Ошибка авеянцев

Марина Александровна Жаркова, 2003

Война, разрушения или любовь и созидание? Что сильнее, что победит? Или это неразрешимый цикл всего живого, любых миров – будь то реальных или выдуманных?

II

Сегодня я начинаю понимать, что мы совсем одни, никто нам уже не поможет и что стоит всё же сдаться захватчику Авеяну. Наше правительство после военных действий на юге Пореса объявляет, что, если мы хотим сохранить свои жизни, нашу страну, то мы должны подчиниться покорителю стран. С одной стороны это заявление вызвало разочарование, опустошение, страх и злобу, а с другой стороны чувство защищённости, так как смертей больше не будет, а, значит, мы будем находиться в какой-никакой, но безопасности.

В этот день я пошла учиться в институт с чувством какого-то облегчения и спокойствия за свою жизнь, но, конечно, тяжёлого чувства неуверенности и беспокойства — ненависть к покоряющему Авеяну не утихала. Утром нам объявили, что Порес добровольно попросился войти в состав недавнего нашего врага. Всё произошло так быстро, так стремительно, что никто ничего не смог сделать, даже если бы и хотел.

Я училась в институте государственной службы, и на нас — будущих управленцев всё происшедшее сильно влияло. Все наши студенты прекрасно понимали, что наш институт закроют, как и все учебные учреждения подобного рода, и где мы будем учиться, и будем ли мы вообще учиться, было неизвестно.

И вот в таком состоянии неуверенности за своё будущее мы, поресцы, дожидались обеда. Оставалось где-то полчаса до окончания пары, как послышался далёкий грохот и рёв самолетных двигателей. Это немного встревожило меня. Наши педагоги покинули аудитории, чтобы посмотреть, в чём дело, как вдруг раздался уже более сильный грохот, отчего даже посыпалась штукатурка с потолка нашего кабинета. Многие наши студенты повыскакивали по направлению к выходу. Последовала очередь таких же грохотов. Я так же, как и все, двинулась по направлению к выходу, становилось жутко и почему-то кружилась голова.

Но я не успела выйти, дверь прямо перед моим носом закрылась. Мой взгляд упал на окна — по ним снаружи что-то ползало, похожее на гигантских пауков. Такие «насекомые» можно было увидеть на всех окнах кабинета. Несколько живумцев, в том числе и я, забились в углу комнаты подальше от двери и окон. Затем стало совсем плохо, когда окна сами по себе закрылись, то ли по вине тех насекомых. И эти же существа заполняли отверстия между стеклом и ставнями какой-то тягучей жидкостью. Слышались шорохи за дверью.

Затем, видимо, что-то проникло в комнату между полом и дверью, источая тяжёлый неприятный запах. Кто-то пытался открыть окна, дверь, но ничего у него не получалось; разбить окна, как это ни странно, тоже не получалось. Кто-то кричал, визжал, но их крики и визг становились всё тише и тише, вместо этого отчётливо слышалось хриплое дыхание студентов. Я стала их разглядывать и нашла их вид весьма нездоровым: кожа и глаза были красными, зрачки — увеличены, дыхание — тяжёлое. Мне самой стало очень тяжело дышать, даже больно.

Послышался ещё какой-то шум, затем ряд взрывов. Мне показалось, что я чувствую впервые за это время свежий порыв воздуха. Увидела сквозь пелену, которая каким-то образом покрыла мои глаза, силуэты венорцев. Моя голова отяжелела и я свалилась на пол, сначала в полуобморочном состоянии, различая звуки, понимая, что со мной, где я, а потом, видимо, полностью потеряв сознание.