую, один на один с самим собой. А другие люди — это другие события и жизни. И в этом нет ничего такого, что мы, забываясь, выплескиваем на них самих себя, слова своих родителей к себе. В эти моменты они говорят не со мной. А со своей больной панорамой, проекцией, фарсом.

Это не жизнь, это фантазия.

Безопаснее защитить себя как можно лучше, и не встречаться с их лицами и словами. Храни господь тех, кто изобрел наушники и смартфоны. Я заулыбалась. Люблю иногда обращаться к Богу в самые нелепые моменты. Это мило, особенно для агностика.

Конец ознакомительного фрагмента.