Очень (не) обычная история

Марина Вуд (2024)

Я — взрослый сорокалетний мужик, как пацан влюбился в молоденькую девушку. И я готов был закрыть глаза на разницу в возрасте, но случайно узнал, что она является дочерью моей первой любви…

3.

Анна

Уже почти две недели я работаю горничной. Коллектив у нас хороший, но особой дружбы ни с кем из девчонок пока не завязалось. Подозреваю, что всему виной наши с Верой не самые теплые отношения. Она до сих пор смотрит на меня с подозрением, как будто я ей что-то должна.

Правда, есть один парень, его зовут Виталик. Он работает здесь су-шефом. Живет в том же районе, что и я. И иногда, когда наши смены совпадают, мы вместе ездим на работу.

— Скоро Новый год, и Валерия Андреевна обещала нам устроить корпоратив, — сказал Виталик и подал мне руку, когда я выходила из автобуса.

— Спасибо! — Я спрыгнула с последней ступеньки. — Уже предвкушаю, насколько веселым для меня будет этот праздник, — отвечаю я и даже не пытаюсь скрыть иронию в голосе.

— Ты насчет девчонок? — засмеялся парень и поправил свой рюкзак за спиной. — Не такие они и плохие. Им тяжело принять новеньких в свои ряды. Ничего, думаю, они скоро привыкнут. Хочешь успокою тебя?

— Попробуй.

Я достала из кармана пропуск и сунула его охраннику под нос. Он отсканировал его и вернул мне в руки.

— Зато девочки пакости не делают. Это уже большой плюс им в карму, — сказал Виталик, замешкавшись в поисках своего документа.

— И на том спасибо.

— Ничего, время пройдет — и подружитесь.

— Хотелось бы верить. — Я выдавила слабую улыбку.

Мы прошли пост охраны и направились к черному входу. Здесь, вдоль высоченного забора, росли тисовые деревья, которые припорошило легким снежком. Я засмотрелась на эту красоту. Мне очень хочется, чтобы этой зимой было много снега.

— О чем задумалась? — Виталик учтиво придержал входную дверь, пропуская меня вперед.

— Да так. Ни о чем. — Я попыталась изобразить улыбку.

— Ну ладно тогда. Я побежал переодеваться, а то если Пестик придет раньше, то все мозги выест чайной ложкой.

Аркадий Викторович — здешний шеф-повар. Полноватый мужичок, которому уже давно за пятьдесят. А еще он носит смешные усы. Работники кухни за глаза называют его Пестик. И все из-за того, что он абсолютно все приправы измельчает пестиком в ступке.

— Давай. До встречи! — Я махнула рукой и направилась в сторону женских раздевалок.

Там, быстро переодевшись в рабочее платье, я заколола на голове высокий пучок и надела на лицо прозрачную пластиковую маску. Хоть и непривычно ее носить, но зато в ней легче дышать. Из подсобки вывезла огромную тележку уборщицы и отправилась на третий этаж. На часах было ровно три, когда я закончила работу в номерах. Осталось спуститься в прачечную, где меня ждет куча белья, которое нужно отпарить и выгладить на завтра.

Я шла по уже знакомому темному коридору, когда кто-то чуть не снес меня с ног. Я только и успела отпрянуть в сторону и ойкнуть.

— Прости! Не заметил, — сказал Виталик и остановился. Он тяжело дышал.

— Ничего страшного. Ты куда так спешишь?

— Пестик рвет и мечет! Сегодня будет много гостей, а я вино для соуса не взял. Надо быстро принести, пока он не заметил моего отсутствия. А то, если узнает, зажарит меня на гриле.

— Так давай я принесу, — предложила я без какой-либо задней мысли. — Мне не тяжело.

— Да? — Парень на секунду замялся, но такой вариант его явно заинтересовал. — А ты сможешь донести? Мне четыре бутылки надо.

— Смешной ты! — улыбнулась я. — Конечно смогу. Напиши только, какое и где его взять.

— Ага. — Он достал из кармана блокнот и ручку. Черкнул название вина и номер полки, на котором оно хранится. Оторвал листик и протянул его мне.

— Только не перепутай. И вот еще, держи ключ. Обязательно закроешь, когда будешь уходить. Она должна быть всегда закрытой. Поняла?

— Да. Я не забуду. Не волнуйся. — Я взяла ключ и положила его в карман платья.

— Куда идти знаешь?

Пф-ф, еще бы!

— Во второй подвал, погреб, что за комнатой охраны, — сходу отвечаю я.

— Все верно. — Виталик удивленно посмотрел на меня, явно не понимая, откуда у меня такая информация, а затем добавил: — Ну тогда я побежал. Когда поднимешься, напиши мне эсэмэс, я выйду из кухни.

— Угу, — кивнула я, и мы разошлись в разные стороны.

Я быстро пролетаю комнату охраны и спускаюсь по лестнице. Здесь, на минус-первом этаже, намного прохладнее, чем наверху. Градусов десять, не больше. Ну это и понятно, погреб все-таки. Быстрым шагом подхожу к двери и вижу, что она настежь открыта и подперта кирпичом. Наверное, ее просто забыли запереть. Виталик сказал, что она всегда должна быть закрыта. Отодвигаю ногой кирпич и вхожу внутрь.

Погреб, конечно, впечатляет. Он размером, наверное, как вся моя квартира. Несколько рядов стеллажей с винами и шампанским, а вдоль стены стоят настоящие бочки. Под потолком горит одинокая неяркая лампочка; вино — это тот напиток, который должен храниться в темноте. Разворачиваю бумажку и пытаюсь прочитать корявый почерк Виталика. Краем глаза замечаю мелькнувшую тень в конце погреба.

— Кто здесь? — Выжидающе смотрю в темноту и пячусь назад. — Я вас видела!

Страшно, аж жуть! А вдруг это вор? Сейчас как даст по голове. Руки, ноги — отдельно. И на вечную прописку в лес отправит.

— И что, что видела? — отвечает грубый мужской голос, и темный силуэт из глубины начинает приобретать очертания человека. Он медленно приближается ко мне, а я цепенею от страха и не могу с места сдвинуться. Чтобы разглядеть мужчину в этом тусклом свете, мне приходится прищуриться и напрячь и без того не самое лучшее зрение.

— Вы… — Облегченно выдыхаю, когда мужчина приближается, и я узнаю его. — Что вы здесь делаете?

Прикладываю руку к груди и чувствую, как бешено колотится сердце. Еще немного, и я, наверное, получила бы инфаркт миокарда.

— Тот же вопрос, девочка, — зло хрипит он в ответ. — Что ты здесь делаешь? — Громов явно нетрезв. Он слегка пошатывается и держит в руках бутылку с вином. — Сюда можно только работникам кухни и бара.

— Я знаю, — отвечаю я и чувствую внутри какой-то дискомфорт от того, что нахожусь с ним наедине. — Меня просто попросили помочь. Мне на кухню надо отнести вино. Вот. — Протягиваю ему бумажку.

— Кто попросил? — спрашивает он, как на допросе. Хотя откуда мне знать, я же в полиции никогда не была.

— Не скажу, — отвечаю я и прячу листок за спину. Не хочется подставлять Виталика. Хватит того, что Валерия Андреевна Валю отчитывала целую неделю.

— Я все равно узнаю. — Он протягивает ко мне ладонь. — И если я узнаю это не от тебя, то уволю этого человека без объяснений.

Я несколько минут смотрю в глаза Громову и понимаю, что он не блефует.

— Виталик, су-шеф, — с трудом произношу я и отвожу взгляд, злясь на саму себя.

— Виталик, значит, — тяжело вздыхает мужчина и вальяжно разворачивается обратно к стеллажам. — Ладно. — Берет бумажку из моих рук и долго смотрит на нее. — Что за каракули? Как это можно разобрать?

Понимая, что Громов смягчился и ничего плохого сейчас не произойдет, я подхожу к нему ближе.

— Им вино для соуса надо. — Через его плечо заглядываю в бумажку, как ворона в костяшку. — Он там номер полки написал.

Да, конечно, почерк у Виталика как у врача.

— И что из этого цифра? — Показывает пальцем на какие-то загогулины. — Сейчас попробую так найти. Оно явно не самое дорогое.

Пока мы просматриваем стеллажи, я слышу негромкий хлопок, а затем щелчок.

— Что это? — Я вздрагиваю и машинально жмусь спиной к мужчине. А Громов сгибается буквой «г», глядя между полок в сторону выхода.

— Дверь захлопнулась, — констатирует он и наконец-то выравнивается. — Ты что, кирпич убрала? — Его интонация моментально меняется и становится похожей на рык. — И даже ключ в замке не оставила?

Я бегающим взглядом, испуганно смотрю поочередно то на мужчину, то на дверь.

— Не оставила, — говорю, — убрала. А что, нельзя было?

— Нет! У-у-у… — Он издает протяжный стон и запускает пятерню в волосы. — Здесь доводчик сломан. Черт! Говорил же Лерке, что поменять надо.

Лерке? Это кому, Валерии Андреевне? Видимо, у них далеко не рабочие отношения. Мне, конечно, до этого дела никакого нет, но становится почему-то неприятно, и я заставляю себя переключиться на более реальную проблему.

Мужчина подходит к тяжелой дубовой двери и несколько раз дергает за ручку.

— Бесполезно, — заявляет он, — ее разве что танком высадить можно.

— И что теперь будет? Нас же выпустят, да? — с надеждой лепечу я и в ответ получаю многозначительный взгляд.

— Выпустят. Только непонятно когда.

Я цепляюсь хоть за какую-то ниточку надежды:

— А вы охране позвоните, пусть придут.

— Считаешь себя самой умной? Где ты видела связь под землей?

Он отставляет бутылку в сторону и прячет руки в карманы серого пальто.

Блин!

— Кто-то же должен сюда зайти. На кухне ведь вино очень надо.

Я подхожу к двери и тоже дергаю ее. Да. Это действительно бесполезно и больше похоже на агонию с моей стороны.

— Если очень надо, то зайдут, — бесстрастно отвечает мужчина.

— Егор Владимирович, почему это вы спокойный такой, а? — Мой голос срывается практически на крик. Я на нервной почве всегда веду себя слишком импульсивно. Наверное, такая у меня защитная реакция. Сейчас меня и саму удивляет, как это я позволяю себе с ним разговаривать в таком тоне, и еще более странно — почему он от этого не злится.

— А что мне прикажешь делать? — Громов ухмыльнулся одной половинкой губ. — Бегать и кричать, как елейная барышня? Если тебе, конечно, очень надо, то могу ради проформы и покричать. — Затем, прокашлявшись, наигранно поднял руки и тонким голоском закричал: «Помогите! Спасите! А-а!» Замолчал и глянул на меня, приподняв одну бровь, дескать: «Правильно?» А мне от этого ничуть не смешно. В другой ситуации, конечно, стало бы, но точно не сейчас.

— Я не хочу замерзнуть здесь насмерть! — говорю я. Меня начинает бить озноб. От холода, а может, и от нервов в придачу.

— Не замерзнешь. — Он снимает с себя пальто и набрасывает мне на плечи. — Ты почему в одном платье выскочила. Разве не знала, что здесь холодно? — спрашивает, помогая натянуть рукав.

— Знала. Но я ведь не думала, что мы здесь застрянем.

Я поплотнее кутаюсь в пальто, так как уже немного подмерзаю, а первыми делом, в принципе, как обычно, страдают мои голые конечности, от чего я начинаю перетаптываться с ноги на ногу.

Заметив это, Громов смотрит на мои ноги и зависает, словно выпадает из реальности. Взгляд его настолько беспристрастный, что трудно понять, о чем он сейчас вообще думает.

— Ты что, без колгот? — Он нервно сглатывает и поправляет галстук.

Наверное, он так смотрит потому, что мысленно ругает меня за легкую одежду.

— Без, — отвечаю я, не понимая, плохо это или хорошо. — В здании ведь тепло, а когда убираешь, то вообще жарко.

Проходит меньше минуты гробового молчания, повисшего между нами, после чего мужчина приподнимает меня над полом, словно пушинку, и усаживает на одну из бочек. Я охаю и чувствую, как моя пятая точка приземляется на деревянную поверхность.

— Что вы делаете? — спрашиваю я и упираюсь руками ему в плечи, когда его голова оказывается где-то в районе моего живота. Это все выглядит пугающе интимно.

— С пола холодом тянет, — говорит он с тихой хрипотцой в голосе. — Сиди так. — Затем присаживается на корточки, снимает мои балетки и отбрасывает их в сторону, а его теплые руки касаются моих ледяных ступней. Я невольно вздрагиваю. — Не дергайся и держись за меня, а то упадешь. — Он начинает дышать теплым воздухом на мои ступни и растирать их горячими ладонями.

В этот момент по моему телу пробегает разряд тока, от чего я сжимаюсь, словно пружина, совершенно не понимая, что происходит и как на это все реагировать.

— Застегни пальто. — Громов недовольно качает головой.

— Егор Владимирович? — тихо шепчу я, пытаясь одной рукой словить пуговицу, другой держась за его плечо. И осторожно спрашиваю: — А вы Виталика за это не уволите?

— Не уволю, — отвечает он почти рыком и прищуривается. — Хитрая ты лиса.

— Егор Владимирович?

— М-м-м? — Не поднимая взгляда, он продолжает активно согревать мои ноги. И к этому процессу он подходит с такой ответственностью, словно это стратегическое задание на секретном объекте.

Пользуясь ситуацией, что сейчас мужчина ничего не видит, я подаюсь вперед и, прикрыв глаза, наклоняясь над его головой. Втягиваю запах его туалетной воды, которая тут же начинает резать нос.

— У вас очень горький парфюм.

Я открываю глаза, несколько раз моргаю и пытаюсь смотреть куда угодно, лишь бы не на него, но все равно возвращаюсь взглядом к мужской спине в темно-сером пиджаке. Все-таки какие у него широкие плечи. И мышцы такие твердые, их рельеф ощущается даже через толстую шерстяную ткань.

— Не нравится? — Мужчина поднимает голову и смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь.

— Нет. И кажется, у меня на него — Апчхи! — аллергия.

— Это подарок. Его мне подарила одна милая особа, — говорит он и смотрит с вызовом, будто ждет от меня каких-то эмоций.

— Значит, у нее дурной вкус, — вылетает из моего рта, и я снова чихаю.

— А может, это у тебя на меня аллергия? — спрашивает он с ехидной улыбкой, прекращая натирать мне ноги.

Я мотаю головой и резко отвожу глаза в сторону. Позор. Просто позор, Аня! Так рассматривать взрослого чужого мужчину, да еще и хамить ему при этом. Человек, можно сказать, спасает тебя от переохлаждения, а ты совсем неблагодарная.

— Ну все. Вроде бы согрелись. — Громов наклоняется, поднимает с пола балетки и надевает мне их на ноги. А мне сразу становится так холодно.

Он что, обиделся? В душе поселяется чувство тотальной потери. Нет, нет, нет. Я не хочу так! Пять секунд назад, несмотря на всю ситуацию, в его руках было так хорошо и уютно. А сейчас так одиноко. Холодно. Я бы даже сказала — грустно.

— Егор Владимирович, — я решаю быстро исправить эту ситуацию, — не отходите и не отпускайте меня, пожалуйста. Я боюсь, что скачусь с этой бочки, — говорю я почти приказным тоном, но при этом смотрю куда-то вниз.

— Она широкая. И если что, я словлю, — хмыкает он и делает шаг назад.

— Нет, — почти вскрикиваю я, наклоняюсь вперед и, хватая его за плечо, нагло притягиваю к себе — осмелела, блин. — Не отходите. Я буду за вас держаться.

Господи, что я творю? Сама себе поражаюсь.

Через секунду встречаюсь взглядом с Громовым. Мужчина молча подходит ближе, а я судорожно выдыхаю, чувствуя, как он сжимает мою ногу рукой и медленно ведет ею вверх, к колену. Она двигается очень осторожно, нежно поглаживая мою кожу. И в этот самый момент я вижу, как в его глазах вспыхивает ничем не прикрытая, бесстыжая, откровенная похоть.

Ой, мамочки! Я, наверное, сейчас ослепну от стыда. Щеки сразу же начинают гореть огнем. К горлу подкатывает паника.

Ну а что ты хотела, Крылова? Сама же вешаешься мужику на шею.

— Не надо. — Перехватываю его руку своей.

Спустя мгновение он послушно кивает и вскидывает ладони вверх.

— Я просто пробую, не холодные ли они. — Громов отстраняется, окидывая меня скептическим взглядом.

— И как?

Мое дыхание сбивается, я хватаюсь двумя руками за бочку. Неловкость так и дребезжит в воздухе.

— Теплые, — шумно выдыхает мужчина.

За дверью раздается какой-то шум, и я понимаю, что наконец-то наше заключение — или правильней сказать злоключение — закончено. Егор Владимирович берет меня за талию и успевает спустить на пол до того, как в погреб заходит молодая женщина, явно не скрывая своего интересного положения, а за ней охранники.

— Егор? — Она смотрит сначала на Громова, а затем на меня. — Тебя долго не было, поэтому, ты прости, но пришлось напрячь твою охрану, чтобы найти тебя. У нас осталось не так много времени.

Ее взгляд мечется между нами, а мне становится очень стыдно.

— Да. Прости, — он потирает затылок, — просто, дверь захлопнулась снаружи и…

— Доводчики сменим сегодня же, — кивает один из охранников.

— А надо было вчера! — рычит в ответ Егор Владимирович. Не глядя в мою сторону, обнимает женщину за плечи и мягко толкает ее к выходу. — Пойдем.

А я, как дура, упакованная в его пальто, остаюсь на месте и лишь провожаю их спины взглядом.

(История про Тима и Арину в книге «Заявление на увольнение»)