Кукла старого Адама

Марина Болдова, 2022

Девяносто второй год. Шестилетняя Варечка становится свидетелем убийства старика – продавца кукол. Из витрины магазина на ее глазах исчезает с постамента любимая старинная кукла, которую Варечка навещает каждый день. А вскоре трагически погибает и мама Вари. Наше время. Варвара Тихоновна Одинцова никак не может поверить в то, что ее мать Анна Туранина, которую все считали давно погибшей, все эти годы была жива. И только сегодня ее действительно убили. Следователь следственного комитета Анатолий Строков, расследующий убийство Анны, приходит к выводу, что мотив этого преступления нужно искать в далеком прошлом… Но как со всем этим связана кукла?..

Глава 4

Пока муж принимал душ, Варя, уже твердо уверенная, что Одинцов в машине был не с кем иным, как с Родионом Варлеем, позвонила сестре. Даша на два оба ее вопроса — звонил ли ей недавно муж и не произошло ли у них в доме какое-то важное событие — ответила односложно. А Варя, не зная, что еще сказать, тут же отключилась. Получается, эти двое что-то там обсуждали, а им, женам, ни гу-гу. Что ж, если Одинцов будет юлить, то она… Развить мысль до конца она не успела: с мокрой головой и махровым полотенцем, накинутым на плечи, на кухню пришел Иван.

Она терпеливо ждала, когда муж что-то скажет. Под ее пристальным взглядом тот быстро проглотил ужин и потянулся к бутылке вина. Разлив вино по бокалам, наконец заговорил. Первая же фраза «Варвара, твоя мама Анна Петровна, как оказалось, не погибла в девяносто втором» была произнесена торжественно, с легким придыханием.

— Правда, сегодня ее уже не стало по-настоящему. Ее привезли ко мне в прозекторскую на вскрытие, труп оказался криминальным, я нашел место укола, — на одном дыхании выпалил муж. — А в телефоне ее местный контакт только мой! — в отчаянии добавил он и замолчал.

Варя смотрела на мужа с недоверием — что за бред тот только что поведал? Какая Анна Петровна… мама?! Та, что на фотографиях? Почему — живая? Воскресла? Когда дошло — да, о ней и речь, захлестнула обида, даже слезы выступили. Поймав удивленный взгляд Ивана, Варя сделала глубокий вдох и потянулась за конфетой: верный для нее способ переключиться на позитив. Показалось, целлофановый фантик шуршит так громко, что звук этот может разбудить детей, они вот-вот придут на кухню, увидят лица родителей, начнутся расспросы… а врать ни она, ни Иван не умеют. И тогда… что говорить-то? Дети, у вас нашлась бабушка! Нашлась и… умерла?

Мысль об Андрейке и Стасе заставила вскочить со стула и рвануть к кухонной двери. Плотно закрыв ее, Варя с облегчением вздохнула. Иван смотрел на нее со страхом.

— Давай все по порядку, Ваня. Ты ее не узнал…

— Нет! И ты бы никогда не догадалась, что это она, поверь!

— Я бы почувствовала! Почему она обратилась в первую очередь к тебе? Не ко мне, а к тебе! Да еще и так… пошло! Клеиться к чужому мужику! У тебя поперек лба надпись «я в поиске»?

— О чем ты?! Анна знала, кто я! Просто нашла повод познакомиться.

— А ты повелся! — Варя бросила злой взгляд на мужа. — А если бы она была не мать мне? Просто тетка посторонняя? В постель бы затащил?

— Варвара, остановись. Анна Петровна мертва. Ее убили, а ты… Кстати, Родион сейчас все Дарье выкладывает. Наверное, та скоро позвонит, — отвлек он ее.

— Ладно, прости. Когда Анна тебе призналась? В кафе? Цветочки от тебя были?

— Букет? А… — замялся он вдруг. — Нет, когда я пришел, официант как раз ставил его в вазу.

— Ты хочешь сказать, что до тебя Анна с кем-то встречалась? И, учитывая подаренные ей цветочки, это был мужчина. Но в контактах ее мобильного, как ты утверждаешь, только твой номер. Странно, не находишь?

— На мой номер она звонила с местной симки. А в ее телефоне их две! Наверняка есть еще абоненты. Услышь меня, я — единственный местный, с кем она общалась. Следователь, похоже, меня подозревает.

— Не вижу оснований. Ты же весь день на рабочем месте был? Ну, не весь… обедать ходил! Да вот его визитка. Нужно рассказать, как думаешь? О мужчине…

— Конечно нужно. «Следователь СК капитан юстиции Анатолий Строков», — прочла Варя вслух. — У Стаськи в классе учится его сын Костя. Помнишь, такой вихрастый паренек, очень высокий. Был у нас в доме на дне ее рождения в прошлом году.

— Смутно. Отец его тоже не карлик. Знаешь, он мне почти не задавал вопросов, я даже занервничал. Но завтра в десять мне в следственный комитет. Наверняка будет допрашивать под протокол.

— Это его работа, — машинально произнесла Варя. — Так, давай, Ваня, сейчас ты постараешься вспомнить все, что говорила Анна. Начни с первого знакомства.

— Супермаркет около больницы знаешь? «Таруса», экологически чистые продукты. Зашел за овощами, ты сама просила дайкон, а он там всегда свежий, не вялый. Проходил мимо стеллажей с упаковками сухофруктов, заметил, как женщина пытается достать с верхней полки пачку мюсли. Это была Анна. Помог, конечно.

— Она сама к тебе обратилась?

— Не помню… нет, просто обернулась, посмотрела, улыбнулась просительно. Но ни слова не произнесла. Я заговорил первым — показал, что такая же коробка стоит и ниже. Вот тогда она вроде как смутилась и произнесла что-то такое, типа — самое свежее не всегда доступно. Маркетологи, мол, на уровне глаз часто выкладывают просрочку. Мы сравнили даты на обеих коробках, Анна оказалась права — срок годности мюсли, за которое ухватился я, был на грани.

— Вспомни, ты не уловил акцента? Сразу не подумал, что перед тобой иностранка? — Варя почему-то решила, что долгое отсутствие матери можно оправдать жизнью за границей.

— Ничего такого. Чистая грамотная русская речь.

— Значит, жила она где-то в России, — разочарованно заметила она. — Что дальше?

— Мы пошли на кассу, она — с пачкой мюсли, я — с пакетом дайкона. Пока шли, обменялись парой фраз о хитростях успешной торговли. Она расплатилась первой…

— Ага! И не ушла?

— Да, ждала у входной двери, как я понял, именно меня. Вот тогда я подумал, что она ко мне, ну… клеится. Варь, в мыслях даже флирта не было, поверь! Отшить вот так, сразу, не получилось, я думал — подвезу до дома, распрощаюсь вежливо.

— Подвез? До квартиры? — равнодушно задала вопрос Варя.

— Да, проводил до двери. Потому что из ячейки камеры хранения в магазине она достала еще два пакета с продуктами, довольно тяжелые. Я просто помог ей их поднять на третий этаж. Дом без лифта…

— Перестань оправдываться, Ваня. Ты ее пригласил на свидание?

— Какое свидание?! Она хотела отблагодарить за помощь, предложила выпить кофе. Днем! В людном месте! Кстати, а ты откуда про цветы знаешь?

— Дошло? Я вас видела. Не льсти себе. — Варя протестующе подняла руку. — Не следила! Проходила мимо, вы сидели у окна. Я даже не остановилась, — слукавила она и опустила взгляд, чтобы не выдать себя.

— Неслучайная случайность? — ухмыльнулся муж. Варя в ответ промолчала.

…Они познакомились в травмпункте, куда девятиклассница Варя попала с вывихом голеностопного сустава прямо с урока физкультуры. Внес ее в смотровой кабинет сам учитель, тут же смывшийся в коридор — телефонный разговор оказался важнее, чем страдающая Варя.

Ее душила обида — внимание молодого физрука дорогого стоило, ради него и полезла она на этот чертов канат, добралась до потолка, почти спустилась, но тут позорно шлепнулась на мат, подвернув ногу. Одноклассницы завистливо смотрели вслед, когда физрук нес ее к своей машине, она торжествовала, уловив в его взгляде, обращенном на нее, искреннее, как ей показалось, сочувствие. А тут — кинул на кушетку и — за дверь.

Варя вздохнула и тут же громко ойкнула. «Поосторожней нельзя?! У меня перелом может быть!» — сорвала она зло на рыжем парне, сидевшем на корточках у ее ног. «Все у тебя нормально… уже! Это вывих был». — Тот встал и отошел в сторону. «Справился, Одинцов? Молодец! Не передумал еще карьеру на трупах делать? А то давай в ортопеды, рука у тебя легкая, — серьезно произнес пожилой врач, что-то писавший за столом. Варя с ужасом посмотрела на рыжего парня… — Так, Варвара Тихоновна, голуба моя, обратно своими ножками потопаешь. И вот его благодари», — кивнул пожилой врач на «трупного карьериста», как уже окрестила того Варя.

«Спасибо», — пискнула она и кинулась за спасением к вошедшему в кабинет физруку.

То была первая случайная встреча с тогда еще ординатором Иваном Одинцовым. Еще несколько «случайных», как думала Варя, столкновений в самых разных местах организовал, как выяснилось лишь после свадьбы, ее будущий муж…

— Ваня, давай не отвлекайся, о чем говорили с Анной?

— О тебе. Я заказал кофе и мороженое, Анна молчала, пока официант не ушел, а потом сразу огорошила заявлением, что она — твоя мать.

— Вот так просто выдала информацию, без всякой подготовки?

— Начала с фразы «Иван, мне нужно сказать вам важное. Времени у меня не так много, поэтому скажу прямо: я — мама Вари». Вот слово в слово, клянусь!

— Почему мало времени? Торопилась куда?

— Понятия не имею! Я на несколько мгновений впал в ступор, не знал, как реагировать. Она просила, чтобы я организовал вам встречу, как-то тебя подготовив. Я, честно, подумал — аферистка. Но она положила передо мной пачку старых фотографий. Там и ты маленькая, вы с Дашкой рядом, Катерина Петровна, Анна и еще, как я понял, — Дашкин родной отец.

— Эта Анна похожа на мою мать на фото?

— Нет. То есть когда я взял ее фотографию и сравнил — да, разрез глаз, форма носа — очень похожи. И еще что-то неуловимое, я так и не смог решить, что это… Она, заметив мое недоверие, призналась, что делала пластику.

— Ты поверил…

— И ты бы поверила. На одном из снимков, которые она мне показала, мужчина и женщина, девушка и девочка. Там на обороте надпись «Семья Тураниных — Лидия и Петр, дочери Катерина и Анна. 1978 год». Так вот Анна нынешняя — копия Лидии, твоей бабушки. А та, что у нас дома на портретах, очень похожа на отца — Петра Туранина. Анна после своей мнимой гибели изменила внешность под свою мать.

— Зачем? Зачем было инсценировать смерть, чтобы через столько лет воскреснуть? Причин она не озвучила? Ты же интересовался, так ведь?

— Анна обещала объясниться при встрече с тобой. Точнее, с вами всеми.

— И ее убили. Кто, Вань?

— Аутопсию теперь проводит судмедэксперт, утром, я думаю, будет заключение о причинах смерти. Потом возбудят уголовное дело, проведут расследование, в итоге капитан юстиции Строков найдет убийцу, — отчеканил Иван.

— А мои вопросы так и останутся без ответов…

— Ну почему? Главное, поймать преступника, тогда станет известен мотив… Варь, ты помнишь, как ты жила с матерью? Где? Кто тебе рассказал, что она погибла?

— Совсем ничего не помню, — вздохнула Варя, в который раз расстраиваясь от своего неведения. — Вся моя жизнь в воспоминаниях начинается с того дня, когда я выхожу за ворота с территории, на которой стоит старинный особняк, с тетей Катей. В руках — серая плюшевая мышь с розовыми ушами, моя любимая игрушка. Мы садимся в машину, за рулем — дядя Саша Нил, ее муж. Они привозят меня на Вознесенскую, я вхожу в квартиру, меня встречает Дашка, ведет в свою комнату, усаживает на мою кровать. Мою! Как будто я там всегда жила. Но Дашка потом мне рассказала, что на самом деле я у них не жила, мы только ходили с мамой к ним в гости, и кровати этой не было! На этом месте стояло пианино, а на нем — старые фотографии в рамках и статуэтки. Германский кружевной фарфор. Я не помню, но нам с Дашкой, оказывается, настрого запрещалось их трогать. Мы тайком их брали, когда дома никого не было. Перед моим возвращением из санатория пианино вынесли в зал, туда же отправили и кресло-качалку, в котором мы, две тощие девчонки, умещались свободно. Я помню, что заплакала и попросила отвезти меня к маме. Сначала мне сказали, что она уехала в командировку. Но через несколько дней Дашка проболталась, что маму взорвали в машине. Ей попало от тети Кати, наказали не по-детски, лишив прогулок и сладостей. Игровую приставку давали только мне. Я воровала для нее конфеты из кухонного буфета…

— Что с тобой стало, когда ты поняла, что мамы больше нет? Прости…

— Как ни странно, я быстро приняла этот факт и успокоилась. Не знаю, как мне, шестилетней, это удалось, но я признала, что теперь моя семья — тетя Катя, дядя Саша и Дашка. И их старый кот, с которым у меня никак не складывались отношения — не любил он меня. Война с котом, довольно жесткая с обеих сторон, окончилась очень скоро и моей победой — кот был сослан в деревню, а мне куплены новые тапочки и отдана в чистку плюшевая мышь — главный враг Мурзика. Я могу утверждать, что детство у меня было счастливым…

— То есть твоя жизнь до шести лет — провал?

— Нет, почему… мельком вспоминалась мама, но только как образ, ни лица, ни фигуры… Я, конечно, знаю кое-что со слов той же тети Кати. И еще, конечно, Даши. Так, некоторые моменты. Например, тот факт, что у меня была няня. Но ее саму я совсем не помню! Знаю от Дашки — та была нашей соседкой по этажу.

— Где вы жили с мамой, помнишь?

— Не помню, но знаю. Недалеко от Вознесенской, на Базарной. Дашка меня как-то водила в наш двор — но, убей, я там ничего не узнала! Ни дом, ни детскую площадку, ни цветники вдоль забора. Подъезд в доме один, это старый купеческий особняк в два этажа. Мы поднялись на второй, там три двери, но которая наша, я так и не вспомнила. Даша показала на ту, что справа от лестницы.

— Смотри что получается… Ты не помнишь ничего, что касается твоей жизни с мамой до того, как тебя отвезли в санаторий. Не помнишь, кто тебя туда поместил. Но как тебя оттуда забирала тетушка, не забыла даже в мелочах. Что за санаторий? В городе?

— Не знаю, Вань. На территории росли огромные сосны, очень много. Просто густой лес. Внутри здание, где я находилась, мне тогда казалось чем-то вроде дворца — мы с тетей Катей спускались по полукруглой широкой лестнице в холл. Еще помню люстру, колонны по кругу. Между двумя стоял обыкновенный письменный стол. Помню, тетя Катя с трудом открыла входную дверь, такая та была тяжелая. По аллее мы дошли до ворот, какой-то мужчина отпер ключом калитку рядом. Я обернулась — на крыльце стоял тот доктор, что меня лечил.

— Как тебя лечили? Уколы, таблетки? Какие-то физиопроцедуры?

— Нет, уколов не было. Каждое утро и вечер давали пить какую-то жутко противную жидкость, но сразу после я получала конфету. И еще со мной часто разговаривал тот доктор, который потом провожал нас с тетей Катей, стоя на крыльце.

— Но Катерине Петровне должно быть известно, что это за место. Ты спрашивала?

— Конечно, когда была подростком, меня интересовало все, связанное с прошлым, которого я не помнила. Тетя Катя объяснила, что это — детский санаторий. У меня было обострение хронического тонзиллита, там меня подлечили. Все. Вопрос как бы закрыт.

— Варя, очень похоже, что тебе целенаправленно стерли воспоминания о конкретных событиях твоего раннего детства. И не в санатории ты лечилась, а в неврологической клинике. Я знаю такую у Красной горы, там действительно сосновый лес и бывшая барская усадьба, в которой эта клиника располагается и по сей день.

— Что такого могли убрать из памяти шестилетнего ребенка?! Я поняла бы, если бы это сделали после смерти мамы — допустим, я видела сам взрыв.

— Отца своего ты совсем не помнишь?

— Нет! Вань, не мучай меня больше. На все вопросы может ответить только тетя Катя. Но как заставить ее говорить правду?

— Я думаю, когда Катерина Петровна узнает про воскресшую и тут же убитую сестру, то как на духу выложит все, что ей известно. Не нам, так капитану юстиции Строкову.