Тихий омут

Марика Полански, 2023

Желая вернуть себе спокойствие и в поисках вдохновения, я отправилась в маленький городок Гауске, затерянный в горах Восточной Европы. Но кто же знал, что приключения меня найдут и там! Неизвестный требует, чтобы я заставила Дана вернуть какую-то вещь, а в отеле "Старый Замок" происходит череда мистических событий. Теперь мне предстоит выяснить, что должен вернуть художник и кто стоит за преступлениями, пока меня не убили, а заодно разобраться с собственными чувствами.

Глава 3. Легенда о Черном Монахе

В жизни бывает много разочарований. Но, пожалуй, самое горькое из них — это несовпадение ожидания и реальности. Когда живёшь мечтой о чувствах, но потом вдруг осознаёшь, что была влюблена не в человека, а в придуманный образ. Когда изнываешь от тоски и ревности, фантазируешь, как могло быть, если бы… Но вот жизнь сталкивает вас, а в груди — холодно и пусто. Ни трепета, ни радости, ни восторга от встречи. Как будто никогда ничего и не было.

Я вышла из кабинета опустошённая. Разговор с Эминеску занял добрых полтора часа. Появление Дана, столь же неожиданное, как и снег в июне, грозил растянуть допрос ещё настолько же.

— Сто процентов дознаватель из особого отдела, — прошептал Полерецкий, наклонившись ко мне.

Я рассеянно кивнула, неотрывно следя за Ларанским.

По своему обыкновению, художник не стал утруждаться долгими приветствиями. Ограничился лишь парой предложений на румынском и протянул инспектору удостоверение.

Эминеску озадаченно нахмурился и приказал молодому полицейскому принести ещё один стул.

— А теперь я попрошу рассказать всё с самого начала. С момента нападения возле библиотеки, — Дан достал блокнот, и я растерялась окончательно.

Я помнила Дана совершенно другим. Он изменился за полгода. Черты лица заострились, «гусиные лапки» стали заметнее, а две вертикальные морщины между бровей — глубже. Я поймала себя на мысли, что Ларанский будто бы постарел лет на пять. Искусственный свет бросал отблески на темно-медные волосы и бледную кожу, делая художника похожим на потустороннее существо. Единственное, что не изменилось в нём — цепкий пристальный взгляд, от которого делалось совершенно неуютно.

Когда я вошла обратно в номер, часы на каминной полке показывали полночь. Полицейские ещё расспрашивали постояльцев и персонал. Но у остальных ничего не удалось разузнать.

Все твердили одно и то же. Резко погас свет, а потом послышался крик. Освещения не было всего лишь пятнадцать минут: дворнику потребовалось время, чтобы добраться до генератора и запустить его. Всего лишь четверть часа. Но за это время кто-то уже успел оставить надпись на стене.

Я потёрла глаза и зевнула. Несмотря на стресс, хотелось спать. «Вот тебе и день рождения, госпожа Романовская», — устало подумала я и, переодевшись, направилась в ванную комнату.

Противная повязка, похожая на лейкопластырь с антисептическим бинтом внутри, не отлипала. Порез на груди щипал и горел огнём. Я ругалась себе под нос, терзая порядком раскрасневшуюся кожу. Но повязка не желала сдаваться. В какой-то момент даже стало смешно: восковые полоски для депиляции отклеиваются быстрее, чем этот пластырь, создателем которого был, похоже, сам Сатана.

В дверь постучали, и я, бросив бесполезное занятие, направилась к ней.

— Одна? — Ларанский слегка наклонил голову и заглянул мне за спину. Потом, словно опомнившись, добавил: — Добрый вечер, Рика.

Чувствуя себя довольно дико, я перебрала в голове все возможные варианты.

— Любовник спрятался в комод, — я шагнула в сторону, пропуская Дана в номер. — Ну или на балконе.

— Надеюсь, я не помешал?

Я растерянно пожала плечами и прикрыла дверь. На долю секунды показалось, что Ларанский сам смущён своим внезапным визитом.

— А для тебя когда-то имело значение, помешал ты или нет? — брюзгливо заметила я.

— В общем-то, нет, — Дан по-хозяйски окинул взглядом номер и сел в кресло напротив камина. — А почему любовник прячется в комоде?

— Шкаф — это слишком предсказуемо. Кофе и чашки на полочке, вода в чайнике, конфеты на столе. Располагайся. А мне надо закончить с перевязкой.

Из приоткрытой двери я слышала, как зловеще зашипела кофеварка, словно недовольная тем, что потревожили её покой. На барную стойку с клацаньем опустились чашки, а вслед за ними зазвенели ложки: Дан готовил кофе не только для себя.

Я сосредоточилась на повязке. В голове заметались беспорядочные мысли, но ни одна из них сейчас не относилась ни к нападению, ни к пропавшим цветам, ни к воплям из коридора.

К своему вящему удивлению, я поняла, что у меня дрожат пальцы. Тишина напрягала и раздражало одновременно. Хотелось говорить о чём угодно. Главное, не молчать.

— Я так понимаю, что опрос гостей и персонала уже закончился? — наконец спросила я.

Дан появился на пороге ванной комнаты. Он облокотился плечом на дверной косяк, меланхолично размешивая ложкой сахар. Воздух наполнил терпкий аромат кофе.

— Эминеску ещё опрашивает персонал. Что ты делаешь?

— Пытаюсь отодрать повязку, — я фыркнула и перевела взгляд с Ларанского на своё отражение в зеркале. — У меня складывается впечатление, что производители мажут эти повязки суперклеем!

Дан усмехнулся и поставил чашку на столик между антисептиком и ранозаживляющим кремом. Потом взял в полочки полотенце для рук и сунул его под струю тёплой воды.

— На вот, приложи к повязке и не мучайся, — он протянул мне мокрое полотенце.

Раздражённую кожу защипало от воды.

— Врачи сказали, что рану нельзя мочить, — соврала я, чувствуя досаду из-за собственной недогадливости.

Тёплые капли стекали по коже, оставляя тёмные влажные разводы на халате, под которым почти ничего не было. С опозданием я вдруг осознала, какая недвусмысленная интимная сцена получается, но предпочла сделать вид, что ничего особенного не происходит. В конце концов, Дан припёрся без приглашения и оставалось надеяться, что ему хватит такта и сознательности не распускать руки.

— Не всё из того, что говорят врачи, можно применить на практике, — негромко произнёс Ларанский. Плавным движением он скользнул за спину. Губы ласково коснулись мочки уха, отчего по телу пробежала сладкая дрожь.

Дан осторожно развернул к себе лицом. Я как заворожённая смотрела в разноцветные потемневшие глаза и вдруг подумала, что невероятно соскучилась по нему.

Поцелуй оказался настолько нежным, что я зажмурилась от удовольствия. Господи, а ведь я уже практически забыла, как он пахнет кофе, парфюмом и чем-то ещё — терпким и до боли родным.

Полотенце выскользнуло из ослабевших пальцев.

— Я тоже по тебе скучал, — хрипловатым шёпотом проговорил Дан. Прохладная ладонь деликатно скользнула под халат.

Я не успела сообразить, как в глазах сверкнуло от резкой боли.

— Ах ты ж су-у-у-ука! — прошипела я, прижав руку к груди.

— Не благодари, — как ни в чём не бывало отозвался Ларанский возле двери, победно помахав треклятой повязкой. На лице играла лёгкая усмешка. — Заканчивай с перевязкой. У меня к тебе есть пара вопросов.

Камин напротив похрустывал сухими поленьями, и от запаха вишни кружилась голова. В это было что-то уютное, домашнее, как в фильмах, где показывают тихие вечера перед Рождеством.

Дан протянул мне чашку. Чересчур горячий и слишком крепкий. Но зато с тремя ложками сахара, как я и люблю. Я сделала пару глотков и приготовилась отвечать на вопросы.

— Что ты помнишь о нападении на тебя? — Дан опустился в кресло напротив меня. — Я имею в виду из того, что не было озвучено в присутствии Эминеску.

Я задумчиво почесала кончик носа и нахмурилась.

— Мне нечего добавить к сказанному… Хотя, — подняв указательный палец вверх, я бросила на Ларанского быстрый взгляд и сосредоточилась на чашке, — было ещё кое-что. У этого человека были паучьи пальцы. И он говорил с характе́рной хрипотцой. Как если бы у него было повреждено горло.

— Вот как? Ты уверена?

Я кивнула.

— Сначала я подумала, что у него ангина. Но ангина предусматривает, что должна быть высокая температура. А с высокой температурой особо вряд ли будешь напада́ть на людей: рассеянное внимание, ломота в суставах. Можно очень легко проколоться. Вот и вывод: у него или хронический ларингит, или повреждённое горло. Я склоняюсь к последнему варианту.

— Ангина может протекать и без температуры, — заметил Ларанский. — Есть список заболеваний, при которых пропадает голос или появляется хрипота. Ты уверена, что у нападавшего именно повреждено горло? Здесь легко ошибиться.

— Возможно, ошибаюсь. Но в том, что голос был специфический, я более чем уверена. Кстати, — я не сдержала самодовольной улыбки, — я попросила господина Тадеуша списки персонала и гостей. А ещё копии записей с камеры наблюдения. Но всё это будет завтра. Хотя думаю, тебе лучше будет спросить о них у инспектора Эминеску. Наверняка полиция их уже изъяла.

Ларанский улыбнулся ласковой меланхоличной улыбкой, отчего внутри заскреблось чувство, что мои слова восприняты со снисхождением.

— В том месте, где на меня напали, — устало проговорила я, сбрасывая неприятное чувство, — нет камер. Точнее, они есть, но конкретно там — слепое пятно. В отеле на данный момент присутствуют шесть гостей: Алекс Полерецкий, Раду и Алексия Тома, Призрак, Итальянка и я. Обслуживающий персонал составляет десять человек: господин Тадеуш, повар и его помощник, две горничные, два официанта, дворник, два охранника. В нетуристический сезон не имеет смысла держать больший персонал. Алекса и чету Тома я уже отбросила. Мы обедали с ними в столовой. Господин Тадеуш и Итальянка отпадают, поскольку рост слишком маленький. Также отпадают горничные и одна официантка, так как нападающий был мужчиной. Причём довольно высоким. Второй официант заболел, о чём сказал мне управляющий. Вот и остаётся либо Призрак, живущий напротив Итальянки, либо два охранника. Я ставлю на Призрака. Его рост подходит и у него паучьи пальцы.

Дан с нескрываемым уважением покачал головой. Он сложил пальцы домиком под подбородком. В этот момент художник был похож на учёного, решающего сложный математический ребус.

— Впечатляюще. Откуда такие выводы?

Я хмыкнула.

— Ты даже не спросишь, о ком я говорю?

— Вероятно, что Итальянка — это Алессия Сорентино из номера «триста тринадцать». Итальянская журналистка, блоггер и исследовательница паранормальных явлений. Призрак — Карл ван Янсен, инженер, специализирующийся на строительстве домов. Он сбежал в отпуск от своей благоверной. Продолжать?

— Впечатляет, — я принялась задумчиво накручивать локон на палец и иронично приподняла левую бровь. — Семейные отношения они такие. Никогда не знаешь вытащил ты счастливый билет или же пропуск в ад… Кстати, спасибо за цветы на день рождения. Но если решил начать отношения с другой, то этот жест излишен.

Недоумение отразилось на лице Дана буквально на долю секунды. Однако этого хватило, чтобы острая, как игла, догадка кольнула сознание.

Я отставила чашку в сторону и испытывающе уставилась на Ларанского.

— Это не ты прислал белую орхидею, верно? — негромко спросила я, глядя ему в лицо. — Ты ведь даже не знаешь, когда у меня день рождения.

Он молчал, словно не услышал моего вопроса. Усмехнувшись, я поднялась с дивана и принялась нервно расхаживать по гостиной. Ну конечно же! Господи! Какой же дурой надо быть, чтобы не заметить очевидного! Дан никогда бы не прислал цветы. У него была другая жизнь, и в этой жизни не было места прошлому.

Все было очевидно и просто. Но от этого не делалось менее больно. Я чувствовала так, словно душу вывернули наизнанку. Рациональная часть сознания цинично усмехалась: «Ждала принца — принц явился. Но кто сказал, что он тоскует по тебе?»

— Зачем ты приехал?

— Получил твоё сообщение, — ответил Ларанский, наблюдая за моими метаниями с несокрушимым спокойствием.

Захотелось стукнуть его, как следует, чтобы стереть с лица эту невозмутимость. Однако тотчас осадила себя — сделай я так, и напавшему на меня преступнику некого будет добивать.

— Я звонила тебе часа четыре назад. Ты не мог так быстро добраться из Города Грёз. Даже на самолёте. Что и у кого ты украл, Дан? Почему напали на меня, а не на твою новую пассию? Я имею право знать, что происходит.

Дан одним глотком допил кофе и поднялся с кресла.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — непринуждённо ответил он, однако взгляд стал леденяще острым. Словно предупреждал, что дальнейшие расспросы бесполезны. — Спасибо за кофе, Рика. Закрывай дверь… Хотя, мне кажется, сегодня ночь пройдёт спокойно.

***

Ранним утром второго декабря мне было ни до романтических образов, ни до трагедий. Несмотря на то что я не проспала завтрак, в голове царил полнейший бардак. Отчасти из-за событий, которые не хотели увязываться в единую картину и порождали беспокойство. Отчасти из-за разговора с Ларанским, который затянулся далеко за полночь.

Дан не спешил делиться ни наблюдениями, ни выводами. Однако ясно было одно: если Ларанский в «Старом Замке», то его привело сюда какое-то дело. Более значительное, чем нападение на меня. Это удручало, но не удивляло.

В столовой царила напряжённая тишина. Супруги Тома предпочли дальний столик возле окна. Итальянка быстро выпила чашку кофе с круассаном и поспешила удалиться, эмоционально разговаривая по телефону. Призрак занял своё любимое место в углу, отгородившись ото всех газетой. Алекс отсутствовал вовсе. Впрочем, как и Ларанский.

Я хмуро поковыряла вилкой в омлете, отгоняя мысли о художнике. Появись Дан на месяц раньше, я почувствовала бы безмерную радость. Но сейчас… сейчас в его появлении мне мерещилось недоброе предзнаменование. И я никак не могла отделаться от смутной тревоги.

После завтрака я отправилась в библиотеку. Здесь было тихо и уютно. «Самое место, чтобы сосредоточиться на книге», — удовлетворённо подумала я и включила ноутбук.

Вскоре сама и не заметила, как заснула за столом, а мысли о судьбе персонажей превратились в тягучую серую массу сна.

Тихий скрип инвалидного кресла сработал как будильник.

— Слава Богу! — выдохнула госпожа Тома. — Честно говоря, я стала переживать, что должно произойти что-то плохое… О Рика! Библиотека не лучшее место, чтобы выспаться, не находите?

Я с трудом оторвала голову от стола и разлепила веки. Надо же! Даже не заметила, как заснула! Шея порядком затекла и теперь болезненно ныла. Из-за налипшего на окнах снега пространство казалось раздражающе светлым, и я недовольно сощурилась. За стенами отеля тоскливо завывал ветер. В этом было что-то поэтическое и грустное одновременно. Ценитель ярких романтических образов сказал бы, что природа предчувствует некую трагедию, которая вот-вот должна развернуться в стенах «Старого Замка».

Алексия лучезарно улыбнулась мне и махнула рукой. Светло-коричневый свитер, в тон клетчатому пледу, скрывающему парализованные ноги, придавал свежесть её бледному лицу.

Лопоухий Алекс уныло толкал кресло, и изо всех сил пытался подавить очередной зевок. Глядя на покрасневшие глаза и подрагивающие губы со шрамом, я с некоторой долей сочувствия отметила, что он не выспался так же, как и я.

Я шумно зевнула, прикрыв рот рукой, и смутилась.

— Честно говоря, надеялась, что две чашки зелёного чая помогут взбодриться. Пришла в библиотеку за вдохновением, но…

— Вместо музы посетил Морфей, — закончил за меня Алекс. Левую сторону его лица исказила едва уловимая усмешка.

Глядя на Полерецкого, я нахмурилась. Что-то изменилось в нём, но что не могла разобрать.

— Ты что? Парфюм сменил? — я вытянула шею и шумно принюхалась.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но госпожа Тома торопливо обратилась к нему:

— Алекс, поставь меня, пожалуйста, возле окна. Спасибо, дорого́й. Не знаю, как бы я без тебя справилась, — она благодарственно сжала ладонь Полерецкого и тепло улыбнулась ему.

Я сделала вид, что не придала этому значения. Однако про себя отметила: жест казался куда более дружеским и тёплым, чем полагалось между работодателем и работником. А в голосе Алексии проскользнули покровительственные нотки. Так обычно обращаются или к детям, или к мужчинам, которым делают одолжение.

— Вы ожидали что-то плохое? — спросила я. — Почему вы так решили?

Мне показалось, что неожиданный вопрос удивил госпожу Тома. Она растерянно всплеснула руками.

— Просто так, безо всякой причины. Возможно, на меня подействовали крики бедной Анни. Я вдруг вспомнила легенду о Чёрном Монахе, которого обвинили в колдовстве и связи с Дьяволом и замучили в подвале этого замка. Возможно, сама надпись. «Малефициум». В переводе с латыни означает «колдовство». Знаете, страх бывает иррациональным. Как любит говорить мой муж: «Людям свойственно видеть паранормальное там, где его и в помине нет».

— Другими словами, вы считаете, что инцидент — не более, чем глупая шутка?

На губах Алексии заиграла снисходительная улыбка.

— Разумеется. Вы же не думаете, что про́клятая душа будет рисовать на стенах? — она скептично приподняла брови и перевела взгляд с меня на ноутбук. — Вы что-то пишете?

— Да, пишу, — я машинально поводила мышкой по столу. Монитор высветил экран блокировки. — Что-то вроде хобби.

— А о чём?

— Да так. Последняя книга в жанре детектива. Очень хотелось любовный роман. Но шесть трупов не вяжутся с романтикой.

— Какая убийственная любовь! — съерничал Полерецкий.

Ассистент стоял возле шкафа с историческими очерками и перелистывал толстенный том энциклопедии в бордовой обложке. Серьёзное выражение лица мне вдруг показалось напыщенным до карикатурности.

— Ещё одно слово, — вежливо прошипела я, — и я из тебя прототип сделаю. И убью. В первой же главе. А потом очень долго и нудно буду расследовать убийство твоего персонажа.

— Он будет высокий и очаровательный? — улыбнувшись, Алекс заломил бровь.

— Скорее такой же лопоухий и многоговорящий. Болтовня, знаешь ли, может стать прекрасным мотивом для убийства, — фыркнула я и перевела тему, которая занимала куда больше, чем неуклюжие попытки Полерецкого поддеть меня. — Алексия, вы говорили о Чёрном Монахе? Что это за легенда?

— Орден Дракона, членом которого являлся господарь Влад Второй, — меланхолично отозвалась госпожа Тома и прикрыла глаза, — охотился на ведьм и колдунов. Есть легенда, что одного монаха поймали во время сатанинского обряда. Его бросили в подземелье замка. Судьбу монаха должен был определить суд Святой Церкви. Но, увы, он не дожил до него. Умер той же ночью, когда его схватили. Говорят, что таким образом Дьявол решил прибрать себе его душу. И с тех пор призрак Чёрного Монаха периодически появляется в стенах отеля и пугает постояльцев. Местные поговаривают, что он — предвестник грядущей беды.

— Жуть какая. Не столько пугает призрак, сколько осознание бесконтрольной человеческой жестокости.

Алексия тяжело вздохнула. Похоже, ей тоже неоднократно приходили на ум те же мысли, и я невольно прониклась симпатией к этой женщине.

— Тогда были такие времена. Общество очень похоже на ребёнка, который растёт и развивается. Оно набирается опыта, учится отделять плохое от хорошего и приходит к пониманию что можно, а чего нельзя. Это очень долгий процесс. Если двухлетний малыш тычет вам пальцем в глаз, вы же не побежите в полицию писать заявление о причинении физического вреда, верно? То же и с обществом. И то, что сейчас нам кажется диким и жестоким, в былые времена считалось нормой.

— Цинично, но логично, — я задумчиво покачала головой. — Однако неужели кто-то в наше время поверит в существование привидений и проклятий?

— О да! — подал голос Полерецкий. Он поставил стопку нескольких томов на журнальный столик перед кожаным диваном и сел рядом. — Я утром был в следственном отделе и краем уха услышал разговор между инспектором и одним из его подчинённых. В полиции предполагают, что вчерашний инцидент не больше, чем дурацкая шутка одного из охранников. Дескать, он решил нагнать страху на гостей, чтобы поползли слухи о призраках, обитающих в замке. Купил в мясной лавке свиную кровь и разрисовал стену.

— И зачем это делать?

Алекс снисходительно посмотрел на меня, будто я не понимаю очевидного.

— Ну как же! Мистика отличный товар. Когда все вокруг будут говорить о привидениях в замке, от туристов не будет отбоя. Всем хочется столкнуться с чем-нибудь эдаким… Впрочем, это пока всего лишь предположения следствия. Найти вчерашнего охранника не удалось.

— То есть как? — удивилась я.

— А вот так. Его нет дома. А сегодня он не вышел на смену. Господин Тадеуш был очень разочарован тем, что некому следить за мониторами.

Я задумчиво посмотрела в окно, за которым вырисовывался заснеженный пейзаж Карпатских гор.

Что только не сделают люди, чтобы пробудить интерес в других? Конечно, истории об одержимостях, призраках и прочей нечисти всегда притягивают внимания. Они будоражат сознание, дразнят таинственностью и своей непостижимостью. Должна признаться, простое логичное объяснение вчерашнего происшествия почему-то привело меня в унылое настроение. Наверное, потому что идея с потревоженным духом привлекала больше, чем история с одуревшим от скуки охранником.

Размышляя над этим, я взяла ноутбук и вышла из библиотеки.

***

Говорят, хороший отдых имеет три составляющие: вкусная еда, неплохой сон и яркие впечатления. Что касается последнего, то его оказалось в избытке. Хватит на книгу, даже не на одну.

Я подняла голову и посмотрела на свинцовое небо.

Тяжёлые снежные тучи висели так низко, что, казалось, шпили «Старого Замка» царапают их. Морозный воздух кусал щёки. Дворник в тёмном пуховике энергично раскидывал снег лопатой неподалёку от главного входа в отель. Он недовольно посмотрел на меня, надвинул шапку на глаза и продолжил работу.

Сад, прилегающий к отелю, был огромным, напоминающим парк в Городе Грез. Вечнозелёные фигурки животных припорошил снег, а фонтанные статуэтки казались грязно-серыми на фоне ослепительной белизны.

Я поплотнее закуталась в шарф и медленно направилась в сторону садового лабиринта. Слишком много событий произошло за последние два дня. Невольно подумалось, что я, как магнит, притягиваю к себе неприятности. Они нашли меня даже в полупустом отеле в отдаленном уголке Румынии. И как тут не поверить в мистику?

Впрочем, прогуляться в одиночестве не удалось. На главной подъездной дорожке остановилось такси, и из него появилась грузная фигура профессора Тома. Он махнул рукой и, быстро расплатившись, направился в мою сторону.

По позвоночнику пробежала неприятная дрожь. Меньше всего хотелось пересекаться с профессором и особенно беседовать один на один. «Тем не менее у него сто́ит узнать про книгу и отношения с Алексом», — подумала я, вспомнив, как Полерецкий угрожал убить «чёртового старикашку». — «Интересно, что госпожа Тома нашла в таком отвратительном человеке?» В груди шевельнулось сочувствие к Алексии. Когда-то ей приходилось спать с ним. Невесть откуда в голову пришла мысль, что будь у меня выбор, исполнять супружеский долг с профессором или сесть в инвалидное кресло, я бы предпочла последнее.

Профессор Тома, широко улыбнулся. И без того красное лицо с проступающими сосудами казалось багровым от мороза.

— Сегодня чудесная погода, не находите? Однако местные жители непривычны к внезапному снегопаду. Многие волнуются, как бы ни пришлось закрывать школы и детские сады из-за морозов.

Я равнодушно пожала плечами.

— Минус восемь. Не так уж и холодно. Вы были в городе?

— О да! Навещал своего старинного друга. Он переехал сюда лет десять назад. Интереснейшая личность, между прочим, большой поклонник истории и оккультизма. Где он только не бывал!

«Как-то много приходится любителей истории и оккультизма на одно место», — мрачно подумала я, вспомнив, что Итальянка тоже является исследователем паранормального. Кстати, не потому ли вдруг погас свет и замок огласил нечеловеческий крик? Получился бы неплохой сюжет для сайта сверхъестественных историй. Но вслух спросила:

— Дайте-ка догадаюсь. Случайно, не из-за Дракулы и Ордена Дракона ваш друг переехал в этот городок?

Тома рассмеялся, будто я удачно пошутила.

— Именно! Но и не только из-за этого.

— Чёрный Монах?

— О! Вижу, вы уже узнали историю несчастного монаха, которого замучили в подвалах этого замка.

Я кивнула и медленно зашагала к садовому лабиринту. Профессор подстроился под мой шаг. Какое-то время мы молчали, но даже его простого присутствия хватило для того, чтобы неуютно ежиться и думать о том, что компания привидения пришлась бы мне больше по душе.

Конец ознакомительного фрагмента.