Глава 3
Неидеальная Чарли Тэйр
В белом свете магических ламп он выглядел как будто ненастоящим. Одетый красиво, но не по здешней моде: в широкое пальто, из-под которого виднелся свитер с высоким горлом, и мешковатые брюки без стрелок. Волосы были собраны в небрежной пучок, глаза казались очень темными, почти черными, на бледном лице резко выделялась разбитая бровь. Не мигая, он следил за тем, как я спускаюсь.
— Ноэль, как ты здесь?.. — растерянно спросила я, от удивления забыв поздороваться.
— Слышал, что ты меня искала.
— Ты из-за этого приехал?
Мы оба понимали, что преодолеть путь от академии до пансиона, чтобы просто узнать, на кой демон я заявилась в общежитие, не очень-то нормально.
— Нет. Я хотел тебя видеть.
Обезоруживающая прямота, пристальный взгляд, голос, звучащий красивее, чем мне запомнилось, спокойная уверенность, исходящая от высокой фигуры, — абсолютно все в нем заставляло мое сердце совершенно неприлично колотиться в груди. Даже не в груди, а где-то в горле.
Я сделала глубокий вздох, чтобы что-нибудь сказать, но вдруг из закрытой гостиной донеслись шепотки и сдавленное тоненькое хихиканье. Очевидно, за нами следил вовсе не домовик. Ручки на высоких двустворчатых дверях истерично крутились. Девчонки висели на них, что ли?
Мы с Ноэлем обескураженно переглянулись.
— Послушай, Чарли, — он перешел на северный диалект, видимо, ради конспирации, — я не очень хорошо знаю город, но, может быть, прогуляемся?
— Я не могу, — с сожалением покачала головой.
— Ясно. — Он замялся, видимо, почувствовав себя по-дурацки. — Извини, что предложил.
— Господи, нет же! Ты неправильно понял! — всполошилась я и даже замахала руками, чего, на моей памяти, вообще никогда себе не позволяла. — Я с радостью прогулялась бы, но завтра пересдача, а в эссе для Канахена написано без ошибок одно слово «эссе». И то на шай-эрском.
— Ты не успела на экзамен?
— Незамысловато провалила, — покачала я головой. — Профессор посчитал мой акцент непотребным.
Губы Ноэля дрогнули, но он зачем-то сдержал улыбку. Видимо, догадался, что смеяться, когда девушка страдает, не очень-то красиво. Зря!
— Нужна помощь? — предложил он.
— Хочешь убить вечер на бесплатное репетиторство?
— Отчего же бесплатное? — усмехнулся он. — Если завтра сдашь экзамен, то будешь должна мне прогулку. По рукам?
— По рукам, — не колеблясь ни секунды, согласилась я.
— Девочки, я вообще не понимаю, о чем они говорят, но уже хочу упасть в обморок! — раздался из-за двери громкий шепот соседки с первого этажа.
Ради приличий мы с Ноэлем устроили урок северного диалекта в столовой. Можно сказать, у всех на виду, чтобы ни одна благородная девица не заподозрила нас в чем-то посущественнее написания эссе. Все равно большая комната с длинным столом частенько заменяла моим соседкам общий кабинет для занятий.
Однако появление северянина, о котором пансион сплетничал все выходные, вызвало нешуточный переполох на всех трех этажах. Соседки сновали туда-сюда, не давая ни поговорить, ни сосредоточиться на злосчастном сочинении. Даже домовик из любопытства отметился: пробежал шустрой рысцой поперек комнаты и с противным мяуканьем вошел в посудную горку, оставив после себя облачко серого дыма.
Но Зои переплюнула всех! Она представилась моей лучшей подругой, уселась на противоположном конце стола и, прихлебывая теплое молоко с медом, начала делать вид, будто почитывает роман, еще в прошлом году купленный в книжной лавке на библиотечной площади. Книгу эту три раза по кругу прочитали всем пансионом!
Шпион из простуженной подружки вышел так себе: когда она одобрительно подняла вверх большой палец, Ноэль повернул голову. Последовала странная пауза. Зои покраснела так, словно ни с того ни с сего показывала нежданному гостю неприличный жест. Она попыталась оттопыренным пальцем почесать нос, но вышло еще хуже. Оставалось только опустить руку и удалиться из столовой.
— Ой, книжку-то я уже читала, — с дурацкой улыбкой объявила она и поднялась из-за стола. — Было приятно познакомиться, господин Коэн. Жаль, что нашей Вербены нет дома.
С загадочным видом подружка закрыла за собой дверь.
— Вербена — это не растение? — уточнил «господин Коэн».
— Третья соседка по этажу, — подсказала я.
— У тебя забавные соседки… и имена у них интересные, — прокомментировал он и наконец сосредоточился на эссе.
С задумчивым видом он скользнул глазами по строчкам, а потом начал исправлять ошибки, и я попала в ученическую преисподнюю. Каждый раз, когда самописное перо острием выводило очередную позорную правку, мне, как на уроке грамоты, хотелось забраться под пол и сверху заложить себя паркетными дощечками.
— И как? — вытягиваясь на стуле и заглядывая в исчерканный листок, спросила я.
— У тебя красивый почерк.
— Долго тренировалась. Ты скажи про эссе.
— Совсем не дается северный диалект, принцесса? — с фальшивым сочувствием протянул Ноэль и в очередной раз невозмутимо подрисовал в слове пропущенную букву.
— Может, ты просто напишешь, как надо, а я перепишу, — шустренько придумала я, по-моему, самый лучший способ подготовки к экзамену.
Ноэль бросил на меня фальшиво-укоряющий взгляд:
— Это неспортивно.
— Наплевать! — воскликнула я. — Поздно заботиться о гордости! В этом соревновании я продула еще на старте. Если ты напишешь эссе, я не буду чувствовать себя униженной, а приму его с большой благодарностью.
— Смотрю, ты вообще любишь мошенничать, принцесса.
— А если я завтра не сдам? Придется отменить прогулку, — развела я руками.
— Мы отменим прогулку и будем заниматься диалектом все каникулы, — предложил он, как-то ловко перебив шантаж весьма соблазнительным предложением. — У тебя много планов на каникулы, Чарли Тэйр?
— Никаких, — без колебаний ответила я, мысленно отправив письмо отцу и избавив себя от праздничной недели в родовом поместье Чейсов. Даже почувствовала облегчение, хотя еще ничего не сделала. — К слову, профессор Канахен советовал ближе общаться с носителями языка. Сказал, что это исправит мой провинциальный акцент.
— У тебя очаровательный акцент, — хмыкнул Ноэль.
— И я так думаю! Но увы, профессор с нами не солидарен.
— Значит, все к лучшему, — с улыбкой заметил Коэн и вдруг начал быстро дописывать мое эссе мелким, но твердым почерком.
Некоторое время я смотрела, как перо скользит по бумаге. На лицо парня падали темные волосы, и в свете люстры на два десятка магических огней мерцали русые пряди. В ушном своде по-прежнему блестел золотой шарик.
— Парни с факультета высшей магии просили передать, что искренне извинились и я их простила, — отвлекла я Ноэля от работы.
— А ты их простила? — бросил он взгляд искоса.
— Конечно! Я же потратила их деньги на сирот!
— Почему ты выбрала благотворительность?
— Никогда не была щедрой за чужой счет. Неудержимо захотелось попробовать. — Я дернула плечом. — Так что, Ноэль, выходит, ты умеешь держать людей в страхе?
— Разве я виноват, что некоторые очень пугливы? — усмехнулся он.
— Тогда почему ты позволил Алексу себя избить? — кивнула я, намекая на разбитую бровь и синяк на скуле, заметный с близкого расстояния.
— Не догадываешься?
Он перевел на меня серьезный взгляд. Возникла долгая и тяжелая пауза. Смотреть ему в глаза было неловко, и я опустила голову, принялась изучать собственные руки, спрятанные под крышкой стола. Ничего нового не обнаружила: тот же сдержанный маникюр с короткими аккуратными ногтями, серебристая нить, неуместно светящаяся сквозь рукав домашнего платья.
— Мне очень, очень жаль, что я втравила тебя в эту дурацкую историю! — быстро проговорила я. — Не думала, что Алекс вдруг взбесится и накинется на тебя с кулаками. Такие последствия мне даже в голову не пришли.
— Ты что сейчас делаешь? — тихо спросил он, когда проникновенная речь закончилось.
— А? — очень по-умному уточнила я, резко подняв голову.
Он выглядел по-настоящему озадаченным.
— Не пойму, Чарли, почему ты извиняешься?
— Но ведь у тебя неприятности из-за меня, — тоже ровным счетом ничего не понимая, напомнила я.
— Из-за тебя? — переспросил он, словно пытался разобраться в сложной головоломке, но никак не мог уловить ее суть. — Нет, Чарли, так не пойдет…
Он даже покачал головой и с преувеличенной аккуратностью, словно боялся швырнуть, отложил на стол самописное перо.
— Как бы тебе объяснить… Я всегда принимаю осознанные решения, — быстро сказал он, похоже, не заметив, что перешел на диалект. — Было бы малодушием перекладывать их последствия на других, особенно на тебя.
В растерянности я смотрела на северянина, не до конца понимая, что он говорил. В голове зло и издевательски кричал голос Алекса, словно стоящего в дальнем углу столовой и бросающего обвинения: «Разве ты не хотела драки?»
— Что бы ты ни думала о ваших отношениях с Александром Чейсом, я в полной мере осознавал, что целовал чужую невесту, Чарли. — Ноэль пытливо заглядывал мне в лицо. — А если бы ты позволила и не сбежала с бала, то поцеловал бы еще не один раз.
Сама не знаю отчего, но мне вдруг стало ужасно обидно, что в пятницу я струсила и действительно дала деру.
— Держи… — Он вновь перешел на шай-эрский с ужасно сексуальным акцентом.
Я вздрогнула, словно выходя из-под одурманивающего разум заклятия черной магии, и растерянно спросила:
— Что держать?
— Твое эссе. — Он подвинул пальцем исписанный лист. — Уверен, ты сможешь переписать его без ошибок.
— Будет лучше, если ты проверишь! — выпалила я с такой поспешностью, словно Ноэль уже был на полпути к входной двери, а мне хотелось провести вместе еще чуточку времени.
Его губы дрогнули в тщательно спрятанной улыбке:
— Хорошо.
Он ушел перед ужином, когда эссе было полностью закончено и переписано начисто три раза. Больше причин оставаться не нашлось, а угроза оказаться за одним столом с десятком любопытствующих девиц становилась реальнее с каждой минутой промедления. Входная дверь проводила гостя переливчатым звоном колокольчика.
Прижимая к груди папку с записями, я стремглав поднялась в спальню и первым делом недрогнувшей рукой бросила в почтовую шкатулку сложенное квадратом, запечатанное сургучом письмо к отцу.
Собираясь на следующее утро в академию, я то и дело кидала нервные взгляды на секретер, но почтовая шкатулка, стоящая на полке, загадочно молчала. Похоже, папа решительно взял паузу, чтобы обдумать щекотливую ситуацию. Но мы жили не в темные времена первородного языка, никто не мог насильно выдать меня замуж ни за Александра Чейса, ни за любого другого мужчину. Своим посланием я не спрашивала разрешения, а ставила в известность и… уехала без ответа из далекого Эл-Бланса.
Номер аудитории, где профессор Канахен планировал принимать пересдачу, пришлось выяснять на информационной доске в холле учебного корпуса. Между собой мы называли ее «доской позора», сюда вечно вывешивали списки должников, выговоры, странные приказы и прочую ерунду, которую, один раз увидев, хотелось немедленно забыть. Возле объявления, написанного рукой профессорского помощника, висела кривовато выдранная из блокнота страничка с запиской.
Я мазнула невидящим взглядом по чужому посланию, написанному северным диалектом, но замерла, вдруг обнаружив под незнакомым выражением знакомые инициалы.
Конец ознакомительного фрагмента.
